Пятидесятники накануне 19 страница

Между тем уполномоченный Г. Гомля направил в Москву Е. А. Тарасову и в Киев К. З. Литвину сообщение об этой встрече, в котором скромно писал, что «проведенная беседа несколько пролила свет на отношение к регистрации в органах власти пятидесятников, что будет нами использовано в практических мероприятиях по этому вопросу».¹²³³ К его письму прилагалась запись вышеуказанной беседы.

В движении незарегистрированных церквей по ряду понятных причин индивидуальные особенности и некоторые различия между христианами веры евангельской и христианами евангельской веры были выражены в более ощутимой форме, чем в братстве автономно зарегистрированных церквей, где степень слияния и унификации была значительно выше. На практике это привело к тому, что образовалось два незарегистрированных братства: восточное, которое в литературе часто называют «воронаевским», и западное - на западе Украины и Белоруссии, которое хранило особенности бывшего Всепольского союза под руководством Артура Бергольца. (В литературе иногда это братство совершенно неоправданно и необоснованно называется «шмидтовским»).

Западным незарегистрированным братством к середине 80-х годов руководили Василий Боечко, Федор Артыщук, Александр Хомицевич, Иван Хрипта, Александр Гринчук. Деятельность этого братства осуществлялась в основном на территории Львовской, Волынской, Ровенской областей, в Закарпатье и Белоруссии.

Что же касается восточного братства, то его деятельность осуществлялась практически во всех республиках бывшего СССР и направлялась работой Совета Епископов, который в одно время именовался в атеистической литературе не иначе, как «Киевский епископат» или «Епископат Иванова», по фамилии одного из епископов, который действительно проживал в Киеве. Следует только отметить ради исторической справедливости, что М. И. Иванов никогда в этом епископате не занимал действительно лидирующей роли первого руководителя. После А. И. Бидаша подлинными руководителями этого движения были В. И. Белых и И А. Левчук. Именно они были цементирующей силой деятельности этого непризнанного государством центра. Во время их заключения братством руководили И. И. Южаков, Я. Г. Приходько, Н. М. Каминский, В. В. Ряховский, П. С. Егоренков, а потом, начиная с 70-х годов, и более молодое поколение епископов - И. П. Федотов, С. Г. Костюк, Н. А. Мельник, В. Г. Прудников, В. Г. Мурашкини др.

В течение некоторого времени в 60-е годы практически все старшие служители братства пятидесятников находились в тюрьмах. В те трудные часы оставался на свободе престарелый сотрудник Воронаева, в свое время рукоположенный Воронаевым на служение союзного благовестника, бывший чекист, невероятным образом обратившийся к Богу в 1926 г. в Одессе - Иван Иосифович Славик.

После его обращения к Богу, бывшие его коллеги, разумеется, следили за ним с особым пристрастием. После ареста Воронаева именно Славик возглавил Одесскую церковь ХЕВ до своего ареста в 1933 г. Много лет провел он в тюрьмах и лагерях за свидетельство Иисуса Христа, большей частью в лагерях Средней Азии. И в тюрьмах, где он сидел, и в местах ссылки, куда его направляли, от его помазанной Духом Святым проповеди обращались к Богу люди, возникали поместные церкви. На прежнее место своего жительства в Украине Славик никогда больше не вернулся, да и, собственно, его действительной земной родиной была Чехия, которую он -солдат Австро-Венгерской армии покинул во время первой мировой войны. Потом был русский плен, революция, вздыбившая Россию, гражданская война, верная служба в кровожадном ЧК, активное участие в установление Советской власти на Днепропетровщине, в Херсоне, в Николаеве, перевод на высокую должность коменданта гарнизона в Одессе, и наконец -глубочайшее раскаяние в своих грехах и обращение к Богу…

Брат Славик никогда в Украину больше не вернулся - он остался в Средней Азии с церквами, которые Господь насадил через него в этом регионе. Жил он со своей семьей в Джамбуле. В 60-е годы престарелый Иван Славик рукополагал на служение отважных молодых братьев, избранных церквами на пасторское служение на смену тем, кто томился в узах за дело Евангелия.

