2020-04-12
98
(https://www.geographicus.com/P/AntiqueMap/Crimea-ratelband-1747)
Но на карте 1702 года пункта «Codose» нет:
Nieuwe accurate en naauwkeurige kaart van de Pontus Euxinus hodie Mare Nigrum by de russe genaamt zorno more of de Swarte zee, mitsgaders de Hellespont of straat van Constantinopoli in groote besteck 1702 (https://gallica.bnf.fr/ark:/12148/btv1b5903859z.r/)
Если снова вернуться к локализации бухты Кодош, упоминаемой источниками 17-18 века, то следует учесть, что в 19 веке бухт со схожим названием было две – одна в Ольгинке (собственно Кодос) и в Туапсе (Кадаш). В Ольгинке бухте Кодос соответствует мыс Агрия (на карте чуть искажено название), а в Туапсе – мыс Чардак.
Карты И.А. Стрельбицкого 1865-1871 гг (http://starayakarta.com/karty-i-a-strelbickogo/)
В описании Э.Челеби мы встречаем, что черкесов «Шана» (Жане – прим.авт.) отделяет от абазы Кютасси гора (см. выше – прим. авт.). И сегодня, кстати, мы видим в Ольгинке эту гору очень даже издалека. Из одного геологического интернет-ресурса взято следующее фото, на котором хорошо отражены и бухта и гора:
Сомнений нет, что бухта Кодош использовалась для торговли, и вероятнее всего (по мнению автора), это может быть именно Ольгинка. Но вот, если учесть описание Э. д’Асколи именно о «городе», название «Абаза», то, что название «Кодош» им не упоминается в принципе, а так же картографию и источники 17-19 веков, то можно предположить, что пункту Абаза (как «городу») должно соответствовать наличие существенных построек, занимающих определённую площадь, пункт должен быть и в дальнейшем отмечен на картах (вряд-ли места традиционной торговли могли сильно изменяться). Пожалуй, единственным подобным местом, обладающим необходимыми признаками является упоминаемая Э.Челеби крепость Girmen Sowish, имеющая площадь около 2,5 га, расположенная у моря. Этот пункт на других картах 18-19 веков отмечен как Soubachi или Субаши. В описании Восточного берега Черноморского моря Felix baron de Beaujour («Voyage militaire dans l'Empire Othoman» T.2, Paris, 1829) на 16 странице пишет: «Au-dela de Ghelindjik commence la cote dez Abazes, tres resserree par les differentes brunches du Caucase. On n'y voit plus que vieux fortins, parmi lesquels ceux de Soubachi, de Mamai, et de Soutkaleh sont les plus remarquables, parce qu'ils sont situes au fond des baies les mieux abritees. La baie d'Ardler, au sud de celle de Soutkale, n'est qu'une rade ouverte...». Перевод, сделанный с помощью сервиса Google: «За Геленджиком начинается побережье Абазы, очень заросшее растительностью Кавказа. Там мы видим только старые форты, среди которых самые замечательные - Субачи, Мамай и Сауткале, потому что они расположены в углублении лучших защищенных заливов. Залив Ардлер, к югу от залива Сауткале, является просто открытой гаванью….».
Несколько подведя итог написанному выше можно сделать следующие выводы:
1) За период обладания Восточным берегом Чёрного моря от Геленджика до Адлера с 15 по начало 19 века Османская империя не закрепилась должным образом на этом участке, не построила каких-либо именно своих укреплений, но контроль за самой торговлей, как и саму торговлю осуществляла успешно. Причину раскрывает (по всей видимости) ещё в 1634 году Э. д’Асколи, говоря о том, что «местные князья не желают платить дань с торговли, что падишах (султан – прим. авт.) не может себе их подчинить» (см. выше – прим. авт.). А.К. Чеучева в статье «Османская империя и Северо-Западный Кавказ в XVIII столетии» (УДК 94(470.6), ББК 63.3(235.7)5, Ч 54) приводит выдержку из переписки характеризующую местное население: «Визирь Порты Абди-паша, констатируя существующее положение вещей в сфере вероисповедания народов Кавказа, писал коменданту Анапы: ”…Черкесия – не страна варваров, как ты думаешь. Хотя они и не мусульмане и поклоняются, согласно своим древним традициям, богам воды и деревьев, они воинственные и мужественные люди…”». То есть Османская империя даже и не делал каких-либо попыток в том числе и исламизировать местное население, оставляло всё так, как есть и её такое положение вещей вполне устраивало;
2) Торговля с местным населением (главным образом) происходила не на суше, а на море. То есть приходящие корабли становились на якорную стоянку напротив определённых исторически выверенных мест и на них осуществлялась торговля;
3) На различном картографическом материале 18-19 века отмечены не столько географические места проживания местного населения, сколько места (пункты) торговли с местным населением (иногда, конечно же, места торговли могли совпадать с местами проживания, но не обязательно);
4) Исходя из специфики официальной занятости Клода-Шарля де Пейсоннеля мы можем вполне доверять как данным с его карты 1765 года, так и данным с его труда изданном в 1787 году («Исследование торговли… 1750-1762 г.»). Кстати, хотя в самом труде у него есть упоминание о бухте Кодош, но в перечне названий Восточного берега Черного моря и на самой карте мы его не встречаем. Есть некий пункт Douba, что вероятнее всего является Туапсе, и некий пункт между Djebo (вероятно, Джубга) и Douba – Nouvdouсhe (нынешнее Нечепсухо или Небуг (?)), который есть на карте, но его нет в тексте «Исследования торговли…». Таким образом, точное месторасположение рынка и бухты Кодош остаётся всё же открытым. Понятно, что вариантов скорее всего два – Ольгинка и Туапсе, и в Ольгинке река имеет также (помимо фактически одинакового названия мыса Кодош) название «Ту». Новомихайловка с рекой Нечепсухо опять же имеет развалины крепости или храма;
5) И Э.Челеби в 17 веке и Клод-Шарль Пейссоннель в 18 веке оба говорят о том, что бухта Кодош находится в земле абаза. Э.Челеби четко проводит границу между землями абаза и черкесов к северу от бухты Кодош. Лишь Э. д’Асколи пишет достаточно обще о земле «Чиркассии», хотя одна из крупнейших торговых морских стоянок по его описанию носит название Абаза;
6) В труде Э.Челеби упоминается ещё один пункт с крепостью – в районе племени Ashagali, которые соседствовали с племенем Osowish: «Здесь также находятся развалины замка, возле которого пристань Ashagali, куда приходят много судов из Кафы и Тамани, но они не могут там зимовать.» (Ф. Брун «Путешествие турецкого туриста вдоль по восточному берегу Черного моря», стр. 178-179\\ Записки одесского общества истории и древностей, том 9, 1875 ). У Пейссонеля на карте и в тексте нет какого-либо пункта между Soubachi и Douba, но есть на карте d’Anville – Vouyah между Субаши и Кодошем, а также Vonjach у Rizzi Zannoni. На сегодня севернее крепости на р. Годлик (Субаши) у нас не найдены какие-либо остатки укрепления, но далеко не факт, что они всё же не будут найдены. Так или иначе, упоминаемые развалины замка Ashagali на сегодня нам сложно с чем-то ассоциировать, хотя само название чрезвычайно близко к современному гидрониму Аше.
