ЧАСТЬ I Студиябвным танцам предмастерьев 11 страница

У Гдэна кружилась голова. Отслеживаемый веер задач сделался склизким – слойке никак не удавалось его ухватить. Гдэн зубами вскрыл заготовленный для мастера энкотель. В нос ударил запах бахрот и шоколада. Когда подоспело раскаяние, туб оказался выцеженным до дна. «А с чего я решил, будто мне, как помощнику, нельзя подкрепиться?» – отправив сомнения к зверчу, а упаковку на пол, Гдэн сосредоточился на рангате. Мастер гонялся за шлюпами. Теперь, когда их путь увеличился вдвое, он мог позволить себе не торопиться.

Или не мог?

Догадка заставила Гдэна метнуться за новым энкотелем. Не дожидаясь условного жеста, помощник вложил в руку Жалина распечатанный туб. Мастер сосал не отрываясь. Струйка густого напитка потекла по подбородку, и Гдэн впервые увидел, как энкотель впитывается через кожу.

Казалось, уже обреченный шлюп выскользнул из захвата, и только паника не позволила нэдам достичь Пещер. Жалин восстановил контроль, с расчетливой жестокостью выпустил на свободу мощь, скрытую в энергоблоке шлюпа. Скалу тряхнуло. По корпусу «огневки» заструился песок, и, обмирая от страха, Гдэн несколько долгих секунд ждал, не обвалится ли свод грота.

Обошлось.

Не тратя силы на эффектные столкновения, Жалин безжалостно взрывал шлюпы, один за другим. Гдэн следил за схваткой, кусая губы: «Да, именно так, один за другим!» Жалин отказался от параллельной атаки. Ему требовался отдых.

Едва ли осознавая, что делает, сын Прародительницы отмахнулся от протянутого помощником энкотеля. Содержимое выплеснулось, оставив бурые пятна на куртке, руке и щеке. Кожа мастера снова впитала энкотель.

 Решив не тратить время на объяснения, Гдэн стянул с мастера куртку. Жалин не сопротивлялся – его силы уходили на идущий наверху бой. Призвав на помощь Источник, Гдэн выдавил содержимое туба на руки мастера. Энкотель впитался, а сын Прародительницы отправил в небытие еще три шлюпа. Гдэн распечатал последний блок. При воспоминании о выпитом энкотеле хотелось врезать самому себе. Оставалось надеяться, что поток нэдийских шлюпов иссякнет раньше, чем в блоке кончатся тубы.

Завершение второй атаки Гдэн пропустил. Жалин полулежал в кресле. Лицо сына Прародительницы приобрело синеватый оттенок, и Гдэн рискнул – разблокировал кабину. Никогда прежде он не вдыхал с такой жадностью пропитанный запахом океана воздух. Жалин на перемену не отреагировал. Гоня тревогу, помощник вскрыл новый туб. Когда густая масса, отрастив щупальца, капля за каплей начала перебираться с руки Жалина на кресло, Гдэн замер, не понимая, где допустил ошибку.

– Ну, как? Вдарим по третьей? – в «огневку» заглядывал рослый, светловолосый детина. Вместо брюк и куртки – шорты с футболкой, тщательно выбритое лицо раскраснелось, левую руку обвивает зеленый браслет.

– Не впитывается, – одними губами выговорил Гдэн, закашлялся и повторил громче: – Я лью, а он не впитывается, дрянь!

Появление мастера объяснялось просто – в гроте, ближе к входу, стоял второй катер. На фоне светлого неба, он казался огромным черным валуном.

– Бер, глянь, – мастер посторонился, и в кабину, пригнувшись, влез похожий на ходячую щепку подросток. Ростом подстать светловолосому мастеру, на Гдэна подросток поневоле смотрел сверху вниз. Повязанный вокруг головы кожаный шнурок выдавал в подростке ученика плетельщиков – это их стараниями росли живые мосты и тропы-овринги, позволяя обитателям Пещер переходить с одной скалы на другую или спускаться вдоль стен до самой воды.

«Прорвись сюда нэды, первыми сгорят овринги и подвесные мосты», – явилась Гдэну нежданная мысль.