Василий Ракин рассказывает про этот период жизни Ивана Иосифовича в своей большой статье «Каким мне запомнился брат Славик» Статья эта была опубликована в журнале «Слово христианина», есть в этих воспоминаниях и такие строчки:

Мое первое знакомство и встречи с братом Славиком произошли в г. Джамбуле в Казахстане в 1966 году. Запомнилось посещение общины пятидесятников, которые собирались по домам, т. к. у них не было регистрации.

Служение проходило в небольшом низеньком домике в комнате, вмещавшей человек 50. Возле столика сидел маленький старичок с бородкой, в рабочей фуфайке. Я смотрел и думал, это ли их служитель? У нас в баптистской церкви служители были в галстуках, в белых рубашках, а этот человек так скромно одет. Я был смущен и задавал себе вопрос: «Что ты пришел сюда смотреть? Человека одетого в скромные одежды?».

Но подошло время начинать служение. И этот невзрачный старичок, который сидел в фуфаечке за столиком, вдруг поднял руки вверх и сказал: «Помолимся Богу». И когда мы все встали, я почувствовал такую Божью силу, что не смог устоять на ногах и упал на колени. Будто покрывало сняли с очей моих. И я в слезах стал каяться: «Господи, прости меня, что я неправильно понимал. Именно здесь Дух Христа зкивет». Церковь едина в мире и управляется Христом. Она там, где зкивет Дух Христа. В слезах раскаяния я чувствовал, что для меня уже не нужно ни бесед, ни проповедей, ни убеждений - для меня все стало ясно. Этот брат-старичок и был тот самый брат Славик Иван, чех по национальности, судьба которого тесно переплелась с судьбой Ивана Ефимовича Воропаева.

Он рассказывал, как над ним издевались - бросали избитым в камеру, как кололи иглами. Перед тем, как ему идти на следствие, он молился и Бог ему сказал: «Сын Мой, сейчас придут за тобой, возьмут тебя, но ты не бойся, Я с тобой. И я не дам, чтобы они видели слезу твою».

Брат Славик рассказывал:

«И когда они издевались надо мной, я не чувствовал боли. Они приходили в большую ярость, что я ничего не отвечаю им. А когда бросали меня в камеру, то отходили эти раны и болели, и я плакал, и благодарил Бога за то, что он, прибитый на кресте, умирал за меня. А мне выпало терпеть не такую боль, какую испытывал он, пригвожденный ко кресту.

Один следователь был изощренно жестокий. Однажды во время допроса он схватил пистолет, лежащий на столе, сунул мне в рот и резко повернул, я весь залился кровью. Когда меня бросили в камеру, я молился Господу и Господь сказал: «Сын Мой, увидишь завтра, что я сделаю с ним». А на следующий день этот следователь ехал на мотоцикле и попал в аварию, поломав себе руки и ноги. Меня передали другому следователю и он быстро закрыл следствие. Меня осудили и отправили в Караганду».

«Вы не знаете, - говорит брат Славик, - что такое Караганда (он делал ударение на слоге «га») - это место смерти. Сколько там было осужденных людей, сколько там было произвола. Когда нас выводили утром и говорили: «Кто чем недоволен - сделайте шаг вперед». Кто выходил - больше не возвращался. Расстреливали без всякого суда. Это было страшное сталинское время».

Когда брат Славик, отсидев не один срок, возвращался домой, он видел, что семья жила в великой нищете. Он был рукоположенным служителем. Ему нужно было много разъезжать, трудиться среди народа Божьего, улаживать дела то в одном месте, то в другом,- и это забирало много времени. А он работал пошивочным мастером. Времени у него почти не оставалось для того, чтобы зарабатывать копейку. Были и такие времена, что даже хлеба не было на столе. Но за все он благодарил Господа.

Когда я познакомился с братом Славиком, то увидел, что этот 86-летний старец так любит молиться и с ним было так легко. Впоследствии, находясь долгие годы с братом Славиком в общении, молясь у него по вечерам и днем, мы помогали ему - готовили пищу, ухаживали зам ним. Ему уже было 90 с лишним лет. Я смотрел на него и видел, как он любил молиться о церкви, как он молился о служении, о служителях, о народе Божьем и сколько людей приезжало к нему с различными нуждами из разных городов. Приезжали для молитвы исцеления. Он сам уже лежал в постели, но говорил: «Молитесь, чтобы Бог укрепил меня». Тогда мы преклоняли колени, молились, просили, чтобы Господь поднял его и укрепил. И мы видели, как наполняла его сила Божья, сила Духа Святого. Он вставал с постели… Аллилуйя! Слава Господу! Он возлагал руки на больных и они исцелялись. Позже получали от них много писем.

