2020-04-20
92
– И она еще работает?
– Работала до того, как мы ее забрали, – говорит Боб. – Проверим.
Техник вставляет кабель в розетку, расположенную на металлической стойке рядом с нами. Боб протягивает руку к выключателю и нажимает кнопку «пуск». В течение секунды ничего не происходит. Потом откуда-то из глубины старого станка раздается медленный, набирающий обороты гул, из древнего вентилятора вылетают клубы пыли. Боб поворачивается ко мне. На его большом лице чертовски довольная ухмылка.
– Ну, дела, кажется, идут, – говорит он.
Глава 23
В окна моего кабинета барабанит дождь. Мир за окном сер и выглядит расплывшимся пятном. Середина утра середины недели. На столе передо мной несколько номеров так называемого «Бюллетеня производительности», выпускаемого Хилтоном Смитом, на которые я наткнулся сегодня, просматривая входящие бумаги. Я не смог заставить себя прочитать дальше первого параграфа бюллетеня, лежащего в пачке первым. Вместо этого я смотрю на дождь и размышляю над ситуацией с моей женой.
Мы с Джули сходили на наше «свидание» в субботу и, собственно говоря, неплохо провели время. Не было ничего экзотического. Мы сходили в кино, потом перекусили и просто так, без всякой цели, проехали через парк по дороге домой. Довольно банально. Но это было именно то, что нам было нужно. Было здорово просто отдохнуть рядом с ней. И, честно говоря, у меня сначала даже было такое чувство, будто мы вернулись в юность и опять стали старшеклассниками, что-то такое. Потом я подумал, что, пожалуй, это было совсем неплохое чувство. Я привез ее назад к родителям в два часа ночи, и мы простояли на дорожке у дома до тех пор, пока ее отец не включил на крыльце свет.
С этого вечера мы стали встречаться. Пару раз на прошлой неделе я приезжал к ней. Один раз мы встретились в ресторане на полпути к дому ее родителей. Я с трудом поднимаюсь по утрам на работу, но не жалуюсь. Нам хорошо вместе.
Не сговариваясь, мы не говорим ни о разводе, ни о браке. Разговор коснулся этой темы только раз, когда мы говорили о детях и решили, что они должны поехать к Джули и ее родителям, как только закончится школа. Я тогда попробовал подвести нас к какому-нибудь ответу, но тут же дал о себе знать старый синдром разногласий, и я предпочел отступить для сохранения мира.
То, что мы чувствуем, довольно странно. Ощущение почти такое же, как было перед тем, как мы поженились и «устроились». Только теперь мы лучше знаем друг друга. И эта буря, что сейчас ушла куда-то на юг, точно однажды вернется.
Мягкий стук в дверь прерывает мои раздумья. Из-за двери в кабинет заглядывает Фрэн.
– Пришел Тэд Спенсер, – говорит она. – Он хочет поговорить с вами.
– О чем?
Фрэн заходит в кабинет и закрывает за собой дверь. Она быстро подходит к столу и шепотом говорит:
– Я точно не знаю, но, по внутренним источникам, он схлестнулся с Ральфом Накамурой около часа тому назад.
– Так, – говорю я, – спасибо за предупреждение. Пусть заходит.
Тэд Спенсер тут же входит в кабинет. Он просто взбешен. Я спрашиваю, что такое происходит в цеху термообработки.
– Ал, – заявляет он, – пусть этот компьютерщик перестанет за мной шпионить.
– Ты говоришь о Ральфе? Что ты имеешь против него?
– Он хочет сделать из меня писаря или что-то в этом роде, – объявляет Тэд. – Мало того, что он крутится под ногами и задает всякие идиотские вопросы, так теперь он еще хочет, чтобы я делал какие-то специальные записи о том, что происходит на термообработке.
– Какие записи? – спрашиваю я.
– Не знаю… он хочет, чтобы я вел детальный учет всего, что проходит через печи, когда мы закладываем детали, когда мы их достаем, сколько времени проходит между запусками, и все в этом роде, – объясняет Тэд. – У меня хватает других забот, чтобы я еще с этим возился. Кроме термообработки, у меня еще три рабочих центра, которыми я должен заниматься.
– Для чего ему нужны эти записи с указанием времени? – спрашиваю я.
