2020-04-20
98
<2> Советское гражданское право: Учебник для юридических школ / Под ред. С.Н. Братуся. С. 516.
В целях возложения деликтной ответственности такими нарушаемыми нормами в нашем случае являются:
- недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела (п. 1 ст. 1 ГК РФ);
- всеобщий принцип добросовестности при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей (п. 3 ст. 1 ГК РФ);
- запрет на злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ и особенно п. 4 ст. 10, согласно которому, "если злоупотребление правом повлекло нарушение права другого лица, такое лицо вправе требовать возмещения причиненных этим убытков");
- ст. ст. 1064 и 1082 ГК РФ об обязанности возмещения любого вреда, причиненного неправомерными действиями.
Если такое нарушение причинило вред имуществу потерпевшего (вещам или имущественным правам), возникает обязательство из причинения вреда. Поэтому нарушение субъективного права выступает не основанием и даже не условием деликтной ответственности, а всего лишь возможным последствием причинения вреда. При этом в результате причинения вреда может быть нарушено как абсолютное, так и относительное имущественное право потерпевшего. Более того, относительное право может быть и не нарушено вовсе, но вред этому праву может быть причинен.
|
|
|
Поэтому, на наш взгляд, не следует путать случаи нарушения относительного права и случаи причинения этому праву вреда. Нарушить относительное имущественное право возможно лишь путем неисполнения или ненадлежащего исполнения обязанности должником, корреспондирующей с относительным правом кредитора. Следовательно, нарушить относительное право действительно может лишь должник в относительном правоотношении. Но причинить вред относительному праву может любое третье лицо путем осуществления действий, повлекших нарушение должником этого права, уничтожение (прекращение) этого права, невозможность или затруднительность его осуществления самим кредитором или умаление его имущественной ценности. Поэтому нельзя согласиться с мнением Е.А. Флейшиц, согласно которому "обязательственное право может быть нарушено не должником, если содержание обязательственного права таково, что третье лицо в состоянии воспрепятствовать кредитору в осуществлении его права, в состоянии уничтожить или умалить благо, на которое направлено обязательственное право кредитора, в состоянии вызвать прекращение права кредитора" <1>. Все эти случаи касаются как раз не нарушения обязательства третьим лицом, а причинения третьим лицом вреда имущественному праву кредитора.
|
|
|
--------------------------------
<1> Флейшиц Е.А. Указ. соч. С. 360.
О необходимости самостоятельной и автономной квалификации противоправных действий третьего лица, послуживших причиной нарушения обязательств должником, указывается некоторыми современными авторами. Так, С.А. Синицын отмечает: "Характер действий интервента и их последствия не позволяют считать действия интервента разновидностью нарушения обязательства, существующего между другими лицами. Противоправные действия интервента как правонарушение нуждаются в самостоятельной и автономной квалификации... Одновременно отсутствуют какие бы то ни было сомнения и в том, что противоправные действия интервента причиняют вред именно кредитору в случае нарушения обязательства должником" <1>. Поэтому, как справедливо указывает автор, недобросовестные действия третьих лиц непосредственно не нарушают обязательство, а лишь создают условия для нарушения должником своих договорных обязательств. Они должны рассматриваться как особая разновидность деликта <2>. При этом указанный автор не вполне последователен в своих выводах, когда называет ответственность за действия интервента случаем "внедоговорной ответственности за вред, причиненный нарушением обязательственных прав " <3>. Кроме того, он ограничивается рассмотрением вопросов защиты относительных прав от неправомерных действий третьих лиц, которые причиняют вред кредитору в случае нарушения обязательств должником, и не касается случаев причинения третьим лицом вреда с иными последствиями (прекращение права, невозможность его осуществления кредитором, умаление имущественной ценности права).
--------------------------------
<1> Синицын С.А. Абсолютная защита относительных прав: причины, последствия и соотношение с принятой классификацией субъективных прав // Вестник гражданского права. 2015. N 1. С. 10.
<2> Там же. С. 42.
<3> Там же.
Представляется, что все указанные случаи нуждаются в отдельном обосновании и рассмотрении как разновидности причинения вреда имущественному обязательственному праву. Отдельного рассмотрения также заслуживает вопрос о возможности причинения интервентом вреда не имущественному праву кредитора, а должнику, который из-за действия интервента не смог выполнить свои обязанности и понес ущерб вследствие уплаты кредитору убытков и штрафных санкций.