Это было чудное время. Дом его был как молитвенная горница. Это было место, где Господь утешал, благословлял, поддерживал, укреплял. Приезжали из многих мест, находили утешение и славили Господа.

Брат Славик умер 5 апреля 1972 года на 94 году жизни. Седьмого апреля состоялись его похороны. На похоронах было очень много приезжих братьев и сестер. Перед тем, как ему перейти в вечность, он однажды сказал при всех братьях и сестрах, которые были в доме: «Братья и сестры, когда я умру, то не делайте мне никаких оградок, никаких памятников. Чтобы никаких венков не было на похоронах. По-хороните меня, как самого малого, как самого низкого - ибо все мои награды у Бога, вся моя слава у Бога. И на могилу мою не ходите больше -ибо меня там нет. Я уйду к Господу на небеса».

До последней минуты при переходе он был в сознании. Вечером мы еще молились у него, благодарили Господа и не было видно, что он скоро умрет, но на утро дочь его сообщила, что отец скончался. Когда мы приехали, он лежал и как будто улыбался небу, как будто смотрел в голубое небо. А мы смотрели на него и плакали не от того, что он ушел от земных страданий, а от того, что этот дом стал пуст. Позже, проходя мимо его дома, часто вспоминали встречи с ним, слова утешения, которые мы слышали от него. Будем вспоминать таких наставников, каким был брат Славик.¹²³⁴

Многие сотни служителей в пятидесятнических церквах были рукоположены союзным благовестником Славиком. Это было то время, когда священнослужение в незарегистрированных церквах ХВЕ приравнивалось к тяжкому уголовному преступлению. А что касается регистрации церквей, в памяти верующих долго еще оставались печальные воспоминания, что после окончания «оттепели» вместо регистрации Союза пятидесятников на местах, согласно спискам переданным в Москву, начались повсеместные судебные процессы над руководителями и активными членами церквей по всему СССР. Для многих верующих это стало последним доказательством того, что коварной советской власти невозможно доверять и невозможно с ней иметь никаких дел. Это и было главной причиной, почему значительная часть пятидесятнических церквей до самой перестройки ни на какой диалог с советскими властями больше идти не соглашалась.

Несовместимость вероученческих принципов пятидесятников с официальными советскими законами и образом жизни преследовала их буквально с детства. Дети уже в школе на собственном опыте убеждались в несправедливой враждебности окружающих по отношению к ним, «сектантам». Воспитанные в христианских семьях дети, действительно, нередко отказывались быть октябрятами, пионерами, а затем и комсомольцами. Это навлекало на них травлю в школе: снижение отметок, проработки на школьных собраниях, избиения другими детьми, иногда спровоцированные учителями. Учителя с пристрастием расспрашивали детей о домашней обстановке; добивались, чтобы дети обвиняли родителей в принуждении к исполнению религиозных обрядов, посещению молитвенных собраний и т. д. Если дети делали такие признания, возбуждались уголовные дела против родителей. Их могли лишить родительских прав и забрать детей в интернат, где их усиленно «перевоспитывали». (Известны такие судебные процессы не только против пятидесятников, но и против баптистов, адвентистов и др.)

Тяжелым испытанием для юношей-пятидесятников являлась обязательная военная служба. Согласно своим убеждениям, многие из них отказывались принимать присягу, носить и применять оружие, убивать людей. Отказ от присяги грозил сроком лишения свободы до 5 лет. Невыносимо тяжелой была атмосфера в армии, вдали от своих единоверцев. Нередко случались жестокие избиения молодых солдат-пятидесятников, иной раз побои приводили к инвалидности. Многие тысячи верующих были направлены на службу только в строительные войска.

Еще одной почти неразрешимой проблемой для молодых верующих людей было получение образования. После средней школы путь к высшему образованию для них был закрыт. Поэтому людей с высшим образованием среди пятидесятников было довольно мало, да и те не могли получить никакой должности, соответствующей их диплому или квалификации, а вынуждены были заниматься физическим трудом. Пятидесятников не продвигали по работе, как бы хорошо они ни работали. Обычно они занимали самые низкооплачиваемые и незавидные должности: строительных рабочих, сторожей, уборщиц, санитарок и т. д., и при этом тем не менее часто подвергались увольнениям по требованию партийного начальства, блюдущего «идеологическую монолитность» коллектива.