Пригибая голову, чтобы не задеть потолок кабины, ученик плетельщиков протиснулся за пилотский ложемент, поднял руки к голове Жалина и тут же отдернул – словно обжегся.

– Срыв, – выдохнул он и поправился: – Срыв веера задач. Но слойка пока под контролем.

Мастер уже общался с кем-то по змейке. Разговора Гдэн слышать не мог, но почувствовал. Следом пришло понимание: он по-прежнему там – наверху, а вот сына Прародительницы с ним больше нет – все силы Жалина уходят на контроль над слойкой. «Только бы удержал!» – искренне переживал Гдэн. Он успел позабыть, что оказался на Дикой скале не по своей воле.

В грот вплыла еще одна «огневка», синяя, с тонким узором из белых завитков. Гдэн вскочил – он узнал катер. На вызов светловолосого великана откликнулся мастер Ерс. Широкоплечий, седовласый и бородатый, Гдэну и его приятелям, он казался живым воплощением Пещер, с их природной суровостью и надежностью.

Ерс взглянул на Жалина, нахмурился:

– А я ведь ему поверил, почти. И не стал форсировать эвакуацию. Теперь придется прорываться с боем. Знать бы, сколько у нас времени!

– Они начали атаку, – обмирая от собственной наглости, вступил в разговор Гдэн. Голова кружилась все сильнее, но садиться при мастерах? Источник спаси и сохрани! – Через восемнадцать-двадцать минут первые шлюпы будут над скалами.

Ерс впился взглядом в Гдэна. Тот отшатнулся, поняв, что потерял равновесие, взмахнул руками.

– Эй, ты чего? – воскликнул ученик плетельщиков.

Гдэн хотел огрызнуться юнцу, но кабина и фигуры мастеров вдруг расслоились и смазались, протянутая в поисках опоры рука ухватила лишь воздух, подсветка приборной панели сделалась нестерпимо яркой и погасла, захватив с собой весь прочий свет.

Когда Гдэн очнулся, над головой колыхался полог палатки.

– Я ж говорил, очухается, – бубнил рядом смутно-знакомый голос. – А придираться нечего. Я в лекари не нанимался. И вообще, мне в резервное убежище надо. Я в тройке плетельщиков. Мастер Ерс, ведь вы обещали! Вы папе Источником поклялись! И мама волнуется. Я обещал ей кольхену настроить...

Гдэн не дослушал – заснул обычным здоровым сном. Об ученике плетельщиков он скоро забыл. И не вспомнил бы, но пять лет назад заматеревший, до наглости самоуверенный мастер Берек явился в дом главы СВК с предложением. Да каким! Гдэн годами выискивал потенциальных Операторов, а тут всего и забот: уговори и обучи. Ну, еще зачисли в указанный им, Береком, кордон. Глава СВК принял и выполнил условия сделки, однако назойливый шепоток тревоги не мог заглушить до сих пор.

А тогда, на планете, которую позже назовут Пламастрой, Ерс вцепился в Гдэна так, словно не Жалин – сам юнец сражался с нэдами, взрывая их шлюпы. Пришлось вспоминать, осваивать приемы и учить других. Скоро команда Гдэна вела наблюдение за укрывшей овринов системой, обнаруживала и сбивала с курса чужие рейдеры. Но Гдэну хотелось большего – так же, как нынешним внешневикам.

«Прыжков бояться – на Сотаре не бывать» – гласила пословица. Гдэн прыжков не боялся. Он прибыл к Источнику и вошел в Круглый зал. Когда, выдержав испытание, Гдэн открыл ларец, с черного бархата сверкнуло золото – легендарное и по всеобщему убеждению невозможное. Почему?

Если нэды с землянами предчувствий стыдятся, оврины ими живут. Гдэн умолчал о нежданном успехе. Спустя три месяца на золотую змейку, как на гремучую змею, смотрел Малый круг Совета мастеров – потому что только вмешательство другого Оператора спасло Пламастру от нэдийского рейдера. Гдэн очнулся через два дня. Он довел до истощения мозг, едва удержал контроль над слойкой, но не смог заставить себя отдать команду на ликвидацию рейдера.

