Не вижу зла, не слышу зла

 

На первый взгляд она представлялась обычной женщиной — насторожившейся при виде незнакомцев, но все же женщиной. На ней было платье-сорочка до колен — симпатичное, только порванное, испачканное черным и вымазанное кровью. Длинные черные волосы падали на плечи спутанными лохмами. Женщина сидела на корточках у каминной решетки и, горстями зачерпывая сажу, размазывала ее по половицам. Колени в ссадинах, словно она ползала на них по полу. Присутствуй я там во плоти, первым моим побуждением было бы броситься ей на помощь, поднять на ноги и утешить. Я взглянула на Айви с Габриелем — они не двигались. Почему — я поняла, заглянув в глаза той, которая уже не была Мэри Клер. Увидели это и остальные, и Молли, сдавленно вскрикнув, спряталась за спину Ксавье. На его лице за короткие секунды жалость сменилась изумлением, потом отвращением и снова жалостью. Такого он еще не видывал и не знал, как реагировать.

Юная монахиня, лет двадцати, не старше, скорчилась на полу и больше походила на животное, нежели на человека. Лицо ее уродливо исказилось, огромные черные глаза не мигали. Губы распухли и потрескались; я рассмотрела, что они прокушены насквозь. На коже рук и ног были выжжены сложные символы. Комната пребывала не в лучшем виде: матрас и белье изорваны в клочья, на полу и потолке глубокие царапины, на стенах выцарапаны слова древнего языка. Я не узнавала алфавита. Удивилась, как ей удалось заляпать стены кофе, но тут же поняла, что это не кофе, а кровь. Демон по-собачьи склонил голову набок и задержал взгляд на пришельцах. После тягостной паузы снова раздалось рычание. Демон скрежетал зубами, голова его поворачивалась из стороны в сторону, высматривая путь для бегства.

Габриель и Айви, оставив остальных за спиной, одним движением оказались в комнате. Демон округлил глаза и плюнул в них. Слюна была окрашена красным — кровь от прокушенного языка. Я отметила, что он не моргает и целится с пугающей точностью. Айви с Габриелем сомкнули руки, и демон завопил, словно одно лишь это движение причинило ему острую боль.

— Твое время на земле истекло. — Габриель устремил на тварь стальной взгляд, его голос исполнился власти. Демон мгновенье всматривался в противника, узнал и раздвинул губы в жуткой ухмылке. Я увидела, что зубы сестры Мэри стерты до неровных пеньков.

— И что будете делать? — с издевкой осведомился демон тоненьким голоском. — Изгонять меня святой водой и распятием?

Лицо Айви не дрогнуло.

— Ты и вправду думаешь, что нам понадобятся игрушки, дабы уничтожить тебя? В нас живет Святой Дух. Скоро он наполнит эту комнату и сбросит тебя в бездну, из которой ты вылез.

Демон, если и был встревожен, не показал этого.

— Я знаю, кто вы. Одна из ваших теперь принадлежит нам. Маленькая…

Ксавье бросился бы на демона, не ухвати его за руку Молли. Тогда он с усилием отвернулся. Донесся его шепот.

— Он знает наши слабости, — словно мантру, бормотал Ксавье, — он играет на наших слабостях.

До сих пор Ксавье не встречался с одержимостью, но из занятий в воскресной школе вынес представление о том, как действует дьявол.

— Забавно, что ты об этом упомянул, — обратился к демону Габриель, — потому что мы именно об этом и хотели с тобой поговорить.

— Вы думаете, я выдам своих? — зашипел демон.

— Выдашь, — спокойно кивнула Айви.

Демон оглянулся через плечо, сверкнул глазами… Порыв ветра вдруг сбил Ксавье с ног и швырнул о стену. Парень сполз на пол, и, к моему ужасу, невидимая сила поволокла его по полу.

— Остановите его! — вскрикнула Молли, потянувшись к парню.

— Нет, Молли! — Ксавье стиснул зубы, когда его швырнуло на стальную раму кровати. — Стой на месте.

— Угроза на угрозу, — усмехнулся демон, глядя на бьющегося в невидимой хватке Ксавье.

— Довольно! — Габриель простер ладонь, и демон, вскрикнув, скорчился от боли. Кто из них сильнее, сомневаться не приходилось. — Мы не в игры играем, — мрачно бросил мой брат. — Нам нужен портал.