– А я откуда знаю? Мы и так пишем тьму всяких бумажек, и их хватит, чтобы удовлетворить любого, – отвечает Тэд. – Думаю, Ральфу просто хочется поиграть с цифрами. Если у него есть для этого время, пусть занимается этим у себя в отделе. Мне хватает забот с производительностью моего отдела.
Пытаясь закончить разговор, я говорю:
– Я тебя понял. Разберусь.
– Ты уберешь его от меня? – спрашивает Тэд.
– Я дам тебе знать, Тэд.
Когда он уходит, я прошу Фрэн разыскать и прислать ко мне Ральфа Накамуру. Что меня удивляет, так это то, что Ральф, кого никак нельзя назвать конфликтным, умудрился так вывести из себя Тэда.
– Ты хотел меня видеть? – появляется в дверях Ральф.
– Да. Проходи, садись, – говорю я ему.
Он усаживается перед моим столом.
– Давай рассказывай, что ты такого сделал, что Тэд рвет и мечет? – говорю я ему.
У Ральфа округляются глаза, и он говорит:
– Да я всего-навсего попросил его вести точный учет действительного времени каждой термообработки деталей в печах. Я думал, в этой просьбе нет ничего особенного.
– А что вызвало эту твою просьбу?
– Да у меня есть пара причин, – отвечает Ральф. – Первая – те данные по термообработке, что у нас есть, довольно неаккуратны. А если то, что ты говоришь, соответствует действительности, я имею в виду то, что эта операция настолько значима для завода, то я полагал, что нам необходимы по ней достоверные данные.
– А почему ты считаешь, что данные неаккуратны? – спрашиваю я.
– Потому, что после того, как я увидел общее число отправленных на прошлой неделе заказов, у меня возникло некоторое сомнение. Несколько дней назад, так, просто для себя, исходя из объема выпуска деталей бутылочными горлышками, я сделал прогноз того, сколько отправок мы фактически могли бы сделать за прошлую неделю. По этому прогнозу мы должны были бы отправить от восемнадцати до двадцати заказов, а не двенадцать. Прогноз был настолько далек от действительного результата, что я сначала решил, что допустил где-то серьезную ошибку. Я опять взял расчеты, перепроверил все и не нашел ошибки. Потом я заметил, что для NCX-10 прогноз был в рамках фактического результата. А вот что касается термообработки, разница была внушительная.
– И на этом основании ты сделал вывод, что данные должны быть неверны, – заключаю я.
– Именно, – подтверждает Ральф. – Поэтому я пошел поговорить со Спенсером. Ну и…
– Что и?
– Я обратил внимание на кое-какие странности, – продолжает он. – Когда я стал задавать ему вопросы, он разговаривал со мной с поджатыми губами. Ну и под конец я случайно спросил, когда будет закончена обработка тех деталей, что в тот момент находились в печи. Я подумал, что я сам смогу получить действительное время длительности термообработки, просто, чтобы посмотреть, близко ли оно к стандартам. Он сказал, что детали будут выгружены около трех часов дня. Я ушел и вернулся в три. Там никого не было, я подождал минут десять и пошел искать Тэда. Когда я его нашел, он сказал, что рабочие, обслуживающие печь, заняты чем-то другим и скоро подойдут для выгрузки. Ну, я и забыл об этом. А потом, около половины шестого, когда я уже собирался уходить, я решил, что зайду в цех термообработки узнать, во сколько все-таки детали были выгружены. Но эти детали были все еще в печи.
– Их не выгружали в течение двух с половиной часов после того, как их могли оттуда достать? – переспрашиваю я.
– Именно, – отвечает Ральф. – Тогда я нашел Самми, мастера со второй смены, и спросил, что происходит. Он ответил, что у него не хватает людей, и детали выгрузят позже. Он сказал, что с деталями ничего не случится, если они останутся в печи. Пока я еще был там, он выключил горелки, но, как я узнал позже, детали не были выгружены до восьми часов. Я не собирался устраивать никому неприятностей, я просто подумал, что если мы будем вести учет действительного времени каждой термообработки, то у нас, по крайней мере, будут реальные данные для прогноза. Понимаешь, я поспрашивал почасовых рабочих, кто работает там, и они сказали, что такого типа задержки на термообработке явление частое.
– Это серьезно, – говорю я. – Ральф, я хочу, чтобы ты сделал там все необходимые замеры. О Тэде не беспокойся. И то же самое сделаешь на NCX-10.
– Да я и сам хотел бы, но понимаешь, это нудная работа. Поэтому я и хотел, чтобы Тэд и остальные просто записывали время.