Незарегистрированные общины постоянно подвергались преследованиям, чаще всего штрафам, за молитвенные собрания. Жилые дома, в которых собираются пятидесятники для общей молитвы, могли быть конфискованы или даже разрушены. Зимой 1971 года в Черногорске Красноярского края власти разогнали молящихся брандспойтом пожарной машины, а дом снесли бульдозером. Беспощадно разгонялись свадьбы и похороны. На судебных процессах им чаще всего предъявляли статью о религиозной пропаганде, иногда - статьи за «клевету на советский строй» и «антисоветскую пропаганду». Часто случалось, что священнослужителей пятидесятников обвиняли в расстройстве психики верующих изуверскими обрядами и даже в убийстве с целью жертвоприношения. В 1960 году пастор московских пятидесятников Иван Федотов был осужден на 10 лет заключения за то, что он якобы склонял женщину из своей общины убить дочь.(В годы перестройки он был, разумеется, реабилитирован).

Такие судебные процессы сопровождались разнузданной клеветой в прессе. Из-за невежественности советских людей относительно религии и застарелого предубеждения против «сектантов» даже среди православных верующих всегда имелась почва для успеха самых невероятных поклепов. Антирелигиозная пропаганда такого сорта создавала вокруг «сектантов» атмосферу общей настороженности, а то и ненависти. Жена служителя пятидесятников Николая Горетого рассказывала, что в детской больнице, где она работала уборщицей, врач сказала ей: «Нам очень нужен работник на кухне, но я не могу перевести туда вас, так как о вас известно, что вы сектантка, и люди будут бояться, что вы отравите пищу детей». И это говорилось женщине, которая родила 14 детей и растила их в невероятно трудных условиях! В ноябре 1980 г. в Ярославле погибли от взрыва газовой плиты молодая женщина Золотова и ее годовалый сын. Представители власти, зная, что Золотовы - пятидесятники, разработали две версии: 1) Золотова из религиозного фанатизма убила сына, а затем себя; 2) их обоих убил Золотов - опять же из фанатизма. В ночь после этой трагедии милиционеры ворвались в дом родителей погибшей и силой отобрали двух оставшихся в живых детей. Их до утра продержали в милиции из опасения, что и они будут убиты.

И бесконечной травлей звучали постоянные обвинения в связях со шпионскими зарубежными центрами, измене Советской Родине, как и постоянные упреки, что «эти злодейские сектанты едят наш советский хлеб». Нужно сказать прямо - все это отнюдь не способствовало патриотическому воспитанию гонимых верующих.

Постоянная дискриминация в гражданской и частной жизни верующих способствовала тому, что вскоре после войны, в конце 40-х годов, в некоторых церквах пятидесятников стала распространяться идея «выхода из СССР». Идея эта основывалась на вере, что «скоро на эту безбожную страну должна излиться чаша гнева Господня». Перед этим Господь выведет с грешной земли евреев, как избранный народ (их эмиграция уже началась!) и верующих. Однако «воля Господа не исполнится сама собой, долг истинных христиан-праведников активно стремиться к исходу». Конечно, эти идеи никогда не были общепринятыми и не являлись частью вероучения, но имели своих последователей и сторонников в пятидесятническом движении.

К тому времени у руководства пятидесятнического движения были уже, действительно, установлены связи со многими пятидесятническими церквами и миссиями за рубежом, в особенности со Швецией, Норвегией, Финляндией, Голландией, Великобританией, которые находили неимоверные способы для снабжения верующих в Советском Союзе Библиями и другой общехристианской литературой, а также поднимали свой голос на международной арене в защиту своих преследуемых единоверцев в СССР. В частности, серьезный канал связи шел через А. А. Власова, который, проживая в Москве, ежедневно, ежечасно рисковал собой и судьбой своей семьи, осуществляя эти контакты.

