ЧАСТЬ I Студиябвным танцам предмастерьев 14 страница

– А Гдэн ко мне тут наведался, – сообщил Берек. – Я так и не понял, чего он хочет, допросить командира кордона или убедиться, что тебя не допросит Совет.

– Дед не посмеет.

– С Рилдой посмел.

– Как она? Может, мне…

– Нет! Никто не знает, что она помнит или вспомнит, увидев тебя. Официально объявлено, что, после склейки, допрос Оператора потерял смысл.

– Звучит разумно.

– О да! – Берек хмыкнул. – Хотел бы я знать, кто из медиков дал заключение без контактного теста. А его не было – я проверял.

– Чем занимается?

– По слухам, решила перебраться в Ростиху.

Зарья обернулась, подняв очки на лоб, глянула мужу в глаза:

– Вот так, вдруг?

– Ну-у, как тебе сказать, – великан ухмыльнулся. – Просьба за просьбу, услуга за услугу…

– Я не смогу прятаться в Пещерах вечно. Так Гдэну и передай.

– Ты не прячешься – ты выздоравливаешь, – Берек обнял жену. – Месяц. Возможно, два. Личные покои в Пещерах неприкосновенны. Ни Тлиману, ни Деду не в чем тебя упрекнуть.

Зарья молчала. Смирилась или согласилась – кто разберет? Рядом лежали обломки – свидетели давней трагедии и более ранних, мирных дней.

– Знаешь,это именно та скала, – сказала Зарья. – Моя. Последняя… Ты не волнуйся, – добавила она, ощутив, как дрогнули руки мужа. – Прошлое осталось в прошлом. Я умею, могу...

Она запнулась и добавила шепотом:

– Хотя, иногда, бывает так трудно… не вспоминать.

Великан крепче прижал к себе хрупкую фигурку. Знал – худоба и слабость скоро пройдут – как прошли три периода назад. В отличие от Зарьи, Берек любил мысленно возвращаться в те дни. Что-то он видел сам, что-то додумывал...

 

***

 

Чрезвычайный уполномоченный Нэдийской федерации устроитель Монор хмурился. Разгребать мусор всегда неприятно. Если мусор чужой, неприятно вдвойне. Вырванный из-под контроля Порубежной республики мир требовал генеральной уборки. Одно следовало уничтожить, другое использовать, третье объявить утраченным и отправить на Клуран. Да возвысится он над всеми мирами!

Ритуальную присказку, в отличие от многих, Монор понимал буквально. Звание устроителя он получил не за славословие – за работу. Однако прежде следовало провести инвентаризацию.

В темно-вишневом комбинезоне госслужбы, ставшим в последнее время тесноватым, с мясистым лицом, небольшими умными глазами и зачерненными бровями, продленными подводкой до выбритых висков, Монор казался толстяком-добряком, однако, когда требовалось, умел и спросить, и заставить. Сейчас он методично, этаж за этажом, обходил исследовательский центр. Помощники чрезвычайного уполномоченного едва поспевали за ним.

Монор остановился перед массивной дверью:

– Что у вас здесь?

– Складской модуль третьего подземного уровня, господин устроитель, – сутулый, бледный от недосыпа чиновник отвечал учтиво, но без подобострастия. – Если верить указаниям системы, конечно.

– А если не верить?

– Мы несколько удивились, обнаружив в качестве единиц хранения живых существ. Одно из них, по-видимому, когда-то было разумным.

– Выражайтесь яснее!

– Полагаю, господин устроитель, вам лучше посмотреть самому. Настоятельно рекомендую воспользоваться фильтрами. Вонь, знаете ли.

В боксе – или камере? – места, где спрятаться не было, но существо умудрилось забиться под койку. Помогли малый рост и вопиющая худоба. Из-под неопределенного цвета лохм на устроителя таращились глаза полные запредельного ужаса. От одежды осталось несколько лоскутов, шею существа охватывала широкая лента.

Монор отступил в коридор, дождался, когда закроется дверь и только тогда спросил:

– Вы знаете, кто это?