— Ты в своем уме? — проворчал демон. — Смерти ищешь?

— Мы ищем сестру, — ответила Айви, — и ты нам скажешь, как ее найти.

— Попробуй, заставь! — сплюнул демон.

— Если ты настаиваешь. — Раздался приглушенный хлопок, и из пальцев Айви ударили струи белого света. Она сгибала и переплетала пальцы, и белые лучи вонзались в демона электрическими разрядами.

Он взвыл и схватился за бока.

— Стой, перестань!

— Скажешь нам, что мы хотим знать? — спросила Айви, медленно поворачивая ладонь так, чтобы лучи сплетались в теле демона и заставляли его вопить все громче. Айви выбрала щадящий метод: я знала, что Святое Сияние, терзая демона, нисколько не повредит телу сестры Мэри.

— Да! — взвизгнул демон. — Я вам помогу! Перестань!

Айви резко сжала кулак, и свет погас. Демон в изнеможении рухнул на пол.

— Как их легко убедить, — пробормотал Габриель.

— Они не понимают верность, — презрительно бросила моя сестра и властно обратилась к демону: — Где портал?

— Все равно, — прохрипел тот, — вам сквозь него не пройти.

— Отвечай на вопрос, — приказал Габриель. — Как ты сюда попал?

— Может, просто отправите меня обратно? — попробовал торговаться демон. — Вы ведь затем и пришли? Неужели вы ради исполнения своих планов оставите меня мучить эту бедняжку? — Он поцокал языком, изображая разочарование. — Вот так ангелы!

Габриель очень медленно, напоказ, начертил в воздухе знак креста и, закончив, сделал такое движение, словно ловил что-то ладонью. Потом размахнулся и бросил невидимый предмет в демона. Тот завопил и скорчился на полу, пуская пену изо рта.

— В Алабаме есть одно место — называется Брокен-Хилл. Там железнодорожная станция. Много лет назад случилось крушение, погибло шестьдесят человек. Ближайший портал там.

— Должен быть портал и в Венус-Коув! — вскинулся Ксавье. — Через который Джейк утащил Бет.

— Могущественные демоны умеют открывать порталы по своей воле, — объяснил ему Габриель. — Тот был временным, только пока нужен Джейку.

Ксавье разглядывал демона на полу.

— Откуда нам знать, правду ли он говорит?

— Если в Брокен-Хилл было крушение — может быть, и правду, — заметила Айви. — Катастрофы, унося невинные жизни, иногда образуют портал. — Она помолчала. — И все же он способен лгать. Габриель, сможешь проникнуть в его мысли, проверить, правду ли он сказал?

Гримаса отвращения свела лицо, ему противно было касаться разума подобного создания. Габриель как-то рассказывал мне, что разум демона густой и забит липкой черной субстанцией вроде вара. Оттого-то экзорцизм так мучителен для пораженного смертного. Проникнув в тебя, эта субстанция прилипает, заражает и подобно грибнице прорастает. Разделение порой оказывается смертельным. Это все равно, что разрывать надвое душу, причем одна часть не желает отделяться. Получается перетягивание каната, а канатом служит человеческое тело. Я не сомневалась, что, узнав от демона все необходимое, мои родные вырвут его из тела Мэри Клер. Видеть этого мне не хотелось, но и отвернуться я не смогла.

Габриель прикрыл глаза, и демон схватился за голову, словно от жестокой мигрени. Почти сразу брат вздрогнул и открыл глаза. Его идеальные черты выражали отвращение.

— Сказанное — правда.

— Значит, найдя портал, мы сможем вернуть Бет? — спросил Ксавье.

— Если бы так просто! — усмехнулся демон. — Вам сквозь него не пройти.

— Путь есть всегда, — ровным голосом возразила Айви.

— Это точно, — издевался демон, — только я бы на вашем месте воздержался от всяких трюков. Обратного пути может не оказаться.

— Мы не опускаемся до трюков, — бросил Габриель.

— А почему бы не выторговать ее? — предложило создание ада, злобно кривя губы и устремив пустой черный взгляд на Ксавье. — Выменяйте на него. Он согласится, верно, мальчик? Я по глазам вижу. Пожертвуешь душой, чтобы вернуть подружку? Высокая цена за существо, которое даже не человек. Откуда тебе знать, есть ли душа у нее? Она такая же, как я, — только работает на конкурирующую фирму.