Анатолий Алексеевич Власов родился 17 сентября 1935 г. в селе Кустовцы Хмельницкого района Винницкой области. Его родители Алексей Иванович и Анна Никитична были христианами евангельской веры еще с 20-х годов, когда началось пятидесятническое движение. В дни страшного голодомора на Украине в 1933 г. в этой семье родители похоронили пятерых детей, которые умерли от голода.¹²³⁵

Анатолий Власов пишет в своей автобиографии:

Мой отец был пресвитером. Настал зловещий 1937год. В нашем селе безвозвратно забрали более 40 человек. Это были безграмотные сельские труженики, для которых вопросы политики, как и сама политика, были чуждыми, но тогда действовали доносы, согласно которым убирались «негодные» элементы. Отиу приходилось работать без прописки в городах Виннице и Бердичеве, так как в селе его подстерегала опасность: он тоже числился инакомыслящим. Мама рассказывала, что каждую ночь чекисты приезжали за отцом, спрашивали, где он работает. В 1938 г. отец решил выехать в Крым. За семьей он приехать не мог - его бы арестовали. За нами приехал односельчанин Иосиф Середюк, живший в то время в городе Виннице. Так мы оказались в Крыму.¹²³⁶

В 1940 году отец Анатолия утонул в море. Поиски спасательной службы не обнаружили его тела и не установили причину гибели. Жена и четверо несовершеннолетних детей остались на чужбине без своего крова и без средств к существованию. Пришлось вернуться на Винничину.

Как пишет Власов, в это время в селе Кустовцы богослужебные собрания не проводились: остались единицы верующих, за которыми постоянно следили, чтобы они не собирались. Даже его мать-вдову, жену бывшего пресвитера этой церкви, друзья могли навестить только ночью, иначе это считалось бы собранием, за что пришлось бы поплатиться свободой.¹²³⁷

После войны младшая сестра матери вышла замуж за вдовца, и семья осталась с ее старшей сестрой, которая противилась «штундийской» вере. Она долго угнетала эту семью, а потом зимой выгнала. Приняла их сестра по вере Мария Дидык. Так они прожили без своей хаты 11 лет. Старший брат Василий, 1925 года рождения, находился в заключении в Якутии.

В 1951 г. Анатолий закончил 7 классов с отличием, но учиться дальше не стал, ибо в селе тогда не было школы-десятилетки, а ходить в другое село не мог из-за отсутствия соответствующей обуви и одежды. Пошел работать в колхоз за трудодни, на которые получали тогда мизерные граммы зерна.

В ноябре 1961 г. уполномоченный КГБ по Винницкой области Семиколенов Николай Михайлович прибыл в Кустовцы с прокурором и следователем. Стали вызывать сельчан и спрашивать, что они знают о верующих. Постоянно живущие в страхе, будучи заверены в том, что их показания нигде не будут оглашены, люди старались угодить вызывавшим их, подтверждая то, что говорил Семиколенов. В декабре Иосифа Середюка, Ивана Шнеренко, Петра Мышука и Анатолия Власова, который был самым младшим из них, вызвал на допрос следователь Фендеровский, который с провинциальной откровенностью признался, что это дело первое в его юридической практике, он даже не знал бы, как его оформить, если бы не инструктаж Семиколенова. Фендеровский все «оформил» в течение одного дня.

18 декабря 1961 г. их осудили по статье 209 УК УССР. Власову дали 5 лет заключения общего режима и 5 лет ссылки, Шнеренко - 5 лет плюс 3 ссылки, Середюку и Мышуку - по 4 года плюс 3 года ссылки без конфискации имущества. «Собственно говоря, - пишет Анатолий Власов, - у меня конфисковывать было нечего. Имение наше составляли несколько кур, хата с соломенной крышей и земляным полом, 30 соток земли. Правда, весной у мамы-пенсионерки отняли весь огород, который пустовал в течение года».¹²³⁸

Конфисковывать было нечего, но то, что было дороже всего для братьев -изъятую у них духовную литературу - суд постановил уничтожить. Уничтожению путем сожжения подлежало следующее: «книга «Новый Завет», Евангелие апостола Иоанна, блокнот с духовными песнями, Библия, тетрадь с толкованием слов, ноты религиозных песен, два религиозных плаката и две открытки».¹²³⁹

После отбытия срока в связи со своей женитьбой Анатолий Алексеевич переехал в Москву, где и живет до настоящего времени.