– Ладно, это мы устроим, – обещаю я. – Да… и большое спасибо.
– Пожалуйста, – отвечает он.
– Да, кстати, а что была за вторая причина? – интересуюсь я. – Ты сказал, что у тебя была не только одна причина.
– Это, наверное, не так важно.
– И все-таки? – настаиваю я.
– Я даже не знаю, сможем мы это сделать или нет, – начинает Ральф, – но мне пришло в голову, что мы можем использовать бутылочные горлышки для прогноза того, когда мы сможем отправить заказ.
Я обдумываю эту возможность.
– Довольно интересная мысль, – говорю я. – Давай рассказывай, что ты придумал.
К тому времени, когда я заканчиваю рассказывать Доновану о том, что Ральф обнаружил в цеху термообработки, уши его пылают. Я очень всем этим расстроен. Мы разговариваем в моем кабинете. Боб сидит в кресле, а я выписываю перед ним круги.
И когда я заканчиваю, Боб говорит:
– Ал, вся беда в том, что рабочим нечего делать там все то время, пока детали варятся в печи. Ты загружаешь эти чертовы печи, захлопываешь дверцы, и больше там делать нечего в течение шести, восьми или сколько там требуется часов. Что им прикажешь делать? Стоять, сложив руки?
– Мне все равно, чем они будут заниматься между закладками деталей, при условии, что они будут загружать и доставать детали из печей без промедления, – говорю я. – За те пять часов, пока мы ждали, чтобы они закончили что-то там еще и перегрузили печь, мы практически могли сделать еще одну партию.
– Ладно, – говорит Боб, – а что, если сделаем так: на то время, пока детали варятся в печи, мы даем этих рабочих на другие операции, а как только время подходит, мы их тут же отзываем назад, чтобы…
– Нет, потому что это только первые два дня все будут проявлять высокую сознательность, а дальше все вернется на круги своя, – говорю я. – Я хочу, чтобы рабочие на этих печах стояли там, готовые к загрузке-выгрузке двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. И в первую очередь, я хочу, чтобы для этого были назначены мастера, которые будут нести полную ответственность за то, что там происходит. А Тэду Спенсеру скажи, что, когда я его увижу в следующий раз, ему бы лучше знать, что происходит у него на термообработке, если он не хочет, чтобы я надрал ему задницу.
– Это уж точно, – говорит Боб. – А ты знаешь, что речь идет о двух, если не трех рабочих в смену?
– Всего-навсего? – спрашиваю я. – Ты что, не помнишь, во что нам обходится время, потерянное в бутылочном горлышке?
– Ладно, я прекрасно все понимаю, – говорит он. – Честно говоря, то, что Ральф обнаружил на термообработке, очень похоже на то, что я сам обнаружил в связи с этими разговорами о простоях NCX-10.
– А там что происходит?
И Боб рассказывает мне, что NCX-10 на самом деле простаивает по полчаса или даже больше. И проблема не в перерыве на обед. Если обеденный перерыв подходит тогда, когда они делают переналадку, оба механика продолжают работать до тех пор, пока не закончат подготовку станка. Или, если переналадка занимает много времени, они подменяют друг друга, и один идет обедать, пока другой продолжает переналадку. Обслуживание станка во время перерывов мы обеспечили. Но если станок остановится, скажем, посреди смены, он может простаивать двадцать, тридцать, сорок минут и так далее, пока кто-нибудь не появится и не начнет следующую переналадку. Причина в том, что механики заняты на других станках, являющихся не бутылочными горлышками.
– Тогда давай сделаем на NCX-10 то же самое, что на термообработке, – говорю я Бобу. – Назначим механика и помощника, чтобы они постоянно находились у NCX-10. И когда он остановится, они тут же смогут начать переналадку.
– Я ничего против не имею, – говорит Боб. – Но ты должен понимать, как это будет выглядеть на бумаге. Создастся впечатление, что для деталей, выходящих из термообработки и NCX-10, мы увеличили прямые затраты труда.
Я плюхаюсь в кресло за моим столом.
– Давай проводить по одному сражению за раз, – говорю я.