— На твоем месте я бы заткнулся.

Ксавье отбросил с лица прядь волос, и на пальце у него блеснуло мое обетное кольцо. В черной футболке и джинсах, он не походил на небесное создание, однако выглядел высоким и сильным — и очень злым. Я видела, как хочется ему кулаком стереть усмешку с этого лица, но Ксавье никогда не смог бы ударить девушку, даже одержимую.

— Что, задел? — проворковал демон.

Я думала, Ксавье сорвется, он же, напротив, прислонился к стене, холодно разглядывая тварь.

— Мне тебя жаль. Ты, верно, и не знаешь, что такое быть любимым или необходимым кому-то. Хотя ты прав: Бет не человек, потому что у людей есть души, за которые им вечно приходится бороться. Для них каждый день — бой за то, чтобы слушаться голоса совести и поступать хорошо. Если бы ты хоть немного знал Бет, то понимал бы: у нее нет души — она вся душа. Она исполнена души, как ни один человек. Тебе этого не постичь, тебе ничего не ведомо, кроме пустоты и ненависти. А пустота и ненависть не победят — увидишь сам.

— Ты слишком самоуверен для простого смертного, — отозвался демон. — Откуда тебе знать, что твоя душа, поддавшись искушению, не станет такой же черной и изломанной, как у меня?

— О, думаю, этого не случится, — улыбнулась Айви. — Его душа уже отмечена нами. Ксавье отведено место на Небесах.

— А теперь, с вашего позволения, — легко вставил мой брат, — хватит пустых разговоров.

Демон, осознав, что предвещают эти слова, подскочил, по-кошачьи выгнул спину и яростно зашипел. Молли, так и застрявшая в дверях, пригнулась, словно ожидала, что по комнате сейчас залетают предметы.

— Теперь вам надо петь на латыни? — робко спросила она.

Габриель бросил на нее короткий взгляд.

— Спрячься под кровать, Молли. Не надо тебе этого видеть.

— Ничего, — покачала головой Молли, — я смотрела «Экзорциста».

Мой брат невесело хмыкнул.

— Все будет немножко иначе. Людям, чтобы отослать демона в ад, нужны молитвы и ритуалы. Но мы в силах обойтись без них.

Он протянул руку, и Айви переплела свои тонкие золотистые пальцы с его пальцами. В тот же миг они расправили крылья по всей ширине комнаты, отбросив тени на стены. Остальные потрясенно смотрели, как распростертые крылья вспыхивают, образуя вокруг облако. Тела ангелов мелодично загудели и чуть заметно вознеслись над полом. И тогда Габриель заговорил:

— Во имя Господа нашего Христа и всего святого я приказываю тебе удалиться. Верни эту земную плоть в руки Господа и ползи в огненную яму, где тебе место.

Голова демона задергалась, словно в припадке. Облако золотистого света ползло к нему — прекрасное для человеческого взгляда, но смертельное для посланцев тьмы. Демон попытался прорваться мимо моих родичей, но сила света отбросила его назад. Тогда демон бросился на пол. Когда светящийся туман окутал его, тело сестры Мэри испустило из ноздрей дым и зашкворчало, словно мясо на жаровне для барбекю. Молли в ужасе разинула рот и попятилась, зажав уши, чтобы не слышать придушенных воплей демона. Ксавье тоже побледнел и сглотнул слюну; лицо его выражало боль. Тело на полу напряглось, вскинулось в жестокой конвульсии. На животе сестры Мэри вздулся пузырь, продвинулся вверх, к груди; из нее словно произрастал ужасный гриб. Ксавье скривился, расслышав сквозь стоны и тяжелое дыхание жуткий треск ребер. Теперь вздувалось уже горло женщины, а потом рот ее вдруг широко открылся, и монахиня начала давиться и булькать. Айви с Габриелем сосредоточились, их сияние обвило шею сестры… Густая, черная, дымящаяся жижа выплеснулась из ее открытого рта и дохлой рыбиной шлепнулась на пол.

