Психодинамическая формальная оценка

 

Главные темы, к которым следует обращаться, производя формальную оценку, включены в нижеприведенный план. Оценка проиллюстрирована с использова­нием случая Эммануэля и его семьи.

I. Оценка влечений (либидозных и агрессивных).

Включить психосексуальное фазовое развитие, фазовый уровень, и высо­кокачественные объектные отношения (в большинстве своем относящиеся к либидо), количество и распределение агрессивности.

II. Оценка Эго.

1.Защитные функции— преимущественные способы защиты, адекват­ность и эффективность.

2. Качество объектных отношений — степень способности поддерживать отношения.

3. Отношения с реальностью — способность к адаптации.

4.Природа процессов мышления — соотношение абстрактного и конкрет­ного, использование фантазии.

5. Регуляция и контроль влечений — развитие способности испытывать влечения, функция Суперэго; оценка степени возбуждаемости, перено­симость фрустрации и объем внимания.

6. Автономные функции — умственные способности, память (оперативная и долговременная, сниженная или расстроенная), двигательная функция (координация и использование мимики и жестов), способность воспри­ятия (расстройства — органические или психологические) и речь.

7. Синтетическая функция — оценка способности интегрировать и упоря­дочивать опыт.

8. Оценка общего функционирования Эго в свете предшествующих вопро­сов по отношению к возрасту и стадии развития.

III.    Оценка Суперэго.

В общих чертах определить природу и степень чувства вины относительно боязни внешних авторитетов.

IV. Генетико -динамическое определение ребенка.

Обсудить главные источники конфликта относительно: психосексуальной фазы развития, внешних и внутренних конфликтов, имеющих отношение к ребенку, главных идентификаций и их вкладов в адаптацию ребенка.

V. Рекомендации к лечению.

Необходимо лучше ознакомиться с вле­чениями и сопутствующими фазами развития, с Эго и конкретными способами защиты, с тем, как работает и проявляет себя Суперэго. Хотя считается само собой разумеющимся, что диагностическая оценка во мно­гих отношениях имеет значение для лечения ребенка, часто специально не указы­вается то, как эта оценка может быть использована. Наиболее очевидная область — установление целей лечения. В большинстве случаев симп­томы и/или проблемы поведения развиваются из-за неприемлемых для личности пациента внутренних импульсов. Проникновение во внутреннюю жизнь челове­ка может в значительной степени изменить его реакции на эти «негативные» или запрещенные части своего «я». Поэтому диагностический процесс может определить, какие аспекты подсознательной жизни кажутся наиболее тревожными. Це­лью может быть обеспечить выражение запрещенных импульсов, их обсуждение и вторичную интеграцию в психическую жизнь ребенка через лечение.

В добавление к этому, часть диагностической экспертизы фокусируется на Эго — особых формах реагирования, которые использует пациент, чтобы отвра­щать опасность возникновения сознательных проявлений неприемлемых импуль­сов, подавлять эти проявления и защищаться от них. Данные реакции Эго (напри­мер, способы защиты) являются типичными формами, которые пациент-ребенок использует, чтобы избежать этих мучительных аспектов своего «я». Такие реак­ции проявятся во время психотерапевтического сеанса и станут определенными формами сопротивления, которое ребенок будет оказывать в ходе лечения. По­этому диагностическая экспертиза может прогнозировать конкретные способы со­противления, которые могут возникнуть.

Другой областью прогнозирования является природа переносов, которая про­явится в курсе психотерапии. Кого психотерапевт будет репрезентировать как результат проблемных объектных отношений в про­шлом? Какие основные прошлые (или настоящие) ситуации будут разыграны в ходе психотерапевтического сеанса? Понимание через диагностическую экспер­тизу значимых отношений в течение каждой фазы развития и значительных со­бытий прошлого в жизни ребенка позволит психотерапевту вербализовать и ре­конструировать их по мере их проявления. Психотерапевт может прогнозировать свою роль при переносе и тот контекст, в котором это произойдет.

 

Центральная роль игры.

