Причины и значения движения «новых левых»

Теоретический интерес “новых левых” к Марксу, Фрейду и Конраду Лоренцу объясняется в значительной степени тем, что они разработали собственные теории насилия, причем Маркс – теорию революционного насилия. Непосредственно в русло революционного насилия эти взгляды перевел Ф. Фанон, создавший цельную концепцию революционного насилия как “великого ответного механизма” угнетенных (в книге “Проклятьем заклейменные” теории революционного насилия посвящена целая глава – “О насилии”). Воспевание Ф. Фаноном революционного насилия было воспринято “новыми левыми” как непосредственно, так и через Ж.-П. Сартра, написавшего к книге Фанона предисловие, в котором Сартр дал революционному насилию историческое и философское обоснование[14].            

Другим источником теории революционного насилия у “новых левых” явились концепции революционного насилия, основанные на опыте партизанской войны в Латинской Америке (латиноамериканскую герилью “новые левые” традиционно поэтизируют и едва ли не обожествляют), в частности, концепции Р. Дебре и колумбийского священника-партизана, одного из теоретиков “теологии освобождения” Камило Торреса. К. Торрес разработал совершенно оригинальную концепцию “Изменение через насилие”, в которой революционное насилие рассматривалось как цивилизующий и обучающий механизм, посредством которого вовлеченные в революционную борьбу массы переходят от отсталого культурно-экономического существования к более прогрессивному (своего рода “теория модернизации”).[15]

К Р. Дебре восходит излюбленная концепция “новых левых” – концепция “революционного очага” (т.н. фокизм, от исп. foco de guerrilla – очаг партизанской войны). Концепция “революционного очага” – именно как “партизанской базы” (а затем – укрепленного района), в которой революционеры могли закрепиться и которую они использовали бы для расширения своего влияния, была предложена Р. Дебре на основе изучения опыта вооруженной борьбы в Латинской Америке (в первую очередь кубинского опыта) и мыслилась им как концепция, пригодная исключительно в условиях Латинской Америки[16]. 

Однако к специфике собственной практики “новых левых” концепция “очага” была приспособлена в виде доктрины “создания красных (революционных) баз в университетах и колледжах”. Огромный вклад в развитие этой концепции внес лондонский журнал “Нью лефт ревью”, опубликовавший по теме “красных баз в вузах” подборку статей, в которых отдельные компоненты доктрины были разработаны Джеймсом Уилкоксом, Дэвидом Фернбахом, Дэвидом Трисменом и Энтони Барнетом.[17]

Во Франции аналогичную роль сыграли паблоисты (троцкисты из тенденции Пабло), после чего концепция была “канонизирована” в сознании “новых левых”. Идея революционного насилия как обучающего компонента закрепилась в идеологии “новых левых”.

Также одним из главных источников идеологических взглядов «новых левых» было философское течение появившееся в Германии еще в предвоенные годы, пытавшееся найти выход из мучительного тупика, в который была загнана философия воплощением марксовых идей на практике, а также неприглядным видом чистого капитализма и угрозой фашизма как альтернативы и социализму, и капитализму. Эта школа, получившая позднее название Франкфуртской, была разгромлена нацистами, а некоторые ее представители нашли убежище в США, где и развили новую концепцию о грядущей социальной революции, которая должна была похоронить современный капитализм. Исполнителями новой революции “франкфуртцы”, в отличие от классических марксистов, видели не пролетариат, а студенчество, этнические меньшинства, различные маргинальные слои населения, то есть те социальные группы, которые сформировались в ходе создания нового постиндустриального общества и не вписывались в классическую марксистскую схему классового деления общества на основе отношения к производительным силам. Разумеется, на взгляды этих философов, самыми известными из которых являются Герберт Маркузе и Теодор Адорно, сильный отпечаток наложило изучение современных американских реалий 1940–1960 годов, то есть превращение рабочего класса в средний слой, массовое обуржуазивание, конформизм и т. д. Объединяло старых и новых левых только одно – ненависть к капитализму[18].

По Маркузе, сила отрицания теперь не сконцентрирована ни в одном из классов. Пока эта сила выступает как стихийная, хаотическая, анархистская оппозиция, которая не принимает навязываемые обществу правила игры и "испытывает отвращение ко всякому процветанию". А протест для нее выступает как форма ее существования.