Айви уронила руки, втянула крылья и устало опустилась на колени, а Габриель склонился над лежащим женским телом. Освободившись от ядовитой твари, державшей ее в заложницах, сестра Мэри резко переменилась. Злобная мина сменилась выражением покоя, несмотря на наверняка мучившую ее боль. На избитом, покрытом ссадинами лице распахнулись светлые голубые глаза. Молодая женщина освобождено вздохнула и уронила голову на плечо. Габриель озабоченно коснулся ее горла, нащупывая пульс. И оглянулся на Айви.

— Плохо дело.

Сестра подплыла к нему, и они вместе принялись трудиться над монахиней. Габриель исцелял телесные раны, Айви же тянулась вглубь, стремясь вернуть здоровье душе женщины и возвратить ее Богу. Я даже представить не могла, в каком состоянии пребывает душа, многие месяцы делившая одно тело с демоном. Она, должно быть, изуродована почти до неузнаваемости, и если кто и мог ей помочь, то именно серафим. Я смотрела, как под руками Габриеля сходят с женского лица синяки и припухлости. Он провел пальцами по губам, и ранки закрылись. Сестра Вера поспешила к подруге с мокрой тряпицей, стерла кровь с ее подбородка. Когда Габриель отнял руку, я увидела, что и зубы сестры Мэри восстановились. Брат не оставил ей ни одной телесной памятки о пережитой пытке. Но исцеленное тело по-прежнему было неподвижно. Айви все так же склонялась над ним, плотно сомкнув веки. Тело моей сестры дрожало от напряжения, и Габриель опустил ладони ей на плечи, помогая удержаться. Вернуть душу от грани смерти — тяжелая работа даже для такого сильного ангела, как Айви, и я видела, что сестре Мэри, может быть, уже не помочь. Почти невозможно вернуть душу, на которую смерть предъявила свои права. Душа принадлежит смерти, пока ее не возьмет либо небо, либо ад. Если же никто не востребует ее, душа будет подобно мусору сброшена в лимб.

Я знала: Айви сейчас спускается по тоннелю подсознания Мэри Клер и зовет ее вернуться, пока не стало слишком поздно. Разум женщины, оскверненный так долго обитавшим в теле злом, представлялся мне клубком червей. Все видели, как близка к женщине смерть. Она словно покачивалась на краю, не смея вернуться в страхе перед новыми мучениями. Тоннель смерти высасывает из вас жизнь, он желает, чтобы вы поддались, уступили. Конечно, тьма не могла коснуться моей сестры, но отнимала силы, и пребывание в зараженном сознании монахини еще на ней скажется.

Прошла целая вечность, и наконец веки женщины дрогнули и открылись. Только тогда Айви прерывисто втянула в себя воздух, будто ныряльщик, слишком долго пробывший под водой.

— О, слава Богу! — вскричала сестра Вера. — Благослови вас Господь! — Она крепко обняла приподнявшуюся и изумленно озирающуюся монахиню. Теперь я рассмотрела, как та молода. Чистое лицо, россыпь веснушек на носу.

— Что?.. Что случилось? — выговорила девушка и подняла руку к колтуну волос, выпачканных кровью.

У сестры Веры отвисла челюсть.

— Она не помнит?

— У нее шок, — объяснил Габриель. — В ближайшие несколько дней память будет возвращаться обрывками и кошмарами. Ей понадобится ваша поддержка.

— Конечно, — горячо ответила сестра Вера. — Все, что нужно!

— Сейчас отведите ее в душ, — велел мой брат. — И уложите в постель. — Он обвел взглядом разгромленную комнату. — Найдется для нее место, пока эту грязь отмоют?

— Да-да, — забормотала себе под нос сестра Вера, — я скажу Адель, чтобы постелила… — Она посмотрела на Айви с Габриелем. — Не знаю, как вас благодарить. — Глаза ее снова наполнились слезами. — Я думала, что навсегда потеряла ее, но вы вернули нам сестру и как никогда укрепили нас в вере. Примите нашу бесконечную благодарность.

Габриель только улыбнулся.

— Рад был помочь, — просто ответил он. — Теперь позаботьтесь о сестре, мы сами найдем выход.

Сестра Вера бросила на обоих последний благоговейный взгляд и поспешила вывести обессилевшую Мэри Клер из комнаты. Я услышала, как она созывает других сестер, и задумалась, поверят ли те рассказу о таинственных посетителях и чудесном исцелении.

Когда женщины скрылись, Айви, до сих пор хранившая не свойственное ей молчание, тихо вздохнула и пошатнулась.

