ЧАСТЬ I Студиябвным танцам предмастерьев 13 страница

Вскоре Рилда обнаружила, что с удовольствием показывает незнакомцам дом: где переделали, что восстановили.

– Давно я такого не видел, – рассматривая живой кувшин, пробормотал гость.

– Курсовая работа, – пояснила Рилда и, не удержавшись, похвастала: – Брат за нее получил высший бал.

Черноглазый кивнул:

– Само собой. Хотя сомневаюсь, что учитель понял… Новые стебли, видите? Они продолжают вплетаться в основу. Готов спорить на стенную мембрану – у остального класса живая посуда сейчас превращается в дикобразов, зеленых, кустистых, с прямыми, как стрела, стеблями. А этот кувшин, сохраняя форму, будет расти вширь и вверх. Такому в трецере не учат.

Рилда уставилась на цветок. После получения оценки, брат о своенравном растении забыл. Кувшин жил стараниями Рилды: полить, опрыскать, убрать с солнцепека.

– Ой, а что вы тут делаете?

На пороге комнаты стоял Иргуш. Рилда запоздало припомнила: «Да, говорил. О переносе занятий, о Вутессе, мастере Вутессе, которая куда-то упрыгала – то ли на конференцию, то ли на семинар…»

Поджав губы, брат оглядел гостей и с вызовом воззрился на сестру. Не забыла, мол, что это моя комната?

– Да вот, – меньше всего Рилде хотелось объясняться с братом при посторонних. – Предлагают купить наш дом. Сам жаловался, что далеко ходить до подкидыша.

– Я жаловался, чтобы ты мне школьный «сверчок» водить разрешила... А-а куда? Куда переезжаем? Ты уже выбрала, да?

Внезапные покупатели с интересом следили за разговором. Стало быть, ответ "нет" исключался. На память Рилде пришло предложение Ювлича.

– Выберем вместе. Вон там, на холме.

Брат, вслед за сестрой, глянул в окно. За силуэтами ленточников темнела окутанная сизой дымкой громада.

– В Ростихе? – Иргуш поморщился: – Там же одно старье!

– Есть старье, а есть древность, – незвано вступил в разговор мастер. – Это тоже старье, но с историей более важной, чем сама вещь. Так вот по древности, молодой человек, Ростиха уступает только Пещерам.

У Иргуша распахнулись глаза:

– Ну, вы скажете! А что в ней такого?

– Переедете, сами поймете. – Мастер загадочно ухмыльнулся и продолжил, обращаясь к Рилде: – Простите, что вмешиваюсь, но лучшего места, чем террасы Ростихи, вам не найти. И молодому человеку будет полезно. А этот дом мы готовы купить. Если не затяните с переездом.

 

***

 

Холодный ветер. Редкие облака. Солнце пряталось за них редко, но тепла не давало. Рилда похвалила себя за предусмотрительность. Собираясь в Ростиху, она оделась тепло сама и заставила Иргуша взять с собой куртку.

Подножие огромного холма огибала река Игринка. Здесь она была глубока, но узка. За горбатым мостом пестрел осенними красками Центральный парк. За ним, сквозь туманную дымку проглядывала Башня Совета. Неподалеку от берега Рилда приметила остановку подкидышей и стоянку для катеров. Сумрачная, но чистая аллея вела к Ростихе и ее террасам. Когда-то жить на них считалось престижным. Но те времена прошли.

Никто не мог вспомнить, что именно подкосило Ростиху. Одни винили капризницу моду, другие напоминали о медленном росте живых домов и быстром прибавлении числа самих овринов – на Пламастру они слетались не только из Пещер, но и из других миров. Авторитет немногих упрямцев-старожилов спас террасы от застройки типовыми коттеджами, однако, живые дома сморил летаргический сон. С течением лет, он все больше походил на сон вечный. И все же Рилду не покидало ощущение: Ростиха следит за гостями и снисходительно улыбается.