Вердикт Совета оказался строг. Отныне, подписывая контракт с СВК, оврин давал обязательство не входить в Круглый зал и вообще не бывать на Сотаре. Мастерам, если они становились внешневиками, о существовании змеек предлагалось забыть, дабы не смущать коллег.

Гдэн пытался пойти дальше и избавиться от золотого браслета. Вне ларца, без тепла хозяйской руки, даруемые Источником змейки рассыпались в прах. Однако выждать отведенное брошенному браслету время у Гдэна не достало сил. Трижды потерпев неудачу, он отступился…

Медленно, словно с неохотой, золотая красавица соскользнула с руки хозяина и снова улеглась на бархатное ложе. Глава СВК захлопнул крышку и убрал ларец – укротителя Операторов ждала Малахитовая.

Распоряжения секретарю, ответы на приветствие внешневиков, соленый привкус гуляющего по стоянке ветра. Служебную, похожую на каплю ртути и лишенную даже простейшего орнамента «огневку» Гдэн отправил в прыжок, стоило катеру подняться над островом. О том, к чему может привести безоглядная трата сил, глава СВК думать себе запрещал.

До Малахитовой он добрался за три прыжка. Спор с мастерами вышел коротким, но громким. Победа осталась за внешневиками, вернее, за их шефом. Золотой журавль на фоне звездного неба сиял на бежевом кителе вызовом запрету на получение сотарского браслета. Жаль, понять намек могли только члены Малого круга Совета мастеров.

Многие на Пламастре полагали, что экс-оператора пожалели. Мол, не можешь дежурить – руководи. Гдэн к пересудам относился с презрением. Если один бывший Оператор стал Хранителем Бежи, почему его последователь не может возглавлять СВК? Золотой браслет Гдэн держал в рабочем кабинете намеренно – память об утраченной возможности будила полезную злость и помогала отражать напор молодежи. Объяснить – значило ввести в искушение. Гдэн не сомневался: большинство Операторов не устоит.

С Малахитовой глава СВК улетел не раньше, чем уверился: к дежурству нового, а вернее, резервного кордона, временный павильон для Узла будет готов.

 

***

 

– Нас вызывают в лицей. Обеих!

Слова Вутессы оторвали Рилду от смакования обиды – занятию, которому бывшая сотрудница СВК предавалась по утрам чаще всего.

– Иргуш? Что? Что с ним?!

– Как обычно, изводит преподавателей, – Вутесса окинула взглядом гостевой холл, заметив кривули-кольхены, тихо вздохнула. – У вас последнее время бесхозные корзины с фруктами не появлялись?

– Никаких корзин. А что на деревьях висело, Иргуш с приятелями…

Рилда с Вутессой уставились друг на друга.

– Сад большой?

– Н-нет. Но ободрали до последнего яблока.

Гостья подступила к мембране. Испортить ее настройки Иргуш пока не успел. Казалось, протяни руку – дотянешься до кустов, отщипнешь крючок у бахроты, проведешь ладонью по шершавой коре низкорослой яблони.

– Удачная подборка для сада, – подвела итог осмотру Вутесса. – И состояние отличное.

– У меня договор с питомником. Каждый месяц являются. То подкормить, это пересадить.

– Совместить виды с разных планет дорогого стоит.

Рилда усмехнулась:

– Очень дорогого! На Беже мы обходились своими силами.

– Здесь не Бежа. В питомниках Пламастры работают специалисты-биосенсы. Но правды ради, до живых домов нашим садам, как технику до мастера: тянуться можно, достать…

– Вутесса, что случилось?

– Спокойнее, Рилда, и тише. Я в ваших неприятностях невиновата. Будь моя воля, отправилась бы одна… Не усмехайтесь. И ради Иргуша, прошу, настаиваю: постарайтесь молчать. Сорванец с приятелями слишком щедро одаривал однокашников фруктами. У директора лицея появились вопросы. – Вутесса снова окинула взглядом сад: – Так, говорите, до последнего яблока?