На следующее утро Боб приходит на совещание со своими рекомендациями по принятию мер. В общих чертах они состоят из четырех пунктов. Два первых касаются того, о чем мы с ним говорили вчера, – прикрепление механика и помощника к NCX-10 и назначение мастера и двух рабочих для постоянного обслуживания печей термообработки. Эти назначения проводятся для всех трех смен. Два других пункта касаются снятия части нагрузки с бутылочных горлышек. Боб рассчитал, что, если мы сможем задействовать по одному из тех старых станков – «Змегму» и два других – хотя бы одну смену в день, мы сможем повысить выпуск деталей, производимых NCX-10, на восемнадцать процентов. И последний пункт предлагал отправить часть деталей, ждущих в очереди на термообработку, для обработки на завод другого производителя здесь же в городе.
Пока он излагает эти меры, я сижу и думаю, какова будет реакция Лу. Как и следовало ожидать, Лу начинает задавать вопросы.
– Зная то, что мы теперь знаем, – начинает Лу, – будет совершенно обоснованным для нас приписать к бутылочным горлышкам рабочих, если это увеличит наш проток. Мы, безусловно, сможем оправдать возросшие затраты, если это увеличит наши продажи. Однако у меня вопрос: откуда мы возьмем людей?
Боб отвечает, что мы сможем вернуть на рабочие места ранее уволенных рабочих.
– Нет, не сможем, – возражает Лу. – Видите ли, проблема в том, что существует действующее распоряжение подразделения, запрещающее возвращать ранее уволенных рабочих. Мы не сможем это сделать без специального разрешения.
– А на заводе нет людей, кто мог бы это сделать? – задает вопрос Стейси.
– Имеешь в виду, снять людей с других операций? – уточняет Боб.
– Именно, – включаюсь в обсуждение я. – Возьмите людей с не бутылочных горлышек. По определению, там все равно избыточная мощность.
Боб какое-то время обдумывает это предложение. Потом он говорит, что найти подсобных рабочих для работы на печах проблемы не составит. Кроме того, у нас есть несколько старых механиков, кто не был уволен благодаря их большому стажу работы и кто имеет квалификацию для обслуживания «Змегмы» и двух других станков. А вот вопрос создания бригады из двух человек для обслуживания NCX-10 вызвал у него тревогу.
– Кто будет проводить переналадку других станков? – спрашивает он.
– Помощники механиков на других станках имеют достаточно опыта, чтобы проводить наладку самостоятельно, – отвечаю я.
– Ну, попробовать можно, – говорит Боб. – Но что будет, если в результате того, что мы переведем людей, не бутылочные горлышки превратятся в бутылочные горлышки?
– Самое важное сейчас – обеспечить бесперебойный поток, – говорю я ему. – Если мы снимем рабочего и из-за этого пострадает бесперебойность, вернем его назад и возьмем откуда-нибудь с другого места. А если мы и тогда не сможем обеспечить бесперебойность, что ж, ничего не останется, как идти к руководству подразделения и настаивать на необходимости сверхурочной работы или принятия назад нескольких рабочих.
– Ладно, – говорит Боб. – Согласен.
Лу тоже дает свое благословение.
– Отлично. Так и сделаем, – подвожу итог я. – И, Боб, выбери, действительно, хороших работников. Начиная с сегодняшнего дня, на бутылочных горлышках у нас должны работать самые лучшие специалисты.
Все так и делается.
NCX-10 получает приписанную бригаду. «Змегма» и два других станка запускаются в работу. То, другое предприятие у нас в городе, с радостью принимает от нас излишки деталей для термообработки. А в нашем собственном цеху термообработки каждую смену назначаются два человека для постоянного нахождения в режиме ожидания для загрузки и разгрузки деталей в печах. Донован жонглирует распределением рабочих центров так, чтобы цех термообработки постоянно имел бы мастера.
Для мастера цех термообработки представляется довольно незначительным уделом, ничего захватывающего. Управление этой операцией ничего особо привлекательного из себя не представляет, a наличие в подчинении только двух человек придает ей определенную незначительность. Чтобы у мастеров не сложилось впечатление, будто их понизили в должности, я специально регулярно захожу туда в конце каждой смены и в разговоре с мастером роняю довольно прозрачный намек о серьезном поощрении того, кто сможет увеличить выпуск деталей, проходящих термообработку.
Вскоре начинают происходить поразительные вещи. Однажды я отправляюсь туда рано утром в конце третьей смены. Мастером туда назначен Майк Халей. Это высокий сильный негр. У него такие мощные руки, что так и кажется, что рукава его рубашки разлезутся по швам. Мы обратили внимание, что на прошлой неделе его смена пропустила через термообработку приблизительно на десять процентов больше деталей, чем другие. Как правило, третья смена рекордов не устанавливает, и мы уже задались вопросом, а не бицепсы ли Майка являются ответом на эту загадку. Как бы то ни было, я отправляюсь туда, чтобы разобраться, что же он там такое делает.