 

Без понимания исключительной роли игры — не только в жизни ребенка и в процессе детской психотерапии, но также в раз­витии и эффективном функционировании взрослого — трудно работать детским психотерапевтом. Отмечалось, что необходимо установить новые критерии душевного здоровья. В добавление к перечню Фрейда, включающему работу и любовь, мы должны прибавить способность к игре. «С психологической точки зрения любовь, работа и игра являются тремя идеальными видами деятельности».

Определение игры.

 

В чем состоит особая сила игры? Исходное предположение психодинамической теории состоит в том, что проблемы, страхи и симптомы появляются в результате конфликта — конфликта между влечениями с одной стороны и Эго и Суперэго с другой. Например, пятилетняя девочка может чувствовать, что ее ярость (агрес­сивное влечение) по отношению к новорожденному братику абсолютно неприем­лема (для ее Эго и Суперэго), и она может неадаптивно запрещать большую часть своего агрессивного функционирования, чтобы предотвратить скрытые угрызе­ния совести. Как правило, эти импульсы развития естественным путем преодоле­ваются способностью ребенка к игре.

В процессе игры устанавливаются оптимальные отношения между Ид, Эго и Суперэго, между первичными и вторичными процессами. Первичные эмоции обуздываются в игре, в которой они «приручаются» и используются, а не подав­ляются. Большинство пятилетних ненавистников младших братьев «разыгрыва­ют» свою ярость путем бросания или утопления пупсов, а позже спасая их от ужас­ной воображаемой судьбы. В игре эти дети поддерживают свой агрессивный образ жизни и агрессивные способности, но в этой форме их агрессивность приемлема для Эго. Реального вреда братику никто не причинил, потому что игра на самом деле остается за гранью реальности.

Через игру ребенок развивает и поддерживает мир своей фантазии, свою спо­собность к воображению, и он учится комфортно переходить от своей внутрен­ней жизни к окружающей действительности. Постепенно эта способность играть и творить изменяется и иногда теряется по мере того как мы становимся взрос­лыми, а мышление, относящееся к вторичным процессам, и принцип реальности становятся доминирующими. Взрослые, сохраняющие способность к игре, стре­мятся поддерживать гармонию внутреннего и внешнего мира. Люди, обладающие чувством юмора и имеющие способность к игровым метафорам, как правило, при­влекательны для окружающих. Художник-творец обычно сохраняет уникальную способность исследовать свою внутреннюю жизнь и воображение и передает об­разы, близкие всему человечеству. Функция игры связана с развитием способ­ности к фантазии, воображению, творческого потенциала и способности играть с идеями.

 

Использование игры в процессе развития.

 

Поскольку игра занимает особое положение между внутренним и внешним мирами, она обладает многими развивающими свойствами. Функция игры позволяет ребенку думать о своих действиях. Например, дошкольник во время игры берет на себя роли других людей. Ребенок становится «мамой», «папой», «малышом», «воспитателем» или «полицейским». Во время этого процесса он начинает пере­живать то, что другие делают, думают и чувствуют. Эти переживания важны в процессе «децентризации», они помогают маленькому ребенку двигаться от свое­го нарциссического «я» к тому, чтобы чувствовать, что чувствуют другие. Поэто­му игра помогает детям развивать эту существенную способность к переживанию.

Более того, дети часто справляются с трудными событиями с помощью игры. Например, целенаправленно используя детей-кукол, окруженных игрушечными врачами и создавая понарошку больнич­ную обстановку, ребенок может постепенно понять смысл пребывания в больни­це. Событие, которое сначала воспринималось как болезненное наказание, посте­пенно начинает видеться как лечение физической болезни.

Игра также предоставляет особый источник удовольствия на фоне повседнев­ных трудностей и обид. Превращение в Супермена на полчаса после школы по­могает ребенку преодолеть опыт навязанного родителями и учителями существо­вания маленького и уязвимого человека. Супермен в игре имеет утешительную и обновляющую функцию.

Поскольку игра пронизывает все сферы детской жизни, она дает возможность для установления непосредственных связей. Это универсальный язык, на котором говорят дети. Новый ребенок в квартале обычно не нуждается в долгом представ­лении. Он стучится в дверь к соседскому ребенку и спрашивает: «Хочешь поиг­рать?», получая, таким образом доступ в новое сообщество.

