А еще у нас есть науки биологические

 

Последнее совсем не означает, что речь идет только о возможности создания не адекватных (насколько и зачем?) копий природных систем. Для этого у нас есть науки биологические. Их сегодняшнее «механистическое» состояние недаром вызывает опасения, когда мы читаем про генетические исследования и клонирование. Становится все более ясно, что необходимость этапа «начального программирования, запуска» для псевдо искусственных систем, хотя уже воспринимается биологами (в 2001 году наконец-то стали появляться работы биологов, близкие к этой проблеме), но пока игнорируется за непониманием, что это такое и как к этому подойти. Последствия механистического подхода, в частности, механистического понимания клонирования могут оказаться для человечества более чем печальными совсем не в этико-психологическом смысле.

Но уже просматривается новое направление науки – создание систем с самостоятельным поведением, уровень «свободы воли» которых не будет поддаваться никакому алгоритмическому управлению, т.е. созданию живых систем на небиологической основе, о чем опять же можно почитать в указанном выше исследовании, озаглавленном «Информодинамика». Как представляется, общие принципы функционирования таких систем будут только до известной степени сходны с природными системами, несмотря на любые различия в конструктивном материале, накладывающем на их реализацию столь существенные ограничения, что о прямом «копировании природных решений» говорить не придется. Речь не идет о роботах и кибернетических устройствах. Они, хоть это и звучит пока непривычно, не более чем тупиковая, механистическая ветвь, подобно муравьям в биологической иерархии.

Необходимо изначально думать и о целесообразности создания таких систем (вернее, организмов как некоторого единого целого). Для чего их делать? Неужели опять для войны? Достаточно лишь «целеустремить» их на уничтожение всего. А из чего их сделают, сейчас роли не играет. Важно другое – чтобы их сделать, нужно изменить механистический подход науки к проблемам «следующего порядка сложности».

Вообще давно пора навести «согласованный порядок и в информации, и в интеллекте, и в «машине для их выработки и представления», к которой так называемая «фон Неймановская архитектура» (фактически она была разработана другими авторами – Эккертом и Мочли и «фон Неймановской» стала случайно), отношения не имеет.

И это предмет наших дальнейших встреч на страницах этой книги. Ибо говорить об информации конструктивно и позитивно, как о явлении, как об определенном содержательном термине, можно только опираясь на изложенные выше материалы и еще, как минимум, на две темы, требующие предварительного осмысления: «об интеллекте, математике неподвластном» и «о фон Неймановской машине, которая не сможет мыслить».

 

 

Глава 6. Интеллект, математике неподвластный

 

Воля к движению

 

Если информация в ее историческом значении переводится как «разъяснение», то интеллект, интеллектуальность (как обладание интеллектом) суть «способность к рациональному мышлению», т.е. к восприятию, активному познанию и выработке полезных для себя разъяснений в процессе мышления. Причем, активность познания подразумевает непрерывное сознание и концентрацию внимания, определяемого его объёмом, выражаемым через количество информации. Так что же первично: информация или интеллектуальность, может ли живое возникнуть без разъяснения, может ли разъяснение возникнуть без живого? Не пора ли вновь заняться первичностью и вторичностью? И если перестать придумывать эволюционные теории на уровне взаимодействия материального и идеального, то какие перспективы откроются в споре «информатистов» и «интеллектуалистов»!

 

Продолжим разговор еще одним свидетельством абсолютности нашего материализма, теперь уже на уровне нашего восприятия современной Церкви. Как всем известно, синодальный перевод начала Ветхого завета гласит: «В начале Бог сотворил небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». Т.е. для того, чтобы уверовать, надо чтобы было изначально сотворено (или изменено: не было и появилось) что-то осязаемое, материальное.

Не просто Бог, а Бог сотворивший нечто. Требование чуда изменения состояния того, что воспринимается человеком – материи, а не духовного перерождения. Последнее – сами, пожалуйста, без Творца. Заповеди – это уже высший пилотаж. Создай, накорми, вылечи – и мы в Тебя уверуем. Проповедуй – и сомнения гложут нас, без чуда изменения чего-то осязаемого уверовать трудно.

Но ведь есть и не синодальный перевод тех же строк с арамейского: «Тот, кто есть, дал вещам способность изменяться. Так стал мир». Что нам здесь сказано? Главным в творении является не материальное (вещи), не конкретный факт их изменения, а обретение ими способности изменяться, не статика, не предписанная динамика, а обязательность существования в движении, не гомеостаз, а гомеокинез как образ, как принцип существования. Движение положено в основу существования вещей, некоторые из которых наделены еще и относительной свободой воли. Воли к чему? К движению, изменению. Покой, как и гомеостаз – абстракция модельная, в Природе не существующая, не более чем не воспринимаемый нами в некотором конкретном случае масштаб времени.

Остережемся отнесения движения в категорию основных свойств материи. Материя (или то, что под ней понимают в приборно-свойственном смысле) суть форма проявления движения. Господа материалисты, не ругайтесь, лучше задумайтесь. И информация, и интеллект тоже должны быть такой формой, просто нечем им больше быть в мире сотворенном из движения и проявляющемся как движение. Разве что самим движением?

А теперь оставим ссылки на Библию и попробуем рассмотреть исследования интеллекта, опираясь на наше знание ситуации с понятием информации и общепринятое понимание смысла, целей, задач и аппарата организации таких исследований.