– Выходной пропадает, – не рискнув ступить на прогнившие ступени, Иргуш спрыгнул с крыльца. Между серебристыми языками мха проглядывали бурые плиты дорожки. От сада осталось несколько коряг и кусты. – Я Фезку с Микитой хотел пригласить, а тут… Даже обидно!

Одноэтажный дом жался к снованию верхней террасы. Покатая крыша напоминала гамак. Скособоченные окна с тоской смотрели на Насту.

– Рамы можно поправить.

– Ага. Но лучше снести вместе с домом. Рилд, давай ниже посмотрим. Вон, деревья живые и...

– Ку-уда! – Ухватив за ворот, сестра оттянула брата от края террасы: – Не видишь, земля осыпается? Ну, хорошо. Пошли.

На удивление хорошая дорога спускалась от устроенного на вершине холма смотрового круга до подножия Ростихи. Выложенный песчаником пологий скат на крутых местах переходил в лестницу. «Восточный пешеходный радиус» – значилось на указателях. Самовсплывающие, они попадались на каждой террасе – рядом с квадратной площадкой, рассчитанной на стоянку двух пар катеров.

За минувшие четыре дня Рилда не раз вспоминала нежданных покупателей – явились, поставили условие и затаились. Не давал покоя и выданный в агентстве планшет – дразнил предложениями, одно привлекательнее другого. Жаль, действительность мало походила на «дом в старинном стиле с садом, ждущим хозяйской руки».

Иргуш на одной ноге проскакал по ступеням Восточного радиуса и обернулся:

– О! Сарай с глаз пропал. Рилд, ты дом выбирай, какой хочешь. Но комната на втором этаже моя. И деревья бы хорошо, чтобы лазить. А кусты можно повыдергать…

– Сад, юноша, вам никто трогать не даст.

Из-за свитой из кольцевых елон изгороди показался абориген. На щеках черная щетина, волосы молят о стрижке, на трелтоловой рубахе и брюках следы краски и земли. Словно на посох, ростичанин опирался на тяпку. К руке прилип стебель травы. Рилда не сразу разобрала, что это браслет – зеленый браслет мастера.

– П-пышной слойки! – одновременно с сестрой пробормотал Иргуш. – А-а почему сад нельзя? Жалко, да? У вас живое все. Даже завидно!

– Будущему мастеру зависть вредна, – менторским тоном сообщил ростичанин. – Конечно, если вы, юноша, собираетесь стать мастером. А кусты и прочую зелень в Ростихе трогать можно, но с условием: убрал – будь любезен, новые посади.

– С садом мы как-нибудь разберемся, – вмешалась Рилда. – Нам бы дом. Который час ходим. Предложений много – хороших домов нет.

– Если лень заниматься перестройкой, смотрите не ниже пятой террасы. Дома там целее, но вокруг сплошной сухостой. Соседство с вит-мастерами вас не смущает?

Рилда вздрогнула.

– А если…

– Тогда на девятую не лезьте, там его скрипучее величество обитает. Вердэ звать. На восьмой у нас бусы и мишура – тоже Совет посещают. И Мудрейший вас упаси сунуться на соседних холм. Ведьма там!

– Хочу к ведьме! – Иргуш подскочил к ростичанину: – А почему ведьма? Страшная, да?

Мастер покрутил тяпку.

– Ведьмы, юноша, они не страшные, они… ведьмы. У всех живые дома загнулись, а эта свой заговорила. – Он глянул на Рилду: – Моему приятелю глаза отвела. А как мы кутили! Как кутили! Сам Вердэ являлся нас унимать.

Бывшая Оператор закусила губу. И как упустила? Дом Зарьи, вот он – на соседнем холме, слева от парка. Наверное, малый холм задумывался, как продолжение Ростихи, и дома там закладывались позже. Оттого живая беседка, теплая аура.

Брат знакомые места тоже признал:

– Ой, а я не знал, что тетя Зарья – ведьма. Рилд, ты ведь знала, да?

Задрав голову, Иргуш с удивлением глазел на онемевших взрослых.

Ростичанин опомнился первым:

– А сами-то вы, по змейке, кто?

– Н-никто, – честно призналась Рилда.

