Рабство становится возможным лишь, когда достигнута известная ступень в развитии производства и известная ступень неравенства в распределении

В чем же задача же науки?

1) установить, что начинающие обнаруживаться пороки общественного строя представляют собой необходимое следствие существующего способа производства,

2) но в то же время также и признак наступающего разложения его,

3) и чтобы внутри разлагающейся экономической формы движения открыть элементы новой организации производства и обмена, устраняющей эти пороки.

Однако политическая экономия в этом широком смысле еще только должна быть создана.

Сегодняшняя экономическая наука, ограничивается почти исключительно генезисом и развитием капиталистического способа производства:

1) критика пережитков феодальных форм производства и обмена, необходимость их замены капиталистическими формами;

2) развивает затем законы капиталистического способа производства и соответствующих ему форм обмена с положительной стороны;

3) заканчивает социалистической критикой капиталистического способа производства, т. е. изображением его законов с отрицательной стороны, доказательством того, что этот способ производства изживет.

· Капиталистические формы производства и обмена все более и более становятся невыносимыми оковами для самого производства, что способ распределения создал такое положение классов, которое становится с каждым днем все более невыносимым.

· Созданные в пределах капиталистического способа производства массовые производительные силы, которые он уже не в состоянии обуздать, только и ждут того, что их возьмет в свое владение организованное для совместной планомерной работы общество, чтобы обеспечить всем членам общества средства к существованию и свободному развитию их способностей, притом во все возрастающей мере.

Чтобы всесторонне провести эту критику буржуазной экономики, нужно было исследовать и привлечь к сравнению формы, которые ей предшествовали.

Политическая экономия в более узком смысле, хотя и возникла в головах гениальных людей в конце XVII века, однако в своей положительной формулировке, которую ей дали физиократы и Адам Смит, по существу представляет собой детище XVIII века: Новая наука была для них выражением вечного разума.

6. В понимании политической экономии Дюринг остается верен себе. Для него дело шло не об исторических законах развития, а о естественных законах всякого хозяйства, о вечных истинах. Такие общественные отношения, как мораль и право, определялись не согласно исторически данным условиям, а с помощью пресловутых двух мужей.

Дюринг: Рабство и наемная кабала, насильственная собственность, должны рассматриваться как формы социально-экономического строя, имеющие чисто политическую природу. Вмешательство государства и насилия искажает вечные, естественные экономические законов.

По Дюрингу есть два различных процесс – производство и распределение. А обмен лишь подразделение производства, совершенно посторонний процесс, не имеющий ничего общего с первым. Дюринг вынужден отрицать, что распределение всегда является необходимым результатом отношений производства и обмена.

Здесь г-н Дюринг начал сперва с одного только мужа: мыслимого одинокого человека, не имеющего обязанностей.

Заметим мимоходом: Дюринг, клеймивший позором «отрицание отрицания», назвав его копией со старой истории грехопадения и искупления, дает нам новейшее издании той же истории. Во всяком случае мы готовы отдать предпочтение древнему семитскому сказанию, где для мужчины и женщины все-таки имело некоторый смысл выйти из состояния невинности, а за г-ном Дюрингом останется безраздельная слава человека, сконструировавшего грехопадение при помощи двух мужчин.

7. Послушаем, однако, как переводится грехопадение на язык политической экономии: Робинзон «подчиняет» Пятницу – насильственно низводит его до положения «раба» и содержит его «также лишь в качестве орудия».

Во-первых, Дюринг избавляет себя от труда объяснить разнообразные существовавшие до сих пор формы распределения, их различия и их причины: все они просто никуда не годятся, они покоятся на подчинении, на насилии.

Во-вторых, он тем самым переносит всю теорию распределения с экономической почвы из области прочных материальных фактов в область более или менее шатких мнений и чувств.

Сам же Дюринг в 1868 г.  утверждал, что частная собственность и наемный труд были естественно-необходимы. В 1876 г. то и другое – результат насилия и «грабежа».

Если бы наша уверенность относительно надвигающегося переворота в современном способе опиралась только на сознание того, что этот способ распределения несправедлив и что справедливость должна же, наконец, когда-нибудь восторжествовать, то нам пришлось бы долго ждать.

Материальные факты – основа уверенности современного социализма в победе, а не представления очередного мудрствующего домоседа.

Производительные силы, порожденные современным капиталистическим способом производства, так и созданная им система распределения благ, пришли в вопиющее противоречие с самим этим способом производства, и притом в такой степени, что должен произойти переворот в способе производства и распределения, устраняющий все классовые различия, чтобы все современное общество не оказалось обреченным на гибель.

II. ТЕОРИЯ НАСИЛИЯ

1. Насилие ради насилия! Г-н Дюринг «исходит из той предпосылки, что политический строй является решающей причиной хозяйственного положения и что обратное отношение представляет лишь отраженное действие второго порядка…

Представление, будто громкие политические деяния есть решающее в истории, является столь же древним, как и сама историография. Оно впервые было поколеблено французскими буржуазными историками времен Реставрации (О. Тьерри, Ф. Гизо, Ф. Минье, А. Тьер.).

Пример Дюринга доказывает обратное, что насилие есть только средство, целью – экономическая выгода.

Робинзон порабощает Пятницу только для того, чтобы Пятница работал в пользу Робинзона, чтобы Пятница производил своим трудом большее количество жизненных средств, чем то, какое Робинзон вынужден давать ему для сохранения его трудоспособности. Следовательно, Робинзон рассматривает созданную порабощением Пятницы «политическую группировку не как исходный пункт, а исключительно «как средство в целях насыщения желудка».

Рабство становится возможным лишь, когда достигнута известная ступень в развитии производства и известная ступень неравенства в распределении.

Принуждение человека к подневольной службе, во всех его формах, предполагает, что принуждающий имеет в своем распоряжении средства труда, с помощью которых он только и может использовать порабощенного, а при существовании рабства – сверх того – жизненные средства, необходимые для поддержания жизни раба. Во всех случаях предполагается, таким образом, обладание известным имуществом, превышающим средний уровень. А оно может быть вообще должно быть сперва добыто трудом, а уже потом украдено, нажито торговлей, обманом.