У многих детей, особенно у детей с эмоциональными проблемами, затруднена реализация способности к игре, и эти ограничения могут в значительной степени нарушать процесс их развития.

 

Игра и объектная связь.

 

Винникотт считал, что способность играть в детстве связана с «достаточно хорошим» объектным развитием. Хотя способность к игре имеет врожденный компонент (щенята и котята игривы от рождения), она явственно развивается в процессе ранних отношений родителя и ребенка и зависит от ранне­го объекта, участвующего в игре. Большинство «достаточно хороших» родителей естественным образом играют со своими детьми в течение дня. Ложка утренней каши превращается в самолет, влетающий в открытый рот; маленький башмачок ерзает туда-сюда, пока не найдет нужную ножку и не напрыгает на нее. Когда ма­ленький ребенок строит свою связь с матерью и отцом, он одновременно строит свою связь и с функцией игры. Так, Винникот наблюдал, как большинство детей создают себе «игровое пространство», к которому они в выс­шей степени привязаны.

 

Игра является эмоциональным языком ребенка, и психотерапевт, и вся атмосфе­ра кабинета должны вводить ребенка в игру, так чтобы его внутренняя жизнь мог­ла открываться для наблюдения. Кабинет психотерапевта должен быть открытой сценой, где воображение ребенка сможет выражаться без ограничений и стесне­ния в такой атмосфере, которая позволит ему раскрывать то, что он думает и чув­ствует. Такой способ выражения отличается от «разговора со взрослыми», сохра­няющего в себе многие качества чужих способов коммуникации, которые были усвоены и используются как способы пропаганды и дезинформации взрослых.

Детский психотерапевт должен развивать в себе способность превращаться в играющего, «регрессировать в обслуживание Эго» вместе с ребенком, оживить и расцветить выявляющийся материал. Эта способность создает главную связь меж­ду ребенком и психотерапевтом, улучшает и развивает психотерапевтический со­юз. Внутренне ребенок связывает психотерапевта с когда-то давно игравшим с ним родителем, доставлявшим удовольствие. Ребенок также чувствует, что находится в особом «игровом пространстве», согласно утверждению Винникота, рядом с кем-то, кто понимает и может говорить на его (ребенка) особом язы­ке. Первоначальный объект, родитель, эффективно общающийся с маленьким ре­бенком, присутствует там же, чтобы «порадоваться хорошему, исправить плохое и непонятное сделать понятным». Внутри «игрового простран­ства» новый объект — психотерапевт — может помочь сделать вещи понятными, по мере того как ребенок разыгрывает свой внутренний мир. Используя модель родительского объекта, психотерапевт может стать человеком, в общении с кото­рым находят выражение наиболее нагруженные страхом темы мышления.

Детская способность к игре имеет множество следствий для диагностики. На­сколько хорошо и свободно играет ребенок-пациент? Подавлен ли он — является ли игра заторможенной, повторяющейся или стереотипной? Является ли игра слишком импульсивной, агрессивной, неконтролируемой? В идеале игра должна быть смесью действия и мысли. Мы многое узнаем о ребенке, наблюдая за его иг­рой и оценивая его прогресс, прослеживая качества его игры во время курса лечения. Могут ли развиться его способности фантазировать, притворяться кем-то, играть? Снова надо сказать, что поскольку способность к творческой игре пред­полагает гармонию между внутренней и внешней жизнью, это часто является важ­ным «барометром» для эффективного лечения.

Родителям необходимо понимать важность игры как в повседневной жизни их ребенка, так и во время психотерапевтического сеанса. С одной стороны, это по­может им оценить по достоинству роль игры в психотерапевтическом процессе. Но более важно то, что понимание способностей родителя к игре многое расска­жет психотерапевту о жизни данной семьи. Каковы табу и ограничения в семье? Имеется ли возможность для приносящего удовольствие взаимодействия? Безу­словно, помощь родителям и детям в развитии некоторых направлений совмест­ной игры может значительно повлиять на курс лечения путем улучшения связей родителя и ребенка.