Мастер отступил к проходу в елонах.

«Знает, где работает Зарья, – сообразила Рилда. – А отсутствие слойки… Может он решил, что у меня идеальный блок?» Бывшая Оператор не могла понять, чего ей хочется больше: рассмеяться или разрыдаться.

– Извините, у меня тут... – ростичанин исчез за изгородью.

Иргуш сунулся следом, но успел сделать лишь шаг. Схватив брата за руку, сестра увлекла его террасой выше.

– Есть три варианта, – сообщила Рилда, когда они остановились перевести дух. – Один дом на пятом уровне, два – на шестом.

– Шестом?! – встав на цыпочки, Иргуш заглянул в планшет. – Рилд, от остановки до первой террасы пятьдесят три ступени. Сам сосчитал! Мастера в Ростиху прыгали. Ну, или летали. А я пешком ходить должен, да? Давай рядом с тетей Зарьей посмотрим.

– Там дорого. Ты лучше вокруг посмотри – красота!

Брат фыркнул. Демонстративно избегая смотреть на распластанную внизу, вправленную в розетку холмов Насту и зеленеющее на горизонте море, Иргуш отправился на пятую террасу. Сестра догонять брата не торопилась.

«Ведьма» назвал Зарью старожил-ростичанин. В СВК командира кордона за глаза величали также. Совпадение? Или прозвище Зарья получила здесь, а кордон лишь повторяет услышанное? И не без основания, кстати сказать, повторяет! Бывшая Оператор помнила свое первое пребывание в гостях у командира кордона – до того дня, столь откровенной Рилда бывала только с Валадом. А теперь Зарья сбежала в Пещеры.

Почему?

«Оператор в рангату сферу проиграл», – сказал Ювлич. Вот только Оператор не помнит рангаты. И внешней угрозы не помнит… Так, что получается? Опасность пришла изнутри?

Порыв осеннего ветра подхватил с нижней террасы опавшие листья, бросил Рилде в лицо. Она не заметила, даже не отмахнулась.

Неужели Оператора атаковал кордон? Или кто-то один из кардона? Предчувствие оврина бесполезно против тех, кому доверяешь. А Оператор кордону доверяет. Ведь доверяет?

Рилда поежилась. О, Источник, ее не бросили – ее изолировали! С автором идеи просто – в СВК ничего не происходит без ведома Гдэна. Но почему молчит Совет? Тоже обманут? Или знает, но поддерживает главу СВК?

Бывшая Оператор представила, как, придя домой, связывается с кем-нибудь из Обширнейшего собрания. Чем ее встретят? Скорбными взглядами? Терпеливым вниманием? С тем и другим она знакома по последнему визиту в Журавль. К тому же, ее смена со вчерашнего дня на дежурстве. Пятнадцать дней отдыха – прошли, промелькнули. Сколько их будет? Все без нее!

Рилда поискала взглядом мастера, но тот сбежал в дом, оставив тяпку на крыльце. Обладатель зеленого браслета, он насмехался над вит-мастерами, но «ведьмы» боялся и не стыдился это показать.

«И если Зарья укрылась в Пещерах, послав к зверчу Совет, не значит ли это, что ей претит происходящее?»

Без прыгуна ответа было не узнать. Да и стоит ли? Рилда не ведьма и не ветеран Пещер. Куда ни глянь, она всюду бывшая.

– Рилд! Ну, ты где? – Иргуш стоял на краю пятой террасы. – Тут какие-то хоботы. Даже интересно. Деревья, правда, сплошной гербарий.

– Сейчас разберемся и с хоботами, и с гербарием, – сестра с радостью ухватилась за возможность отвлечься от грустных дум.

«Королева» мечтает опробовать новые стеновые мембраны? Пусть помечтает! Рилда тронется с места не раньше, чем уверится: и ей, и ее брату на новом месте будет хорошо.