Таким образом, вопрос о возможности относительного права быть нарушенным третьим лицом вне договорных <1> или иных относительных отношений и связанная с этим теория "отраженного" абсолютного действия относительных прав непосредственно никак не связаны с вопросом о возможности причинения вреда имущественным относительным правам третьими лицами. Вне зависимости от того, может или нет относительное имущественное право быть нарушено третьим лицом <2>, этому праву в любом случае может быть причинен вред со стороны третьего лица путем осуществления действий, влекущих уничтожение (утрату) относительного права, невозможность его полноценного осуществления или умаление его имущественной ценности.
--------------------------------
<1> См.: Флейшиц Е.А. Указ. соч. С. 359.
<2> А оно по определению нарушено быть не может.
Поэтому правы те авторы, которые, основываясь на буквальном толковании закона, считают, что в статье о деликтной ответственности говорится о возмещении вреда, причиненного любому имуществу потерпевшего, в том числе имущественным правам. Так, В.К. Райхер отмечал, что Гражданский кодекс, говоря о причинении вреда "личности или имуществу" другого лица, несомненно, охватывает и случаи причинения вреда имущественным правам. "Это вытекает из того, - указывал В.К. Райхер, - что понятие имущества обнимает не только "вещи", но и "права", и, в частности, долговые требования... и что не имеется решительно никаких - ни догматических, ни правно-политических - оснований суживать это понятие имущества" <1>. Похожая аргументация у А.Г. Карапетова <2>.
|
|
|
--------------------------------
<1> Райхер В.К. Указ. соч. С. 300.
<2> См.: Карапетов А.Г. Экономический анализ права. М., 2016. С. 374.
Однако реальная возможность возмещения вреда, причиненного имущественным правам, в настоящее время затруднена, поскольку прямых указаний в законе на этот счет не имеется, а отечественные суды традиционно крайне консервативны и с трудом идут на применение любых правил, прямо не выраженных в законе expressis verbis.
Пожалуй, единственный случай, прямо закрепляющий возможность привлечения к ответственности за причинение вреда имущественным правам кредиторов, в настоящее время установлен Законом о банкротстве <1>. Закон, по сути, исходит из того, что действиями третьих лиц, контролирующих должника, могут быть причинены убытки кредиторам должника в виде обесценивания их обязательственных прав (требований) к должнику, что, в свою очередь, приводит к банкротству должника <2>.
--------------------------------
<1> См. подп. 1 ч. 2 ст. 61.11 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" (в ред. Федерального закона от 29.07.2017 N 266-ФЗ).
<2> Подробнее см. гл. 5 настоящей работы.
Таким образом, с известной долей условности можно сказать, что третье лицо (контролирующее должника лицо) вторгается в обязательственные отношения между должником и кредиторами путем совершения действий, приведших к заключению должником сделки, которая причинила вред имущественным правам кредиторов. Однако за эти действия контролирующее лицо привлекается не к деликтной, а к субсидиарной ответственности по обязательствам должника перед кредиторами. По сути, речь идет о возложении на контролирующее лицо в субсидиарном порядке договорной ответственности перед кредиторами за действия, приведшие к совершению должником невыгодных для кредиторов сделок, что, в свою очередь, вызвало банкротство должника.
|
|
|
Контролирующие лица по Закону о банкротстве либо несут перед кредиторами субсидиарную ответственность по обязательствам должника, либо отвечают перед должником за причиненные ему убытки. Возможно также на основании ст. 53.1 ГК РФ предъявление учредителями (участниками) должника требований о возмещении должнику убытков, причиненных его органами управления и лицами, осуществляющими фактический контроль за должником <1>. Такие требования подлежат удовлетворению в части, не покрытой размером субсидиарной ответственности.
--------------------------------
<1> В данном случае речь идет об особой корпоративной ответственности за нарушение установленных законом и учредительными документами обязанностей органов юридического лица действовать добросовестно и разумно в интересах такого лица (см. § 1 настоящей главы).
Поэтому Закон о банкротстве не предусматривает деликтной ответственности третьих лиц за причинение вреда имущественным правам кредиторов, хотя по существу субсидиарная ответственность контролирующих лиц преследует те же цели <1>.
--------------------------------
<1> Некоторые авторы не без оснований считают, что введение субсидиарной ответственности перед кредиторами в Законе о банкротстве - неудачная попытка создать дублера деликтной ответственности. В отличие от деликтной ответственности, субсидиарная ответственность не имеет наработанных научных и практических критериев применения и поэтому несет в себе существенную угрозу для стабильности оборота и самого института юридического лица (см.: Егоров А.В., Усачева К.А. Субсидиарная ответственность за доведение до банкротства - неудачный эквивалент западной доктрины снятия корпоративных покровов // Вестник ВАС РФ. 2013. N 12. С. 47).