Российская Империя начала 19 века также не обладала своими точными картами Восточного берега Черного моря. В статье «Обзор гидрографических съёмок Черного и Азовского морей» изданной в сборнике «Записки гидрографического департамента Морского министерства» (стр. 383 – 389 т.2, 1844) представлена следующая ретроспектива: «В 1820 году Франция по сношению с нашим Правительством, отправила для описи Черного моря капитана Готье на габаре Ла Шеврет (La Chevrette), на которую и от нас назначены были: Капитан-Лейтенант (ныне Инспектор Корпуса Штурманов Черноморского флота, Генерал-Лейтенант) Берх и Штурманский помощник Григорьев….Капитан Готье достиг до большой точности в описанной им части берега, особенно если принять в соображение короткое, только трехмесячное время, в течении которого он окончил свое дело. Весь недостаток операции Готье состоял только в том, чтоне на своих точках помещены были названия некоторых мест восточного берега Черного моря, что произошло вероятно от того, что бывший на Французской габаре Турецкий лоцман, не знал хорошо тех мест. Копиями с карты Готье (1822 г. – прим. авт.), и атласом Будищева 1807 года; руководствовались на Флоте до 1829 года, с этого же времени начали употреблять, изданную при Гидрографическом Депо Управления Генерал-Гидрографа, генеральную карту Черного и Азовского морей, составленную из описи Готье и астрономических наблюдений академика Вишневского. Кроме этого отпускались на суда, гравированные при Черноморском Гидрографическом Депо, частные карты из описи Капитан-Лейтенанта Манганари и из съемок других офицеров. »
1829 г. сентября 2 (14) между Россией и Турцией был заключен Адрианопольский мирный договор. Согласно статье IV «Грузия, Имеретия, Мингрелия, Гурия и многие области закавказские с давних уже лет присоединены на вечные времена к Российской империи; сей державе уступлены также трактатом, заключенным с Персией в Туркманчае 10 февраля 1828 г., ханства Ериванское и Нахичеванское. А потому обе высокие договаривающиеся стороны признали необходимым учредить между обоюдными владениями по всей помянутой черте границу определительную и способную отвратить всякое недоразумение на будущее время. Равным образом приняли они в соображение средства, могущие положить неодолимую преграду набегам и грабежам сопредельных племен, доселе столь часто нарушавших связи дружбы и доброго соседства между обеими империями. Вследствие сего положено признать отныне границей между владениями в Азии императорского российского двора и Блистательной Порты Оттоманской черту, которая, следуя по нынешнему рубежу Гурии от Черного моря, восходит до границы Имеретии и оттуда в прямейшем направлении до точки, где граница Ахал-цыхского и Карсского пашалыков соединяется с грузинской, таким образом, чтобы города Ахалцых и крепость Ахалкалаки остались на север от помянутой черты и в расстоянии не ближе двух часов пути от оной. Все земли, лежащие на юг и на запад от вышесказанной граничной черты к стороне Карсского и Трапезундского пашалыков с большой частью Ахалцыхского пашалыка, останутся в вечное владение Блистательной Порты; земли же, лежащие на север и на восток от оной черты к стороне Грузии, Имеретии и Гурии, а равно и весь берег Черного моря от устья Кубани до пристани Св. Николая включительно, пребудут в вечном владении Российской империи.» (Под стягом России. Сборник архивных документов., Москва, «Русская книга», 1992., стр. 105). Таким образом, согласно Адрианопольскому мирному договору, границы Российской Империи с Османской Империей были определены, но как и любая граница государства, она естественным образом нуждалась в соответствующих охране и контроле. Но в этой время также на северной стороне Кавказского перевала продолжалась Кавказская война. 03 июня 1831 года под №№4621 и 4622 выходят Высочайше утверждённые положение о таможенном управлении в Закавказском крае и положение об обустройстве торговых и Таможенных дел в Закавказском крае. В параграфе 18 положения №4622 сказано: «С товаров собственного произведения Горских народов и Абхазских жителей, на кои никаких свидетельств не требуется, при сухопутном доставлении их в Закавказский край, а в Анапу сухопутно или морем, никакой пошлины не взимать; торговлю же с Горскими народами на Кавказской линии оставить на существующих правилах.» (ПСЗРИ т.6 стр. 437). 20 июля 1834 года командир брига «Пегас» Капитан-Лейтенант В.И. Полянский пишет записку Вице-адмиралу М.П. Лазареву в которой характеризует создавшуюся обстановку с турецкой контрабандой на Восточном берегу Черного моря и обосновывает необходимость создания укреплений на побережье Кавказа. 26 октября М.П. Лазарев рассмотрев записку В.И. Полянского и приняв его доводы достаточно основательными, перенаправляет этот документ А.С. Меншикову – командующему Морскими силами Российской Империи. Основные пункты записки В.И. Полянского следует процитировать: «Польза от занятия Геленджика видима, с приобретением же Суджука в настоящее время сделается важный шаг к покорению горцев, но когда впоследствии мы встанем твёрдой ногой на всем абхазском берегу, то два прекраснейшие сии порта привлекут значительную коммерцию, а с ней и государственные выгоды. Остальные четыре пункта: в) Джубга, г) Туапсе, д) Субаши и е) Сучали избраны для построения укреплений предпочтительно потому, что в тех местах и ныне производится наиболее запрещенная торговля, бывают большие сборища горцев и большая часть разбойнических галер имеют там пристанище. Это мне известно из пятилетнего плавания у тех берегов; в особенности в Джубге, этом гнезде разбойников, торговля порохом и невольниками продолжается почти безнаказанно….