– Пленница, господин устроитель, или подопытный экземпляр. Похоже немая. На контакт не идет. Кормим, думаем пристроить…

Монор перебил:

– Это овринка! Понимаете? Ов-рин-ка! Лента на шее – слок. Договор о примирении – надеюсь, вы о нем слышали? Клурану обвинения в опытах над браслетниками не нужны, – чрезвычайный уполномоченный потянулся стереть выступившую на висках влагу, но вовремя вспомнил о подведенных бровях. – Значит так. Из подземелья забрать, вымыть, одеть… во что-нибудь, с чем ваша немая справится. С браслетниками я свяжусь сам. И не вздумайте тронуть ленту у нее на шее. Да воссияет священный Клуран!

– Воссияет! – эхом отозвался чиновник и бегом, как и полагалось, кинулся выполнять приказание.

Монор спешке предпочитал осмотрительность. Сообщение овринам он отправил не раньше, чем удостоверился в выполнении своего приказания. И не ошибся! Чрезвычайный уполномоченный еще поднимался с нижних уровней к посадочной площадке, а прыгун оврина уже заходил на посадку.

В традиционной для браслетников зеленой форме, высоченный и широкоплечий, оврин не захватил с собой ни оружия, ни инструментов – только объемный пакет. О содержимом свертка чрезвычайный уполномоченный спросить не решился.

– Вот, для слока, – остановившись у помеченной маячком двери, Монор передал браслетнику механический ключ. – Понимаете, она нема, к тому же…

Дверь блока убралась в стену, и великан ступил в тамбур. Устроитель покосился на хитроумный, высшей категории надежности замок, достал из кармана ключ-карту, покрутил в руках и вернул обратно в карман. Под пальцами зашелестело. Упаковку сухого печенья устроитель держал под рукою всегда. «Мозгу нужно питание!» – объяснял он особенно настырным коллегам.

– Останьтесь здесь, – не оборачиваясь, приказал великан.

Все так же не прикасаясь к замку, он открыл вторую дверь и прошел к больной.

Монор не спорил – он слышал о сцепках. И пусть считалось, что обладателям бесслойчатого сознания они не страшны, устроитель предпочитал наблюдать за общением овринов издалека – хотя бы из коридора. Тем более, что двери тамбура оставались открытыми.

Великана встретил тот же полный ужаса взгляд. Костлявую фигуру немой от плеч до колен закрывала неопределенного цвета хламида. Колтуны, стараниями санитаров, удалось остричь, но грязно-бурые вихры над истощенным лицом смотрелись жутковато.

Браслетник не пытался подойти ближе. Просто стоял и смотрел.

«Просто?» – достав салфетку, устроитель аккуратно промокнул повлажневшие виски – дабы не размазать соответствующую его званию подводку.

Немая метнулась к укрытию, но прятаться раздумала – следила за великаном: со страхом… опаской… вниманием.

«Внимание?» – Монор не смел шевельнуться.

Они застыли друг против друга. Тщедушная немая и великан, способный открывать хитроумные замки, не тратя время на прикосновения. Долгое время ничего не происходило. Устроитель благодарил природу, что невосприимчив к давлению слойки. Однако напряженность поз не оставляла сомнений – браслетник работал.

Беззвучное общение прервалось внезапно. С немой будто сняли оковы. Исчезла звериная настороженность, смягчились черты. По-прежнему молчаливая, она позволила соплеменнику подойти, спокойно ждала, пока великан возился со слоком.

Выданный Монором ключ полетел на пол. Перед тем, как отправить туда же слок, великан сжал его между ладоней. Устроитель не сомневался – лента-ошейник превратилась в мусор, и сила сжавших ее рук здесь была ни при чем.

 – Переоденься, – великан положил сверток на койку. – Мы подождем снаружи.

Выходя в коридор, он закрыл за собою дверь.

Ждали долго. Браслетник устроился на подоконнике ближайшего окна и занялся созерцанием закрытого зеленого дворика. Устроитель, словно часовой на обходе, вышагивал по коридору. По одну сторону – череда дверей, по другую – череда окон. В кармане шелестело печенье. Разыгрался аппетит. Но выказать свою слабость при браслетнике?