Другой случай, при котором можно говорить об аналоге деликтной ответственности за причинение вреда относительным правам, предусмотрен в ст. 406.1 "Возмещение потерь, возникших в случае наступления определенных в договоре обстоятельств" ГК РФ. В п. 4 данной статьи установлено, что, если имущественные потери стороны обязательства возникли в связи с неправомерными действиями третьего лица, к стороне, возместившей такие потери, переходит требование кредитора к этому третьему лицу о возмещении убытков. Надо полагать, что речь в данном случае идет о переходе к стороне договорного отношения, возместившей соответствующие потери, требования кредитора (потерпевшего) в деликтном или в другом договорном обязательстве о возмещении убытков, вызванных причинением соответствующего вреда. Например, в договоре поставки стороны установили, что продавец возместит потери покупателя, причиненные гибелью товара, произошедшей в пути, несмотря на то, что риск случайной гибели товара перешел к покупателю с момента сдачи товара перевозчику. Третье лицо, виновное в гибели товара (перевозчик или иное лицо), будет нести договорную или деликтную ответственность перед покупателем за гибель товара. Однако если продавец согласно условиям договора поставки возместит покупателю потери, вызванные гибелью товара в пути, то согласно п. 4 ст. 406.1 ГК РФ к продавцу перейдет требование покупателя о возмещении убытков к третьему лицу, виновному в гибели товара.
Нетрудно, однако, заметить, что п. 4 ст. 406.1 ГК РФ непосредственно не устанавливает возможности возмещения вреда, причиненного имущественным правам стороны договорного правоотношения. В нем говорится не о возникновении у этой стороны права деликтного требования к интервенту, а лишь о переходе к ней уже существующих прав кредитора к интервенту в другом обязательстве, каковым могут быть как обязательство из причинения вреда, так и договорное обязательство. Кроме того, ст. 406.1 ГК РФ имеет ограниченную сферу действия: она применяется лишь к обязательствам, обе стороны которых осуществляют предпринимательскую деятельность, и при этом лишь к тем из них, в которых установлено условие о возмещении потерь.
Таким образом, действующее законодательство Российской Федерации непосредственно не предусматривает возможности применения деликтной ответственности за причинение вреда относительным имущественным правам. В то же время представляется, что принципиальная возможность или невозможность нарушения деликтами относительных прав в современных условиях не должна играть никакой роли для решения вопроса о допустимости возмещения вреда, причиненного имущественным правам.
В догматическом плане можно вести споры о формах такого вреда, способах его возмещения, условиях применения ответственности (включая форму вины, виды противоправных действий, степень причинной связи, размер возмещения вреда и т.д.), однако не подлежит сомнению то, что причинение любого вреда относительным правам должно пресекаться правопорядком и влечь за собой адекватные способы восстановления имущественной сферы потерпевшего.
Более того, следует исходить из того, что третье лицо может причинить вред не только имущественным правам, но и вообще относительным правоотношениям (обязательственным, корпоративным, семейным), включая случаи причинения убытков должнику, вызванных неисполнением им принятых на себя обязательств по вине интервента. Такая возможность обусловлена тем, что возмещению подлежит любой вред, причиненный имущественной сфере потерпевшего, в чем бы он ни выражался. Это отвечает принципам законности, недопустимости любого нарушения гражданских прав, а также идеологии генерального деликта.
Возможность деликтной ответственности за причинение вреда любым имущественным правам, в том числе правам требования из обязательств, давно известна зарубежным правопорядкам. Так, согласно § 823 Германского гражданского уложения "лицо, которое умышленно или по неосторожности противоправно причинит вред жизни или здоровью, посягнет на свободу, собственность или иное право (выделено мной. - О.Г.) другого лица, обязано возместить потерпевшему причиненный вред" <1>. Как указывал В.К. Райхер, "это понятие "иного права"... несомненно, настолько широко, что свободно вмещает в себе и право обязательственное" <2>. Еще более конкретна формулировка ст. VI-2:211 Модельных правил европейского частного права <3>, согласно которой подлежит возмещению "вред, причиненный лицу вследствие побуждения другого к неисполнению обязательства при помощи третьего лица" <4>. В английском и американском праве стороны договора, потерпевшие ущерб от вторжения интервента, защищаются особым деликтным иском "tortious interference with contract" <5>.