Польза от прибавления крейсеров и построения укреплений может быть следующая:
1) Чрез построение новых укреплений весь абхазский берег будет занят нашими войсками чрез 30 миль и ближе; тогда горцы, потеряв надежду быть под покровительством турецкого правительства, должны будут покориться по необходимости;
2) Доставление два раза в месяц в каждое укрепление почты заставит крейсеров обозреть берег, по крайней мере, четыре раза в месяц, а с экстренными посылками и более. Такое частое плавание не допустит ни одно контрабандное судно пристать к берегу.
3) Недопущение контрабандных судов, прекратив решительно всякую непозволительную торговлю и вредное сношение турок с горцами, уничтожит подвоз пороха, главный источник сопротивления горцев, и охранит берега Абхазии от внесения заразы.
4) С обеспечением берегов Абхазии от внесения заразы, приходящие из тех мест суда не будут подвержены карантинному очищению, чрез что выиграется время и сообщение с нашими портами будет гораздо удобнее. Высшее же начальство получит возможность гораздо чаще посещать берега те.
5) Решительное прекращение торговли даст почувствовать горцам их зависимость, и они должны будут прибегнуть к мирным сношениям с жителями укреплений.
6) Разбойнические галеры могут быть истреблены и плавание купеческих судов соделается безопасным.» (стр. 228 – 237., Центральный Гос. архив Военно-морского флота Союза ССР. М.П. Лазарев. Документы. Том 2., Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, Москва, 1955)
Таким образом, становится достаточно очевидным, что изначальная цель обустройства укреплений на Восточном берегу Черного моря была по факту нормальной организацией границы Российской империи, прекращении турецкой контрабанды и разбоя, обеспечения бактериологической безопасности и … осуществлении мирных сношений с коренным населением. Какая-либо тотальная колонизация территории не предполагалась.
В рапорте и. д. обер-квартирмейстера Отдельного Кавказского корпуса Барона фон-Дер-Ховена и. д. ген.-кварт. главного штаба Ф.Ф. Шуберту «О деятельности Ф.Ф. Торнау по изучению горских племен, их присоединения к России» от 24 июня 1835 года (Тифлис) говориться следующее: «Теснимые с одной стороны убыхами и, ожидая с другой стороны нападения русских, в чем их уверяет приближение действующего в Абхазии отряда, живущие от Гагры до мыса Адлера джигеты не раз изъявляли некоторым из абхазцев, находящимся с ними в сношениях, желание покориться русскому правительству. Один из братьев Ардебаевых, быв в Абхазии, говорил, что они это не могут сделать прежде занятия русскими мыса Адлера, ибо соседи их, узнав о том, что они покорились, поспешат разорением их деревень…Изъявляя желание покориться русскому правительству джигеты
Беслан Аред-бей – письмом к владетелю Мингрелии, братья его Соусран и Чугуа – находившемуся в Гаграх в 1830 г. подполк. Полянову и в разговорах с абхазцами в приезде и в с. Соуксу; Мамсерипа Соусран, Хаджи Салами Цонбаи и помянутые Ардебаиевы – прап. Шакрилову во время нахождения его в Гаграх. Все они выставили невозможность этого шага до занятия войсками нашими мыса Адлера…
Касательно положения мыса Адлер бар. Турнау узнал, что якорная стоянка для судов около него опасна, но что в 5-ти верстах выше, против с. Хамышляр, находится бухта, защищенная мысом от ветра, царствующего летом в Черном море. В бухту сию заходят обыкновенно турецкие суда, и прежде по берегу ее были выстроены балаганы для склада соли и других товаров, турками туда привозимых. Для высадки войск будто бы она удобна: близ самого берега лес, но, пройдя несколько сот шагов, открытое место, хлебопашество в хорошем состоянии, подножного корма достаточно, как и воды, добываемой из речки Худапс. Суда военные могут подходить так близко к берегу, что ядра с них несет в деревню. Господин корпусный командир, находя сии замечания весьма интересными, предписал 15 июля командующему абхазским отрядом ген.-м. Ахлестышеву, так как е. выс. пр. предназначил иметь в виду впоследствии занять мыс Адлер, по сему место при Хамышлярах как представляющее важные удобства к обеспечению предприятий наших при занятии Адлера, заслуживает особенного внимания, а потому предписывает ему при удобном случае на военном судне лично осмотреть Хамышляр и, что по сем обозрении найдено будет, немедленно донести…
Желание братьев Лоовов оказать услугу, жертвуя даже собственной жизнью, выражалось во всех их действиях, и в доброхотстве, и бесстрастии, с которыми они вели Турнау по весьма опасным местам от Сидова аула до Кубани. По предмету обзора берега Черного моря князья Лоовы изъявили желание покориться …»
(ЦГВИА, ф. ВУА, д. 6302, 1835 г., лл. 1-12. Подлинник. Источник: Материалы по истории Абхазии XIX века (1803–1839). Сборник документальных материалов. Т. 1. Сухум, 2008. С. 179-191. Документ 85)
М.С. Воронцов в своей записке 26 августа 1836 года представленной Николаю I («О значении торговли с горцами и антирусской деятельности англичан среди них») пишет: «Можно себе вообразить вред от сего происходящий; способом сих турецких судов они не только получают нужные для них изделия, которые без того по необходимости искали бы у нас, а взамен дают свои, производя гнусный торг свой людьми, но сим же способом получают все известия ложные или справедливые, к нашему вреду клонящиеся, получают частные и иногда полуофициальные ободрения к продолжению с нами войны, и, словом, питается в них в отношении политическом ненависть к России, а в отношении религиозном – приверженность к магометанской вере, которая у черкесов вообще не имеет ни давности, ни фанатизма …
… Торговля наша с горцами теперь почти ничтожна; возобновить и усилить оную есть воля Вашего Императорского Величества. Воля сия тем справедливее и священнее, что, кроме обыкновенных и общих выгод, от всякой торговли протекающих для обеих сторон, сим то единственным способом можем мы надеяться привлечь к себе когда-либо черкесов, успокоить враждебный их дух, сделать наши сношения с ними для них необходимыми и удалить их от желания или нужды сношений с иностранцами, отвращая тем самым и дурное влияние, в политическом виде от таких сношений произойти могущее. С другой стороны, по дикости нравов горцев, по беспрестанной их привычке к разбоям и распрям даже между собой и по давнему уверению между ими, что покорение их Россией сопряжено с рабством, никаких операций, ни стратегических, никаких занятий нужных местностей нельзя производить без военных действий, а воевать и торговать в одно и то же время с теми же людьми, иметь с ними мгновенно [одновременно] и враждебные и мирные сношения – есть почти невозможность. Мне кажется, однако, что затруднение таковое отчасти можно устранить, если отменяя сколько возможно всякого рода операции и походы по внутренности земель, мы бы приложили все старания к занятию с возможной скоростью одного, но всего морского берега, и занятия сии производить морем, при способах и с помощью Черноморского флота.» (стр. 254 – 255., Центральный Гос. архив Военно-морского флота Союза ССР. М.П. Лазарев. Документы. Том 2., Военное издательство Министерства обороны Союза ССР, Москва, 1955)