Ни за что!

На висках устроителя выступили прозрачные капли. Монор вытирал их сначала салфеткой, потом руками – после того, как от статусной подводки не осталось следа. Браслетник сидел на подоконнике, смотрел во двор или делал вид, что смотрит. Наплевав на приличия, устроитель достал и съел печенье. Великан шелеста упаковки словно не слышал. Монору оставалось надеяться, что браслетнику не наскучит созерцание фонтана и четырех кустов и он не решит покопаться в инфосистеме комплекса. Ни проверить, ни помешать оврину чрезвычайный уполномоченный Нэдийской федерации не мог.

Дверь тамбура открылась.

Чуда не произошло – немая осталась тощей, но блуза с юбкой, пусть и сшитые на больший рост, смотрелись на ней куда лучше хламиды. Персиковый цвет скрадывал бледность кожи. Однако больше всего устроителя поразил материал. Знаменитый трелт для бессловесной больной? К костюму прилагались подходящего цвета туфли. Немая держала их в руках – несоответствие размера было очевидно. В коридор она вышла босиком.

Великан хмыкнул. Устроитель еще обдумывал, где бы раздобыть подходящую обувь, а браслетник уже шел к лифту, неся соплеменницу на руках. Немая не сопротивлялась.

 

***

 

В катере она вела себя как ребенок. Позволила набросить страховочные захваты, и тут же попыталась их разомкнуть. Не получилось. Берек помог. Дважды немая проделала нехитрую процедуру сама, после чего забыла о захватах и приняла из рук спасителя энкотель. Пригубив, поморщилась.

Запоздало Берек сообразил, что любимый им бахротовый привкус слишком резок, особенно для того, кто никогда не пробовал самих крючков. Но то ли немая не решилась отказаться, то ли истерзанный организм признал энкотель – вместо кресел или пола, напиток мастеров отправился рот и далее, по назначению. Детская упаковка с трубкой-дозатором выдавала энкотель небольшими порциями. Немая злилась, но сосала. Берек хвалил себя за осмотрительность. Голодному оврину переедание несло опасность ничуть не меньшую, чем голодному землянину или нэду.

До Пламастры они добрались за три прыжка. Оценила ли соплеменница показанный класс, Берек не знал, но когда, зависнув над Настой на облюбованной птицами высоте, он раздумывал, приземлиться ли сразу на крышу госпиталя или позволить немой дотронуться до травы и цветов, притихшая было спутница тронула Берека рукой за плечо. Робкое движение, умоляющий взгляд. «Не оставляй!» – беззвучная просьба смахивала на общение по слойке.

Или Береку показалось?

Отказать великан не захотел или не смог. Как не смог потом вспомнить, когда и как разумное желание успокоить и защитить сменилось другим – столь же естественным, сколь и неразумным. Предчувствие беспечно молчало, и Берек думать забыл об открытости слойки.

Таиться? От кого? Зачем?

Немая заснула. Ее лицо, слишком худое, но вполне миловидное, утратило напряженность; короткая стрижка наводила на мысль о творческих экспериментах эксцентричной молодежи. Вот только спасенная овринка была старше Пещер – после контакта слоек, Берек это чувствовал. Знал он и то, что впереди его ждут неприятности.

«Дома стены помогают, – утешал себя великан. – Должны помогать!» Поговорка, надо заметить, была старше не только Пещер, но и самих овринов.

Они явились через девять дней к вечеру – после переговоров по комму, посулов и угроз. Два толстошеих амбала – охрана? зримое предостережение от необдуманных действий? – и суровая пышногрудая особа с серебряной змейкой на запястье. Об особе гадать не приходилось – чиновница из Внутреннего надзора. Слойкой она пользовалась редко – пышные формы доказывали это вернее тестов и слов. Однако гордо вскинутая голова, выпяченная грудь и фанатизм в глазах не оставляли сомнений – дело особы правое, и будь перед ней хоть Оператор, хоть сам золотой мастер – любого поставит на место и призовет к ответу.

