Педагогическая система Песталоцци

Основная задача воспитателя — выявить природные способности детей – писал Песталоцци.

Между тем полный недостаток школьного обучения менее всего меня беспокоил; полагаясь на силы человеческой природы, которые Бог вложил и в самых бедных и заброшенных детей, я не только давно уже был научен своим ранним опытом, что эта, природа среди тины грубостей, одичания и распущенности разви­вает роскошнейшие задатки и способности, но я видел также, как у этих детей сквозь их грубость повсюду пробивалась живая сила природы. Я знал, насколько самая нужда и житейские потребности. сами, в свою очередь, содействуют тому, что для человека становятся ясны существеннейшие отношения предметов, развиваются здравый смысл и природное остроумие и пробуждаются способности, которые, правда, кажутся на этой низшей ступени человеческого существова­ния покрытыми грязью, но, очищенные от этой окружающей их тины, ярко блестят. Вот что я хотел сделать. Я хотел освободить их от этой тины и перенести их в простую, но чистую домашнюю обстановку И в такие же условия. Я был уверен, что нужно и требуется только это и что в таком случае они проявят и здравый смысл, и большую способность к деятельности, и испробуют свои способности во всем, что только может удовлетворить самые главные склонности ума и сердца.

Итак, я видел свои желания исполненными н был убежден, что моя душа так же скоро изменит положение моих детей, как весеннее солнце изменяет затвердевшую зимою землю. Я не ошибся; прежде еще, чем весеннее солнце растопило снег на наших горах, моих детей нельзя было узнать.

Однако, Песталоцци был одинок в своем деле. Не имея помощников (за исключением одной экономки) ни для обучения детей, ни для домашнего ухода за ними, я вступил в их среду и открыл свое учреждение. Я один только этого хотел и должен был действовать, во что бы то ни стало, если цель моя должна была осуществиться. Во всем божьем мире не нашлось ни одного человека, который бы пожелал принять участие в моих видах относительно обучения и воспитания детей. Да я тогда едва ли и знал кого-нибудь, кто бы мог это сделать. Чем ученее и образованнее было большинство тех людей, с которыми можно было бы соединиться для достижения этой цели, тем менее они понимали меня и тем неспособнее оказыва­лись они хотя бы только теоретически обосновать ту точку отпра­вления, к которой я старался возвратиться. Все их взгляды на учреждения, на потребности предприятия и т. д. были совершенно чужды моим взглядам. В особенности же претила им мысль и возможность ее осуществления, что не надо прибегать пи к каким искусственным вспомогательным средствам, а только пользоваться в качестве образо­вательного средства природой, окружающей детей, ежедневными потребностями последних и их постоянно живой деятельностью.   

Между тем это-то и было той мыслью, на которой я основывал осуществление всего моего предприятия. Она была в то же время центром, около которого группировалось множество других мыслен и из пего же получало свое развитие.

Итак, образованные педагоги не могли мне помочь. С грубыми и необразованными людьми, естественно, еще меньше можно было поладить. У меня не было никакой определенной и надежной нити, которую бы я мог дать в руки какому-нибудь помощнику, и еще менее – какого-нибудь факта, наглядного предмета, на котором бы я мог вполне понятно показать свою идею н ход моего дела. Волей-неволей приходилось сначала, прежде чем я мог рассчитывать па постороннюю помощь в этом отношении, самому создавать факт, а затем уже объ­яснять сущность своих взглядов через посредство того, что я делал п предпринимал. В сущности в подобном положении никто не мог мне помочь. Я должен был сам помогать себе.

Воспитательное учреждение строится на основах семьи

Мое убеждение и моя цель были одно и то же.

Я хотел собственно доказать своей попыткой, что в деле общественного воспитания следует гпдражать тем преимуществам, которые заключаются в домашнем, и что первое имеет цену для людей только в том случае, если подражает последнему. Школьное обучение, не имеющее всего того духа, который нужен для человеческого воспитания, и не основанное на том, что составляет сущность семейных отношений, в моих глазах ведет только к искус­ственной порче человеческого рода.

Всякое хорошее воспитание требует, чтобы дома глаз матери
ежедневно и ежечасно безошибочно читал в глазах, на устах и на челе ребенка каждую перемену в его душевном состоянии.

Оно в сущности требует, чтобы сила воспитателя была сплою огца, оживленною присутствием всей совокупности семейных отношений.

На этом я строил все. Мои дети с раннего утра до поздней ночи ежеминутно должны были видеть на моем челе и догадываться но моим губам, что мое сердце льнет к ним, что их счастье есть мое счастье, их радость — моя радость.

 Забота о нуждах ребенка важнейшее орудие воспитания.

Человек так хочет доброго, ребенок так охотно прислуши­вается к этому; по он хочет этого не ради тебя, учитель, не ради тебя, воспитатель, а ради самого себя.

Проблему нравственного воспитания Песталоцци решает, исходя из идеи элементарного образования. «Сердце хочет верить и любить». Если хочешь воспитать нравственные качества у ребенка, дай ему возможность повседневно упражнять эти качества. Но как это сделать? Вопрос решает среда, живой пример. Песталоцци идеализирует семью и потому полагает, что семья постоянно представляет для ребенка случай упражнения в «деятель­ной любви». Само собой разумеется, что нам чужда ивраждебна его идеали­зация устоев мелкобуржуазной семьи, его религиозная мораль. Однако идея воспитания морали па основе деятельности, практики и примера не может вы­зывать сомнения. Но такая постановка вопроса требует неразрывной связи воспитания с образованием: нравственные принципы должны быть освещены светом теории, усваиваться детьми сознательно.