 

Как мы можем понять игровые отношения, которые развились пациентом и его психотерапевтом? Одновременно возникло два аспекта. Один компо­нент — отношение переноса. Очевидно, что «доктор по тревогам» является заме­щением отца, к примеру. Борьба с пугающим, кастрирующим отцом «переживается» в игре сына. Темы ревности и кастрации весьма очевидны. Фаллический эдипальный конфликт разыгран и вербализован, и многие аспекты конфликта проработаны.

Вторым и важнейшим компонентом игровых отношений является терапевти­ческий союз, игровые отношения, которые развиваются между двумя участника­ми игры. Дуглас вовлечен не только в содержание (эдипальная борьба), но он при­ходит к тому, чтобы полюбить этот процесс и развивающуюся драматизацию его внутренней истории.

Почему развивается союз? Каков вклад психотерапевта? В игровой ситуации доктор особенно настроен на внутренний мир ребенка. Сначала он под руковод­ством ребенка становится энергичным участником игры, переживая сцены детской внутренней жизни. Затем, благодаря эмпатии и пониманию, психотерапевт может вербализовать и прояснить скрытое беспокойство. Спустя месяцы регуляр­ной работы, с регулярными встречами психотерапевт также становится последо­вательным, доступным и терпеливым объектом, на который ребенок может поло­житься. Психотерапевт также функционирует как регулятор эмоций; он может позволить появление интенсивных и важных эмоций, но одновременно и создает безопасную атмосферу, чтобы эти эмоции не ошеломили и не захлестнули малень­кого пациента.

Эти стороны и возможности психотерапевтического метода — эмпатия, после­довательность, доступность, способность регулировать эмоции, возможности для творческого выражения через игру благоприятствуют усилению либидозного аспекта психотерапевтического союза и формируют контекст, в котором может происходить разъяснительная работа. Эта привязанность имеет свою историю в ранних «достаточно хороших» отношениях между родителем и ребенком и в их ранней либидозной игре.

Все большее признание получает тот факт, что игра по большому счету занимает важ­ное место в психотерапии взрослых. Описывается, как психотерапия становится игровой площадкой, где потребности, желания и интерпретации самого себя могут быть выражены и ис­следованы. В эффективном лечении как психотерапевт, так и пациент должны осознать важность игры и фантазии в человеческой жизни.

 

Беседа с родителями.

 

Проводя беседу с родителями, перед началом сбора информации уделите некото­рое время обсуждению с ними природы терапевтического контракта, который они заключают. Особенно ясно вы должны высказаться о том, кто считается клиентом. Предназначено ли лечение одному только ребенку, что делает первичным клиен­том его, или план терапии включает и других людей? Считаются ли первичной единицей лечения и, следовательно, клиентами родители вместе с ребенком? Или считается, что ребенок включен в семейную систему, и следовательно, необходи­мо определять как клиента всю семью? Это не просто прагматический вопрос, но и философско-теоретическая проблема. Лечите ли вы ребенка в условиях отно­сительной изоляции, в сотрудничестве с родителем или как составную часть се­мейной системы? Или вы идете еще дальше и рассматриваете ребенка как инди­вида, включенного в многочисленные системы, на каждую из которых процесс терапии окажет некоторое влияние? Принятие последней точки зрения вовсе не предполагает лечения всей семьи; но это предполагает, что ребенок и его лечение имеют отношение к различным системам и индивидам и влияют на них. В рамках этого подхода точ­нее всего будет сказать, что клиентом, или единицей, претерпевающей изменения в результате лечения ребенка, является семья.