По настоянию «охраны» Береку пришлось расположиться на диване. Амбалы остались стоять: один справа, другой слева. «Скамья подсудимых?» – оценил их маневр великан. Пышногрудая особа выбрала кресло-трансформ – до прихода незваных гостей хозяин сидел в нем, любуясь вечерней Настой. Чиновница расположилась к столице спиной – черный, оплывший силуэт на фоне лилово-желтых красок заката. Ухмыльнувшись, Берек добавил света и активировал оконный фильтр – новомодные мембраны великан недолюбливал – краски заката поблекли, зато на лице чиновницы проступили штрихи слишком рьяно нанесенной косметики. Пышногрудая особа ни работы слойки, ни перемен не заметила или не захотела замечать.

– Отпираться бесполезно! – заявила она. – Мастер Берек, нами установлено – свою наложницу вы содержите именно здесь.

– Вы ошибаетесь. Спасенная живет в моем доме по своему желанию.

Берек возблагодарил Источник, что у немой вошло в привычку проводить закатные часы в саду – молодом, зато отлично настроенном продолжении живого дома. «Мое логово» любил называть его великан. Как бывший плетельщик, мастер приглядывал за садом сам. Когда-то важное, даже почетное, ныне ремесло превратилось в приятное хобби.

Пышногрудая особа объяснения проигнорировала:

– Мастер Берек, вам не стыдно? Вы – защитник Пещер. Более того! Волею Источника, вы удостоились чести получить витой полосатик. Молодежь – они смотрят на таких, как вы, копируют ваши приемы, мечтают…

От Берека чиновницу отделял низкий овальный стол – его цвет и фактура менялись в зависимости от освещения. Сейчас стол выглядел мраморным. По центру столешницы лежала темно-синяя ракушка-жемчужница. Взгляд особы снова и снова возвращался к реликвии прошлого.

– Мастер Берек, мы можем понять ваше нежелание войти в Совет...

Хозяин «логова» не по-доброму прищурился:

– Вот уж кому-кому, а вам наверняка известно, что меня туда не пустили. И не пускают!

– Нам известно, – кивнула особы. – На что вы рассчитывали, имея родню и друзей на Беже? Но теперь вы, словно разбойник Порубежья, воспользовались слабостью женщины, которая не может отвечать за себя. Интимная связь с пациенткой – что это, если не нарушение клятвы врача? Ваше решение…

– Это наше решение.

«Пациентка» стояла у двери. Глаза и губы подкрашены; просторные рукава светлой, с лазоревым отливом блузы – не иначе, как только что выданной службой доставки – у запястий перехвачены широкими браслетами; темные шелковистые брюки отливают синевой. Волосы немой… лже-немой по-прежнему стояли торчком, но теперь это была прическа, странноватая, как сама хозяйка.

Потрясенный не меньше незваных гостей, Берек наблюдал, как лже-немая проходит мимо глазеющего на нее амбала и с элегантностью светской львицы опускается на диван. Энкотельная диета последних дней сгладила следы перенесенных лишений, но сейчас вместо привычной грустной задумчивости в повадке лже-немой проглянуло что-то вызывающее.

«Ведьма!» – сравнение явилось нежданно, но Берек не сомневался – оно верно.

Чиновница беззвучно шевелила губами. Амбалы таращились на «пациентку». А потом руки ведьмы скользнули Береку по плечам, и спаситель обнаружил, что целуется со спасенной на глазах у трех свидетелей. Сердце с особым усердием гнало кровь по жилам, но если ведьма незваных гостей игнорировала, Берек о них помнил. Мысли с резвостью «огневок» метались от одной догадки к другой: «Притворялась немой или нет? Подслушивала или только явилась? И нэд меня в душу! Кто за кем в моем логове наблюдает?»

Мягко отстранившись, ведьма соизволила обратить внимание на посторонних.

– Это наше решение, – закидывая ногу на ногу, повторила она. – Внутренний надзор желает знать подробности?