То есть опять же из записки М.С. Воронцова достаточно очевидно, что предполагалось не какое-либо «выселение» или «колонизация», а именно организация соседских взаимовыгодных сношений (включая торговые отношения, как одно из основных составляющих), но также отмечалось, что из-за внутренних распрей и внушенного поверья, что с Россией придёт рабство, местное население без военных действий не позволит обустроить что бы то ни было. А России необходимо было обеспечить так или иначе безопасность своих морских границ. Вот и М.Ц. Воронцов предлагал обойтись без каких-либо военных действий на несколько отстоящих от моря территориях, а ограничиться лишь контролем и укреплением только на самом побережье Кавказа. В принципе, можно сказать, что на нашем участке Черноморского побережья подобная политика фактически и получила свою реализацию до 1854 года. А в 1856 году Михаил Семенович Воронцов скончался.
В начале 1836 года (2 января) выходит Именной указ Николая I Сенату №8739 «О продолжении действия постановлений по Таможенной части в Закавказском крае по 1 января 1837 года» в котором действия постановлений по Таможенной части, содержащихся в положении 3 июня 1831 года (4622) продляются до начала 1837 года (ПСЗРИ т.11 стр. 1).
В рапорте от 26 июня 1837 года А.А. Вельяминова Господину Командиру Отдельного Кавказского Корпуса Командующего войсками на Кавказской Линии и в Черномории обоснована необходимость введения должности Начальника Береговой Линии. А.А. Вельяминов в рапорте предлагает назначить на эту новую должность Артиллерии Генерал-Майора Штейнбена. Но, смертельно раненый 12 июля 1837 года Николай Александрович Штейнбен умер в Тамани 4 октября. Вместо него был назначен Н.Н. Раевский. (Архив Раевских. Т.2., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1909, стр. 355).
В рапорте от 21 августа 1837 года А.А. Вельяминова Господину Командиру Отдельного Кавказского Корпуса Командующего войсками на Кавказской Линии и в Черномории обосновывается необходимость постройки укреплений: «на Шапсухо, Ту, Туапсе, Мокупсе, Псезюапе, Сюбеже, Сюепсе и на Саше …Если, по занятии всех означенных мест турецкие купцы будут ещё иметь возможность приставать к рекам, которые останутся в промежутках укреплений, то можно будет занять сверх того: Джуб, Никепсухо, Сепсе и некоторые другие, менее значительные.» (Архив Раевских. Т.2., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1909, стр. 358-359)
Хотя в рапорте и. д. обер-квартирмейстера Отдельного Кавказского корпуса Барона фон-Дер-Ховена и. д. ген.-кварт. главного штаба Ф.Ф. Шуберту «О деятельности Ф.Ф. Торнау по изучению горских племен, их присоединения к России» от 24 июня 1835 года указано касательно мыса Адлер, что «якорная стоянка для судов у него опасна» и гораздо лучшим местом является бухта «напротив села Хамышляр», куда «обыкновенно заходят турецкие суда», всё же местом высадки десанта 7 июня 1837 года был выбран именно район мыса Адлер.
Интересно было обратить внимание, что и Дж.Ст. Белл в своём «Дневнике пребывания в Черкессии в 1837-1839 гг.» пишет: «…Ожидается, что они попытаются вторгнуться в Мамай, в десяти милях к югу от места, где я нахожусь и где встречаются руины генуэзского форта. Мамай представляет великолепную якорную стоянку для больших кораблей. Единственное последствие, коего боятся черкесы,- это высадка десанта в этом месте и строительство здесь крепости … Мне множество раз говорили о бухте Мамай как о превосходной и безопасной якорной стоянке для больших кораблей.. Однако меня заверили, что, так как якорная стоянка здесь столь удобна, а ветра с моря дуют с такой малой силой (что происходит из-за холмов, на небольшом расстоянии возвышающихся над бухтой), большие корабли могут здесь пребывать без всякой опасности. Именно поэтому черкесы страшились атаки на этом участке побережья…
Насколько я смог о том узнать здесь, в прошлом, еще до захвата Анапы, в мирное время этот порт принимал ежегодно до тридцати греческих, австрийских, итальянских и т.д. кораблей, перевозивших от десяти до двенадцати тысяч кило (около двухсот тонн). Весна и осень - особенно осень, после жатвы - были самыми лучшими временами года. Суда загружались полностью за двадцать или двадцать пять дней. Груз этот состоял из зерна, шкур, жира, масла, меда, мехов и т.д., а также пятидесяти-шестидесяти пассажиров на каждом корабле. На части побережья, простирающейся от Сюбеша до Гагры, ежегодные прибытия грузов из упомянутых стран составляли в то время до шестидесяти кораблей, перевозивших от шести до семи тысяч кило грузов каждый. В течение тридцати-сорока дней они вновь полностью загружались перечисленными выше товарами, но главным образом самшитом, для получения которого наилучшими стоянками являлись Хамиш и Шемивхач.» (Джеймс Белл, «Дневник пребывания в Черкессии в течение 1837-1839 годов», т.1-2, электронное издание
http://mountaindreams.ru/download/b/bell_dj_dnevnik_prebyvanija_v_cherkesii_v_techenii_1837-1839_godov.doc)
Аналогичным образом, в изучении вопроса о названии крепости на р. Годлик, автором было обращено внимание на тот факт, что и Фредерик Дюбуа де Монпере, описывая эту крепость, называет её «развалины Chimetdoukhaitche». Интересущий нас отрывок имеет следующее содержание: «A six herues du soir, nous nous trouvames en face de la petite riviere Ztchoubechi; elle est separee de la Chimetdoukhaiche par une haute montagne dont les flancs presentent les couches du schiste redressees. Une fortresse dans le meme genre que celle de Nighepsoukhou, s'appuie contre cette montagne, dans le voisinage de la Ztchoubechi». Перевод (Google): «В шесть часов вечера мы оказались напротив речки Субаши; она отделена от Чемитоквадже высокой горой, склоны которой представляют слои выпрямленного сланца. Крепость сходная с той, что и на Нигепсухо, опирается на склон этой горы в окрестностях Субаши.» (Voyage autour du Caucase, Tome 1, Paris, 1839, p. 196).