 

Глава 9

Слава Певучей скалы соответствовала размаху ее разрушений. Барьерное кольцо, казалось, понадкусывал неведомый зверь-камнеед, от резной короны остался частокол пиков-уродцев. Тем, кого не устраивала макет-голограмма, экскурсоводы советовали сойти с кольца во внутреннюю чашу. Там, рядом с плитой полированного малахита, лежали обломки каменного кружева. На Пламастре по мотивам его узоров создали корону Башни Совета. Оригинал восстанавливать не стали или не смогли. Музыку, что по воле ветра когда-то гуляла в каменных завитках, сменил скорбный вой. Во время бури он оглушал, в погожие дни давал о себе знать тихими причитаниями. Сегодня их перебивал звон детских голосов.

– Значит так, дорогие мои овриночки, – рослая русоволосая девушка в солнцезащитных очках подняла руки и несколько раз хлопнула в ладоши. Звон голосов поутих. – Зовут меня Элма и, на сегодня, я – ваш экскурсовод. Мы на Певучей скале, а значит, речь у нас пойдет о падении Пещер… Нет, мы их не поднимали. Мы превратили Пещеры в музей.

Стоя у плиты полированного малахита, солидного вида мастер указывал на столбцы выбитых в ней золоченных надписей и что-то втолковывал сонному бутузу лет пяти-шести. Шейные платки выдавали в обоих выходцев с Бежи. Рядом ждала модно одетая особа, то ли мать, то ли бабушка бутуза. На «овриночков» она поглядывала с неодобрением.

Как всегда в Месяц Памяти, катерам места на Певучей не хватало, и над барьерным кольцом они зависали лишь для того, чтобы высадить пассажиров. С десяток «кобылок» и многоместный катер уже парили над морем в ожидании хозяев или пассажиров.

Элма не умолкала:

– Теперь о правилах нашего путешествия. По кольцу и чаше мы ходим в очках. Слушаем, смотрим, жилеты не снимаем… Знаю, желтые… Ваша правда – как у цыплят. Зато в темноте светятся и по маячкам помогут вас отыскать, когда потеряетесь… А вот посмотрим! Ходим мы по мосткам, в щели не суемся, в ямы не залезаем. Замечу – в катер до конца экскурсии посажу. Кто отстал или заблудился – стоит на месте и ждет… Найдем обязательно! Видите лестницу? Спускаемся парами в чашу. Обломки и выбоины трогаем, но не лижем. За-а мной!

 Разрешения болтать не прозвучало, но скала зазвенела с удвоенной силой. Казалось, «овриночков» не полтора десятка, а полторы сотни.

Бутуз рванулся к ровесникам, но модная особа поджала накрашенные губки, мастер нахмурился, и юного бежича увели по тоннелю на нижние ярусы.

– Заметьте, рассказ еще не начался, а ваши уже сбежали, – надвинув на лоб кепку, сказал своему светловолосому спутнику долговязый усач. По деревянной лестнице – широкие ступени, прочные перила, свежий лак – они поднимались из чаши на барьерное кольцо.

– Ваши, наши… – жилистый, легкий на ногу блондин оценивающие глянул на «овриночков». – Давайте-ка в нишу, а то нас снесут.

Мужчины посторонились. Оба были одеты по-походному. Однако стильные очки, дорогой спортивный костюм и переливы цветов на кроссовках усача разительно отличались от добротной, но явно неновой экипировки блондина, выдавая в одном вип-туриста, в другом – любителя побродить по необжитым местам. Темные очки с большими линзами прикрывали лицо блондина не хуже маски. Голову от немилосердно жгучего в этих краях солнца защищала косынка цвета болотной тины. Поправлять ее не требовалось, в отличие от выбранной усачом кепки.

Предостережение блондина прозвучало вовремя. Звонкоголосый поток пронесся по лестнице, захлестнул каменное кружево и повернул к туннелю.

– Ку-уда? Куда, овриночки мои, побежали? – воззвала от памятной плиты великанша. – Ко мне подходим, встаем полукругом, экскурсовода не давим. Кто там застрял на ступеньках?

С осторожностью, уместной для спецоперации, блондин выглянул из ниши:

– Кажется все… Пойдемте. Нам, как туристам, положено осмотреть карниз.