Амбалы желали. Слащаво ухмыляясь, они плотоядно обшаривали взглядом хрупкую фигурку. Берек подобрался, готовый, если понадобится, вступить в схватку не слоек, но кулаков. Волна ярости кружила голову, однако, не настолько, чтобы не заметить странности в поведении чиновницы. Пышногрудая особа стремительно багровела. Берек ожидал гневной отповеди, но гримаса на лице чиновницы отражала смятение – узнавать подробности пышногрудой особе не хотелось. Глядя на нее, присмирела «охрана». Амбалы косились на дверь, но без команды оставить пост не решались. Берек с неудовольствием отметил, что его знания о спасенной уступают информированности сотрудников Внутреннего надзора.

– Полагаю, вам самое время уйти, – сообщила ведьма незваным гостям.

Повторять просьбу не потребовалось. Однако покоя наступившая в «логове» тишина не принесла.

– Они вернутся! – Берек нервничал, стыдился своего малодушия, но поделать ничего не мог.

– Не думаю, – легко поднявшись, ведьма направилась к бару. На диван она вернулась, цедя только что вскрытый энкотель. – Полагаю, утром мы удостоимся визита кого-нибудь из Совета... Хотя их ты тоже не жалуешь, как я поняла.

– Откуда?

– Я подружилась с твоим Домовым. У него отличный информаторий.

– Он под паролем.

– Да ну? – отставив энкотель – туб успел опустеть на треть, – ведьма подхватила со стола ракушку, обхватив ладонями, подставила реликвию лучам заходящего солнца.

Берек хотел вмешаться, но не успел – створки жемчужницы раскрылись. Настраиваемая на слойку владельца и, как считалось, подвластная только ему одному, ракушка демонстрировала любимую запись хозяина.

Скала, похожая на Певучую, но с целыми покуда зубцами. В чаше, где позже ляжет памятная плита, на мангалах готовятся шашлыки, гремит музыка. Разодетые, словно на карнавал, юнцы отплясывают на барьерном кольце. Рядом зияет обрыв. Среди облаков парят среброкрылы.

– Праздник непослушания, – объявила ведьма, будто диагноз поставила. – Помню, вам славно влетело. Возвратись мы пораньше, посбивали бы вас, дураков, в океан.

– Нас? – Берек прищурился. От недомолвок и догадок кружилась голова. Великан зажмурился – образы продолжали плыть в хороводе. Это походило… «Срыв слойки! Я на грани потери контроля!» – как мог быстро, Берек свернул лишние слои. Образы остановили свой бег. Великан открыл глаза.

Причина его неприятностей, усмехаясь, потягивала энкотель. Стереть эту усмешку ничего не стоило. Спаситель по обстоятельствам и врач по профессии Берек знал, сколько колодцев с морозящими слойку воспоминаниями ему пришлось запечатать, прежде чем к ведьме вернулась способность скалить зубки и рассуждать. Знал великан и то, что не посмеет открыть эти колодцы снова.

– Как далеко уходят ваши… – Берек запнулся и с вызовом продолжил: – Как далеко уходят твои воспоминания? Как ты открыла ракушку, зверч побери?!

– Не стоит таращиться на меня так, будто я Прародительница. Сейчас важно не начало, а конец.

Ведьма, казалось, забыла о собеседнике. Потемнели глаза, резче проступили скулы. Словно не было дней покоя и особой энкотельной диеты, которую Берек сам рассчитал. «Еще один темный колодец?» – великан готов был вмешаться.

Ведьма заговорила раньше:

– Для меня все закончилось там, на скалах. Взрыв или обвал. Очнулась я уже на нэдийском рейдере.

– Но это же... Почти двадцать лет!

– Всего два периода. Вы многое успели. – Взгляд ведьмы стал обвиняющим: – Даже слишком!

– Тебе не по душе Пламастра?

В который раз собеседница медлила с ответом.

Собиралась с духом, чтобы продолжить тяжелый для нее разговор? Или опасалась сказать лишнее?

