Предисловие ко второму, исправленному изданию 16 страница

– Я сижу здесь и жду тебя всю ночь, терпя твою мать на протяжении шести часов, – орет она на меня через открытое окно, – а ты являешься домой пьяный с какой-то девицей!

– Стейси – не какая-то девица, она…

На задней скорости, разогнавшись почти до тридцати миль в час, Джулии вылетает из гаража на подъездную дорогу (чуть не врезавшись в машину Стейси) и выворачивает на улицу. Я остаюсь стоять в залитом светом гараже. Я слышу, как визжат об асфальт шины ее машины.

Она уехала.

 

В субботу утром я просыпаюсь со стонами. Первый – с похмелья. Второй – когда я вспоминаю, что случилось.

Когда я, наконец, оказываюсь в состоянии подняться, я одеваюсь и отправляюсь на кухню за чашкой кофе. Там мама.

– Ты знаешь, что твоя жена была здесь вчера? – интересуется мама.

От нее я узнаю, как было дело. Джули появилась вчера вечером сразу после моего звонка домой. Она приехала импульсивно, потому что соскучилась по мне и хотела видеть детей. Она, очевидно, хотела устроить мне сюрприз, ну и устроила.

Позже я звоню Барнеттам. От Ады я получаю традиционный ответ: «Она больше не хочет с тобой разговаривать».

Когда в понедельник утром я приезжаю на завод, Фрэн сообщает мне, что Стейси разыскивает меня с того момента, как она приехала на работу. Я только устраиваюсь у себя за столом, как в дверях появляется Стейси.

– Привет. Мы можем поговорить? – спрашивает она.

– Да, конечно. Заходи, – отвечаю я.

Я вижу, что ее что-то тревожит. Она усаживается, избегая моего взгляда.

– Послушай, – начинаю я, –  насчет ночи в пятницу, когда подбросила меня, мне неловко, что все так получилось.

– Да ничего, – отвечает Стейси. – Твоя жена вернулась?

– Э-э, нет, не вернулась. Она пока у своих родителей, – отвечаю я.

– Это из-за меня? – спрашивает она.

– Нет. В последнее время у нас с ней не ладится.

– Ал, и все-таки мне кажется, что я тут тоже сыграла свою роль, – говорит она. – Послушай, может, мне поговорить с ней?

– Да нет. Ты совсем не обязана это делать.

– И все-таки я, действительно, думаю, что должна с ней поговорить, – настаивает Стейси. – Какой у нее номер телефона?

В конечном итоге, я признаюсь себе, что имеет смысл попробовать. И я даю Стейси номер телефона Барнеттов. Она записывает его и обещает позвонить им сегодня попозже. И продолжает сидеть.

– У тебя что-то еще? – спрашиваю я.

– Боюсь, что да, – отвечает она и делает паузу.

– Что именно?

– Боюсь, тебе это не понравится, – начинает она, – но не думаю, чтобы я ошибалась в этом…

– Стейси, – говорю я, – в чем?

– Бутылочные горлышки распространились.

– В каком смысле «бутылочные горлышки распространились»? – спрашиваю я. – Это что, болезнь, или что-то в этом роде?

– Нет, я хочу сказать, что у нас появилось новое бутылочное горлышко, или даже, может, несколько, я пока не могу точно сказать. Посмотри, я тебе сейчас покажу.

Она встает и, обойдя стол, подходит ко мне, протягивая несколько компьютерных распечаток, которые она захватила с собой.

– Это список деталей, ждущих в очереди на завершающую сборку, – поясняет она.

Мы вместе просматриваем список. Как обычно, имеет место нехватка деталей, проходящих через бутылочные горлышки. Но в последнее время были случаи нехватки некоторых деталей, обрабатываемых не бутылочными горлышками.

– На прошлой неделе, – рассказывает Стейси, – нам надо было собрать двести ДБД-50. Из 172 различных деталей у нас не хватало семнадцати. И только одна из них была с красным ярлыком. Все остальные были зеленые. Красная была запущена в термообработку в четверг и была готова в пятницу утром. А остальных все еще нет.

Я откидываюсь в кресле, потирая переносицу.

– Черт возьми, что же, к дьяволу, происходит? Я полагал, что до сборочного цеха последними добираются детали, проходящие через бутылочные горлышки. Может, для этих зеленых деталей нет материала? Может, проблема с поставщиками? – спрашиваю я ее.