— Осторожно! — шагнул к ней Ксавье. — Тебе плохо?

Крылья Габриеля со свистом втянулись, сложившись за мускулистой спиной. Он сильной рукой поддержал сестру, и она склонилась ему на плечо, восстанавливая силы.

Мгновенье спустя и Айви втянула крылья, однако видно было, как дорого обошлось ей это усилие. Глубоко вздохнув, моя сестра слабо улыбнулась Ксавье.

— Много сил потратила… Через минуту все будет в порядке.

Габриель направил наш маленький отряд к двери.

— Уходим, — сказал он. — Нам больше незачем здесь оставаться.

На крыльце Габриель заметил Молли. Увиденное стало для нее тяжелым ударом. Девочка цеплялась за столбик опоры, руки ее дрожали, ноги подгибались. Шагнув к своим, она раскинула руки, чтобы удержать равновесие.

Габриель обхватил ее за талию и помог спуститься с крыльца. Молли рухнула на цветочную клумбу, ее рвало… Габриель придерживал девочку за плечо, нежно отводил волосы от лица — и ни слова не говоря, ждал, пока она оправится.

 

Глава 27

ОН МЕНЯ НЕ ЛЮБИТ

 

В гостиницу «Простой ночлег» пришли уже под утро. На лицо Молли вернулось немного краски, но с изнеможением она не справилась. Ксавье выглядел не менее усталым и явно нуждался в отдыхе. Только мои брат с сестрой оставались, как всегда, собранными. Если бы не помятая одежда — никаких признаков перенесенного испытания. Айви за время обратного пути вроде бы полностью восстановила силы; только я знала, что ночь и для нее выдалась тяжелая. Должно быть, ей досадно, думала я. В Царствии ее сила и власть не имели границ, но, как я заметила, пребывание на земле со временем исчерпывает наши резервы.

Ксавье при первой возможности, ни слова никому не сказав, скрылся в своем номере. Мне хотелось последовать за ним. Лечь рядом и положить ему голову на грудь, собрать все остатки сил, чтобы показать ему, что я здесь. Дать ему утешение, сколько сумела бы, и самой утешиться… Но Айви с Габриелем решили обдумать дальнейшие шаги, и мне пришлось остаться, чтобы быть в курсе.

— Что это с ним? — буркнула Молли, как только за Ксавье закрылась дверь.

— Должно быть, встревожен последними событиями, — суховато ответила Айви, поворачивая ключ в замке. — Ему нужно время, чтобы все обдумать.

Я чувствовала, что наивность Молли порой раздражает сестру. Девочка как нарочно вертелась вокруг. У моих родных хватило великодушия не спрашивать, что ей надо. Может, она хотела бросить это дело. Может, почувствовала, что для нее все это слишком, и решила вернуться домой.

Дверь спальни была выкрашена в тускло зеленый цвет. Габриель толчком отворил ее и щелкнул выключателем. Комната озарилась резким янтарным светом, над головой засвистел вентилятор. На двуспальной кровати лежал тонкий цветастый плед. Ковер был розовым, как форель, занавески, висевшие на металлическом стержне, прикрывали единственное прямоугольное окно.

— Тут есть свой шарм, — иронически улыбнулась Айви. Брат с сестрой привыкли к роскоши дома на Байрон, но, в сущности, обстановка их не интересовала. Этот номер или «Уолдорф Астория» — все равно.

— Приму душ, — сказала Айви и, подхватив сумочку с туалетными принадлежностями, скрылась в ванной. Молли проводила ее взглядом, прикусила губу и беспокойно переступила с ноги на ногу.

Глаза Габриеля напоминали снежную бурю — чистые, светлые и такие глубокие, что в них легко потеряться. Сняв куртку, брат повесил ее на спинку стула. Белая футболка в обтяжку подчеркивала его совершенное сложение. Молли не сводила взгляда с перекатывающихся мускулов, с ткани футболки, натянувшейся на выпуклой груди. Габриель выглядел сверхчеловеком; казалось, он без труда мог бы вскинуть на плечо автомобиль. Собственно, он и мог, если бы понадобилось.

Из ванной донесся шум воды, текущей по старым трубам, и Молли нашла повод завязать разговор.

— Так Айви поправится? — Ясно было, что говорить ей хочется не об Айви, просто она не придумала другой завязки.