– Там, на скалах, мы были едины, – проговорила она, наконец.

– Не все можно простить.

Ведьма промолчала.

– И все-таки, ракушка... – начал Берек и не договорил.

– Я одна из тех, кто их создавал. Имя Зарьи рожденному в Пещерах что-нибудь говорит?

«Я же говорил, ведьма!» – Берек пытался сообразить, как мог не признать дочь Прародительницы – одну из дочерей и сыновей.

Их называли первым поколением, хотя это было не совсем верно – строптивые, склонные к экспериментам любители рисковать. Одни, если верить слухам, рассорились с матерью и затерялся в колониях, другие погибли еще до ссылки обладателей слоек на каменные столбы. В Пещерах знали двоих: Жалина и Зарью. Тяга к неизвестному преследовала и их. Однако, не рискни Жалин, не разверни слойку против нэдов, идея подготовки Операторов не возникла бы вовсе… зато и Бежа с Пламастрой не смотрели бы друг на друга, как враг на врага.

В Пещерах оврины учили своих детей узнавать друг друга по слойке. В те времена, встретить оврина – означало встретить друга.

– Искажающий блок – полезная штука. Особенно, когда есть желающие разобрать тебя по слоям, – на лицо ведьмы вернулась усмешка. – Я так привыкла к блоку, что забыла его снять. Проверь теперь.

Берек покорно прощупал слойку: пышность, подвижность, характерный рисунок веера задач. Память ветерана Пещер подкинула зрительный образ: пухленькая стерва-гордячка, охотница учить и поучать. Молодежь отслеживала ее слойку на расстоянии – чтобы успеть убраться с дороги. "Но держать блок в течение двадцати лет?" – великан внутренне содрогнулся и пожалел себя. Нэды не смогли понять, кто попал к ним в руки, а вот на счет его, Берека, вит-мастера не ошибутся.

– Совет не допустит… – Берек не заметил, что говорит вслух.

– Забудь о Совете! Где они были два периода? И знаешь, Берюша, почему бы нам не отметить знакомство? Ради исключительного случая, обещаю все приготовить сама.

 

***

 

Ветер атаковал скалу, со свистом и воем прорывался через каменные лабиринты. Берек пропустил мгновение, когда к голосу стихии добавилась человеческая речь:

– … не решалась спросить. Тот костюм, тебе за него сильно влетело?

"Костюм?" – Берек не вдруг вспомнил: вызов из Порубежья, срочные сборы, пакет с одеждой из персикового трелта. Старшая медсестра проявила неосторожность, оставив в госпитале новый костюм.

– Я пообещал, что куплю ей другой.

Зарья подняла очки и впервые за разговор глянула великану в лицо. Серые с желтыми крапинами глаза щурились, от утреннего солнца или от стремления хозяйки скрыть их лукавый блеск:

– Купил?

– Зачем? Я вернул ей старый.

Лукавый блеск потух. Остались грусть и усталость.

– Жаль, время – не костюм: не вернешь, не поменяешь.

– Опять?

– Нет. До чего все запуталось! Скажи, Совет правда видит в Операторах угрозу Пламастре?

– Я не вхож в Совет, ты же знаешь, – Берек отступил к остаткам ограды. Сквозь выщербленное каменное кружево проглядывал неспокойный океан и небо в хлопьях облаков.

Зарья опустила очки на глаза:

– Меня, Берюша, твои «плохие» знакомства устраивают. Но прошу, заклинаю: уговори его! Еще не поздно все исправить. Пока не поздно!

– А если он снова откажется от встречи?

– Передай: я знаю, что бежичи не разрушали Узла. Если не поможет, скажи: я готова прийти сама.

– Великолепно! – великан заметался по остаткам барьерного кольца, словно запертый в загоне зверь. – Ну, просто великолепно! – Он остановился напротив Зарьи: – Если ты забыла, у меня подготовки «ласок» нет и прошибать головой стены я не умею. Разве что Операторы помогут. Кто там? Киттин, Лонар и этот, как его… Лирд?