Стейси качает головой.

– Нет. У меня не было никаких проблем с закупками. И ни одна из деталей не передавалась на обработку внешним субподрядчикам. Проблема, без сомнения, внутренняя. Вот почему я всерьез полагаю, что у нас появилось еще одно или больше бутылочных горлышек.

Я встаю из-за стола и начинаю мерять шагами кабинет.

– Может быть, в результате увеличения протока мы загрузили завод настолько, что у нас перестало хватать мощностей на еще каких-нибудь операциях, в довершение к термообработке и NCX-10? – тихо высказывает свое предположение Стейси.

Я киваю. Да, это похоже на возможный вариант. Поскольку бутылочные горлышки стали более производительными, наш проток возрос, а объем ждущих заказов снижается. Однако увеличение производительности бутылочных горлышек привело к повышению спроса в других рабочих центрах. И если спрос в каком-то рабочем центре превысил сто процентов, мы таким образом создали новое бутылочное горлышко.

Не нуждаясь, собственно, в ответе, я спрашиваю:

– Так что, это означает, что придется опять проходить через весь этот процесс нахождения бутылочных горлышек? И это именно сейчас, когда мы, казалось, только начали выбираться из этой неразберихи.

Стейси складывает распечатки.

– Ладно, – говорю я. – Послушай, я хочу, чтобы ты собрала информацию, которую только сможешь: какие именно детали, сколько, какие продукты оказались затронуты, на каких технологических маршрутах, как часто имеет место нехватка и так далее. А я пока попробую выловить Иону, посмотрим, что он скажет обо всем этом.

Стейси уходит, и пока Фрэн сидит на телефоне, пытаясь выяснить местонахождение Ионы, я стою у окна моего кабинета и, вперившись взглядом в лужайку, размышляю. Я воспринял как хороший знак то, что уровень незавершенного производства снизился после того, как мы приняли меры к повышению производительности бутылочных горлышек. Месяц назад нам приходилось пробираться по заводу среди наваленного повсюду незавершенного производства. Это были горы и горы, которые продолжали расти. Но за последние пару недель кое-что из этих запасов передвинулось в сборочный цех. На прошлой неделе, впервые с того времени, как я появился здесь на заводе, можно было пройти в сборочный цех без того, чтобы искать, как бы обойти горы материалов, протискиваясь между штабелями и корзинами с деталями. Я думал – это хорошо. И вот как все обернулось.

– Мистер Рого, – слышу я голос Фрэн через внутренний селектор. – Он на линии.

Я снимаю трубку.

– Иона? Привет. Послушай, у нас здесь проблемы.

– Что случилось? – спрашивает он.

После того как я описываю ему все симптомы, он спрашивает, что мы сделали после его визита. И я пересказываю ему всю историю: я говорю, что мы передвинули контроль качества, чтобы он находился перед бутылочными горлышками, обучили рабочих с особой осторожностью обрабатывать детали, проходящие через бутылочное горлышко, запустили три станка для замены NCX-10; я рассказываю о новых правилах по обеденному перерыву, о том, что мы назначили конкретных людей для работы только в бутылочных горлышках, об увеличении размеров партий при термообработке, о введении новой системы приоритетов на заводе…

– Новая система приоритетов? – переспрашивает Иона.

– Да, – отвечаю я, рассказываю ему про красные и зеленые ярлыки и объясняю, как эта система работает.

– Наверное, мне стоит приехать и еще раз посмотреть, – говорит Иона.

Вечером, когда я уже дома, звонит телефон.

– Привет, – звучит на том конце голос Джули, когда я снимаю трубку.

– Привет.

– Я хочу извиниться. Мне неловко, что все так получилось в пятницу ночью, – говорит она. – Мне сюда позвонила Стейси. Ал, мне правда очень неловко. Я не так все поняла.

– Да… мне кажется, между нами в последнее время довольно много непонимания, – отвечаю я.

– Я только могу сказать, что мне очень жаль. Я ехала домой, думая, что ты будешь рад меня видеть.

– Я был бы рад, если бы ты не уехала, – говорю я. – И вообще, если бы я знал, что ты приедешь, я бы после работы поехал домой.