--------------------------------
<1> Гражданское уложение Германии: Вводный закон к Гражданскому уложению. М., 2015. С. 292.
<2> Райхер В.К. Указ. соч. С. 299.
<3> "Принципы, определения и модельные правила европейского частного права. Проект общей справочной схемы (DCFR)".
<4> Модельные правила европейского частного права / Пер. с англ.; науч. ред. Н.Ю. Рассказова. М., 2013. С. 555.
<5> Карапетов А.Г. Экономический анализ права. М., 2016. С. 371, 372; Егорова М.А., Крылов В.Г., Романов А.К. Деликтные обязательства и деликтная ответственность в английском, немецком и французском праве: Учебное пособие / Отв. ред. М.А. Егорова. М., 2017. С. 267 - 287 (автор соотв. главы - А.К. Романов).
Несмотря на то что в законе сегодня имеется общая возможность применения деликтной ответственности к случаям причинения вреда имущественным правам (п. п. 1 и 3 ст. 1, ст. ст. 10, 1064 и 1082 ГК РФ), тем не менее в настоящее время в этом отношении сохраняются определенные сомнения, вызванные отсутствием прямых норм в законе и однозначных разъяснений высших судов, а также доктринальными представлениями о том, что деликтная ответственность наступает только за нарушение абсолютных прав. К сожалению, опыт отечественного правоприменения говорит нам о том, что отсутствие в законе прямых указаний о допустимости той или иной конструкции несет в себе высокую вероятность отрицания судами такой возможности и отказ в защите права. В качестве примеров можно привести нормы о корпоративных договорах, заверениях и гарантиях, опционах и т.д., появившиеся в ГК РФ исключительно для того, чтобы рассеять сомнения судебных органов в возможности их применения, хотя всякому грамотному юристу было всегда очевидно, что и без включения этих норм в ГК РФ соответствующие конструкции могли применяться в силу принципа свободы договора.
Поэтому целесообразно все же нормативно сформулировать общие основания и условия применения деликтной ответственности за причинение вреда имущественным правам (относительным правоотношениям). Как отмечал О.С. Иоффе, "закон должен... запретить третьим лицам совершать действия, препятствующие осуществлению прав и обязанностей сторонами в обязательстве или способствующие их уклонению от выполнения своих обязанностей" <1>.
--------------------------------
<1> Иоффе О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. С. 618.
В первую очередь необходимо установить, в каких формах может быть причинен вред имущественному праву. Такими формами могут быть прекращение права, затруднительность или невозможность его полноценного осуществления кредитором, затруднительность или невозможность надлежащего исполнения должником своих обязанностей, утрата или уменьшение имущественной ценности права.
Также должна быть дана общая характеристика действий, которыми может быть вызван указанный вред: такими действиями следует признать любые противоправные действия третьих лиц, которые послужили непосредственной причиной или создали необходимые и достаточные условия для наступления соответствующего вреда. При этом противоправность должна быть охарактеризована как нарушение запрета на произвольное вмешательство кого-либо в частные дела (п. 1 ст. 1 ГК РФ), запрета на злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ) и принципа добросовестности (п. 3 ст. 1 ГК РФ).
Одной из самых сложных проблем деликтной ответственности интервента, которая требует отдельного исследования, является установление вины. В российском праве деликтная ответственность построена на принципе генерального деликта, согласно которому действует общая презумпция того, что вред причинен противоправными и виновными действиями причинителя вреда, если только делинквент не докажет обратное. В то же время деликты, причиняющие вред относительным правам, обладают существенными особенностями. Причинение третьим лицом вреда обязательственным правам в силу их относительной природы всегда носит косвенный характер. Поэтому, в отличие от классических деликтов, представляющих собой явное девиантное поведение правонарушителя, нанесение ущерба имущественным правам далеко не всегда очевидно. Можно сказать, что в гражданском обороте каждый его участник постоянно вольно или невольно нарушает чьи-то обязательственные права, и при этом лишь в редких случаях он действует недобросовестно <1>.
--------------------------------
<1> Понятие недобросовестности при причинении вреда имущественным правам также нуждается в отдельном обосновании.
Представляется, что справедливому балансу интересов интервента и участников относительного правоотношения будет в наибольшей степени соответствовать установление в законе умышленной формы вины причинителя вреда. При этом он должен не только знать о существовании обязательства или иного относительного правоотношения, которому причинен вред, но и желать причинение такого вреда или сознательно допускать его наступление.