Получается, что с неверной локализацией Субаши (где было историческое место торговли, о котором упоминает и Дж.Ст. Белл – «Шемихвач» - Чемитоквадже) и помещением его в бассейн р. Шахе, а также с выбором мыса Адлер, вместо бухты Хымыш с хорошей якорной стоянкой (о котором упоминает Ф.Торнау, как о историческом месте торговли, равным образом и Дж.Ст. Белл), и аналогичным результатом с основанием форта в районе устья р. Сочи, вместо бухты Мамай, где якорная стоянка по Дж.Ст. Беллу гораздо лучше и также историческое место торговли, получилось фактически три ошибки в выборе месторасположений укреплений, имеющих основной целью как раз поставить запрещающий барьер контрабандной торговле с Турцией. Месторасположение обустроенных фортов никак не могло контролировать (ввиду фактической отдаленности своего расположения от реально важных пунктов) исторические торговые места. В ряд каких причин подобное могло произойти, мы конечно же сейчас не узнаем. Возможно, произошедшее явилось результатом хорошо спланированной и проведённой диверсионной работы.
Напротив мест оснований фортов бывали на якорной стоянке Российские суда. Предполагаемые ранее и также описанные именно как «опасные», - подобные места, по всей видимости, особо никого не волновали. До поры до времени. Дж. Белл описывает случившиеся трагические события июня 1838 года: «в Ардуаче полностью затонули два корабля, а их экипажи до единого человека погибли; в Саше десять уже упомянутых кораблей были полностью разрушены, и в равной степени предполагается, что все или почти все члены экипажей погибли; в Тоапсе той же участи подверглись семнадцать кораблей, а именно: один фрегат, три корвета, восемь бригов (из которых три, вероятно, были транспортными судами и пять военными бригами), три куттера и два парохода. Основная часть экипажей самых крупных кораблей считалась погибшей, и лишь небольшое число людей добралось до форта. Фрегат, разбившийся недалеко от порта, был разграблен еще до подхода гарнизона двенадцатью людьми, каждый из которых в качестве своей доли заполучил девятьсот рублей и многие иные товары; все пушки, за исключением двух, были выброшены в море.» (см. выше - Джеймс Белл, там же.)
Но подобное могло случиться из-за ошибки в координатах. Об этом пишет ещё Тетбу де Мариньи: «вообще, всё побережье абазов весьма плохо очерчено на карте русского лейтенанта Будищева, хотя она неплохо знакомит с Черным морем; на ней есть удивительная ошибка относительно широты этого порта, расположенного на этой карте на 44 град. 24 мин., а после моих измерений должно быть 44 град. 33 мин.. Это различие в 9 минут смещает расположение данного пункта на 15 миль.» (Тэбу де Мариньи «Путешествие по Черкессии», Нальчик, «Эль-фа», 2002, стр. 37).
В конце февраля 1840 года Начальник Черноморской береговой линии Н.Н. Раевский пишет записку «О политическом состоянии Восточного берега». Собственною Его Величества рукою на ней написано: «Очень важно и много справедливо и согласно с моим убеждением и данными повелениями. Я полагаю, что мену солью прекращать не следует, но с должною осторожностью и не впуская многих разом и вооруженных во внутрь укреплений.». Теперь важное из самой записки: «я неоднократно писал и повторяю, несмотря на взятие форта Лазарева, что все быстро клонится к примирению Восточного берега… Власть турецкого правительства заключалась во влиянии, которое давала ему торговля. Горцы не признавали власти Оттоманской порты, и не платили никакой дани; однакож, по влиянию торговых связей, край был в мирном положении, и турки могли свободно ездить во внутрь его….С присоединением Восточного берега к России мы в наших враждебных действиях не обратили внимание и, действуя от Кубани до Михайловского укрепления оружием и опустошением, без разбора, против Узденей и вольного сословия, мы их соединили временно против себя и тем самым усилили влияние Узденей…. Кроме опустошения были взяты ещё следующие меры: мы запретили всякую торговлю с горцами и мену солью со стороны России и стали препятствовать турецкой торговле. Должно ли после этого всего удивляться, что несколько Англичан, агентов Трапезондской торговой компании, вдруг приобрели огромное влияние у горцев? Горцы до того времени не слыхали об англичанах, но сии последние, согласно с Анадольскими купцами и с помощью Сефер-Бея, дешево снабдили их товарами, военными припасами, обещали покровительство Англии, объявили им необходимость согласия для защиты и соединили общею присягою Джигетов, Убыхов, Шапсугов, Натухайцев и Абадзехов – то есть всех Закубанцев и жителей Восточного берега – никогда не покоряться и не иметь никаких сношений с Русскими.