– Я знаю, что мне нужно было позвонить, – говорит она. – Но это просто было под настроение.

– Тебе не нужно было ждать меня, – говорю я.

– Я думала, ты вот-вот появишься, – отвечает она. – И все время, пока я ждала, твоя мама косилась на меня. Потом она и дети пошли спать, а где-то через час я просто заснула на диване и так и спала там, пока ты не вошел.

– Понятно… Тогда будем опять друзьями?

Я слышу на том конце вздох облегчения.

– Да, я бы очень хотела, – говорит она. – Когда я тебя увижу?

Я предлагаю встретиться в пятницу и попробовать все заново. Она говорит, что не сможет ждать так долго. Мы приходим к компромиссу: в среду.

 

Глава 25

 

Deja vu. На следующее утро в аэропорту я опять встречаю Иону, выходящего из прохода номер два.

К десяти часам мы уже в конференц-зале на заводе. За столом сидят Лу, Боб, Ральф и Стейси. Иона расхаживает туда-сюда перед нами.

– Начнем с кое-каких основных вопросов, – говорит он. – Во-первых, вы определили, какие именно детали создают проблему?

Сидя за столом, обложенная кругом, как крепостью, выверенными бумагами, Стейси выглядит так, будто она готова к длительной осаде. Она берет список.

– Да. Мы их определили, – отвечает она. – Сегодня ночью я сделала выборку и перепроверила данные с тем, что у нас в наличии в цехах. Оказалось, что проблема с тридцатью деталями.

– Вы уверены, что запустили в систему материалы для этих деталей? – задает вопрос Иона.

– Да, – говорит Стейси. – Проблема не в этом. Материалы были запущены в соответствии с графиком. Но детали не прибыли в сборочный цех. Они застряли перед новым бутылочным горлышком.

– Минуту. Откуда вы знаете, что это, действительно, бутылочное горлышко? – спрашивает Иона.

– Ну, поскольку там застряли детали, я сделала вывод, что… – начинает объяснять Стейси.

– Не будем делать скорых выводов, – перебивает ее Иона. – Давайте отведем полчаса на то, чтобы пойти сейчас на завод и посмотреть, что там происходит.

Мы отправляемся на завод, и через несколько минут оказываемся перед группой фрезерных станков. С одной стороны от них стоят высокие штабеля деталей, помеченных зелеными ярлыками. Стейси подходит и показывает, какие детали нужны сейчас для завершающей сборки. Большинство недостающих деталей находится именно здесь, и на всех зеленые ярлыки. Боб подзывает мастера, грузноватого мужчину, по имени Джейк, и знакомит его с Ионой.

– Да, все эти детали тут стоят уже две или три недели, или даже больше, – говорит Джейк.

– А они нам нужны сейчас, – говорю я. – Почему они не в работе?

Джейк пожимает плечами.

– Если знаете, какие детали нужны, мы запустим их сейчас в обработку. Но это против тех правил, что вы ввели по этой системе приоритетов.

Он показывает на другие стеллажи материалов неподалеку.

– Видите там? – говорит он. – На них на всех красные ярлыки. Мы должны сделать их все до того, как сможем притронуться к тем, что с зелеными ярлыками. Вы же так нам сказали, точно?

Ой-ей. Кажется, начинает проясняться, что происходит.

– То есть, вы хотите сказать, – подключается к разговору Стейси, – что все то время, пока здесь накапливались материалы с зелеными ярлыками, вы все время работали с деталями, предназначенными для бутылочных горлышек.

– Да, в основном, – подтверждает Джейк. – Послушайте, у нас есть только столько часов в день, сколько их есть. Понимаете, о чем я говорю?

– Какой объем работы приходится на детали для бутылочных горлышек? – спрашивает Иона.

– Может быть, семьдесят пять-восемьдесят процентов, – отвечает Джейк. – Видите ли, все, что идет на термообработку или на NCX-10, должно сначала пройти через нас. И пока идут красные детали – а они идут без остановки с тех пор, как ввели новую систему, – у нас просто не хватает времени обрабатывать большое количество зеленых.

С минуту стоит тишина. Я перевожу взгляд с деталей на станок и потом на Джейка.