Как только клиент определен, прежде чем перейти к вводному интервью, вам следует обсудить другие прагматические аспекты терапевтического контракта: размеры гонорара, условия оплаты, страховки и график посещений, конфиденци­альность и другие соображения. Конфиденциальность — один из первых вопро­сов, испытывающих на себе влияние решения рассматривать семью в качестве клиента. Если бы клиентом был ребенок, ожидалось бы, что конфиденциальность ребенка простирается очень далеко. Если бы в качестве клиентов рассматривались родители и ребенок, границы конфиденциальности между ними были бы менее декларируемыми. Так как вы будете рассматривать ребенка как члена семейной системы и работать с ребенком, чтобы изменить эту систему, то целая семья будет считаться клиентом и границы конфиденциальности станут еще менее ясными. Все семейные терапевты заявляют, что в их подходе конфиденциальность остает­ся очень проблематичным вопросом.

В любом случае, вы должны продолжать давать родителям советы относитель­но границ их собственной конфиденциальности и конфиденциальности их ребенка, даже если некоторые из этих границ кажутся искусственными. Родители долж­ны отдавать себе отчет, что если они раскроют любую информацию о том, что они или любой член их семьи представляют очевидную и текущую опасность для не­коего индивида или для самих себя, их конфиденциальность будет нарушена и проблема будет передана в соответствующие инстанции. Этим относительно про­стым утверждением вы сообщаете, что, определив семью как клиента, вы несете некую профессиональную ответственность больше, чем просто за родителей или ребенка. Находясь в таком положении, вы вынуждены реагировать на суицидаль­ные угрозы брата вашего клиента так же, как и на любые угрозы со стороны само­го вашего клиента. Очевидно, занять такую позицию непросто, но она необходи­ма и даже желательна, если вы хотите, чтобы лечение было эффективным.

Возникает вопрос, как именно вам поставить в известность родителей о зако­нах, требующих сообщать о жестоком обращении с детьми. Некоторые терапевты считают, что достаточно общего предостережения, приведенного выше. Другие за­мечают, что сообщение о жестоком обращении с ребенком заключает в себе не только информацию об опасности, грозящей ребенку в данный момент, но и о про­шлых случаях, и поэтому считают, что просто предостерегающей информации не­достаточно. Эти терапевты, число которых постоянно увеличивается, выступают за открытое доведение требований закона до клиентов, а именно за то, что роди­телям необходимо говорить, что если вы подозреваете, что любой ребенок в семье сейчас или раньше был жертвой жестокого обращения, их конфиденциальность будет нарушена. Некоторые терапевты заходят так далеко, что дают свои опреде­ления жестокого обращения с детьми, но это кажется чрезмерным, особенно при условии, что многие определения жестокого обращения используют юристы, пе­дагоги, психологи и психиатры.

Также вы должны информировать родителей относительно того, насколько вы раскрываете ребенку информацию, предоставленную родителями. Этот вопрос становится проблематичным, когда существуют значительные семейные тайны. Предположим, что в семье ребенку никогда не говорили, что человек, которого он считает своим родным отцом, на самом деле не является таковым, и становится очевидным, что бессознательное понимание ребенком этого факта — главная про­блема текущего конфликта. В идеале вам нужно сначала поработать с родителями, поощряя их поговорить с ребенком. Но что, если они откажутся? Хотите ли вы занять позицию, в которой будете единственным человеком, который решает, от­крывать или не открывать ребенку эти сведения? Хотите ли вы попасть в поло­жение, когда будете вынуждены продолжать работу с ребенком, несмотря на де­структивный семейный секрет? Или вы прерываете работу с семьей, если она отказывается исполнить вашу рекомендацию? Это очень сложная ситуация, ко­торую нужно разрешать изо дня в день. Самым мудрым будет заранее прийти к открытому соглашению с родителями относительно того, как будут приниматься решения о том, какую информацию можно сделать доступной для ребенка, чтобы в случае возникновения проблемы существовал установленный формат ее обсуж­дения.