В 1838 году, в начале моего назначения, от меня зависело только не делать опустошений, принимать больных горцев в наши лазареты и вообще показывать, сколько можно более, мирное расположение. Сие имело уже известный успех….
Я позволю себе только одно рассуждение: по сие время неприятель беспокоил только те укрепления, где нет мены солью, - а именно форты Лазарева, Головина и Навагинское укрепление.» (Архив Раевских. Т.3., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1910, стр. 338-350).
Б. Модзалевский в предисловии к 3 тому «Архива Раевских» пишет: «Особенное внимание он обращал, по прежнему, на развитие торговли с горцами, считая эту меру наиболее верною и действительною в деле замирения края и наименее убыточною для правительства. «Наследнику моему» - писал Н.Н. Раевский в 1841 г., покидая службу: «предстоит блестящее поприще, если он убедится, что набеги и опустошения вредят примирению края, и если он устоит против общего влечения к сим мнимым военным подвигам.» К сожалению, однако, Н.Н. Раевский, хотя и поддерживаемый самим Государем, графом Чернышевым и графом Воронцовым (с которым вел переписку по этому вопросу), встретил глухое, но упорное и постоянное противодействие своим начинаниям в этом направлении со стороны Е.А. Головина и П.Х. Граббе, которые в 1840 году стали проявлять к нему явно враждебное настроение. Также недоброжелательно относились они к Н.Н. Раевскому и в других вопросах, которые он возбуждал по делам вверенного ему края.» (Архив Раевских. Т.3., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1910, V-VI).
Н.Н. Раевский также прекрасно понимал родственность народов южной и северной сторон главного Кавказского хребта и писал по этому поводу следующее: «Начальнику Береговой линии препоручено занятие укреплениями земли Натухайцев и Шапсугов; те и другие единственно и во всем к нему относятся; следуя их примеру единственные (sic) им Абадзехи обращаются к сему же Начальнику; ни одному из начальников линии Береговой, Черноморской, Кордонной или Кубанской не препоручены исключительно сношения с Абадзехами. Поручить сношения эти одному из двух последних поставило-бы Абадзехов в затруднение: как понять им, что они должны относиться к начальнику Кубанской или Черноморской Линии, а не к тому начальнику, к которому относятся соплеменные ему Шапсуги и Натухайцы? Абадзехи с ними возобновляют ежегодную торжественную присягу - составлять один народ и иметь общих врагов и друзей.
…Убыхи.. не считают себя в числе Адыге и составляют особенный союз… Опасение русских соединило Убых и три племени Адыге против общего врага… Убыхи с давнего времени в большой дружбе с Абадзехами. Убыхи говорят, что большая часть Абадзехов жила прежде на южной покатости вместе с ними, в урочище, и теперь называющемся Мадзмей. Перешед на северную покатость, они распространились по долинам оной и заняли теперешний край их, который Убыхи и Абхазцы тоже называют Мадзмей. Из земли Убыхов есть три перевала к Абадзехам по рекам: Шахе, Соче и Мзымта. Сообщение между двумя народами весьма часто. Во всех партиях Абадзехов, вторгавшихся в наши пределы, были всегда Убыхи, до того, что весьма недавно ещё полагали, будто народ сей живет на северной покатости Кавказа. По недостатку пастьб Убыхи держут часть года свой скот у Абадзехов, и сии последние снабжают первых товарами Кавказской Линии. Кроме того, лучшие фамилии обоих народов в родстве между собой. Посредством Абадзех можно иметь влияние на Убыхов. Абадзехам недолго быть непокорными: тогда их пример увлечет Убыхов, если не тотчас, по крайней мере, - в непродолжительном времени…
Кроме вреда, который происходит от того, что русские начальники и горские племена не знают, с кем иметь сношения, есть ещё одно обстоятельство ещё страннее: Атаману Черноморских войск разрешено делать набеги. Сии набеги не только бесполезны, но вредны: они их тоже вызывают на набеги; под предлогом наказания за разбой, сделанный шайкою, собравшеюся из разных мест, мы нападаем на аулы, которые в них не участвовали..» (конец 1839 г., Архив Раевских. Т.3., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1910, стр. 271 – 278)
В рапорте графу М.С. Воронцову 25 мая 1840 года Н.Н. Раевский пишет: «Можно немедленно упрочить примирение горцев. Во всех укреплениях горцы настоятельно просят доставления им холста, сафьяна, Турецких шелковых и бумажных тканей; они за дорогие цены покупают изношенные рубашки у наших солдат. Враждебные Убыхи, которые не торгуют с нами, рискуя жизнью, ночью прокрадываются к укреплениям и выкапывают тела солдат только для того, чтобы снять с них саван и рубашки. От уменьшения контрабанды у горцев накопились шкуры, воск, медь и меха, которые некуда им сбыть.