Когда я подхожу, я вижу, что оба подсобных рабочих не просто так стоят без дела, а перекладывают детали, которым предстоит пройти обработку. Они укладывают их перед печами в два плотных штабеля. Я подзываю Майка и спрашиваю, что они делают.
– Готовят детали, – отвечает он.
– В каком смысле?
– Они готовят детали к следующей закладке, – объясняет он. Все детали в каждом штабеле обрабатываются при той же температуре.
– То есть вы разбиваете на части и закладываете вместе разные партии, – уточняю я.
– Точно, – отвечает он. – Я знаю, что мы по идее не должны так делать, но вам нужен объем, так?
– Именно, так что все в порядке. Но вы все-таки делаете закладку в соответствии с системой приоритетов? – спрашиваю я.
– Естественно, – отвечает он. – Пойдемте, я покажу.
Я иду за Майком мимо пульта управления печами к старому громоздкому столу. Поискав, он находит компьютерную распечатку наиболее важных просроченных заказов на эту неделю.
– Вот, посмотрите на номер 22, – говорит он, показывая. – Нам нужно пятьдесят РБ – тире 11 высокого напряжения. Они должны обрабатываться при температуре 1200 градусов. Но эти пятьдесят не заполнят всю печь. Тогда посмотрим по списку дальше, и что мы видим? Номер 31, под которым проходят 300 прижимных стопорных колец. Их тоже надо обрабатывать при 1200 градусах.
– То есть ты поставишь в печь столько стопорных колец, сколько войдет после того, как загрузишь пятьдесят деталей из первого пункта, – соображаю я.
– Да, – говорит Майк. – Только мы сортируем и складываем детали заранее, чтобы быстрее провести загрузку печи.
– Ты отлично мыслишь, – говорю я.
– Вообще-то, можно было бы сделать еще лучше, если бы кто-нибудь выслушал мою идею.
– И что это за идея?
– Сейчас уходит где-то около часа, чтобы поменять закладку в печи при помощи крана или вручную. Это можно было бы делать за пару минут, если бы у нас была система получше. – Он показывает на печи. – В каждой из них есть стол, на который ставятся детали. Они выдвигаются и задвигаются на салазках. Если взять стальной лист, то с небольшой помощью конструкторского отдела можно было бы сделать эти столы взаимозаменяемыми. И тогда мы бы ставили на них детали заранее и меняли бы закладку с помощью вилочного погрузчика. Если в день это сэкономит нам пару часов, это значит, что за неделю мы сможем сделать одну дополнительную термообработку.
Я перевожу взгляд с печей на Майка и говорю:
– Майк, я хочу, чтобы ты завтра взял выходной. Мы найдем кого-нибудь из мастеров заменить тебя.
– Ничего не имею против, – говорит он с ухмылкой, – а почему?
– Потому что я хочу, чтобы послезавтра ты вышел в день. Я скажу Бобу Доновану, пусть он назначит кого-нибудь из инженеров, вы вместе сядете и официально запишете эти процедуры, чтобы по ним работали круглосуточно, – говорю я. – А ты продолжай работать своей головой. Она нам нужна.
Позже этим же утром ко мне в кабинет заглядывает Боб.
– Привет, – говорит он.
– Ну, привет, – отвечаю я. – Получил мою записку о Халее?
– Уже занимаемся этим, – говорит Боб.
– Отлично. И обязательно надо, чтобы, когда расходы на зарплату будут разморожены, он получил за это премию, – замечаю я.
– Ладно, – говорит Боб, и широкая улыбка появляется у него на лице. Он облокачивается на дверь.
– Что-то еще? – спрашиваю я.
– У меня для тебя хорошие новости, – объявляет он.
– Насколько хорошие?
– Помнишь, Иона спрашивал, всем ли деталям, проходящим через термообработку, она, действительно, требуется?
Я говорю, что помню.
– Я только что выяснил, что в трех случаях термообработку требовал не конструкторский отдел, а мы сами, – говорит Боб.
– Что ты имеешь в виду?
