Концепция переходного объекта и переходного феномена

В ходе исследования раннего развития ребенка от стадии полной неспособнос­ти до растущей способности ребенка воспринимать и признавать реальность, от субъективности и всемогущего контроля до объективности и истинных объектных отношений Винникотт натолкнулся на область, которая расположена между этими двумя полюсами и которой он придает особое значение. Он называет ее про­межуточным или — позднее — потенциальным пространством, нейтральной облас­тью опыта, которая позволяет индивиду освободиться от гнета постоянной необхо­димости соотносить друг с другом внешнюю и внутреннюю реальность. В качестве нейтрального пространства эта область не может быть поставлена под сомнение и в ней нет задачи полностью принимать внешнюю реальность — требование, кото­рое в действительности никогда не может быть полностью осуществлено. Винникотт относит к феноменам этой промежуточной сферы опыта игру, творчество, филосо­фию и религию.

Вначале он описывает эту область в раннем детстве в виде переходного объекта и переходного феномена. Они способствуют процессу при­ближения к объективному опыту и дают начало отношениям между ребенком и ми­ром. К переходным феноменам относится, например, лепет младенца и убаюкивание, переходными объектами могут служить собственные пальцы, уголок одеяла, подушка, плюшевая игрушка и т.д. Они являются первой собственностью ребенка и наделяют­ся особыми свойствами: ребенок воспринимает переходный объект как нечто, принад­лежащее ему одному; он страстно любит его, порой плохо с ним обращается, но не по­зволяет его заменить. Переходный объект должен придать чувство тепла, и ребенок обращается с ним так, словно тот живой и обладает собственной реальностью. Утрата объекта вызывает тревожное возбуждение и печаль. Переходный объект использует­ся в основном при отходе ко сну и позднее, когда ребенок боится утратить объект любви. В целом он служит защите от страхов, прежде всего депрессивных.

Переходный объект тесно связан с возбуждением эрогенных зон рта. Нередко у маленьких детей можно наблюдать, как из аутоэротической деятельности шаг за шагом образуется переходный объект. Момент первого появления переходных фе­номенов Винникотт относит к периоду между четвертым и двенадцатым месяцами жизни. Это явление в равной мере встречается как у мальчиков, так и у девочек.

Переходный объект связан с частичным объектом матери — как правило, с гру­дью, — с которым ребенок устанавливает первые отношения. При этом особенно важ­но, что переходный объект является реальным объектом, то есть не грудью, но тем, что обозначает грудь, символизирует ее. Он представляет собой первое символообразование. Используя его, ребенок становится способным усваивать сходства и различия.

Если применять концепцию «внутренних объектов», то переходный объект не является ни внешним объектом, ни внутренним. Тем не менее, ребенок может пользоваться переходным объектом только тогда, когда внутренний объект, грудь, является живым, реальным и достаточно «добрым». Грудь может выступать в качестве внешнего объекта, предоставляя защиту от депрессивных страхов, но толь­ко косвенно, через процесс символообразования, представая внутренним объектом.

Внутренний объект, в свою очередь, зависит от поведения внешнего объекта, мате­ри. Благодаря материнской заботе и благоприятному внешнему окружению ребенок приобретает иллюзию, будто грудь является частью его самого, и он обладает магичес­ким контролем над нею. В результате формируется сфера иллюзий, которая наделяет ребенка способностью представлять себе внешнюю реальность и воссоздавать ее, и эта способность коренится в собственных творческих представлениях ребенка. «С психо­логической точки зрения ребенок сосет грудь, которая принадлежит к его Самости, и мать кормит относящегося к ее Самости младенца».

Переходный объект является для ребенка первой, не принадлежащей к Самости собственностью, которая создается ребенком, а не отыскивается им. Благодаря ему область иллюзии приобретает свою форму в реальности.

Эрик Эриксон.

Эрик Хомбургер Эриксон принадлежит к личностям синтетического (холистического) склада. Его синтетичность распространялась и на подходы к исследованиям закономерностей личности человека в ее связи с социальным окружением. Кроме того, его интересовал человек в своем психическом онтогенезе. Эриксон, будучи психоаналитиком обогатил свой психоанализ данными, полученными благодаря своей способности наблюдать из других наук о человеке: антропологии, этологии, социологии, истории.

Эриксон был первым, кто стал систематически использовать термин «идентич­ность», чтобы рассматривать жизнь индивидов в рамках специфической структуры общества.

Вместо того чтобы рассматривать «идентичность» как выражение комплексных взаимосвязей, присущих индивиду и обществу, его понимали как некий «предмет», или как некую сущность, или — чаще всего — как ролевую игру. На самом же деле поиск идентичности является методом исследования и установкой, которую нельзя определить одним предложе­нием.

Эриксон имел возможность сотрудничать с такими учеными, как Маргарет Мид, Грегори Бейтсон, Рут Бенедикт, Генри Мюррей и Курт Левин, и у них учиться. Кроме того, наряду с выполнением своих общих обязанностей Эриксон практиковал психоанализ.