Наконец, важно обсудить с родителями границы конфиденциальности, кото­рую может сохранять их ребенок. Императивы, заставляющие вас сообщать, когда ребенок представляет опасность для себя или для других или когда ребенок явля­ется жертвой жестокого обращения, точно такие же, как и те, которые управляют границами конфиденциальности родителей. Различия возникают только относи­тельно права ребенка не сообщать информацию родителям. Большинство игровых терапевтов не рассказывают регулярно родителям о том, что происходило на кон­кретной сессии; вместо этого они обсуждают с родителями ход процесса, исполь­зуя общие описания. Другие терапевты описывают содержание сессии гораздо более свободно. Практически все игровые терапевты соглашаются, что в большин­стве случаев родителю полезно прийти к хорошему пониманию проблем, над ко­торыми сейчас работает их ребенок, и понять общую природу терапевтического подхода, применяемого в данный момент. По этой причине полезно заключить первоначальный контракт с родителями относительно того, какую информацию вы будете предоставлять им постоянно. Какую бы позицию вы ни заняли, родите­ли должны быть проинформированы о ней заблаговременно, чтобы позже они не чувствовали себя обманутыми или не думали, что им рассказывают не все.

Решение рассматривать в качестве единицы изменения всю семью усложняет вхождение еще и в том, что рамки информации, которую необходимо получить, менее очевидны и для вас, и для родителей. Каждый, кто занимается детской иг­ровой терапией, должен помнить, что точкой сосредоточения должен быть ребе­нок и что пригодность любого кусочка информации определяется на основании того, имел ли, имеет или будет иметь этот факт влияние на жизнь и лечение ре­бенка. Это означает, что вам следует собрать некоторую информацию отдельно о каждом из родителей и о них как о паре, но при этом вам необходимы только те данные, которые имеют отношение к вашему пониманию ребенка и его экосисте­мы. К сожалению, часто невозможно определить заранее, какая именно информа­ция вам пригодится, и поэтому вам придется сначала собирать данные, а потом уже сортировать их. Легче всего не сбиться с верного пути в течение первого интер­вью и не создать напряжения у родителей, если попросить их описать свою семью в различные моменты жизни ребенка (позже в этой главе мы обсуждаем получе­ние такого типа биографической информации). Помимо прямых вопросов, зада­ваемых вами родителям, вы также будете получать информацию через наблюде­ние их взаимодействий с вами.

Поговорив об основном терапевтическом контракте и об ограничениях конфи­денциальности, вы переходите к проведению вводного интервью. Прежде чем приступить к обсуж­дению актуальной информации, которую необходимо получить, необходимо определить цели первоначального интервью с родителем либо с ребенком.

1. Установить раппорт с пациентом:

1) через обеспечение соответствующего эмоционального климата для ин­тервью;

2) путем структурирования цели интервью;

3) путем прояснения заблуждений об игровой терапии;

4) путем работы с неадекватной мотивацией;

5) справляясь с другими проявлениями сопротивления и готовя родителя и ребенка к игровой терапии.

2. Получить относящуюся к делу информацию от родителей и ребенка:

1) слушая спонтанные отчеты;

2) сосредоточив внимание на отдельных сведениях.

3. Поставить предварительный клинический диагноз.

4. Выдвинуть предварительное суждение о внутренней динамике пациента, а именно о его внутренних конфликтах, характерологических нарушениях, механизмах защиты и их генетических источниках.

5. Предварительно определить этиологию.

6. Предварительно проверить ресурсы, сильные стороны и ограничения (ро­дителей и ребенка), актуальных и латентных:

1) оценив те области жизни, в которых пациент успешен и в которых он ис­пытывает неудачи;

2) определив мотивации прихода на терапию;

3) исследовав уровень проникновения в суть происходящих явлений и про­цессов;

4) выдвинув предварительный прогноз.

7. Произвести практические приготовления к терапии:

1)  оценить оптимальные цели;

2) выбрать терапевтический метод;

3) принять пациента на лечение или направить его к другому терапевту;

4) договориться об адекватных временных рамках;

5) договориться о финансовых условиях.

8. Выработать условия необходимых консультаций и психологического тес­тирования.

 

Первый пункт, который необходимо раскрыть в беседе, это возникшая пробле­ма. Вы могли получить эту информацию во время первого телефонного контакта; в этом случае попытайтесь больше узнать о деталях. Особенно полезно, если ро­дители смогут с практической точки зрения оценить те типы проблем, которые они наблюдают. Это не только способствует направлению внимания на специ­фику, но и сокращает количество оценочных суждений, включаемых родителями в свои описания.