И он объясняет мне, что около пяти лет назад группа выскочек пыталась поднять производительность нескольких центров механизированной обработки. Для того чтобы ускорить обработку, был увеличен «захват» резца. Таким образом, при каждом проходе, вместо того чтобы снимать стружку в миллиметр толщиной, резец снимал три миллиметра. Однако увеличение количества металла, снимаемого за один проход, привело к хрупкости металла. В результате потребовалась последующая термообработка деталей.
– Дело в том, что станки, производительность которых мы таким образом повысили, это не бутылочные горлышки, – говорит Боб. – И у нас там достаточно мощности, чтобы снизить производительность и все же удовлетворять спрос. И если мы вернемся к более медленной обработке, нам будет не нужна термообработка. Это означает, что мы сможем снять с печей около двадцати процентов их теперешней нагрузки.
– Отличные новости! – говорю я. – А как с утверждением этого конструкторским отделом?
– Вся красота как раз в том и состоит, что это мы инициировали изменения пять лет назад.
– И таким образом, если мы сами это ввели, – подхватываю я, – мы можем вернуть все, как было, в любое время, когда захотим.
– Именно! Нам не нужно распоряжение конструкторского отдела по технологическому изменению, потому что по документации мы уже имеем утвержденную процедуру, – объявляет Боб.
Вскоре он уходит с моим благословением на введение этих перемен как можно быстрее. А я остаюсь сидеть у себя в кабинете, наслаждаясь тем, что мы собираемся снизить эффективность некоторых операций, чтобы сделать весь завод более производительным. В это никогда не смогли бы поверить на пятнадцатом этаже.
Глава 24
Пятница, вечер. На парковочной площадке рабочие первой смены рассаживаются по машинам и разъезжаются по домам. Как обычно, у ворот пробка. Я у себя в кабинете – занимаюсь своими делами – как вдруг сквозь полуприкрытую дверь… БАХ!
Что-то рикошетом отлетает от потолка. Я вскакиваю, проверяю, не ранен ли я, ран не обнаруживаю и ищу на полу выстреливший в меня предмет. Это пробка от шампанского.
За дверью раздается смех. Мгновением позже кажется, будто в моем кабинете собрались все. Тут Стейси, Боб Донован (он держит в руках ту самую бутылку, из которой в меня выстрелила пробка), Ральф, Фрэн, пара секретарей и еще куча народа, даже Лу тут. Фрэн протягивает мне одну из пластмассовых чашек для кофе, которые она раздает всем присутствующим. Боб наливает мне шампанское.
– Это по какому поводу? – интересуюсь я.
– Это ты узнаешь из моего тоста, как только у всех будет, что пить, – отвечает Боб.
Открываются еще бутылки – их здесь оказывается ящик, – и, когда у всех в чашках налито шампанское, Боб поднимает свою.
– За новый рекорд завода по отправке заказов! – провозглашает он. – Лу просмотрел данные за прошлые периоды и обнаружил, что до сегодняшнего дня лучшее достижение завода по отправке в месяц было тридцать один заказ на почти два миллиона долларов. А в этом месяце мы сделали больше. Мы отправили пятьдесят семь заказов на… ну, если округлить, то на чистые три миллиона.
– И мы не только отправили больше продукции, – продолжает Стейси. – Я только что подсчитала уровень наших товарно-материальных ценностей и с большим удовольствием могу вам сообщить, что по сравнению с прошлым месяцем мы получили двенадцать процентов чистого снижения в объеме незавершенного производства.
– Ну, так выпьем за то, чтобы делать деньги! – говорю я.
Что мы и делаем.
– Мммм… шампанское прямо какой-то промышленной силы, – говорит Стейси.
– Это точно, – замечает Ральф Бобу. – Сам выбирал?
– Да ты пей, потом пойдет легче, – отвечает Боб.
Я только собираюсь разделаться со второй чашкой, как замечаю рядом с собой Фрэн.
– Мистер Рого?
– Да?
– Билл Пич на линии.
Я качаю головой, гадая, что, черт возьми, случилось на этот раз.
– Я поговорю с твоего телефона, Фрэн.
Я выхожу из кабинета, подхожу к телефону, нажимаю на мигающую кнопку и снимаю трубку.
– Да, Билл, слушаю.
– Я только что разговаривал с Джонни Джонсом, – говорит мне Билл.
Автоматически я беру карандаш и пододвигаю к себе блокнот, чтобы записать, какой именно заказ доставляет нам неприятности на этот раз. Я жду продолжения, но Пич молчит.
– Что за проблема? – спрашиваю я.