 

6.2. Хоть горшком назови… только деньги плати

 

Кто в кого будет стрелять – наплевать,

 такой заказ можно взять хоть от дьявола,

          лишь бы он не вмешивался.

Д. Гранин. Бегство в Россию

 

Игра в «интеллектуальные вычислительные машины» ориентирована на две большие группы участников. К первой мы отнесем просто хороших людей, не получивших технического образования и честно читающих и слушающих все то, что им сообщает популярная пресса. Они порой готовы купить такую машину. Слава Богу, что у нас торговлей компьютерами молодые, образованные «жизнью» ребята занимаются, и институтские знания по искусственному интеллекту им не мешают понимать сущность продаваемой ими техники. Не позволяет им честность «интеллектуальные компьютеры» продавать, а вот «железо» с софтом – это, пожалуйста.

Ко второй группе относятся профессиональные специалисты. Это очень грамотные люди, сами диктующие правила «правильного понимания сказок об интеллекте». То есть пишущие или читающие о нем.

Вы думаете, как восприняли осторожные рассуждения Тьюринга, например, в Стэнфорде? А очень просто – «ученые без особого шума поставили себе задачу осуществить мечту Тьюринга. И термин «искусственный интеллект» стали относить к разделу теории вычислительных систем, в котором рассматривали проблемы повышения уровня «разумности» компьютеров».

Естественно уровень разумности не более понятная вещь, чем уровень интеллектуальности, хотя «психолухи» в мире научились создавать любые психологические тесты – читатель помнит, что без численной оценки наук не бывает. То есть стали использовать термин, ничего конкретного не означающий, еще одно «первичное неопределяемое понятие». Ну а без программирования никак – машина-то работать, без подробного предписания для каждого регистра, не будет.

Боже упаси, читатель, воспринять этот абзац как сентенцию о глупости Стэндфордского персонала. Ни в коей мере. Умнейшие люди. И не они одни. Во всех других университетах и прочих научных центрах всех стран стали этим заниматься. По нескольким причинам.

Во-первых, это классический пример удовлетворения собственного любопытства за счет общества. Тьюрингу можно было писать свою работу только потому, что он предварительно сделал выдающееся открытие – описал универсальную машину «своего имени» (открытие, а не изобретение, ибо машина Тьюринга в Природе существует, правда в совершенно ином виде – об этом разговор отдельный). Если бы не это – никто и читать бы его не стал – стандартное отношение ко всем перспективным заявлениям «мало прославленных людей» во все времена.

Во-вторых, а вдруг чего получится, так чего бы здесь ни получилось – в тему. Теорией вычислительных систем заниматься молодым специалистам скучновато, а вот тем же самым под маркой повышения разумности – престижно.

В-третьих, и это возможно главное, системный анализ, аналитика учат искать в явлениях или действиях, прежде всего, чей смысл, чья нужность кому-то стала очевидна? Искать тех, кто готов использовать эти явления для своей пользы. Кому же были нужны рассуждения об интеллектуальных машинах? Да тем, кто на этом сможет получить деньги – организаторам науки и военным. Представьте себе, что вы пришли в министерство и заявили, что придумали нечто новое, чего ни у кого нет. Ясно, что в очереди придумавших такое, вы будете не первым, и не первым будете, кому ничего не дадут.

Поэтому существует универсальный рецепт получения денег под разработку того, чего никто не понимает. Может быть, читатели помнят характерную сцену из кинофильма «Укрощение огня». Нужны деньги для создания ракеты. Но правительство не готово понять важность этого вопроса – деньги под ракету не дадут. А подо что дадут? Под ракетный планер. Герой понимает, что это бред, но деньги ради своего дела согласен взять с любой мотивировкой.

Далее все ясно. Идея «интеллектуальной» машины обнародована очень известным и действительно выдающимся ученым. Но реализация стоит больших денег. Платите. А если бы просто под совершенствование теории вычислительных систем, то кто же деньги даст? Это совершенствование – процесс бесконечный.

Для акселерации здесь существует хороший прием перевода проблемы в военную плоскость. Что-нибудь о работах потенциального противника над тематикой, для которой вам нужны деньги. Пример? Пожалуйста, смотрим известное интервью Н.Винера [7] для журнала US News & World Report:

«Вопрос: Вы нашли во время вашей последней поездки в Россию, что Советы придают большое значение вычислительной машине?

Ответ: Я скажу вам несколько больше. У них есть институт в Москве. У них есть институт в Киеве. У них есть институт в Ленинграде. У них есть институт в Ереване, в Армении, в Тифлисе, в Самарканде, в Ташкенте и Новосибирске. У них могут быть и другие… Они немного отстают от нас в аппаратуре. Они впереди нас в разработке теории автоматизации».

И пусть после этого Конгресс США попробует не выделить финансирование на эту самую теорию, пусть даже в ущерб аппаратчикам – конкуренция, однако.

Заметим, что очень неплохо требовать деньги под проблему несуществующую - например, под «проблему 2000», о которой все забыли прямо за новогодними столами. Апофеозом здесь, по мнению авторов, были попытки выбивать из государства дополнительное финансирование под «проблему 2001». Было такое.

Печально все это. Особенно то, что умные органы разведывательного назначения могут сыграть здесь куда лучше пианистки Штирлица. Так оно и произошло с нашей вычислительной техникой во времена печально известного ряда ЕС. Лет на двадцать мы отстали практически мгновенно. Но об этом наши читатели уже должны знать.