Я покорно прошу пригласить какого-нибудь достойного негоцианта, напр., Одесский дом Штиглица, вывезти для Восточного берега, на определенную сумму и беспошлинно, сафьян, шелковые и бумажные ткани для мены с горцами; опыт потом покажет, какими Русскими изделиями их можно заменить. Без сомнения, полное развитие мены убедить горцев выдать аманатов.» (Архив Раевских. Т.3., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1910, стр. 502 – 504)
Интересен приказ Н.Н. Раевского по Черноморской Береговой Линии от 16 декабря 1840 года №15, в котором он строго предписывает создать возле каждого укрепления огороды, завести стада овец и свиней, домашнюю птицу, заняться пчеловодством, размножить виноград, посаженый им же во всех укреплениях (Архив Раевских. Т.3., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1910, стр. 586 – 591)
В рапорте Е.А. Головину от 18 декабря 1840 года Н.Н. Раевский пишет: «я не успел обратить на огородничество должное внимание Воинских Начальников, которые чужды этому предмету и, кроме того, не нахожу огородников между солдатами… Наконец, я испросил и получил разрешение Вашего Высокопревосходительства взять в моё имение, на Южный берег Крыма, несколько солдат, чтобы их там на свой счет обучить огородничеству… Я осмелюсь просить ещё о незначительной издержке: это выписка Ростовских огородников, которые бы в продолжении года или двух научили своему делу в береговых укреплениях, не имеющих ни мирных сношений с горцами, ни сухопутного сообщения.. Я также завел мирные сношения с Джигетами, разделяющими её (Абхазию, - прим. авт.) от Убыхов, и мена производится в Гаграх и Св. Духе; затем только пять укреплений не производят мены, а именно: Тенгинское, Вельяминовское, Лазарева, Навагинское и Головинское. Окресные жители Вельяминовского укрепления приходили меня просить об открытии мены в этом укреплении, но я в этом им отказал, обещая сие, как награду, если они пробудут совершенно спокойными всю зиму… Нет сомнения также, что, кроме многих других причин, столько раз мною изложенных, увеличение в гарнизонах числа женатых солдат много бы способствовало улучшению хозяйства в укреплениях; но доселе, при укомплектовании Черноморских линейных батальонов и сформировании новых, на этот предмет не обращено никакого внимания.. » (Архив Раевских. Т.3., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1910, стр. 603 – 618)
В конце февраля 1841 года Н.Н. Раевский пишет письмо графу А.Н. Бенкендорфу, в котором рассказывает историю создания Черноморской Береговой Линии: «Я был дружен с покойным Генералом Вельяминовым, и он сознался мне в следующем: желая сохранить храброго офицера, которого боялся лишиться с производством его в Генералы, и желая обеспечить его существование столовыми деньгами, он предложил соединить под командою Генерал-Майора Штейбе три или четыре малых укрепления, которые зависели от Анапского и Геленджикского комендантов. Не вступив в должность, Генерал-Майор Штейбе умер от ран в Геленджике, - и я назначен на его место; вот случайное основание Береговой Линии, которая с тех пор получила большую важность, но и эта важность далека ещё от того, чем современем должен сделаться весь Восточный берег Черного моря.» (Архив Раевских. Т.4., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1912, стр. 89)
В письме графу А.И. Чернышеву 28 февраля 1841 года Н.Н. Раевский пишет: «..не смотря на исключительное положение Береговой линии, требующей столь долгого изучения… ими всеми повторяется предложение срыть все укрепления и построить на место их башни на сорок человек … Я с торжеством читаю всё, что полковник Астафьев доносит Вашему Сиятельству о развитии торговли с горцами. Исключая 5-ти укреплений, торговля получила то же развитие на всей Береговой Линии. Здесь одни Натухайцы и еще Джигеты со стороны Убыхов торгуют с нами с общего разрешения всех Закубанских и береговых племен. Но торговля не ограничивается этими двумя племенами: они сами снабжают остальных горцев получая значительные барыши. Скоро все другие племена убедятся в выгоде покупать прямо из наших рук.
Ободренный милосердным великодушием Государя Императора, я здесь первый и один по сие время возстал против пагубных военных действий на Кавказе и от этого вынужден покинуть край.
Наши действия на Кавказе напоминают бедствия первоначального завоевания Америки Испанцами; но я не вижу здесь ни подвигов геройства, ни успеха завоеваний Пицара (Pizarre) и Кортеца (Cortez). Дай Бог, чтобы завоевание Кавказа не оставило в Русской истории кровавого следа, подобного тому, какой оставили эти завоевания в истории Испанской….
..контр-адмирал Серебряков только замышляет о раззорении, истреблении и покорении горцев…
В заключение, осмеливаюсь в последний раз убедительнейше просить Ваше Сиятельство, чтобы в предполагаемых в нынешнем году военных действиях наши войска не переходили Белую речку – естественную границу Кавказской линии: иначе это уничтожит весь успех стараний о мирных сношениях и торговли с горцами.» (Архив Раевских. Т.4., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1912, стр. 94-97)
В рапорте графу А.И. Чернышеву марта 1841 г. № 2 Н.Н. Раевский пишет: «В прошлом году без экспедиции и опустошения, без потери и даже без реляции, покорились со стороны Абхазии Псхувцы и Цандрипшские Джигеты. Первые совершенно покорны и во всём повинуются данному им мною Приставу. Джигеты-же были разорены Убыхами за преданность к нам. Отказ батальона для Абхазии из Закавказских войск не дозволил их защитить; я о сем тогда же доносил.» (Архив Раевских. Т.4., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1912, стр. 114)
2 апреля 1841 года Н.Н. Раевский пишет рапорт № 6, согласно которому он «сдал в исправности Береговую Линию Генерал-Майору Анрепу». (Архив Раевских. Т.4., С-Петербург, Издание П.М. Раевского,1912, стр. 145)
С 6 февраля 1841 года в качестве исправляющего должность начальника Черноморской Береговой Линии был назначен Генерал-Майор Иосиф Романович Анреп-Эльмпт, который проводил политику в корне отличающейся от политики Н.Н. Раевского, а в 1851 году его сменил адмирал Серебряков (Арцатагорцян, прим. авт.) Лазарь Маркович.