Работая в Гарвардском университете, он начал развивать собственные методы исследования. В результате он еще более заинтересовался изучением различных ме­тодов детского воспитания и их влияния на личность взрослого человека. При этом он разработал психоаналитическую концепцию стадий либидинозных и агрессивных кризисов, которые в своем развитии должен пережить каждый ребенок. Поскольку формы, в которых переживаются и преодолеваются эти кризисы, в разных культу­рах существенно различаются, он также провел свои исследования в резервации ин­дейцев сиу в Южной Дакоте. В результате сделанных там наблюдений Эриксон раз­работал новый подход к пониманию развития ребенка.

После непродолжительного «интермеццо» в Институте человеческих отноше­ний при Йельском университете Эриксон в 1939 году отправился в Калифорнию. Там в Калифорнийском университете он принял участие в исследованиях развития, проводившихся Институтом охраны ребенка. Наряду с этим Эриксон практиковал психоанализ, а затем отправился в поселение индейцев юроков, жизнь которых были связаны с ловлей лосося. Все, что ему удалось узнать о юроках, расширило его пред­ставления о том, как один и тот же психический аппарат в различных общественных условиях ведет к развитию людей совершенно разного типа. Кроме того, ему стало ясно, что вскрытые психоанализом кризисы процесса созревания имеют непо­средственную связь с различными формами культуры и вместе с тем в совершенно несопоставимых культурах проявляются аналогичные кризисы созревания. Здесь мы снова совершенно отчетливо видим, что в своей работе Эриксон стремился ин­тегрировать многочисленные аспекты человеческой жизни и развития в единое це­лое и не позволял себе сужать границы проводимых исследований, чтобы сделать их более легкими и простыми.

Следующие одиннадцать лет Эриксон провел в Калифорнии. Это было время, когда он расширял свои знания и стремился обобщить собственные представления. Он преподавал, лечил пациентов, занимался исследовательской и писательской деятельностью. Наряду с этим, он интересовался мировой политикой, изучал современ­ную историю.

Особый интерес для Эриксона по-прежнему представлял элемент зрительных конфигураций. В своих ранних исследовательских работах он занимался паттерна­ми игры детей и подростков, развивавшимися в ситуации обычной игры или сцени­ческого изображения. Он изучал влияние чувства времени и пространства на обычаи и формы «реальности», существующие у разных народностей. В 1950 году Эриксон опубликовал свою первую книгу, которая с позиции того, кто занимается психиче­ским здоровьем человека, является, пожалуй, наиболее значительной среди его тру­дов, — «Детство и общество». Создание этой книги можно проследить по публика­циям Эриксона в предыдущие годы. Он разработал «эпигенетическую теорию» (эпигенез — развитие посредством новообразований) развития личности. В его эпи­генетической теории утверждается, что существует четкая закономерность, возмож­но, даже процесс, который можно проследить в течение всей постнатальной жизни. Как и в пренатальной жизни, определенные сферы развивающегося организма име­ют свои периоды максимальной активности, затем они консолидируются и в даль­нейшем остаются относительно спокойными, тогда как другие системы органов, по-видимому, привлекают к себе основную энергию, необходимую для развития. Жизнь человеческого организма после рождения разворачивается, следовательно, по некоему «основному плану», в соответствии с которым развиваются и консоли­дируются определенные сложные функции. Как только организация в известной сте­пени консолидировалась, наступает следующая фаза развития.

Эриксон провел критический анализ психоаналитической теории детской сек­суальности, которая была разработана к тому времени, и дополнил ее своим новым пониманием психосексуальных ступеней. Этим он внес значительный вклад в прояснение значения этих ступеней для развития личности.

До сих пор эти ступени назывались оральной, анальной и генитальной фазами пси­хосексуального развития. В результате собственного анализа данных феноменов Эриксон описал их как «модусы» или «модальности». «Модус» (напри­мер, модус поглощения, ретентивный модус, элиминирующий модус и модус про­никновения) — представляет собой способ организации целостного поведения че­ловека. В каждой фазе психосексуального развития появляются новые модусы поведения. Так, например, на ранней оральной стадии младенец обычно использу­ет модус поглощения. Он открыт и готов «принимать» и «поглощать» предметы. К этому модусу поведения относятся также другие формы «поглощения»: младенец поглощает все, в чем нуждается и чего хочет: тактильные раздражители, вид лица матери, звучание ее голоса и т. д. Однако на этой ступени можно также наблюдать и вспомогательные модусы поведения. Например, младенец может удерживать мо­локо во рту (ретентивный вспомогательный модус), или выплевывает его, или от­рыгивает вследствие спазмов желудка (элиминирующий вспомогательный модус). Эти возникающие на оральной стадии вспомогательные модусы обычно являются преходящими, и в хорошо отрегулированных партнерских отношениях между ма­терью и ребенком они практически незаметны.

Или, в более старшем возрасте (10-12 лет), в игровых конструкциях можно было обнаружить нечто на­поминающее модусы органов, а также морфологию самих половых органов.