– Ну и что, черт побери, нам делать теперь? – вопрошает Донован, эхом повторяя вслух мои мысли. – Поменять ярлыки? Наклеить на недостающие детали красные вместо зеленых?

Я в полном недоумении развожу руками и говорю:

– Кажется, единственный выход – начать их проталкивать.

– Да нет, это совсем не выход, – вмешивается Иона, – потому что, если вы прибегнете к проталкиванию сейчас, тогда вам придется проталкивать постоянно и ситуация только ухудшится.

– А что мы еще можем сделать? – спрашивает Стейси.

– Во-первых, – отвечает Иона, – я хочу, чтобы мы пошли и взглянули на бутылочные горлышки, потому что у этой проблемы есть еще один аспект.

Прежде, чем перед нашими глазами появляется NCX-10, мы видим незавершенное производство. Детали сложены штабелями, которые достигают такой высоты, на которую их может поднять самый большой вилочный погрузчик. И это не просто гора. Это гора со множеством пиков. Груды деталей здесь даже больше, чем тогда, когда мы определили, что это является бутылочным горлышком. И с каждой корзины, с каждого штабеля деталей свисает красный ярлык. Где-то за всей этой горой, потеряв в размере из-за ее необъемности, стоит громадный NCX-10.

– Как нам туда попасть? – спрашивает Ральф, пытаясь найти дорогу между штабелями деталей.

– Я покажу, – говорит Боб.

– Он ведет нас через лабиринт материалов, пока мы наконец не добираемся до станка.

– Оглядывая горы незавершенного производства вокруг нас, Иона говорит:

– Знаете, даже на первый взгляд, я бы сказал, что работы для этого станка у вас тут скопилось по меньшей мере на месяц, если не больше. И могу поспорить, что, если мы пойдем в цех термообработки, там точно такая же картина. Скажите, вы понимаете, почему у вас здесь такая гора материалов?

– Ну, потому, что на всех операциях до этого станка приоритет отдается красным деталям, – высказываю предположение я.

– Да, это часть причины, – соглашается Иона. – Но почему такое количество материалов проходит через завод, чтобы застрять здесь?

Все молчат.

– Ясно. Я вижу, мне придется объяснить кое-какие основные связи между бутылочными горлышками и не бутылочными горлышками, – говорит Иона. Потом он поворачивается ко мне и спрашивает: – Кстати, помнишь, я как-то сказал тебе, что завод, на котором все постоянно заняты работой, очень неэффективен? Сейчас я объясню, что именно я имел тогда в виду.

Иона проходит к расположенному неподалеку центру контроля качества и берет кусок мела, которым контролеры отмечают дефекты на отбракованных деталях. Он присаживается на корточки и показывает в сторону NCX-10.

– Это ваше бутылочное горлышко, – говорит он, – станок X, производящий-что-бы-там-ни-было. Мы будем называть его просто «X».

На бетонном полу он мелом пишет X. Потом он показывает на остальные станки вдоль прохода.

– В X поступают детали от различных станков не бутылочных горлышек и рабочих, – продолжает он. – Поскольку мы обозначили бутылочное горлышко X, то ресурсы – не бутылочные горлышки обозначим «Y». Теперь, для простоты, рассмотрим ситуацию, когда одно не бутылочное горлышко связано с одним бутылочным горлышком…

Мелом он пишет на полу:

 

 

Детали продукта и есть то, что связывает между собой два ресурса, объясняет Иона, а стрелка, разумеется, указывает на поток деталей от одного ресурса к другому. Он добавляет, что мы можем взять любое не бутылочное горлышко, снабжающее X деталями, потому что вне зависимости от того, какое не бутылочное горлышко мы выберем, детали, обработанные там, в какое-то определенное время после их прохождения через Y должны быть запущены в обработку ресурсом X.

– По определению не бутылочного горлышка мы знаем, что Y имеет излишнюю мощность. Мы также знаем, что, благодаря этой излишней мощности, Y с большей скоростью удовлетворит спрос, чем X, – продолжает свое объяснение Иона. – Скажем, и X, и Y имеют по 600 часов в месяц для производства. Поскольку X – бутылочное горлышко, вам потребуются все 600 часов работы станка X для того, чтобы удовлетворить спрос. А станку Y для того, чтобы поддерживать поток в соответствии со спросом, нужно только 450 часов в месяц, или, другими словами, 75 процентов. Что происходит, когда Y отработал свои 450 часов? Вы оставляете его простаивать?

