Отсутствующая первая страница 12 страница

В своем знаменитом эссе Ролан Барт определил разницу между écrivain и écrivant: первый выполняет функцию, второй действие; для écrivain писать непереходный глагол; для écrivant глагол всегда ведет к цели — наставление, свидетельствование, объяснение, обучение.^[407] Возможно, та же разница между двумя ролями чтения: для читателя, который наслаждается текстом просто ради самого процесса чтения, не имея других мотивов (даже не для развлечения, поскольку мысли о предстоящем удовольствии оказывают влияние на сам процесс), и для читателя, имеющего скрытый мотив (обучение, критика), для которого текст лишь средство достижения другой цели. Первый вид деятельности ограничен временными рамками, которые устанавливает сам текст; второй существует в границах, установленных читателем для его главной задачи. Судя по всему, именно это Блаженный Августин считал различием, созданным самим Богом.

То, что говорит Писание Мое, говорю Я, — такие слова Бога услышал Августин. — Только оно говорит во времени, слово же Мое времени не подвластно, ибо оно пребывает со Мной одинаково вечно. То, что вы видите Духом Моим, — Я вижу; то, что вы говорите Духом Моим, — Я говорю. Но вы видите во времени, а Я вижу не во времени, и точно так же вы говорите во времени, а Я говорю не во времени^[408].

Как было известно писцу, и как вскоре выяснило общество, такое поразительное изобретение, как печатное слово со всеми его посланиями, законами, списками и литературой, зависело от способности писца сохранить его, то есть прочесть. Если эта способность будет утрачена, текст снова превратится в набор бессмысленных значков. Древние жители Месопотамии считали птиц священными животными, поскольку их следы на мокром песке напоминали клинопись, и воображали, что смогли бы понять мысли богов, если бы научились читать эти знаки. Целые поколения ученых пытались научиться читать надписи, код которых был утрачен: шумерские, аккадские, минойские, ацтекские, майя…

Иногда им удавалось добиться успеха. Иногда нет, как в случае с письменностью этрусков, которую до сих пор расшифровать не удалось. Ричард Уилбур описал трагедию, которая происходит с цивилизацией, утратившей своих читателей:

Спите спокойно, далекие братья мои,

Вы с молоком материнским навеки впитали

Скрытый веками язык материнской любви,

Тот, на котором давно говорить перестали.

И перед ним в неоплаченном, вечном долгу

Делали всё, чтоб на нем для потомков оставить

Строчку стихов, как цепочку следов на снегу,

Не беспокоясь о том, что он может растаять.^[409]

(Этрусским поэтам)