Как только вы проясните проблему, из-за которой к вам обратились, и сопутствующие ей обстоятельства, вы сможете определить, какую информацию вам необходимо получить о системах, частью которых является данный ребенок. Независимо от того, с какой именно проблемой вы имеете дело, вы должны получить избыточное количество информации о прошлой и настоящей структуре и деятель­ности семьи ребенка. Также вам может понадобиться более или менее детальная информация о школьной биографии ребенка, если его проблема распространилась на эту ситуацию. Или вы можете получить подробную историю болезни, если об­наружите, что ребенок страдает некоторым основным заболеванием, или у ребенка была травма, или он находится в специфических медицинских состояниях, пото­му что часто все эти факторы тесно связаны с эмоциональными и поведенчески­ми сложностями. Среди других областей, которые может понадобиться изучить: отношения ребенка со сверстниками, отделы и суды по делам несовершеннолет­них, расширенные семьи, учреждения, осуществляющие заботу о детях и т. д.

Основная часть вводного интервью должна быть направлена на получение по­дробной истории развития. Формат изложения этой истории несколько отлича­ется от более традиционной истории развития в медицине, поскольку здесь ак­центируется организация психологической истории ребенка относительно рамок его развития, а не относительно времени различных вех процесса развития самих по себе.

В этом типе интервью отвечающего постоянно просят описать его семью и ре­бенка в ней на разных этапах развития последнего. Последовательность развития помогает понять, соответствовало ли общее развитие ребенка в различные перио­ды его возрасту.

Прежде, родителей просят описать их семью в то время, когда ребенок, о кото­ром сейчас идет речь, был зачат. Затем их просят описать ребенка и семью на сле­дующих этапах, когда этот ребенок:

• родился;

• был младенцем;

• впервые начал самостоятельно передвигаться;

• начал говорить и ходить;

• был в ясельном возрасте;

• пошел в детский сад;

• учился в начальной школе (особое внимание уделяется третьему и четвер­тому классам).

 

Важно то, что вы приобретаете информацию не только о ребенке, но и о систе­мах, в которые он был включен на протяжении своей жизни. Вам нужно знать, какой была жизнь родителей в каждый из этих периодов развития ребенка. Также вам нужно знать, каким был их психический статус в эти моменты. Как каждый из родителей реагировал, когда выяснилось, что они ждут этого ребенка? Если ре­бенок был нежеланным, что заставило принять решение сохранить его? Какой была мать во время беременности: счастливой, печальной, тревожной? Как роди­тели реагировали на рождение ребенка? И так далее. Эта информация крайне важ­на для понимания дальнейших взаимодействий членов семьи и реакций ребенка на эти взаимодействия.

Завершающая часть вводного интервью с родителями — обсуждение с ними деятельности ребенка в областях, подлежащих проверке при помощи традицион­ного разбора, направленного на определение его психического и интеллектуаль­ного статуса. Это следующие области: внешний вид, особенности речи, эмоций и настроения, содержание и процессы мышления, кратковременная к долговре­менная память, интеллект, общий кругозор и информационный запас, социальный интеллект, степень осознания. Уточнение информации, полученной относитель­но каждой из этих областей, происходит при описании вводного интервью ребен­ка, которое следует далее. Возможно, вы обнаружите, что многие из этих областей уже раскрыты в различных частях интервью и поэтому не нуждаются в повтор­ном изучении. Такая информация служит ориентиром для подтверждения или уточнения того материала, который ребенок предоставляет в ходе своего вводно­го интервью.

Перед завершением вводной беседы вам следует дать родителям возможность обсудить любые специфические цели, которые, по их мнению, должны быть до­стигнуты их ребенком в ходе лечения. Сделав обзор всей вводной информации, родители могут указать на разумные цели. Но обычно родители склонны выска­зывать довольно общие цели, заключающиеся в желании общего благополучия ребенка. Эти цели могут модифицироваться и специфицироваться перед началом лечения, в ходе сотрудничества и бесед терапевта с родителями, с ребенком и с са­мим собой.