– Никаких Операторов! Забудь…

Со стороны солнца пикировала птица. Серебристые с черной окантовкой крылья на миг погрузили остатки барьерного кольца в тень. Зарья и Берек, не сговариваясь, прижались к обломкам каменного кружева. Птица скрылась под скалой.

– Совсем среброкрылы страх потеряли, – проводя рукой по макушке, проворчал великан. – А как я гонял их! Как гонял! Они у меня…

Смутившись, он замолчал.

– Я не собираюсь на Бежу, – сказала Зарья. – Здесь, в Пещерах, есть вторая жилая скала. Покои мастеров…

– …неприкосновенны, – великан подал жене потерянную в суматохе куртку. – Сделаю, что смогу. Но прошу, Источником заклинаю, не покидай Пещер! Если что понадобится, попроси Элмочку.

– Вот выдумал! Доченька целыми днями по скалам мотается, а я на Пламастру ее погоню?

Берек провел в Пещерах все утро и улетел не раньше, чем Зарью сморил дневной сон.

Полученные на Малахитовой раны, стараниями биосенса, заживали быстро. Силы для управления слойкой восстанавливались медленно. Великана происходящее устраивало. Здесь, в Пещерах, за Зарьей было кому приглядеть и кому защитить. Дочь Прародительницы могла много раз повторять, что покои мастеров в Пещерах неприкосновенны – решением Совета, безопасность отведенной Пламастре скалы обеспечивали «ласки». О созданной втайне от Бежи охране Берек узнал случайно. «Элмочка-доченька», экскурсовод и любительница ставить эксперименты над катерами, проговорилась об истинном месте своей работы во время ссоры с отцом. Берек обязался хранить тайну, но, если припекало, давить на болтунью не чурался.

 

Глава 10

 

Наверное, бывшая Оператор снова забыла включить садового сторожа. А может быть, Иргуш снял блокировку из озорства.

– Ой, Рилдочка, как хорошо, что я вас застала! – «шальная» соседка, чьи волосы повторяли все оттенки сирени, с бесцеремонностью закадычной подруги впорхнула в холл.

Рилда отметила аромат тонких духов и безупречность наряда визитерши: черные свободные брюки, такого же цвета блуза и алые туфли. Строгость стильного комплекта смягчала повязанная по бедрам расписная шаль.

– Слышала, дом продаете? – соседка осмотрела одну кривобокую кольхену, постучала лакированными ногтями по кадке и перешла к другой. – А та расфуфыренная парочка, никак покупатели?

– Возможно.

– Никогда, голубушка, слышите? никогда не хватайтесь за первое предложение! Мой Гилвик всегда так делает. – Соседка полюбовалась на сад, проведя рукой, убедилась в призрачности резной ограды: – Мембрана у вас, кстати сказать, старовата. Настройка по каждому параметру – это ж, голубушка, времена Пещер.

– Легендарных Пещер, – напомнила Рилда. За незваной гостьей она наблюдала от двери.

– Вот именно, голубушка, что легендарных! Ныне в моде именные мембраны. Мы тут одну прикупили. Ну, как водится, слетали в салон, выбрали. Я выбирала! А перед установкой, приехал к нам на дом настройщик, опрятный такой, обходительный, хоть и мастер. Спрашивал, слушал, не перебивая. И не поверите – получилось в точности, как мы себе представляли: и цветопередача, и звуковой ряд, и воздушный фильтр. Пятнадцать режимов. Выбирай – не хочу. Защита от взлома наивысшая.

Рилда не выдержала – хмыкнула. Соседка заметила.

– Это вы, голубушка, зря, – благодушно проговорила она. – Настройки режимов записаны на док-линзу. А ее даже вашему Оператору не взломать. – Легкой походкой гостя пересекла холл и, не спрашивая разрешения, расположилась на диване: – Вы, голубушка, только не подумайте, что я хвастаюсь. Есть вполне приличные бюджетные модели. Например, на три режима – мне Гилвик показывал. С таким чувствительным старьем, как у вас, на одних настройщиках разоришься. А вам еще переезд оплачивать.