На первый взгляд кажется, что методика Песталоцци, беспрестанно тол­кующего о наглядности, о наблюдении вещей, является продолжением сен­суалистической педагогики Руссо. Влияние Руссо на Песталоцци неоспоримо. Сам Песталоцци воспитывал своего сына до 11 лет, показывая ему злаки на полях, звезды на небе, деревья в лесу и т. д. и не раскрывая перед, ним книги. И однакоже именно Песталоцци, отнюдь не чуждый сенсуализма, в то же время обосновал формальное образование и ввел его в народную школу. Как это случилось? Исходя из идем элементарного обра­зования, Песталоцци искал средств развить способности, природные силы ребенка. Он полагал, что задача образования заключается в упражнении и развитии тех способностей человека, которые делают его разумным, созна­тельным существом. Такими способностями по его мнению являются: счет, измерение и речь. «Число, форма и слово — элементарные средства всякого обучения» (Песталоцци). Считая, ребенок научается связывать один пред­мет с другим. Изучая формы, он научается один предмет отличать от дру­гого. Находя соответствующие слова, он научается выражать свои знания, свое внутреннее состояние. Счет, форма и речь не только дают ребенку возможность познать вне его находящиеся предметы, но, что самое главное, развивают внутреннюю силу его мышления. Отсюда — программа элементар­ного образования, сводящаяся к упражнению в счете, к описанию пред­метов и разучиванию сложнейших форм речи. Исправляя однобокий и недо­статочный сенсуализм Руссо, апеллируя к внутренним силам ребенка, Пе­сталоцци, повернув к рационалистическому идеализму, пришел к формальному образованию. Приводимые им в книге «Как Гертруда учит своих детей» об­разцы упражнений в речи поражают своей искусственностью, сложностью и мертвенным формализмом. Начиная с простейшей двухсловной фразы, Песталоцци заставляет детей, постепенно наращивая эти фразы дополнительными и определительными словами, проводя все эти всё возрастающие и услож­няющиеся фразы через склонения и спряжения, заучить, например, такое предложение, «чтобы применить к делу способность детей, вызываемую этими упражнениями» (И. Ф. Свадковский. Хрестоматия по истории педагогики. М., 1940, с. 528).

Песталоцци ищет такого образования, которое бы в своей основе базировалось на природе человека и сводилось к основным элементам всякого образования, всякого действительного знания. Это, по его мнению, может быть достигнуто только в том случае, если образование будет заключаться в естественном развитии сил и способностей человека через упражнение. «Сама природа каждой из этих сил побуждает человека упражнять их. Глаз хочет смотреть, ухо – слышать, нога — ходить, рука — хватать. Но также сердце хочет верить и любить. Ум хочет мыслить» («Лебединая песнь»). Дело не в том, чтобы сообщить те или иные знания, ав том, чтобы развить гармонически все силы ребенка применительно к его будущему общественному положению (Педагогическая система Песталоцци в кн.: Хрестоматия по истории педагогики. М., 1940, Т. 1, с. 514).

Таким образом, воспитание обучает детей, создаёт определенный слой культуры, формирует навыки дисциплинированности, уверенности, упражняет и создаёт привычки к чистоте и порядку, умеренности, заботливости, к доброте и любви к близким, к природе, животным, к окружающей среде. Только с помощью воспитания человек увлекается каким-либо делом, умеет выполнять вначале лёгкую, а затем и сложную работу и, самое главное, приобретает жизненно необходимые привычки к познанию себя и других. Как правило, люди, которые хорошо воспитаны, меньше обижаются на других, грустят, делают гадости или пошлости, т.е. они легче относятся к жизни и к себе, они больше других работают для достижения своих жизненных целей.

Если посмотреть на маленького ребёнка, который только учится ходить, мы видим как трудно ему держать в равновесии свое тело, он часто падает, но опять встает и продолжает ходить и держать равновесие. Затем, он начинает понимать, что ходить самому трудно и заставляет родителей носить его на руках, если они согласны это делать. Таким образом он учится осторожности и умению перекладывать свои заботы на других. То есть, маленький ребенок не умеет еще подключать свою волю и доводить свои желания и стремления до хорошего результата, а волевые качества воспитываются постепенно изо дня в день, из года в год. Родители, которые воспитывались в Европе, никогда не потакают желаниям маленького ребенка и в этом случае никогда не возьмут его на руки. Известные французские философы Ж..Ж..Руссо и К.А.Гильвеций, размышляя о воспитании, отмечали необходимость его целенаправленности и согласованности его двух форм: общественной и домашней.

Ж.Ж.Руссо писал: «Всё чего мы не имеем при рождении и в чем нуждаемся, став взрослыми, дается нам воспитанием. Воспитание мы получаем от природы, или от людей, или от вещей. Внутреннее развитее наших способностей и наших органов есть воспитание, получаемое от природы».

К.А.Гельвеций пишет: «Физическая восприимчивость есть
единственная причина наших действий, наших мыслей, наших страстей и нашей общительности».                                                 

Все известные педагоги и философы XVI – XIX веков концентрируются на мысли, что есть очень важная наука - наука жизни. И передача ее во вне и через себя этой науки и есть воспитание.

З.И.Прокопьева., канд.пед.наук, доцент кафедры социальной педагогики БГПУ им.М.Танка