В местах лишения свободы Власов начал писать стихи христианского содержания. Он является автором нескольких книг и множества статей, которые были опубликованы в Украине, России и многих других странах мира. Газета пятидесятников Финляндии «Авайнсанома» много лет ведет рубрику его коротких заметок под названием «Улыбки сквозь слезы». Его произведения из года в год печатала шведская пятидесятническая газета «Даген», он активно сотрудничал с издательством «Протестант» в Москве и издательством «Свет на востоке» в Германии. В настоящее время Анатолий Власов - член церкви христиан веры евангельской в г. Москве, всю свою жизнь проработал, зарабатывая себе на хлеб, в качестве водителя троллейбуса, является членом Союза журналистов России.

В ту грозную пору А. А. Власов был связующим звеном между гонимым пятидесятническим братством в СССР и христианством за рубежом. Через него шли в Советский Союз Библии и Новые Заветы. Через него шла на Запад правдивая информация о положении верующих в СССР.

Преследования, гонения, показательные суды, приписываемая антисоветская деятельность, штрафы, ссылки, оголтелая антирелигиозная пропаганда, сопровождаемая клеветой, были нацелены против братства ХВЕ ежедневно. Привлекая пятидесятников к уголовной ответственности, придавали обвинению политическую окраску и судили как за антисоветскую деятельность. Поэтому собирались они зачастую тайно в лесах и посадках за городам или' в частных домах и квартирах, где- предоставлялась такая возможность, закрыв иной раз окна одеялами. В разных районах и деревнях к ним относились по-разному, в зависимости от степени «антирелигиозной агрессии» местных властей.

Между тем в различные зарубежные страны начала проникать информация о тех действительных гонениях, которые осуществляются в Советском Союзе. Но правительство СССР упорно отрицало эти факты. Советские пропагандисты писали, что «на Западе издаются разного рода труды, сборники и бюллетени, в которых фальсифицируется марксистско-ленинский атеизм, делаются попытки доказать, ложно истолковывая опыт нашей страны, ошибочность его выводов об отмирании религии, распространяя измышления, что коммунизм исключает свободу религиозных верований и насильственно ликвидирует религию».¹²⁴⁰

В 1992 году была издана книга «18 лет ГУЛАГа: из жизни епископа Ивана Федотова». Написана она Людмилой Шоховой по воспоминаниям Федотова. Когда автор рассказывает о его матери, она упоминает следующее: «Два раза встречала она сына из уз, и лишь в третий раз она уже не встретила его, она не дожила до встречи всего три месяца, предав его в молитве своей в руки Господа Иисуса Христа. Она написала ему последнее письмо 3 февраля 1986 года. 3 февраля 1986 года в 15 часов она перешла к Господу».¹²⁴¹ Перестройки она дождалась, а сына из тюрьмы - нет.

Впервые 10 лет тюремного заключения получил Иван Петрович Федотов в 1961 году, отсидел «от звонка до звонка».

О том, каким образом и какими методами велось следствие и выносились судебные решения, красноречиво свидетельствуют воспоминания следователя, который вел «дело Федотова», а впоследствии обратился к Богу и стал верующим.

Вот что пишет этот следователь:

Передо мной, следователем Московской областной прокуратуры, сидит Иван Федотов, глава пятидесятников России. Это коренастый блондин с выразительными голубыми глазами, работающий помощником машиниста в Московском метрополитене. На столе в синей обложке лежит его дело, состряпанное не в милиции, не в прокуратуре, а в КГБ - в Управлении госбезопасности по городу Москве и Московской области.

- Когда вы, наконец, перестанете преследовать верующих? - в упор, словно это лично я и есть преследователь и мучитель верующих, спрашивает Федотов.

Я молчу. Что я могу ему сказать? После небольшой паузы Федотов продолжает:

- Вы, конечно, знаете, что по этому поводу говорил ваш тезка, Фридрих Энгельс?

- Нет, я не знаю, что говорил по этому поводу мой тезка. Зачеты когда-то сдавал, а с тех пор мало интересовался, но не могу же я признаться в этом подследственному.

- Что-то сейчас не припомню, - говорю я, неопределенно разводя руками.

- Энгельс говорил, что «преследование - наилучшее средство укрепить нежелательные убеждения». Единственная услуга, которую в наше время можно оказать Богу, это провозгласить атеизм принудительным символом веры!