В то же время презумпция вины делинквента в данных деликтных правоотношениях действовать не должна. Наоборот, необходимо установить презумпцию невиновности интервента, а бремя доказывания вины третьего лица должно быть возложено на потерпевшего. В то же время в целях большей защиты интересов потерпевшего, если будет доказано, что лицо, причинившее вред, знало о существовании обязательства, эта презумпция должна меняться. Третье лицо, причинившее вред и знавшее о наличии обязательства, должно считаться виновным, если только оно не докажет, что действовало исключительно в охраняемых законом интересах и без намерения причинить вред.
Возможна также дифференциация формы вины в зависимости от вида причинной связи между противоправным действием и наступившим вредом: умысел и грубая неосторожность, если действие повлекло наступление вреда; только умысел - если действие лишь создало необходимые условия для наступления вреда <1>.
--------------------------------
<1> Вопрос о формах вины интервента, понятии его недобросовестности при осведомленности о наличии относительного правоотношения, которому причиняется вред, является одним из самых сложных в рассматриваемой тематике и заслуживает отдельного исследования.
Заслуживает обсуждения и вопрос о том, какой из сторон относительного правоотношения может быть причинен вред. Принято считать, что вред может быть причинен кредитору (т.е. обладателю имущественного права <1>). Однако вред может быть причинен и должнику. Например, третье лицо недобросовестно своими действиями создало условия, при которых должник не смог исполнить свое обязательство. Кредитор (право которого было нарушено) взыскал с должника убытки и штрафные санкции, вызванные неисполнением обязательства. На наш взгляд, в такой ситуации имеются все основания предоставлять деликтную защиту против интервента не только кредитору, но и должнику.
--------------------------------
<1> При этом в силу двустороннего характера обязательственного правоотношения имущественные права в обязательстве могут быть у обеих сторон (у покупателя - право требовать передачи вещи, у продавца - право требовать уплаты денег).
В законе также целесообразно установить способы и размер подлежащего возмещению вреда. Способы возмещения вреда могут конструироваться в зависимости от того, что считать возмещением вреда в натуре при причинении ущерба имущественному праву.
Возмещение вреда в натуре должно выражаться в восстановлении нарушенных прав, а если это невозможно (а, как правило, при нарушении относительных прав третьим лицом это в принципе невозможно) - то в возмещении убытков. Если право, которому был причинен вред, заключалось в получении имущества или денег, то утрата права фактически означает лишение кредитора возможности получить вещь или деньги, причитавшиеся по обязательству. При этом восстановление такой возможности в натуре теоретически может быть сделано:
- путем перевода прав и обязанностей покупателя с интервента на первого покупателя;
- путем отобрания вещи у интервента и передачи ее кредитору;
- путем взыскания с интервента таких же родовых вещей того же рода и качества.
Если относительное право заключалось не в требовании имущественного предоставления (денег или имущества), а в требовании совершения определенных действий (работы, услуги), которые должен был выполнить должник, то возместить вред в натуре теоретически можно путем:
- возложения на делинквента обязанности собственными силами выполнить соответствующие работы или услуги;
- предоставления кредитору права выполнить соответствующие работы (услуги) собственными силами или поручить их выполнение третьим лицам, но за счет интервента и потребовать от интервента возмещения соответствующих расходов и других убытков (ст. 397 ГК РФ).
Если же возместить вред в натуре невозможно (индивидуально-определенная вещь утрачена, передана другому лицу, интервент не располагает такого рода вещами, а приобрести их на рынке в необходимом количестве и в разумные сроки невозможно, выполнение работ утратило интерес для кредитора и т.д.), то денежным выражением этого вреда являются убытки в размере стоимости утраченного права (реальный ущерб). Поскольку вред подлежит возмещению в полном объеме, то не исключено также взыскание потерпевшим упущенной выгоды, т.е. неполученных доходов, которые потерпевший получил бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (п. 2 ст. 15 ГК РФ). При определении упущенной выгоды должны учитываться предпринятые кредитором для ее получения меры и сделанные с этой целью приготовления (п. 4 ст. 393 ГК РФ). Это означает, что доказыванию подлежит не только размер упущенной выгоды, но и сама вероятность ее получения, которые подтверждаются определенными усилиями кредитора. Если же вероятность получения упущенной выгоды подтверждена, но размер неполученных доходов не определен с разумной степенью достоверности, то размер упущенной выгоды должен быть установлен судом исходя из принципов справедливости и соразмерности ответственности допущенному нарушению. В любом случае размер упущенной выгоды не может быть меньше, чем доходы, которые получил нарушитель в результате причинения вреда (карательные убытки) (абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК РФ), но при условии, что сама вероятность получения упущенной выгоды подтверждена потерпевшим.