 

 Лицей для особо одаренной детворы располагался рядом с трецером – на южном, дальнем от моста берегу, на стрелке. Левую ее сторону омывала река Игринка, правую – Отрезной канал. Перед стрелкой два потока сливались в один. Отыскать их границу полагалось каждому первокласснику – на обряде посвящения в лицеисты. Жилые модули от учебного корпуса отделял мелкий, облюбованный утками пруд. Во время перемен, лицей было легко отыскать по веселому гомону. Торопиться, однако, не стоило – зазевавшегося гостя будущие мастера могли, не заметив, снести – чаще на траву или в кусты, а, если удача совсем отвернется, то в воду.

Вутессе с Рилдой повезло – они добрались до стрелки во время урока. Директор лицея быстро дал понять, кого из собеседниц он считает важной, а кого менее важной персоной. Рилду распределение ролей устраивало, Вутессу – тем более. Три стеновые мембраны и отделанный деревом потолок позволяли гостям любоваться парком. С директорского кресла открывался вид на реку.

– Итак, милые няньки, поскольку мальчик возомнил себя героем-разведчиком, я жду объяснений от вас, – приподняв брови, директор лицея выжидающе взглянул на Вутессу.

– Не думаю, что здесь стоит говорить о серьезном проступке, мастер Битак. Скорее…

Пока наставница Иргуша упражнялась в велеречивости, Рилда исподволь разглядывала знаменитого Битюка. Кумир Иргуша оказался остролиц и сутуловат. Темные волосы мастера стояли дыбом. Строгий костюм не мог скрыть округлого брюшка.

Вутесса не умолкала:

– …спору нет, мастер Битак! Я понимаю, что чрезмерная щедрость могла...

– Щедрость – это забота вашей компаньонки, – директор лицея пробарабанил пальцами по столу. – Мастер Вутесса, вы меня не так поняли. Меня не волнует «откуда». Меня интересует «как». Вы что-то сказали? – Битак соизволил-таки обратить внимание на Рилду.

Та сидела, поджав губы. В воображении вставили корзины – десятки наполненных фруктами плетенок. Как ни прикидывай, их оказывалось слишком много.

– Вот, милые няньки, – Битак взмахнул рукой. Над рабочим столом возникло стереоизображение неспешно вращающегося «сверчка». – Именно этот аэрокар юнцы угоняли – вернее, брали на время – не менее трех раз. Чем он им приглянулся, ума не приложу.

Мастер-наставник враз подобралась:

– «Сверчок» поврежден?

– Нет. Но управлял им Иргуш – приятели указали на него. Если вы забыли, мальчику всего десять. Водить аэрокар можно с четырнадцати.

Вутесса вскочила:

– Мастер Битак, я сегодня же поговорю с Иргушем. «Сверчков» он больше не тронет.

– Не сомневаюсь. Полагаю, мальчик перейдет на прыгуны. И не надо на меня так смотреть, мастер-наставник. Управление лицейских «сверчков» аналогично управлению прыгунами. Спецзаказ для тренировки старшеклассников, знаете ли… Как вы посмели учить ребенка управлению прыгуном, мастер Вутесса?

Наверное, Рилде следовало возмутиться или испугаться за брата. Обида – привычная спутница последних дней – успела первой: «Иргуш может, я – нет!»

– Просьбы мальчика стали слишком настойчивыми, – оправдывалась Вутесса. – Я предпочла научить Иргуша базовым приемам прежде, чем он попробует освоить их сам.

Как же хотелось сейчас бывшему Оператору развернуть слойку и проверить, не идет ли между мастерами второй, беззвучный, зато более откровенный разговор! Отчаянная попытка, как и раньше, закончилась вспышкой головной боли. Лица и звуки смазались, слова доносились, будто издалека.

– …Иргуша в группу скачковой подготовки, – удалось-таки разобрать Рилде. Сварливый тон Битака мало походил на вкрадчивую снисходительность начала разговора. – Но если вы, мастер Вутесса, еще раз займетесь чужим делом, я обращусь в трецер с требованием поменять Иргушу наставника. Не думаю, что вам удастся оправдаться, призови вы на помощь хоть весь Совет.