– Нет, мы найдем для него какую-нибудь другую работу, – отвечает Боб.

– Но Y уже удовлетворил рыночный спрос, – замечает Иона.

– Ну, тогда он начнет работать в счет следующего месяца, – говорит Боб.

– А что, если ему не с чем работать? – продолжает Иона.

– Ну, тогда нам придется запустить в систему больше материалов.

– Вот в этом и есть вся проблема, – заявляет Иона. – Так как что произойдет с этими излишними часами работы Y? Произведенные им детали должны куда-то пойти. Y работает быстрее, чем X. И за счет того, что вы постоянно обеспечиваете работой Y, поток деталей, приходящих к X, должен быть больше, чем поток деталей, покидающий X. Что означает…

Он подходит к горе незавершенного производства и делает широкий жест.

– В конечном итоге, все это скапливается перед станком X, – продолжает он. – И когда вы запихиваете в систему больше материалов, чем она в состоянии перевести в проток, что вы получаете?

– Избыток товарно-материальных ценностей, – отвечает Стейси.

– Именно, – подтверждает Иона. – Теперь возьмем другую комбинацию. Что происходит, когда X поставляет детали к Y?

И Иона мелом записывает это на полу таким образом:

 

 

– Сколько из 600 часов Y может быть производительно использовано здесь? – спрашивает Иона.

– Опять только 450, – отвечает Стейси.

– Правильно, – подтверждает Иона. – Если Y в получении для обработки незавершенного производства зависит исключительно от X, то максимальное количество часов, которое он сможет работать, определяется объемом выхода из X. А 600 часов работы X равно 450 часам работы Y. После отработки 450 часов Y сядет на голодный паек, поскольку у него не будет больше незавершенного производства для обработки. Что, кстати, совершенно приемлемо.

– Минуту, – говорю я. – У нас есть на заводе бутылочные горлышки, снабжающие деталями не бутылочные горлышки. Например, все, что покидает NCX-10, будет обрабатываться не бутылочным горлышком.

– Из других не бутылочных горлышек, ты хочешь сказать. А ты знаешь, что происходит, когда вы таким образом поддерживаете Y в активном состоянии? – спрашивает Иона. – Посмотри.

Он рисует на полу третью диаграмму.

 

 

В этом случае, объясняет Иона, часть деталей не проходит через бутылочное горлышко, их обработка производится только не бутылочным горлышком и поток идет от Y напрямую в сборочный цех. Другие детали проходят через бутылочное горлышко и идут по маршруту X в сборочный цех, где они вместе с деталями Y собираются в готовый продукт.

В реальной ситуации маршрут Y, вероятнее всего, будет представлять из себя следуюшее: одно не бутылочное горлышко снабжает другое не бутылочное горлышко, которое снабжает еще одно не бутылочное горлышко, и так далее до завершающей сборки. Маршрут X может иметь серию не бутылочных горлышек, снабжающих деталями бутылочное горлышко, которое, в свою очередь, снабжает деталями цепь других не бутылочных горлышек. В нашем случае, говорит Иона, по маршруту после X мы имеем группу станков-не бутылочных горлышек, которые могут обрабатывать детали или маршрута X, или Y.

– Просто, чтобы не усложнять, я сделал диаграмму комбинации с наименьшим числом элементов – один X и один Y. Вне зависимости от того, сколько в системе имеется не бутылочных горлышек, результат поддержания в активном состоянии Y только для того, чтобы он был занят работой, будет один. Скажем, вы обеспечите беспрерывную работу как X, так и Y в течение каждого имеющегося у них в наличии часа. Насколько эффективной была бы система?

– Супер эффективной, – отвечает Боб.

– Нет, вы ошибаетесь, – говорит Иона. – Так как что произойдет, когда все это незавершенное производство из Y прибудет на завершающую сборку?

Боб пожимает плечами и говорит:

– Мы соберем заказы и отправим их.

– Каким образом? – интересуется Иона. – Восьмидесяти процентам ваших продуктов нужна, по крайней мере, одна деталь из бутылочного горлышка. И что вы собираетесь использовать вместо детали бутылочного горлышка, которое еще не прибыло?