В связи с этим нельзя согласиться с А.Г. Карапетовым, который считает, что в российском праве якобы установлено универсальное правило о карательных убытках за любое нарушение прав в размере дохода, который получил правонарушитель, а потерпевшему даруется право выбора: взыскивать либо собственные убытки, либо доходы нарушителя. При этом, "так как правообладатель защищает себя не путем возмещения своих убытков, а путем истребования того дохода, который смог извлечь из факта нарушения нарушитель, считать эту меру разновидностью возмещения убытков вряд ли логично" <1>.
--------------------------------
<1> Карапетов А.Г. Экономический анализ права. С. 331.
Однако норма абз. 2 п. 2 ст. 15 ГК РФ четко определяет, что размер упущенной выгоды не может быть меньше доходов нарушителя, которые тот получил в результате нарушения права. Следовательно, при отсутствии вероятности получения упущенной выгоды как таковой (которая подлежит отдельному доказыванию) доходы нарушителя вообще не должны приниматься во внимание при определении размера убытков.
В то же время умышленное нарушение относительных прав вполне заслуживает того, чтобы норма о карательных убытках при доказанности соответствующего умысла правонарушителя применялась бы к соответствующим деликтам в качестве установленной законом особой штрафной санкции: интервент, умышленно нарушивший чужие договорные отношения, лишался бы всей выгоды, которую он получил в результате такого нарушения, что способствовало бы эффективной превенции соответствующих правонарушений.
В нормативном регулировании нуждается и множество других вопросов, связанных с механизмом возмещения вреда, причиненного относительным правоотношениям: соотношение ответственности между должником и интервентом (солидарная или субсидиарная с должником ответственность интервента); уменьшение размера возмещения на величину убытков, уже возмещенных должником; возможность защиты относительных прав иском о запрещении деятельности, создающей опасность причинения вреда в будущем (п. 1 ст. 1065 ГК РФ), и др.
Несомненно, и без внесения в законодательство соответствующих изменений защита относительных прав деликтными исками в настоящее время возможна. Однако прямое нормативное закрепление соответствующих положений сделает эту защиту более предсказуемой и понятной, что будет способствовать укреплению законности и стабильности гражданского оборота.
В связи с этим прямое законодательное расширение в отечественном праве частноправовых способов защиты гражданских прав прямыми деликтными исками из причинения вреда имущественным правам позволит, на наш взгляд, существенным образом повысить защищенность имущественных прав и обеспечить большую стабильность гражданского оборота.
Проходящая в стране реформа гражданского законодательства пока затронула в основном только часть первую ГК РФ, практически оставив без внимания отдельные виды обязательств. В то же время именно в части второй ГК РФ сосредоточен основной массив норм, составляющих "кровеносную систему" рыночной экономики и обеспечивающих динамику гражданского оборота. Здесь же находятся положения об обязательствах вследствие причинения вреда (гл. 59 ГК РФ), призванные обеспечить эффективную защиту нарушенных гражданских прав.
Говоря о защите прав предпринимателей и граждан, всегда нужно понимать, что в политико-правовом плане она может быть обеспечена совершенно разными моделями правового регулирования в зависимости от степени государственного вмешательства. Можно устанавливать жесткие меры государственного контроля и надзора, устраивать многочисленные проверки и привлекать нарушителей к административной и уголовной ответственности. С другой стороны, акцент можно смещать в сторону частной инициативы, предоставляя субъектам гражданского права эффективные правовые механизмы бороться с нарушителями своими собственными силами посредством предъявления в суд соответствующих исков. При этом чем разнообразнее признаваемые законом способы судебной защиты гражданских прав и чем выше вероятность их эффективного применения, тем меньше у потенциальных нарушителей желания извлекать выгоду из своего незаконного поведения, поскольку в конечном итоге эта выгода будет у них изъята. По этому принципу построена система защиты гражданских прав в странах англосаксонской системы права, где самым строгим надзирателем за соблюдением прав предпринимателей и граждан являются они сами в лице профессиональных адвокатов, которые добиваются в суде взыскания фантастических по нашим меркам карательных убытков и штрафных санкций.