Наставница Иргуша и ее «компаньонка» успели выйти на главную аллею, когда со стрелки донесся веселый гомон – урок кончился, началась перемена.

Вечером Рилда не могла не съязвить:

– Хороши у тебя друзья! Все выболтали!

– Не, они хорошие. – Наморщив нос, брат разглядывал стоящий на подоконнике цветок: – А вот мой кувшин опять своевольничает.

Горшок из обожженной глины украшали светящиеся рожицы. Одна – треугольная, со щеткой волос на макушке – показалась Рилде знакомой. Иргуша интересовало сидящее в горшке растение. Его стебли стояли по кругу, сплетаясь в ажурное кольцо. Поднимаясь, оно раздавалось вширь, а после резко сужалось – точь-в-точь кувшин. Увенчивала живую посуду розетка лиловых бутонов.

Эффектно. Почти идеально – если повернуть горшок треугольной рожицей к себе. С другой стороны живого кувшина, из трубки в бок торчал длинный жгут с метелкой усов на конце.

– Ну, и как его такой ботаничке сдавать? Или отстричь, и зверч с ней, с естественностью? – Иргуш вздохнул: – И надо было тете Вутессе образец кокнуть!

Рилда встала за спиной у брата:

– Я слышала, кое-кто забыл закрепить образец в переноске.

– Тетя Вутесса нажаловалась, да? – Иргуш нахмурился, но тут же встрепенулся: – А она, между прочим, моя наставница. Значит, должна меня наставлять и проверять. Вот!

– Лучше бы она тебя друзей выбирать научила.

– Вредничаешь? – Иргуш почесал нос. – Рилд, а кристаллы, ну, те, что сидят в кубиках для тренировки слоки, их дома вырастить можно?

Сестра насторожилась. Кубики, на которых юные оврины постигали азы владения слоистым сознанием, отличались от используемых внешневиками шаров только внешне. Начинка у тех и других была одна – послушный слойке кристалл сотарита. Как Оператор, пусть бывший, Рилда хорошо представляла размах применения безобидной с виду игрушки.

– Вырастить сотарит? Зачем? Возьми любой кубик, разрежь…

Брат отмахнулся:

– Там мелкие. А нам большой нужен, как голова. И еще два поменьше.

– Иргуш?

– Что Иргуш? Девчонки бахвалятся – аж надоели. Вот мы и решили их испытать. Возьмем простыню, рожу страшную на ней нарисуем и набросим на сотарит. Большой кристалл за место головы, два поменьше – вроде как руки. Получится привиденчик со слойчатым управлением… Или слоистым? Если такого виденчика вечером в парк запустить… – Иргуш хихикнул. – А лучше, чтоб он ночью к девчонкам в окна их спален поскребся. Визгу будет! – брат засмеялся.

Сестре вспомнилось сегодняшнее посещение лицея:

– А потом меня вызовет мастер Битак. Снова.

– Да ты не бойся. Битюк, он добрый. Скажешь, это я тебя упросил – слойку тренировать. Ну, можно? Да?

За окном разгорались звезды. Над склонами Ростихи сияло зеленое с рыжиной зарево – на Башне Совета включили подсветку.

– Сотарит дома не растет, – пояснила Рилда. – Его синтезируют в лабораториях. Так что придется твоим друзьям-болтунам привиденчика из кубиков собирать.

– Соберут они, как же! – теребя непокорный стебель, пробормотал Иргуш и вдруг вскинул голову: – Рилд, а кувшинам ручка полагается, да?

Не дожидаясь ответа, брат изогнул стебель и прижал метелку к широкой части «посуды». Повинуясь беззвучному, но действенному приказу, усы вцепились в собратьев, розетка из трех бутонов развернулась и закрыла место крепления.

Рилда прижала пальцы к вискам.

– Иргуш?

– Да слышу я, слышу, – брат развернул цветок так, что ручка смотрела вбок, и отступил, любуясь результатом. – Ребята не болтуны. Просто, им Битюк обещал, что ничего плохого мне за эти полеты не сделает. А я думал, он все про всех знает.

– Всего никто не знает.