— Айви — серафим, — ответил Габриель, словно это все объясняло.

— Да, — протянула Молли, — я помню. Это довольно круто, да?

— Да, — согласился Габриель, — это круто.

Ободренная его согласием, Молли бочком прошла в спальню, присела на кровать и притворилась, будто разглядывает свои ногти. Габриель стоял перед ней, прислонившись к дверному косяку. Ни малейшего смущения или неловкости, он полностью владел собой. Мой брат в любой обстановке держался уверенно, словно всю жизнь в ней провел. Он стоял, скрестив руки за спиной и чуть склонив голову к плечу, как будто вслушиваясь в неуловимую внутреннюю мелодию. Казалось, он забыл о Молли, но я понимала — ждет продолжения. Наверняка он отмечал, как колотится сердце у нее в груди, как пахнет пот, проступивший на ладонях… он мог бы и мысли прочитать, если бы захотел.

Молли подняла глаза.

— Вы сегодня были изумительны.

Габриель озадаченно взглянул на нее.

— Я делал свою работу, — ответил он низким, пробирающим душу голосом.

Я по лицу Молли видела, какое действие оказал на нее этот голос. Она чуть вздрогнула и обхватила себя руками за плечи.

— Замерзла? — спросил мой брат и, не дожидаясь ответа, галантно снял со стула куртку, накинул ей на плечи.

От его заботы Молли едва не прослезилась.

— Нет, правда. Я всегда знала, что ты изумительный, но сегодня было другое. Ты был созданием другого мира.

— Я и есть создание другого мира, — спокойно ответил Габриель.

— Но все же ты связан и с этим, верно? — настаивала Молли. — Я хочу сказать, с людьми. С Ксавье, со мной?

— Мое дело — защищать людей, подобных тебе и Ксавье. Я желаю вам только здоровья и счастья…

— Я не о том, — перебила Молли.

— О чем же? — Мой брат устремил на нее пронзительный взгляд, пытаясь понять чуждый ему ход мысли.

— Я просто подумала, может, тебе нужно большее. В последние дни мне казалось… может быть… может, ты чувствуешь…

Я вскочила на кровать, встала на колени рядом с Молли. Я пыталась предостеречь ее, но она была слишком поглощена Габриелем, чтобы уловить мое послание.

Нет, Молли, не надо. Ты же умница. Рассуди сама. Габриель — не такой, каким ты хочешь его видеть. Ты делаешь огромную ошибку. Ты вообразила, что понимаешь его. Ты навыдумывала себе того, чего нет. Если выскажешься сейчас, станет хуже. Поговори прежде с Ксавье. Выжди. Ты устала. Молли, послушай меня!

Габриель медленно повернул к ней голову. Тусклые лампы оставляли его лицо в тени, но волосы, падающие на скулы, светились золотыми нитями, а глаза сияли вечным светом ледяного серебра.

— Что чувствую? — с любопытством спросил он.

Молли в изнеможении вздохнула, и я поняла, что она устала говорить намеками. Молли встала, повернулась к нему лицом. Кудри русалки, большие голубые глаза, свежая, словно умытая росой кожа… она выглядела соблазнительной как никогда. Вряд ли кто из мужчин сумел бы устоять перед ней.

— Ты делаешь вид, что ничего не чувствуешь, но я знаю — это не так! — уверенно сказала она. — Я думаю, ты просто не показываешь своих чувств. Я думаю, ты способен любить, даже влюбиться в кого-то, если дашь себе волю.

— Я не совсем понимаю тебя, Молли. Я ценю человеческую жизнь, — отозвался Габриель. — Я стремлюсь защищать и оберегать чад моего Отца. Однако любовь, о которой ты говоришь… она мне неведома.

— Не лги себе! Я вижу тебя насквозь!

— И что же именно ты видишь?

Габриель поднял бровь, очевидно, угадав, к чему клонится разговор.

— Такого же, как я! — вскричала Молли. — Того, кто способен, но боится любви! Ты думаешь обо мне, Габриель, — признайся!

— Я никогда не отрицал, что думаю о тебе, — мягко ответил Габриель. — Твое благополучие для меня важно.

— Не только это, — настаивала Молли. — Наверняка не только! Я чувствую, между нами что-то невероятное, и знаю, что ты тоже чувствуешь.