Почесывая в затылке, Боб говорит:

– Ну да, об этом я не подумал.

– Таким образом, – делает вывод Стейси, – раз мы не можем сделать сборку, мы опять получаем горы товарно-материальных ценностей. Только на этот раз излишки товарно-материальных ценностей скапливаются не перед бутылочным горлышком, а перед завершающей сборкой.

– Точно, – подключается Лу, – и еще миллион баксов застревает только для того, чтобы все крутилось без остановки.

– Видите? – говорит Иона. – Вы убедились еще раз: не бутылочное горлышко не определяет проток, даже если оно работает двадцать четыре часа в сутки.

– Ладно, – говорит Боб. – А что тогда насчет тех остальных двадцати процентов продукции – тех продуктов, которым не нужны детали из бутылочного горлышка? Мы можем получить высокую эффективность с ними.

– Вы так полагаете? – говорит Иона.

И он пишет на полу следующую диаграмму:

 

 

Y → Продукт А

X → Продукт Б

 

На этот раз, объясняет он, X и Y работают независимо друг от друга. И тот, и другой ресурс удовлетворяют различный рыночный спрос.

– Сколько из 600 часов работы Y система может задействовать в данном случае? – спрашивает он.

– Все, – отвечает Боб.

– Совершенно неверно, – говорит Иона. – Конечно, на первый взгляд, выглядит, будто мы можем задействовать Y на сто процентов, но давайте еще раз подумаем.

– Мы можем использовать его только настолько, насколько может взять рынок, – говорю я.

– Правильно. По определению, Y имеет избыточную мощность, – продолжает Иона. – Так что, если вы задействуете Y на максимум его мощности, рано или поздно вы получите избыток товарно-материальных ценностей. Только в данном случае у вас окажется избыток не незавершенного производства, а готового продукта. И в данном случае ограничение будет не на производстве. Ограничением будет возможность отдела маркетинга продать этот продукт.

Пока он объясняет это, я думаю о всей той готовой продукции, которой мы забили склады. По меньшей мере, две трети этих товарно-материальных ценностей полностью состоят из деталей не бутылочных горлышек. Заставляя не бутылочные горлышки бесперебойно работать в погоне за «эффективностью», мы создали запасы товарно-материальных ценностей в избытке, намного превышающем существующий спрос. А что насчет оставшейся трети готового продукта? В них есть детали из бутылочных горлышек, однако большинство из этих изделий лежат на складе уже пару лет. Они уже просто устарели. Из полутора тысяч или около того изделий, лежащих на складе, мы в лучшем случае продаем десять в месяц. В то время как почти все конкурентоспособные товары, содержащие в себе детали из бутылочных горлышек, уходят, практически, сразу по выходу из сборочного цеха.

Некоторые до того, как они уходят к клиенту, отправляются на день-два на склад, но, поскольку у нас есть постоянный банк заказов, таких товаров оказывается очень немного.

Я смотрю на Иону. Он приписал порядковые номера к диаграммам на полу, и теперь картина выглядит таким образом:

 

 

Иона продолжает объяснять.

– Мы рассмотрели четыре линейных комбинации, включающих в себя X и Y. Теперь мы, конечно, можем создать бесконечные комбинации X и Y, но те четыре, которые мы сейчас видим, достаточно фундаментальны, чтобы мы на этом остановились, потому что, если мы возьмем их в качестве компоновочных блоков, мы сможем представить любую производственную ситуацию. Нам нет необходимости рассматривать триллионы комбинаций X и Y, чтобы найти, что же для всех них является универсально истинным. Мы можем вывести эту истину просто за счет идентификации того, что происходит в каждом из этих четырех случаев. Вы можете мне сказать, что для всех них является одинаковым?

Стейси тут же указывает, что ни в одном из случаев Y не определяет проток всей системы. В каждом из этих случаев возможность задействовать Y на уровне, превышающем уровень X, приводит только к созданию избытков товарно-материальных ценностей, но никак не к увеличению протока.

– Верно, и, если мы доведем эту мысль до ее логического завершения, – замечает Иона, – мы сможем вывести простое правило, которое будет истинным для каждого случая: уровень использования не бутылочного горлышка определяется не его собственным потенциалом, а каким-либо другим ограничением системы.