Иргуш обернулся:

– Эй, если ты к тому, что мне влетит – даже не думай! Получится, что мои друзья – предатели. Так нечестно!

Рилда впервые за день улыбнулась:

– И как это тебе удается все всегда в свою пользу повернуть?

Брат покосился на цветок и хмыкнул.

Рилда позавидовала обоим – в лицей и обратно их возила Вутесса. Бывшему Оператору приходилось выкручиваться самой. Пешком добираться до остановок; копаясь в меню инфостоек, разбираться в маршрутах линейных подкидышей; когда иного выхода не оставалось, заказывать сервис-катер с автопилотом.

– Вам помочь? – интересовались прохожие.

За кого они ее принимали? За туристку? Или за выбравшуюся в столицу провинциалку?

Устав ловить насмешливые взгляды – в трелтовом костюме и без личного катера? – Рилда сменила наряд. Более простой полут выдавал себя назойливым блеском, зато любимый синий оттенок Рилде шел, как всегда. От песочного или бежевого взгляд отскакивал, словно боялся обжечься. Смущаясь не ко времени явившегося азарта, Рилда выбрала несколько туник, подобрала подходящие юбки и брюки; вспомнив о скорой зиме, бесснежной, зато дождливой, добавила накидку и куртку. «Привыкну», – разглядывая себя в зеркало, решила она.

Выдержать встречу с кордоном оказалось сложнее.

– Нет его. Извини, – избранница Гелтана, хрупкая и такая же, как он, черноглазая, потупила взгляд. И Рилда оказалась перед закрытой дверью.

– Занят. И завтра занят, – брат Филима опасливо посматривал на улицу, словно следом за Рилдой в дом могло явиться чудовище. – Уж вам ли не знать, что значит вызов в Совет.

Из упрямства, Рилда обошла всех.

 – Слабенькая она, никак не опомнится… Извините, а вы собственно кто?.. И посмели явиться?! – мать Жалны без стеснения разглядывала гостью. – Вот уж воистину нет совести у внешневиков!

– Ее дочка к себе забрала, прямо из госпиталя, – Берек явно спешил. Или делал вид, что спешит.

– А навестить ее можно?

– Нет! В Пещерах, личные покои мастера неприкосновенны.

– Но как же следствие? Совет?

Муж Зарьи усмехнулся:

– Обойдутся. И следствие, и Совет. Вот уж кому-кому, а им не впервой.

Рилда ушла. Копилась злость: на Гдэна, кордон, Пламастру. Зачем вмешались? Зачем разбудили зверя? Выдрессировали и отвернулись, стоило тому занемочь.

– Мы тут решили собраться, – Ювлич возник на крыльце неожиданно. Одет техник был по-походному, с особым неряшливым шиком, свойственным любителям дальних прогулок.

Рилда мысленно отругала себя. За суетой, с которой Иргуш, его наставница и живой кувшин загружались в катер, бывшая Оператор забыла включить садового сторожа – защиту от незваных гостей. Шлепнуть ладонью по сенсору – так просто и так трудно. Иргуш часто проделывал это из озорства, хотя мог впустить приятеля, находясь у бассейна или у себя в комнате. Рилда тоже могла, раньше.

– Я думала, вы на Малахитовой. Вам сильно тогда досталось?

– Павлин получил по роже, а в остальном…

Ювлич махнул рукой, и Рилда поспешно отступила от двери. Бригадир принял суету за приглашение войти.

– Нас «ласки» с собой прихватили – как очевидцев. Или свидетелей? – он без стеснения оглядывал холл. – Дали два месяца отпуска, но чтобы с Пламастры ни шагу. Вот, стало быть, вторую неделю очевидствуем… Так полетели? Народу – только свои. Ты вот, я, Барин. Павлин с Аликой обещали вниманием почтить. Как-то не по-человечески тогда расстались.

– Алика?

– Девица пугливая, помнишь? Что в ней Павлин углядел? – Ювлич прошел по холлу, остановился у обвитой плющом ограды. – Змей меня в душу, вот это мембрана! Ну, чего стоим? Собираемся. «Сверчок» у меня с контактным уклоном, но летает – иных мастеров зависть берет.

– Мне не до полетов.