Здорово сказано, - думаю я. Этот Федотов не только свою христианско-евангельскую веру знает, но и классиков марксизма. Свою позицию аргументирует лучше, чем наш прокурорскоследственный аппарат.

Но и прокурорско-следственный аппарат тоже не дурак: он делает вид, что преследует Федотова вовсе не за веру… Что вы, за веру у нас никого не преследуют, а кто утверждает противоположное, тот клеветник, поскольку о свободе вероисповеданий говорится в самом важном нашем документе, в Советской Конституции. Федотов обвиняется не за то, что верит в Бога. И не за то, что клеветал на Конституцию. Он обвиняется в злостном хулиганстве.

Но ведь Федотов - глава религиозной секты, придающий особое значение Сошествию Духа Святого на апостолов. Разве такой человек может заниматься хулиганством?

Может. У нас в Советском Союзе возможно все. Участковый инспектор милиции поселка Бирюлева утверждает, что Федотов грубо оттолкнул его от двери, когда он пытался войти в его квартиру, чтобы проверить паспорта молящихся. Результатом отталкивания явилось ранение.

У милиционера не было ордера на обыск, без которого он не имел права войти в жилище без разрешения хозяина, но он, тем не менее, пытался вломиться, а Федотов его оттолкнул, причем было разбито стекло и поранена рука, не участкового, а Федотова. Тем не менее: ранение фигурировало в милицейском протоколе как отягчающее вину обстоятельство.

Федотов и я, оба хорошо понимали, что участковый - только орудие, КГБ не редко заставляет других, чаще всего милицию, делать вместо себя разные грязные дела. Кагэбистам во что бы то ни стало надо было разогнать Бирюлевскую религиозную общину, не брезгуя никакими средствами. Например, обвинив в хулиганстве Ивана Федотова, спокойного, уравновешенного человека, презирающего насилие и насильников.

Я подал своему начальнику, прокурору Новикову, рапорт, в котором написал: «Считаю, что в действиях Федотова отсутствует состав уголовно наказуемого действия».

Хитрая лиса Новиков не стал меня стыдить, уговаривать, взывать к партийной совести. Он просто передал тоненькую папку с делом Федотова другому следователю, а на меня взвалил громоздкое хозяйственное дело о хищении картофеля и капусты. «Будешь высовываться - дальше дел о картошке и капусте не пойдешь!» - означал сей молчаливый начальственный жест.

Однако и новый следователь оказался не очень покладистым. Он закончил дело так, что суд не смог приговорить Федотова более чем к году исправительных работ, да к тому же по месту работы. Столь «мягкий» приговор возмутил чекистов. По заданию Комитета Госбезопасности уже был подготовлен «документальный» фильм под названием «Чудотворец из Бирюлева», который должен был скомпрометировать пятидесятников и их руководителя. Чекисты хотели состряпать из дела показательный процесс, и вдруг такой конфуз - Федотова далее в лагерь не отправили!

Тогда шел I960 год. Первым секретарем был Хрущев, «либерал», при котором преследование религии особенно усилилось, много действовавших православных церквей было закрыто. Произошел перелом и в отношении к религиозным сектам и их руководителям. По указанию Политбюро Председатель КГБ, Генеральный Прокурор СССР и Председатель Верховного Суда СССР совместно разработали проект нового закона, который был вскоре утвержден на заседании обеих палат Верховного Совета. На основании этого закона в Уголовном кодексе РСФСР появилась статья 227. Согласно этой статьи руководители верующих, чья деятельность сопряжена с причинением вреда здоровью людей (например, призыв соблюдать строгий пост), а также с побуждением граждан к отказу от общественной деятельности наказываются тюремным заключением на срок до пяти лет.

Не прошло и полугода, как московские чекисты снова занялись Федотовым. Его вызывали на допросы, а в это время в его доме производился негласный обыск и совершались еще более незаконные действия: подбрасывалась запрещенная литература, монтировалось подслушивающее устройство.

В эти же дни в одной из центральных областей страны произошел трагический случай: какая-то верующая, доведенная до отчаяния тяжелой советской жизнью, в помутнении разума убила своего ребенка. Виновником этого убийства объявили Федотова: это он, якобы, своими проповедями довел несчастную, которую никогда в жизни не видел, до исступления и до преступного шага. В доме Федотова, кроме того, были найдены материалы, в основном религиозные, поступившие, по мнению гэбистов, из-за границы.