Деревянные ступени поскрипывали под ногами. Со дна чаши доносился голос экскурсовода:

– …Правильно, дорогие мои овриночки. Защитник Пещер работал не здесь, а на Дикой скале – чтобы слойкой других не поддавливать. На Певучей трудились его помощники. Овриночков, вроде вас, вывозили и взрослых, кто сражаться не мог. Нэды сюда флот грозный пригнали, а у нас в то время не было ни ловких «ласок», ни грозных Узлов. Дважды набрасывались на Пещеры хищники-нэды, и дважды Защитник с помощниками их отбивал...

– Вот теперь я вижу… слышу! цыплята с Пламастры, – блондин поджал тонкие, будто специально созданные для усмешки губы. – Безымянный защитник Пещер – чья это идея, не подскажете?

Усач-пламастровец тронул козырек кепки:

– Мы избегаем смущать умы юных. Долг овринов – беречь наследство Прежних. И мы его бережем! А от смены имен суть не меняется.

– Вы так считаете? – хмыкнул бежич-блондин.

– …и отправил нэдийские катера на дно океана, – доносилось из чаши. – И пусть на третью волну сил у Защитника не хватило, Клуран бой тот запомнил… Не знаете, что такое Клуран? А ну-ка, овриночки мои, кто подскажет?.. Верно, столица. Только не город, а целая планета. Клуран – столица Нэдийской федерации. Там, в память о погибших в День падения Пещер нэдах отстроен большой мемориал. Наших тогда тоже много пропало. Одних во время штурма убили хищники-нэды, другие, измотанные схваткой или раненные, погибли, совершая прыжок. Видите вызолоченные имена на плите? На одного уцелевшего защитника – двое погибших. Каждого помним и чтим!.. Нет-нет! Имена наизусть не учим. Просто помним и чтим. А теперь…

Собеседникам оставалось одолеть с десяток ступеней, когда из темноты бокового туннеля, едва не сбив обладателя кепки, на лестницу выскочила длинноногая девица. Ее шорты и футболка в точности повторяли цвет волос: алый с серебром.

– Памятная плита! Где?

Блондин указал на заполненный «овриночками» сектор чаши.

– Ну? У кого слойка склеилась? – поинтересовалась девица у темноты и, не дожидаясь ответа, ринулась вниз по лестнице.

 Пока усач с блондином следили за ней, пока переглядывались и усмехались, из тоннеля показались два парня. Шортам они предпочли брюки, а буйству красок – сдержанные сине-серые тона.

– Пышной слойки! Приятных прыжков! – обходя старших, смущенно бормотали искатели памятной плиты.

Собеседники двинулись дальше по лестнице.

– Не скала, а термитник, – ворчал усач. – Зря я послушал вас. Видит Источник…

Блондин первым ступил на барьерный круг и молча нырнул под низкую, лишенную украшений арку. Усач не рассчитал и чиркнул макушкой о каменный свод.

– Как тут раньше ходили? – обеими руками он схватился за кепку.

– Где позволяли, там и ходили.

Забыв о кепке, усач уставился на собеседника:

– Вы ветеран Пещер?

Блондин не ответил.

Столетия назад, данкирская и земная ветви короткоживущих предъявили обладателям слоистого сознания ультиматум: ссылка на каменные столбы или смерть. Мастера попытались спорить – им рассмеялись в лицо.

Говорите, обычное сознание для слоистого неприступно? Говорите, не за что зацепиться? А как на счет информационных систем? Взломанные базы данных – нам они померещились? И какие к зверчу слои, когда дети от смешанных браков наследуют ваш геном? Воздайте нашей гуманности и переезжайте.

Будущие оврины щедрости дальних родственников ужаснулись, но на омываемых океаном скалах хватало места для катеров, в расщелинах били ключи, а в гротах можно было жить, без шика, но с комфортом. Так появились Пещеры: место ссылки – дом – поле битвы с гордецами-нэдами и, наконец, музей.

– Здесь можно говорить свободно, – встав у стены на скальном, созданном природой карнизе, сообщил блондин.