– Барин шашлык обещал. В выходные на озеро не пробиться, но мы, слава Источнику, очевидцы вольные.

– Нет!

Ювлич оскалился.

– Брезгуем, стало быть, – процедил он. – На Малахитовой в синюю форму залезли – не побрезговали. А тут… Что ж, придется Барину пузырь ставить. Продул пари бригадир.

Едва не перевернув попавшийся на пути столик, Ювлич ринулся к двери.

Позже Рилда не могла объяснить, почему упрек бригадира ранил ее больнее предательства внешневиков.

– Подождите! Все не так. Ювлич! Вы просто не понимаете!

– Да уж куда мне! – бригадир обернулся, сверкнул глазами. На желтой радужке проступили зеленые прожилки. – Одних от страха в бега бросает, других пробивает на жратву. Отчего ж вы там – у Маяка не признались? Решили, вместо себя пошлю? Так я за чужой счет геройствовать не обучен. Сам решил – сам сделал. Но вы ж внешневики! А мы – ординары. Или этот, как его? балласт.

– Балластом на Беже называют тех, кому не посчастливилось родиться зеленоглазым. Вас, например, там бы учить взялись. Меня – нет.

– Ну уж!

– Да уж! Вы свою слойку пытались хоть раз развернуть?

– Баловство это. Ну, пытался. По молодости да по дури. Голова едет, как после литра свежеперегнанного.

 Рилду от такого сравнения передернуло. Сама она сомневалась, что после пережитого сможет пригубить бокал вина, пусть даже самого изысканного.

– Едет, значит, – передразнила она. – А мастерам тогда каково? Качать энергию из внешнего мира заманчиво. Но усваивается она медленно. Энкотели – наше спасение. Они и силы восстанавливают, и восприятие повышают. Это вам насчет «обжираетесь».

– Мастер по мою душу! – Ювлич взъерошил пряди сальных волос: – А там объяснить – гордость заела? Оператор, вон, беженцам в рангату Узел проиграл. «Ласки» им в отместку прыгуны раскидали. А ради чего? Я вот дверь запер – и сам зверч налетчикам не помог. Эх, вы, змееныши!

«Ласки»? Все-таки «ласки»? – Рилда едва не задала вопрос вслух. – Стоп! Во время рангаты Ювлич сидел в башне. Слойкой он не владеет, а, значит, говорит с чужих слов. И о том, что я Оператор, Ювлечу не сказали. Не сочли нужным сказать! Гдэн прилетел на Малахитовую вслед за «ласками». Следовательно... за обманом стоят боевые мастера? Или это у меня в голове все перепуталось?»

– Был змееныш, да весь вышел, – призналась Рилда. – Травма слойки. В госпитале сказали, необратимо.

– Это как же? Тот стакан…

– …попытка самолечения. Я вас не обманывала – я действительно ничего не могла.

– Мда… – пробормотал бригадир. – Так ты это… руки не опускай. Хотя они вам – мастерам…

– У меня нет браслета. Никакого! И не было никогда.

– Змей меня в душу, – Ювлич почесал затылок. – Ты это… знаешь что? Ты в студию предмастерьев походи. Там нашего брата-ординара натаскивают. Может, и тебе подсобят. Их в столице три штуки, студий этих. Все рядом остановками подкидышей. Ни то, что трецер ваш!.. Ну, а если слетать зачем или куда подвезти – мой «сверчок» всегда наготове.

Услышав прежнее «ты», Рилда улыбнулась. Подумать только! Во время похода к Маяку, именно «тыканье» бригадира возмущало ее больше всего.

– Спасибо. Я подумаю. Нет, правда, спасибо!

– Подумай. – Ювлич топтался у двери: – А может, полетели? Для кого Барин мясо мариновал?

Мясо Рилду интересовало мало – после дежурства, а может по привычке, организм требовал энкотельной диеты. Но встреча – шанс проникнуть за стену молчания, выстроенную кем-то вокруг бывшего Оператора.

«Итак, Узел – жертва рангаты, транспорты – добыча «ласок». И то, и другое – ложь. Скорее всего, ложь! Но кому-то очень нужно представить ее правдой».