Габриель нагнулся к ней.

— Выслушай меня внимательно, — сказал он. — Ты во мне ошиблась. Я здесь не для того…

Он не успел закончить. Молли прыгнула к нему, обхватила за пояс, вцепилась пальцами в футболку. Привстала на цыпочки, потянулась к губам и в экстазе закрыла глаза. Опьяненная им, она целовала пылко и страстно, ее тело требовало прикосновения, и она прижималась к Габриелю и дрожала, напрягаясь каждой жилкой. Воздух зарядился странной энергией, на миг мне почудилось, что стены номера воспламенятся. Потом я увидела лицо брата.

Он не отстранялся, но и не отвечал на поцелуй. Стоял, опустив руки; губы застыли, отказываясь таять под ее губами. С тем же успехом Молли могла целовать восковую фигуру. Перетерпев минуту, Габриель мягко отстранился. Девочка еще мгновенье цеплялась за него, потом шагнула назад и упала на кровать.

— Нет, Молли, это невозможно.

Столь пылкое проявление любви всего лишь опечалило Габриеля. Он задумчиво хмурился, разглядывая Молли, словно решал моральную дилемму. С тем же выражением он разговаривал с Эрлом на заправочной станции, так же оглядывал заросли перед крыльцом обители. Когда Молли распознала его равнодушие, ее лицо странно изменилось. Наморщив лоб, она пыталась постичь, как может овладевшая ею страсть не встретить никакого отклика. Я точно отметила момент, когда унижение вытеснило страсть. Молли съежилась под любопытствующим взглядом Габриеля.

— Как я могла так ошибиться? — пробормотала она. — Такого со мной еще не бывало!

— Мне очень жаль, — заговорил Габриель. — Прости, если какие-то мои слова или поступки ввели тебя в заблуждение.

— И ты ничего не чувствуешь? — уже сердито спросила она. — Должен же ты чувствовать хоть что-то!

— Я не наделен человеческими чувствами, — сказал Габриель и, подумав, добавил: — Айви тоже.

— Перестань притворяться роботом, — огрызнулась Молли.

— Если ты предпочитаешь так думать обо мне… — Габриель не договорил.

— Нет! — вспылила Молли. — Я предпочитаю думать, что ты настоящий, не какой-то там железный дровосек без сердца!

— Мое сердце — всего лишь жизненно важный орган, который качает кровь по телу. Я не обладаю способностью к любви, о которой ты говоришь.

— А как же Бет? — спросила Молли. — Она любит Ксавье, а ведь она одна из вас.

— Бетани — исключение, — снисходительно проговорил Габриель. — Редкое исключение.

— Почему бы и тебе не стать исключением? — упорствовала Молли.

— Потому что я не таков, как Бетани. Я не так молод и неопытен. В строении Бетани есть некая слабость — или сила, которая позволяет ей испытывать человеческие чувства.

Разговор так захватил меня, что я и не подумала обидеться.

— Но я тебя люблю!

— Если ты думаешь, что любишь меня, значит, ты не знаешь, что такое любовь, — возразил Габриель. — Настоящая любовь не бывает безответной.

— Не понимаю, — сказала Молли. — Я для тебя недостаточно хороша или что?

— Ну вот, ты сама подтвердила мою мысль, — вздохнул Габриель. — Тело — всего лишь машина. Глубочайшие эмоции испытывает душа.

— Значит, моя душа не соответствует твоим стандартам?

— Не говори глупостей.

— Да что с тобой не так? — взорвалась Молли. — Почему ты меня не хочешь?

— Пожалуйста, попробуй понять, что я сказал.

— Ты говоришь, что, сколько бы я ни старалась, что бы ни делала, ты никогда не почувствуешь того, что чувствую я?

— Я говорю, что ты ведешь себя как ребенок, потому что ты и есть ребенок.

— Значит, я для тебя слишком молода, — с последней надеждой проговорила Молли. — Я могу подождать. Дождусь пока ты будешь готов. Я все сделаю…

— Достаточно, — перебил Габриель. — Закончим этот разговор. Я не могу дать ответа, которого ты ждешь.

— Объясни почему! — истерически выкрикнула Молли. — Скажи, что со мной не так, почему ты обо мне даже не думаешь!

— Остановись, — холодно проговорил Габриель. Он уже не пытался утешить девочку.