– Проблемы нет, – отвечает Пич. – И вообще он был очень доволен.
– Вот как? По какому поводу?
– Он сказал, что в последнее время вы отправили много просроченных заказов, – говорит Пич. – Результат каких-то особых усилий, я полагаю.
– Ну, как сказать, и да, и нет. Мы просто сейчас делаем кое-что немного по-другому.
– Что бы то ни было. Я позвонил, потому что я знаю, что тебе достается от меня каждый раз, когда что-то не так, Ал. Поэтому я просто хотел поблагодарить тебя от себя и Джонса за то, что вы делаете то, что нужно, – говорит мне Пич.
– Спасибо, Билл, – отвечаю я. – Спасибо, что позвонил.
– Спасибоспасибоспасибоспасибо, – без остановки твержу я, пока Стейси паркует свою машину около моего дома. – Ты просто, совершенно замечательный человек, потому что подвезла меня домой… И я на самом деле имею это в виду, на самом деле.
– Да ладно, – говорит она. – Я рада, что у нас было, что отметить.
Она глушит мотор. Я бросаю взгляд на дом. Кроме одного окна света нигде нет. Хорошо, что у меня хватило ума позвонить маме и предупредить, чтобы они не ждали меня к ужину. Это было весьма предусмотрительно, так как после звонка Пича мы продолжали праздновать еще довольно долго. Потом половина начальной компании отправилась поужинать. Лу и Ральф смылись пораньше, а Донован, Стейси, я и еще три-четыре наиболее стойких индивидуума закатились после ужина в бар и отлично провели там время. И вот сейчас полвторого ночи, я надрался до чертиков и блаженно счастлив.
«Бьюик», безопасности ради, остался припаркован у бара. Стейси перешла на содовую пару часов назад и, великодушно взяв на себя роль шофера, доставила по домам Боба и меня. Минут десять назад мы пропихнули Боба сквозь его кухонную дверь, где он в замешательстве какое-то время стоял, прежде чем попрощаться с нами. Если он не забудет, то он обещал попросить свою жену подвезти нас сегодня днем к бару, чтобы забрать наши машины.
Стейси выходит из машины, обходит ее и открывает мою дверь, чтобы я мог вывалиться на дорожку. Покачиваясь, я восстанавливаю равновесие, ухватившись за машину.
– Я никогда раньше не видела, чтобы ты столько улыбался, – говорит она.
– У меня сейчас много поводов для улыбок, – отвечаю ей я.
– Было бы здорово, если бы ты был таким на совещаниях, – замечает она.
– С этой минуты я буду безостановочно улыбаться на всех наших совещаниях, – объявляю я.
– Давай-ка, я доведу тебя до двери, – говорит она.
Подхватив меня двумя руками под руку, чтобы я не свалился, она ведет меня к двери.
Когда мы, наконец, до нее добираемся, я спрашиваю:
– Может, по чашке кофе?
– Нет, спасибо, – отказывается она. – Уже поздно, и я поеду домой.
– Уверена?
– Абсолютно.
Я вожусь с ключами, нахожу замок, и дверь в темную гостиную распахивается. Я поворачиваюсь к Стейси и протягиваю ей руку.
– Спасибо за замечательный вечер, – говорю я. – Было здорово.
И как раз, когда мы пожимаем друг другу руки, я случайно делаю шаг назад, спотыкаюсь о порог и теряю равновесие.
«У-упсь!»
В следующее мгновение я и Стейси оказываемся на полу. К счастью, а может быть, и, к сожалению, как это выяснится через минуту, Стейси это кажется неимоверно смешным. Она так заходится смехом, что у нее начинают катиться слезы. Я тоже начинаю смеяться. Мы катаемся от смеха по полу, когда внезапно загорается свет.
– Дрянь!
Я смотрю вверх, и, когда глаза, привыкнув к свету, начинают что-то видеть, я вижу ее.
– Джули? Что ты здесь делаешь?
Не отвечая, она резко проходит через кухню. Пока я поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, иду за ней, она открывает дверь гаража. Щелкает выключатель, и на полсекунды я вижу ее силуэт.
– Джули! Подожди!
Пытаясь догнать ее, я слышу, как гремят, открываясь, ворота гаража. Когда я добираюсь до гаража, она уже садится в машину. С силой хлопает дверь. Выписывая кренделя, я направляюсь к машине, широко размахивая руками. Она заводит двигатель.