Этим объясняется то, что субъектом общественного изменения у "новых левых" выступают лишь аутсайдеры, изгои общества, ибо только они не интегрированы в него. Считается, что в рамках позднекапиталистиического общества произошло воссоединение противоположностей: капиталиста и пролетария. Интегрированный в эту систему пролетариат перестал выступать "локомотивом" истории. Достигнув высокого жизненного уровня, он оказался заинтересованным в сохранении, а не разрушении сложившегося способа производства, обеспечивающего ему столь высокий уровень потребления. Весь трагизм этого положения, по Маркузе, заключается в том, что рабочий перестал ощущать себя рабом, ему кажется, что он свободный гражданин, не понимая того, что "рабы развитой индустриальной цивилизации - сублимированные рабы..." Перестав выступать в качестве радикальной оппозиции, рабочие превратились, согласно теоретикам "новых левых", в опору существующей системы, существующего образа жизни. Об этом же говорил идеолог национально-освободительного движения Ф.Фанон, считавший, что обуржуазившийся пролетариат не способен сокрушить цитадель империализма, что на это способны только трудящиеся третьего мира, не вовлеченные в эту систему[19].

Таким образом, можно сделать вывод, что «новые левые» вобрали в себя все существующие на тот момент левые учения. Источниками их главных идей были философы, как  пытающиеся, развить идеи Маркса, так и полностью отвергающие их. Они представляли собой идеологически пестрое течение, всех участников которого объединяло прежде всего неприятие как современного им капиталистического мира, так и имеющейся альтернативы в виде «реального социализма» советского образца. Кроме того «новые левые» пытались адаптировать на свой образ жизни взгляды латиноамериканских партизан, чьи лидеры (Че Гевара, Кастро) были для «новых левых» идеалами воинов революции.

2.2.Социально - экономические причины движения «новых левых»

Если раньше широкое распространение левых настроений и недовольство капитализмом были характерны для периодов экономических кризисов, особо тяжелого материального положения трудящихся, каким, например, был период первой мировой войны и последовавших за нею лет разрухи и экономического хаоса, то ничего подобного в шестидесятые годы не было. Более того, это были годы экономического расцвета (именно тогда заговорили о "немецком чуде"), это годы процветания "общества благосостояния", "благоденствия" и "потребительского общества", в ходу теория "народного капитализма". Жизненный уровень трудящихся достиг невиданного никогда прежде высокого уровня[20].

Эти умонастроения шаг за шагом превращалось в официальную философию Запада. Позитивистская ориентация становилась решающей и в официальной социологии на Западе. Социологам этой ориентации казалось, что общественный прогресс может и должен быть осуществлен, в частности, и средствами НТР.

Очевидно, что в числе тех, кто имел материальную возможность воспользоваться результатами НТР в интересах извлечения прибыли, оказывались в первую очередь руководители крупнейших монополий и корпораций. От НТР, прежде всего, выиграли корпорации, поставившие свои производственные возможности на службу военному производству, которые в ходе перестройки предприятий в соответствии с требованиями НТР опирались на широкую денежную поддержку государства.

Значительный выигрыш от НТР получили также ученые-организаторы новых институтов, научно-исследовательских центров и целых отраслей науки, возникших в связи с необходимостью «теоретического обеспечения» промышленного развития в новых условиях.

Наконец, определенные перспективы открылись и перед некоторыми высококвалифицированными учеными-естествоиспытателями, ставшими шефами ведущих отделов во вновь созданных институтах, хорошо оплачиваемыми экспертами крупнейших фирм, руководителями исследовательских групп, выполняющих ответственные государственные задания, и т.д. В той мере, в какой соответствующего статуса удавалось добиться новым отраслям гуманитарной и социальной науки, например, эконометрике, социологии, инженерной психологии, математической лингвистике, возникали новые возможности «вертикальной мобильности» также и для небольшого круга ученых-гуманитариев.

Что же касается социальных сил, социальных групп, которые нашли свою идеологию в «кризисном» типе сознания, то они принадлежали, с одной стороны, к тем, для кого НТР представляет собой реальную угрозу общего ухудшения социального положения, снижения социального статуса, с другой - к тем, кто был разочарован фактическими результатами НТР на Западе, явно не оправдавшими возлагавшиеся на них завышенные ожидания.