— Нет! — заорала Молли. — Скажи, что я такого сделала!

— Речь не о том, что ты сделала, — резко отозвался Габриель, — а о том, что ты есть.

— Как это надо понимать? — задохнулась Молли.

— Ты — человек. — Глаза моего брата сверкнули. — В вашей природе — похоть, алчность, зависть, лживость и гордыня. Вся ваша жизнь — борьба против этих инстинктов. Мой Отец дал вам свободу воли. Он избрал вас, чтобы править Его землей, и посмотри, что вы с ней сделали. Мир лежит в руинах, и я послан, чтобы восстановить Его славу. У меня нет иных целей и иных интересов. Ты думаешь, я так слаб, что соблазнюсь смертной с глазами газели — да еще совсем ребенком? Я отличаюсь от тебя всем, чем возможно отличаться. Мне тяжело понимать вас, а вам и за тысячу лет не приблизиться к постижению меня. Вот почему, Молли, все твои усилия тщетны.

Габриель бесстрастно смотрел, как слезы катятся по лицу Молли, смешиваясь с тушью и пачкая щеки. Она досадливо вытерла лицо ладонью.

— Я… — проговорила Молли сквозь рыдания, — я тебя ненавижу!

Она выглядела такой беззащитной! Мне хотелось как-то показать подруге, что она не одна. И еще, будь я там, с удовольствием лягнула бы своего бесчувственного брата по ляжке.

— Может быть, — равнодушно ответил Габриель, — для тебя ненависть лучше, чем любовь.

— А тебе, значит, все равно? — всхлипнула Молли. — До меня тебе нет дела?

— Неправда, — возразил Габриель. — Если твоя жизнь в опасности — мне не все равно. Если тебе угрожают, если кто-то хочет тебя обидеть, не сомневайся, я тебя не оставлю. Но в сердечных делах я не могу тебе помочь.

— Ты бы хоть попытался! Попробуй отказаться от своей, как ты сказал, «программы», бери пример с Бет, посмотри, что из этого выйдет! Откуда тебе знать, что ты почувствуешь?

Она убеждала так страстно, что я начала надеяться — сердце Габриеля растает. Но он лишь потупил взгляд, словно совершил серьезный грех.

— К твоему сведению, Бог желает, чтобы люди были счастливы! — отчаянно убеждала Молли. — Я видела: она подбирает аргументы, словно на школьном диспуте. — «Плодитесь и размножайтесь», так? Я не забыла уроков воскресной школы!

— Это было сказано человеку, — очень тихо проговорил Габриель.

— Значит, счастье не для тебя? Ты не способен желать счастья?

— Речь не о желании, а о предназначении. — Слова Габриеля сразили Молли. — Я обещаю присматривать за тобой каждый день твоей жизни. — Голос его смягчился. — Я позабочусь, чтобы у тебя все было хорошо.

— Нет, — словно капризный ребенок завопила Молли, — мне не того надо!

Она яростно замотала головой. Вихрь эмоций помешал девочке заметить, как изменилось лицо Габриеля. Я же увидела, как притягивает брата это странное, буйное, непостижимое для него создание. Рука Габриеля медленно поднялась, словно готовилась стереть слезы Молли.

И тут в комнату вошла Айви в купальном халате. Она удивленно взглянула на брата, и тот поспешно уронил руку; его лицо вновь застыло непроницаемой маской. Секунду спустя Молли, заливаясь слезами, выскочила за дверь.

— Я все думала, когда же случится этот разговор.

— Ты знала? А почему не предупредила? Я бы поискал весомые доводы.

— Таких нет, — спокойно промолвила Айви. Если у кого и была надежда понять Габриеля, так только у нее. Для ангелов, как и для людей, он оставался сложным и непостижимым, и лишь Айви каким-то чудом умудрялась читать его мысли.

— Что мне теперь делать?

Габриель редко обращался к другим за советом, но любовь подростка была для него неразрешимой загадкой.

— Ничего, — ответила Айви. — Такое бывает. Она справится.

— Надеюсь, — ответил мой брат таким тоном, что я задумалась, только ли Молли он имеет в виду.

Айви легла и выключила свет. Габриель сел на край своей кровати, уперся подбородком в ладони и уставился в темноту. Айви давно уснула, а он по-прежнему неподвижно сидел.

 

Глава 28