Музейщики оснастили карниз перилами, но с высотой и гудящим внизу океаном поделать ничего не могли. Усач затравленно огляделся. Над головой на два-три человеческих роста возвышался каменный монолит, серый с багровыми прожилками. Впереди, паря над волнами, караулили добычу небольшие, если сравнивать с среброкрылами, птицы: желтый клюв, белоснежные перья, синяя кайма по крылу. По океану, огибая скалы-великаны, резала волны цепочка черных плавников. Усач глянул вниз, покачнулся и вцепился рукою в перила.

– Зря вы уперлись, – просипел он. – Нас здесь только слепой не заметит. Встретились бы на диких столбах…

– Держитесь от них подальше. Эти экскурсоводы – полагаете, они только «цыплят» по гротам считают? Зато посетить Певучую скалу в Месяц Памяти – что может быть естественнее? – Блондин замолчал и, вдруг, ухмыльнулся: – Знаете, а вам идет.

Рука пламастровца метнулась к усам:

– Заметно?

– Держатся, – соизволил сообщить бежич. – А вот операция провалилась. Мои соотечественники в плену на Пламастре. Вы ничего не хотите сказать?

Пламастровец отступил к арке:

– Я сообщил об Узле все, что знал. Но СВК – служба закрытая. Зверч! Вы знали, что рискуете. Я предупреждал!

– И после провала операции не явились на встречу.

– Операция не провалилась. Она пошла по другому сценарию, – поправляя кепку, возразил лже-усач.

– Да что вы ее все дергаете? – не выдержал бежич.

– Ползет. Вам хорошо. Искажающий блок на слойку и никаких тревог. А я человек публичный. Узнают – пойдут разговоры.

– Расстались бы с гривой.

– А имидж? Ерс, заметьте, свою седину бережет. Публичность, она…

– Бросьте скулить, публичный вы человек, – блондин брезгливо поморщился. – Лучше подумайте, как вызволить бежичей с Пламастры.

От барьерного круга донесся звук гонга – на Певучую скалу опускался многоместный катер. Знак Бежи – взметнувшийся в прыжке кольцерогий олень – отчетливо проступал сквозь защитное покрытие борта.

– Наших привезли, – блондин улыбнулся скупо, но искренне. – Так что с мастерами?

– Приближается День падения Пещер. Единственный общий праздник, заметьте! Почему бы в память о былом единстве, Пламастре не проявить великодушие? Я говорю о помиловании.

– У вас нет таких полномочий!

Обладатель кепки позволил себе усмехнуться – осторожно, чтобы не отвалились накладные усы:

– Хотел бы напомнить мастеру, что на Пламастре правит Совет.

– Скорее его глава. Да, знаю. Ерс уходил от дел и надолго. Но ведь вернулся!

– Его попросили вернуться.

– Тем более! – Блондин, будто невзначай, огляделся: – Знаете, на Беже эксперт-ассамблея обновляется каждые восемь лет.

– И что она без Хранителя?

– Подумайте лучше, что может Хранитель без ассамблеи. Но вернемся к помилованию. Вы проведете решение через Совет?

– Дед любит красивые жесты. Традиция опять же. Соглашение о примирении с нэдами было подписано в канун Дня падения Пещер. И если Бежа раскроет принцип нейтрализации Оператора…

– Не раскроет. Но принесет извинения и компенсирует материальный ущерб.

Едва ли замечая, что делает, «публичный человек» потер запястье – левое, на котором оврины обычно носили змейку. Сейчас на руке не было даже комм-браслета – вроде того, что окольцовывал руку собеседника.

В трещинах Певучей завывал ветер. На вершине далекой «дикой» скалы чистил перья среброкрыл – черный силуэт на фоне синего неба.

– Щедрое предложение, – признал пламастровец. – А как же цель? Наша общая цель?

Блондин пожал плечами:

– Цель должна быть достижима. Золотой Журавль летает слишком высоко... Или у публичного человека есть другая идея?

– Зверч! – пламастровец с остервенением дернул за козырек сползающую кепку: – Вернусь домой – выброшу. Если бы вы поделились секретом!