Прежде всего, это были мелкие буржуа, для которых НТР означала лишь новую угрозу разорения и лишения экономической самостоятельности; не смогли приспособиться к НТР и многие представители средней буржуазии, ориентированные на изжившие себя идеалы независимого предпринимательства. Особенно болезненно реагировали на НТР традиционно настроенные гуманитарии - носители принципов классического образования: они не видели для себя никаких перспектив в лоне бурно развивающейся «технической цивилизации». Наконец, в лагерь противников НТР стали постепенно переходить и те специалисты в области естественных наук, которые поняли, что им уготована функция обслуживающего персонала, мало чем отличающегося от «синих воротничков», то есть наемных рабочих[21].        

Также в 60-е гг. произошло возрастание удельного веса молодежи в составе населения, ее значимости в производственной и общественно-политической жизни. Молодежь обостренно воспринимала новые формы эксплуатации, порожденные развитием НТР. Наиболее заметной силой молодежного протеста было студенчество, среди которого ярко отразились "сдвиги" в сознании интеллигенции. Превращение ее в массовый социальный слой, усиливающаяся пролетаризация способствовали росту критических настроений.                

На настроения молодежи в 60-е гг. оказали воздействие экономические и социально-демографические сдвиги, происходившие в мире. Научно-технический прогресс и развитие государственно-монополистических тенденций увеличивали потребность в подготовленной рабочей силе, что привело к быстрому развитию системы образования. Так, например, в США в 1940г. 50,8 % 17- летних получали среднее образование, то в 1956 г. уже 62,3%, а к началу 60-х гг. около 90% молодёжи школьного возраста учились. В 1945 г. в США было 1,6 млн. студентов, в 1950 г. 2,6 млн., а в 1960г. 3,6 млн., что составляло более 20% молодёжи в возрасте 18-25 лет. К 1960 г. из 27 млн. 14-25-летних 50% являлись учащимися и студентами[22].

Если раньше образование получали лишь дети состоятельных родителей, которые могли оплатить им все время учебы, то теперь обучались молодые люди из необеспеченных семей, что уже само по себе сделало студенчество более радикальным. Такие учащиеся были обеспокоены своим шатким положением. Кроме того, ухудшились условия обучения: на увеличившееся количество студентов было тоже количество книг и оборудования, они занимались в тех же аудиториях, что тоже не лучшим образом отражалось на студентах.

Новое поколение полностью отвергло идеалы своих родителей. Молодые люди не хотели посвящать свою жизнь однообразной рутиной работе, не приносящей удовольствия. Вместо этого они хотели веселиться, притворять свои мечты в жизнь. Именно тогда появляется движение хиппи, А «новые левые»- это «политически активные хиппи». Вот как описывает состояние йиппи их летописец Дэйвид Льюис Cтайн:“по большей части участники находились в состоянии обдолбанном, задвинутом, восторженном, упыхавшись, обширявшись, обторчавшись, в умате, в улете, в отрубе, в отпаде, творили историю играючи или просто тащились по кайфу”[23]. А вот некоторые из тезисов тех же самых йиппи, которые они написали перед тем как выставить своего кандидата на пост президента США - поросенка Пигасуса:

1. Прекратить войну, ликвидировать военную промышленность и отказаться от культурного империализма во внешней политике. Отменить воинскую обязанность и вывести военные базы из-за границы.

3. Легализация марихуаны и других психоделиков. Освободить всех, кто сидит по этой статье.

4. Тюрьмы должны служить не для наказания, а для реабилитации.

7. Отмена денег, платы за жилье, транспорт, питание, образование, одежду, медобслуживание, пользование туалетами.

11. Свободное право на аборты.

12. Реформа образования: вся власть студентам, студенты сами определяют программу и выбирают предметы.

14. Отмена цензуры: “Нас тошнит от общества, без колебаний показывающего сцены насилия, но отказывающего показать совокупляющуюся парочку”.

15. “Мы полагаем, что люди должны заниматься любовью все время, когда и с кем им захочется. Это - не программное требование, а простое признание реальности вокруг нас”.

Также в этой программе были пункты о полном запрещении оружия (начиная с полиции), охране окружающей среды, независимости СМИ, поощрении творческих способностей и т.д. Последний пункт был свободен: каждый мог вписать сюда, что хотел[24].

Все это свидетельствует об отрыве молодежи от идеологии и мироощущения предшествующих поколений. Экономического процветания оказалось недостаточно, чтобы освободить общество от социально-политической напряженности, от духовной неудовлетворенности. Настроение жителей в высоко развитых странах 60-х годов определялся и войной во Вьетнаме, и борьбой негров за гражданские права в США, и широким развитием национально-освободительного движения и получившим столь большой размах именно в те годы молодежным, женским движением.