Он показывает на NCX-10 и говорит:

– Главное ограничение, которые вы имеете в вашей системе, – это вот этот станок. Когда вы заставляете не бутылочное горлышко делать больше работы, чем этот станок, производительность этим вы не увеличиваете. Напротив, вы делаете совершенно противоположное. Вы создаете избыток товарно-материальных ценностей, что противоречит цели.

– А что нам делать? – спрашивает Боб. – Если наши люди не будут заняты работой все время, это будет означать появление простоев, а простои снизят наши показатели эффективности.

– Ну и что? – говорит Иона.

Донован просто сражен.

– Я, конечно, прошу прощения, но как, черт побери, Вы вообще можете так говорить?

– А вы оглянитесь, – говорит ему Иона. – Посмотрите на того монстра, что вы создали. Он ведь не сам тут появился. Вы создали эту гору товарно-материальных ценностей своими собственными решениями. А почему? Из-за неверной исходной посылки, гласящей, что вы должны заставить рабочих производить в течение ста процентов рабочего времени, или в противном случае отделаться от них, чтобы «сэкономить» деньги.

Тут в разговор включается Лу.

– Ну, хорошо, согласимся, что, скорее всего, сто процентов это нереально. Мы хотели бы иметь какой-нибудь приемлемый процент, скажем, девяносто.

– А почему девяносто процентов приемлемо? – задает вопрос Иона. – Почему не шестьдесят или не двадцать пять? Числа сами по себе не имеют никакого смысла, если они не основаны на ограничениях системы. При условии, если у вас будет достаточно материалов, вы можете сделать так, чтобы один рабочий был бы занят работой, начиная с этого момента и до того, как он уйдет на пенсию. Но стоит ли вам это делать? Нет, если вы, конечно, хотите делать деньги.

Тут подключается Ральф.

– То есть вы хотите сказать, что заставить рабочего все время работать и получить от этой работы прибыль – это две разные вещи, делает он вывод.

– Именно. И вот это и есть довольно приближенная суть второго правила, которое мы можем логически вывести из тех четырех комбинаций X и Y, о которых мы говорили раньше, – заявляет Иона. – Если выразить это более точно, то приведение ресурса в действие и его использование – это не синонимы.

Он объясняет, что в обоих правилах «использование» ресурса означает его использование таким образом, который продвигает систему к цели. А «приведение ресурса в действие» – это то же самое, что нажать на этом станке кнопку ПУСК, и станок будет работать вне зависимости от того, принесет эта работа пользу или нет. Таким образом, на самом деле, максимальный уровень приведения не бутылочного горлышка в действие – это акт максимальной глупости.

– И эти правила подразумевают, что мы не должны стремиться оптимизировать каждый ресурс системы, – подводит итог Иона. – Система, состоящая из локальных оптимумов, совсем не является оптимальной системой, напротив, это очень неэффективная система.

– Ладно, – говорю я, – однако каким образом знание всего этого поможет нам сдвинуть с места недостающие детали, скопившиеся у фрезерных станков, и продвинуть их до завершающей сборки?

Иона отвечает:

– Посмотрите на товарно-материальные ценности, скопившиеся как здесь, так и у фрезерных станков, с точки зрения тех двух правил, о которых мы только что говорили.

– Я, кажется, поняла причину проблемы, – говорит Стейси. – Мы запускаем материал в систему быстрее, чем бутылочные горлышки могут его обрабатывать.

– Да, – подтверждает Иона. – Вы отправляете в цеха работу каждый раз, когда не бутылочным горлышкам оказывается больше нечего делать.

– Это так, – говорю я. – И все-таки фрезерные станки – это точно бутылочное горлышко.

– Нет, – качает головой Иона, – ничего подобного, и тот избыток товарно-материальных ценностей у тебя за спиной – лучшее этому подтверждение. Понимаешь, фрезерные станки не являются естественным бутылочным горлышком. Вы сами превратили их в бутылочное горлышко.

Он объясняет нам, что с увеличением протока возможно создать новые бутылочные горлышки. Но большинство заводов имеет столько избыточной мощности, что для того, чтобы это произошло, требуется огромное увеличение протока. У нас же проток увеличился только на двадцать процентов. И, когда я позвонил ему, он пришел к выводу, что появление у нас нового бутылочного горлышка было маловероятно.