– Назовите другую цену. Стражи Долга должны вернуться домой... Или нам обратиться к Деду? Покаяться, раскрыть кое на кого глаза? – посланец Бежи замолчал, позволяя собеседнику вникнуть в суть сказанного.

Обладатель кепки вникал. Лицо наливалось кровью, слойка топорщилась – ее порывы не мог скрыть даже прочный, умело поставленный блок. «Публичный человек» мечтал о сцепке. Вот только схватка слоек на Певучей скале породила бы криков больше, чем нападение на Малахитовую.

 – Мне нужно подумать.

 – Думайте – до конца Месяца Памяти. Но учтите, приговор нашим стражам станет приговором для вас.

Посланец Бежи запрокинул голову, прислушиваясь. Скала звенела и визжала. То ли вторая группа овриночков оказалась многочисленнее первой, то ли бежичи превосходили сверстников с Пламастры в голосистости.

– Пойдемте! Пока они оцыплячиваются, мы успеем преклонить колени у Плиты памяти.

Обладатель кепки уставился на блондина, будто надеялся проникнуть взглядом за темные очки:

– Бросьте. Кому это надо?

– Мне!

Повернувшись спиной к «публичному человеку», посланец Бежи прошел по карнизу и скрылся под аркой. О недавнем собеседнике он, казалось, забыл.

 

***

 

Оставшись один, Тлиман не торопился покидать карниз. «От смены имен суть не меняется», – сказал историк посланцу Бежи. Блондин не поверил, а зря. Прошло четверть века, а Тлиман помнит и вряд ли забудет первое задание, которое он получил в статусе члена Совета мастеров.

– Разделить одну судьбу на две? – озадаченно глянул тогда Тлиман на недавнего наставника.

– Анонимность гарантируется, – заверил Дед. – Коррекцию данных в информаториях Малый круг берет на себя.

Официальность фразы резанула слух, но отказываться от щекотливого предложения новый член Совета медлил. Схватка в ротонде между Хранителем Бежи и первой из овринов – Тлиман не видел ее целиком. Зато начало и конец рокового противостояния, как и свою беспомощность, он помнил до медового запаха раздавленных ягод, до колкой травы под ладонью. «Лучше менять историю, чем влипать в нее», – сказал себе Тлиман и согласился на предложение главы Совета.

Вскоре в школьных учебниках появилось два новых параграфа. Один рассказывал о вероломном Жалине – Хранителе Бежи и убийце Прародительницы, другой повествовал о сыне первой из овринов – легендарном защитнике Пещер. Куда герой делся потом, учебники умалчивали, но следом за описанием битвы шел параграф о пропавших без вести мастерах. Он служил юным овринам ясной подсказкой.

В благодарность за труд, Тлиману предложили пост посланника Пламастры – хоть на Данкирии, хоть на Земле. Вит-мастер попросил кафедру в трецере.

– Лучше читать историю, чем влипать в нее, – пояснил он Ерсу.

Несколько дней спустя Тлимана впервые пригласили на заседание Малого круга Совета мастеров. Словно по волшебству, перед историком открылись засекреченные архивы, а в них – факты, о которых он – член Совета! – не подозревал: история священной для данкирцев Вечной крепости, трагедии, которыми на забытых колониях обернулись попытки овринов поиграть в богов, мемуары Прародительницы о годах ее детства и юности. «Есть истории, о которых лучше не знать», – разрывая связь с информаторием или откладывая рукописную папку, бормотал Тлиман. Однако проходило время, любопытство побеждало, и, поборов брезгливость, историк открывал новый файл.

Период назад он наткнулся на засекреченный протокол заседания Малого круга. Тлиман открыл рукописную папку и «влип». Истинная причина превращения всемогущего Оператора в главу СВК напугала вит-мастера сильнее, чем памятная сцепка у ротонды.

Тлиман сунулся к Ерсу.

– Я доверяю Гдэну, – сказал, как отрезал, глава Совета.

Историк обратился к Вердэ.