В США нередко были случаи ухода от общества, часто в особые коммуны. В 1971 г. их насчитывалось в стране 2000, в них входило почти 20000 человек[25]. Все это свидетельствовало о глубоком духовном кризисе общества, о серьезном его неприятии определенной частью общества. "Что только не находится в состоянии кризиса? Кризис молодежи, кризис театра, кино, университета, морали, культуры, философии, сельского хозяйства. Но понятие кризиса предполагает нормализацию в будущем этого положения. Современное же положение правильнее было бы назвать не кризисным, а катастрофическим, ибо потеряна прежняя основа общества, прежние ценности, сохранятся всевластие государства с его извечным чувством господства и злобы", - отмечал известный левый французский философ А.Лефевр[26].

Подобного рода настроения отражали тот факт, что западное общество вступало в новую стадию развития, что это позднекапиталистическое развитие имеет свои специфические черты, отличные от предшествовавшего периода. Все более очевидным становилось то, что сам по себе технический прогресс не означает расширения свободы человека, создания нового образа жизни, нового качества жизни. Рассмотрение общества сквозь призму достижений и последствий научно-технической революции выявляло наглядно, что технический прогресс не только не уменьшил степени отчуждения человека, но в определенных сферах усилил его. При общем подъеме экономики 60-х годов кризисные явления коснулись, прежде всего, духовной сферы, культуры. В 1959 г. известный американский социолог Ч. Р. Миллс писал: "Мы находимся у окончания того, что называется "Новым Временем", также как за античностью следовало несколько веков варварства, ориентализма, который Запад провинциально называл Темными Веками, так и сейчас Новое Время сменяется постмодерным периодом. Его можно назвать "Четвертая эпоха".

Наступление смены вех исторического развития неизбежно сопровождается кризисом основополагающих ценностей западной культуры, кризисом самой идеи прогресса, достигаемого путем Разума, веры в науку как воплощения добра, уверенностью в силе всеобщего обучения и его политического значения для демократии. Более того, считает Миллс, потерпели фиаско сами идеалы, основанные на допущении неразрывной причинно-следственной связи между разумом и свободой. Общественный строй США Миллс определяет как "опирающийся на частные корпорации военный капитализм" при господстве финансовых тузов и верхушки бюрократии. В критике 60-х годов капитализм характеризовался как общество, в котором человек превращен в отчужденный винтик системы, в нем правит бесчеловечная бюрократия. Здесь властвует рациональность без Разума. Люди в таком обществе превращены в рабочие инструменты и управляются они серыми, бездушными людьми, здесь нет места свободе, спонтанности, воображению, воле, творчеству, а формализм и рутина погребли под собой индивидуализм, личность[27].

Критика западного общества предполагала и критику общества "реального социализма". Для новых левых это общество не выступает неким антагонистом капиталистического общества. И то, и другое выступает как тоталитарное, "репрессивное" общество с засильем бюрократии. Советский Союз являлся в их глазах, подобно западным странам, высокорационализированным, индустриальным обществом". Между этими двумя "системами" нет принципиальной разницы, поэтому вполне реальна их конвергенция, тем более что отсутствие частной собственности, повышение уровня производства, как показывает опыт СССР, еще не означает претворение социализма в жизнь. И здесь, и там, проявляются черты позднеиндустриальной цивилизации. И тут, и там на смену экономике индивида, его автономии приходит регламентация, централизация, господство экономической и политической бюрократии[28].

Именно в этой ситуации Маркузе провозглашает "тотальную революцию" как переход от настоящего к будущему, между которыми как бы нет никакой связи. Поэтому отрицание существующего может быть совершенно не в рамках этого существующего, а только за его пределами. Единственной альтернативой в таком случае выступает полный отказ от всего существующего, "Великий Отказ".

Несомненно, развитию движения «новых левых» способствовали изменения связанные с Научно-технической революцией. С одной стороны это социально-экономические причины: изменения социального состава и качества жизни студентов, являвшихся главной силой «новых левых». С другой стороны это причины духовного плана. Жизнь людей становилась все более обыденной, а молодежь не хотела чувствовать себя всего лишь шестеренкой в огромном механизме. Более того, в 60-е гг. западное общество переживало глубокий духовный кризис связанный с тем, что прежние ценности уже не соответствовали духу эпохи НТР, а новые еще не успели сформироваться.