Какими бы ни были действия существующих Начальников Черноморской Береговой Линии с организациями карательных экспедиций и т.п., но кабинет Российской Империи Николая I в целом придерживался политики согласующейся с идеями Н.Н. Раевского. 12 января 1844 за №17507 выходит Именной указ, объявленный Министром Внутренних Дел «О порядке выдачи Горцам заграничных паспортов», где в п.1 говорится: «Освободить Горцев от платежа установленных пошлин за заграничные паспорты». (ПСЗРИ., Т. 19, отд.1, С-Петербург, 1845). 15 декабря 1846 года за №20707 выходит Высочайше утвержденное положение о заселении и гражданском управлении северо-восточного берега Черного моря. Тогда же учреждаются три портовых города: Анапа, Новороссийск и Сухум-Кале. В параграфе 47 говорится: «мерами благоразумного снисхождения, кротости и строгой справедливости привлекать Горцев к распространению торговых и дружеских с нами сношений.» (ПСЗРИ., Т. 21, отд.2, С-Петербург, 1847). 11 октября 1847 года за № 21586 выходит Высочайше утвержденное положение Кавказского Комитета «О пропуске пассажирского имущества Горцев, возвращающихся из Турции на северо-восточный берег Черного моря». В этом положении объясняется необходимостьльготного (в большей степени беспошлинно) ввоза имущества: «..если.. Горцы, отказавшиеся от опасного плавания на контрабандных судах и возвратившиеся правильным путем из Турции на северо-восточный берег Черного моря, встретят затруднение к привозу своего имущества, то соотечественники их неминуемо вновь обратятся к прежней привычке котрабандирства, счёл необходимым разрешить беспошленный пропуск всех товаров, в ведомости поименованных.» (ПСЗРИ., Т. 22, отд.1, С-Петербург, 1848). 17 декабря 1853 года за №27779 выходит Высочайше утвержденное положение Военного Совета «Об отпуске провианта женам и дочерям нижних воинских чинов, служащих на Черноморской береговой линии, во время бытности мужей и отцов их в госпиталях». В положении было рассмотрено, «что Высочайшие повеления 8 августа 1840 г. и 3 января 1847 года, на основании коих жены и дочери нижних воинских чинов, служащих на Черноморской береговой линии, получают установленную дачу казенного провианта во все время пребывания их на линии, даже и после смерти мужей и отцов их, лишаясь этого права только при переходе на жительство вне укреплений или при вступлении в брак с лицами, не принадлежащих воинскому ведомству, было бы справедливо и ныне оставить в своей силе…». И было утверждено, что приказ от 28 ноября 1851 года (№25828) «не распространять на жен и дочерей нижних чинов, служащих в войсках Черноморской береговой линии» (ПСЗРИ., Т. 28, отд.1, С-Петербург, 1855)
В сборнике «Военно-статистическое обозрение Российской империи» 1-го отделения Департамента Генерального Штаба, Т.XVI, ч.10., Восточный берег Черного моря., С-Петербург., 1853 г. представлена важная информация:
«До учреждения Черноморской Береговой Линии, протяжение северо-восточного берега Черного моря, прежде от Анапы, и впоследствии от Геленджика до укрепления Гагр, не было занято нашими войсками. В противность трактатам нашим с Оттоманскою Портою, Турки плавали без ведома своего правительства к Черкесским берегам, меняли на невольников привозившиеся ими оружие, порох и разного рода товары, и для сохранения всех выгод от контрабандной торговли, находили свою пользу, в восстановлении против нас горцев ложными уверениями в готовности Турецкого правительства подать им помощь и возбуждением религиозного фанатизма. Торговлю эту необходимо было пресечь по многим причинам. Кроме того, что она сильно противодействовала успеху предначертания о покорении Кавказских горцев, она поставляла также в опасность Империю от занесения чумной заразы, распространяла влияние Турок на Кавказе и вела к родственным связям Черкесов с классом людей значительнейших и богатейших в Турции, посредством продажи Черкесских женщин в их гаремы, а по связям этим контрабандная торговля и многие Черкесские фамилии пользовались тайным и сильным покровительством в Турции. При том, для совершенного покорения горцев, надобно было обратить внимание на все средства, служащие к смягчению их нравов и в том числе приучать их к труду, поставив в необходимость обратиться к промышленности, для приобретения от нас посредством торговли предметов жизненной потребности, но пока у них оставалось легкое и не требующее труда средство добывать все необходимое от Турок, выменом на невольников, - нельзя было достигнуть этой цели. В ущелиях северо-восточного берега Черного моря гнездилось хищное народонаселение, вне круга действия нашего оружия, безнаказанно занималось разбоями на море и на северной покатости Кавказского хребта, и принимало к себе наших пленных, которые между горным хребтом и морем не могли уже иметь никакой надежды возвратиться, бегством, из неволи. Купеческие суда, на пути в Абхазию или обратно в Крым и Азовское море, занесенные непогодою близко к Черкесскому берегу, или заштилении в море, часто впадали во власть Черкесов, подплывавших на галерах.
Многолетний опыт показал, что одного деятельного и искусного крейсерства Черноморского флота было недостаточно для пресечения контрабандной торговли Турок с Черкесами. Легкие Турецкие суда малого размера и плоскодонного устройства могут легко укрываться от взоров крейсера, держась далее в море и спуская днем парус, а при первом ветре к берегу смело к нему идти, где ожидают их собирающиеся толпами Черкесы для оказания пособия Туркам при вытаскивании судов на берег и в случае надобности для защиты... До учреждении береговой линии ежегодно в течении целой навигации множество судов приставали к Черкесскому берегу и уходили обратно в Турцию, и редкое из них попадало во власть крейсера…
… Выбор пунктов для построения укреплений должен быть соответствовать двум требованиям: 1) следовало занять укреплениями устья рек, места хорошо населенные, постоянные пристанища Турецких судов, где жители издавна завели связь с Турками, и вместе с тем пункты, имеющие местность удобную для построения и хорошей обороны укреплений, а преимущественно широкие долины, в которых укрепления не могут быть господствуемы окрестными высотами и где есть достаточно луговых мест, для корма скота, и 2) поставить укрепления и в таком между собою расстоянии, чтобы они могли содержать взаимные сообщения, посредством гребных судов, а последние удобно крейсировать….
Согласуясь с этими соображениями, занят был северо-восточный берег Черного моря рядом укреплений, которые связали между собою военные пункты северной оконечности этого края с пунктами Абхазии, Самурзакани, Мингрелии и Гурии, и таким образом составилась непрерывная военная линия от устья Кубани до Турецкой границы.
Устройство по северо-восточному берегу Черного моря линии укреплений принесло большую пользу. Контрабандная торговля Турок с Черкесами, в последние годы, пришла почти в совершенный упадок, государство более обезопасилось от внесения чумной заразы, поселившиеся в новых укреплениях вольнопромышленники завели торговлю с горцами, а политические и торговые сношения повели к сближению их с нами, первым последствием которого было изъявление покорности правительству прибрежными Джигетами и несколькими обществами Натухайцев. Черкесы совершенно вытеснены с моря с истреблением всех галер морских их разбойников, и наконец линия береговых укреплений споспешествует исполнению общих предначертаний действий на Кавказе.
Крейсерство на гребных судах возложено было на храбрых казаков Азовского казачьего войска. В каждом укреплении находится по две Азовских лодки, но как число казаков… недостаточно для всех лодок,… для исправления морской службы они наполовину перемешаны с приученными к морю нижними чинами Черноморских линейных батальонов.