– Летим! – решила Рилда. – Только наставницу брата предупрежу.

Глава 8

 

Заимка, окруженная реликтовым лесом, – о ней на Пламастре слышали все. Как и о запрете являться сюда без приглашения.

Дом навевал воспоминания о детских сказках: основательный сруб, застланная дерном крыша, резные старики-лесовики поддерживают навес над крыльцом. На поляне перед домом стоял стол с двумя скамейками и силовым шатром на случай непогоды. В ангарах – внешне они походили на дощатые сараи – хватало места для двух хозяйских катеров. Гостевой стоянки на заимке не имелось, и Гдэн отправил служебную «огневку» дрейфовать над лесом.

– Холодновато сегодня, – заметил Ерс и пригласил гостя в дом.

У стеклянного столика хлопотала хозяйка – миловидная обладательница высокой прически, длинного свободного платья и зеленого браслета. Стенная мембрана превращала квадратный зал в украшенную цветными витражами веранду с распахнутым настежь окном. Выходило оно на знакомую Гдэну поляну. Но если в реальном мире наступал тихий, хотя и слишком прохладный для ранней осени вечер, в мире за окном солнце едва взошло, а кроны деревьев тревожил теплый, пропитанный хвойными ароматами ветер

– Гляди, гляди, – заметив интерес гостя к миру за «окном», хмыкнул Ерс. – А то неженок инопланетных насажали и жалуетесь: долго, мол, не живут. Этим дебрям века стоять – не состариться.

Любительница длинных нарядов в разговор не вступала – принесла фрукты, разлила шербет по шарообразным, чуть сплюснутым кружкам и удалилась, оставив после себя аромат тонких духов. «Русалку себе наколдовал», – вспомнил Гдэн ходившую среди мастеров шутку и тут же забыл о ней, споткнувшись о суровый взгляд главы Совета.

– Долго летел, – буркнул Ерс.

– Не летел, а прыгал. С Малахитовой к Журавлю, от Журавля сюда. Хорошо бы из дома в ангар научиться подскакивать и для Тлимана невидимым стать. – Глава СВК отхлебнул шербета: – Вчера пролил на руку энкотель. Впитался!

– Ждешь сочувствия?

Гдэн поставил кружку на стол:

– У меня Узел на Малахитовой слеплен из «огневок». Экраны переходных модулей текут. Связь…

– Кто шеф СВК? Ты? Вот и шефствуй. А у меня Пламастра с Советом. И как его глава, я требую правды.

– Правду знал Оператор, но после склейки слоев…

– Хватит! – кулак Ерса грохнул о стол. Кружки подпрыгнули, завалились на бок, но, выплеснув часть содержимого, встали на прежние места. – Обидели его! Согласия не спросили! А я, знаешь ли, в Совете почти поверил – дорос-таки золотой. Не об одном себе думать научился. Ан, нет! Не достало духа у золотого в госпиталь заглянуть.

– А у вас?

– В палату не заходил, но видел. Нет слойки – нет оврина. Так, Гдэн?

Глава СВК молчал – давила досада: на Ерса, на его обвинения. Но делиться профессиональными секретами с Дедом?

Когда Совет принимал решения по Рилде, пожелал Ерс выслушать мнение Гдэна? Нет! А раз так, Деду незачем знать, что над разработкой способов восстановления слойки в СВК трудился целый отдел. Полтора периода трудился. А потом Гдэн отправился на домашний Узел, запрашивая право на проход, сложил звезду-пароль и замер, забыв о цели визита: «Если Узел может распознать слойку по ее отпечатку, то не узнает ли слойка себя по знакомой расстановке слоев?»

Эксперименты подтвердили: узнает, если отпечаток окажется четок и сравнительно свеж. Слойки, как и люди, имели обыкновение меняться со временем.

На тренингах получалось неплохо. Со стороны посмотреть, не работа – игра. Будущий «пострадавший» брал кубики для тренировки слоистого сознания и складывал из них фигуры. На работу с каждым кубиком следовало выделять отдельный слой. Сколько активных слоев у слойки – столько кубиков в фигуре.