Рилда молчала. Соседка ответа, казалось, и не ждала. Поблескивая маникюром – на каждом ногте красовалось по цветку – она расправила кисти шали:

– Так, о чем это я? Да, о доме… Вам, голубушка, ведь без разницы кому его продавать? Главное, чтобы подороже. А нам, вашим соседям, разница велика! Приедет мастер, или, не приведи Источник, ординар явится. Что делать станем? От мастеров, голубушка, у меня мигрень. Об ординарах вообще молчу. Вот вы, вроде, ни к тем, ни к другим не относитесь, а уходите, как пришли – чужой. Вы уж извините, что я вам так прямо…

– Ничего, я не обижаюсь.

Сегодня в соседке Рилде не нравилось все, включая безупречность духов и наряда. Предчувствие? Нервы? Руки пришлось сунуть в карманы – тянулись, зверчи, взять незваную гостью за шиворот и выставить за порог, вместе с шалью.

«Все-таки нервы», - решила бывшая Оператор.

– И вы, голубушка, правы! – соседка улыбнулась фальшивой улыбкой. – Потому что у меня на примете есть покупатели. Не стану скрывать, они на этот дом одновременно с вами поглядывали. Да вот пожадничали и потеряли. Теперь ученые – заплатят не меньше ваших расфуфыренных. И вам хорошо будет, и нам.

– Я еще ничего не решила.

Глаза незваной гостьи распахнулись. «Не бывает в природе таких ресниц», – невпопад подумала Рилда. Любительница шалей встала. Сиреневые пряди качнулись и снова легли – волосок к волоску.

– Цену набиваете? А вот это вы, голубушка, зря! Думаете, мы здесь ничего не знаем? Да, опозорился ваш господин. Вы же, если не ошибаюсь, Оператору служите? Вернее, служили, – соседка улыбалась, по гостиной текли цветочные ароматы, строгий черный костюм оживляла шикарная шаль. – Вам, голубушка, как и вашему господину, зазнаваться противопоказано. А унывать глупо. Компаньонка с подготовкой трецера – у солидных людей на такое бзик… А хотите, я с Гилвиком поговорю? У него знакомых – что звезд на обзорнике.

Наверное, Рилде следовало оскорбиться. Только вспомнилось вдруг: песчаник Восточного радиуса, море на горизонте, шуршание листьев, старый парк, легкая грусть и снисходительная улыбка – что перед ними чванство и скудоумие?

– Не стоит себя утруждать.

– И все же подумайте, голубушка. А своим приятелям я скажу…

– Вы скажите им, что дом продан.

Улыбка на лице соседки застыла, словно кто-то поставил запись на паузу:

– Как? Вы же еще не решили!

– Решила. Благодарю за советы. Вы мне очень помогли.

На душе у Рилды было тепло и спокойно, так же как там – в Ростихе.

 

***

 

Переезжать им помогал Ювлич. Катер «с контактным уклоном» оказался на удивление вместителен, его хозяин – предсказуемо энергичен, а водитель погрузочного модуля – подозрительно молчалив.

– Это мое дело, – на расспросы о цене, заявил бригадир. – А ваше – упаковать и распаковать. Или у лицеиста силенок мало?

– Вы нарочно так говорите, да? – буркнул Иргуш, но ворчать об использовании детского труда перестал.

Переезжали на пятую террасу. Приглянувшиеся Иргушу хоботы оказались выращенными из орешника галереями. Одна вела от Восточного радиуса к обвитому виноградником дому – за плавные обводы и плоскую крышу Иргуш окрестил новое жилище «пнем», – другая, почти разрушенная галерея льнула к основанию верхней террасы. «Хобот» миновал троицу раскидистых, но низкорослых деревьев – ивы то были или ивлоны, Рилда не поняла – и, прошмыгнув за ангаром, уходил на соседний участок. Построек там не было вовсе, сад стоял без листвы, зато неподалеку от Западного радиуса, у остова беседки высились два ленточника – их длинные, подсеребренные кисти только начинали желтеть.