– Молодой человек предлагает ликвидировать СВК? – осведомился скрипучий мастер. Его черные глаза-щелки вызывающе блестели.

– Я предлагаю ликвидировать Операторов, пока они не ликвидировали Совет! Для защиты Пламастры достаточно «ласок».

– Молодой человек забывает о Долге.

– Как историк, могу вас заверить: все легенды умирают, со временем.

– А вы, однако, наглец. Надеюсь, под «ликвидировать» молодой человек не имеет ввиду убийство?

– Змей упаси! Модификация слойки, частичная склейка слоев, наведенные блоки…

– Достаточно! У вас есть доказательства? Свежие, а не поросшие мхом? У вас есть биосенсы, которым по силам одолеть Оператора?

«Будут! – решил Тлиман. – И биосенсы, и доказательства».

Среди его лекций появился курс истории СВК, а с ним – повод вникать в дела Службы. Гдэн пытался возражать, но смирился – на сторону Тлимана встали ректор трецера и глава Совета мастеров...

Тлиман прошелся по карнизу Певучей скалы. Историк промерз, но приходилось терпеть – ради безопасности, своей и Пламастры. Лишь когда катер бежича – не сотарский красавец, а арендованный безликий прыгун – снялся с барьерного кольца, Тлиман счел возможным покинуть карниз.

Чаша Певучей скалы полнилась детскими голосами, но экскурсовод был другой – улыбчивый лохмач с черным браслетом.

– …Какие вы молодцы! Опять угадали. – Восхищение лохмача казалось искренним: – У мастера Жалина слойка мощная и будущим мастерам – вот, как вы, например, – она могла навредить. Оттого наш Хранитель вел бой не с жилых скал, а с Дикой. Первый вал шлюпов он разметал в пыль. Обозлились хищники-нэды: вроде и близка цель, а ее не достать. И отправили они к Пещерам…

Тлиман поправил кепку и отступил от чаши. «От смены имен суть не меняется, – вызывая арендованный катер, подумал он. – Но кому, как ни историку знать: зверч избегает сути, но любит таиться в деталях».

До Дня падения Пещер оставалось дней двадцать. Вит-мастер рассчитывал успеть.

***

Лучи едва вставшего солнца играли на волнах, брызгали в глаза колючими искрами. И все-таки Зарья смотрела – на усыпанное лепестками облаков небо, на маслянистую черноту океана и на две огромные скалы. Одна, остроносая, напоминала корабль. Другая, массивная, походила на пристань, куда идет, тысячи лет пытается дойти соседний каменный исполин. К ворчанию волн добавлялся посвист ветра.

Зарья подняли воротник:

– Холодно.

– Зато спокойно, – Берек накинул свою куртку на плечи жены. Костюм толстого флиса болтался на Зарье, будто снятый с чужого плеча. По впалой щеке тянулась розовая полоска. – Гости тебе сейчас ни к чему. Шрамов не останется – обещаю. Но не упрямься, надень очки.

Зарья опустила на глаза защищающие от ультрафиолета линзы.

– Мне нужно встретиться с Гдэном.

– После того, что он сделал?

– Сделала-то как раз я...

– Опять? – голос великана звучал строго. – Будешь упрямиться, усыплю дней на десять – чтоб мысли дурные прогнать.

Зарья качнула головой:

– Не поможет. Тебе бы туда! На стоянке нашествие, а в сфере, будто все вымерло. Ни войти, ни дозваться на слоречи. По инструкции – секретной! да чего уж теперь темнить – кордон обязан провести стимуляцию Оператора. Стимуляция! Ха! Если б я знала, что даю команду на подрыв сферы! Чутье отказало – Источник ему судия. Но опыт-то мой куда запропал? Гдэн считает СВК своим детищем, а «всемогущих» – своей собственностью. Он скорее убьет Оператора, чем позволит его захватить.

 С высоты спикировала желтоклювая птица, требуя лакомства, зависла перед двуногими. Берек сделал вид, что поднимает камень. Издав полную возмущение трель, попрошайка устремилась к соседним скалам.