2020-04-20
63
Управленческие элементы в договорных отношениях обычно носят эпизодический и вспомогательный характер. Гражданско-правовая субординация устанавливается в них в ограниченных пределах, очерченных соглашением сторон, в силу которого обязанное лицо должно подчиняться указаниям управомоченной стороны, выдаваемым по определенным вопросам. Однако в некоторых случаях стороны договора в значительной степени или полностью подчиняют волю одного субъекта воле другого, определяя все или большинство решений подчиненного лица, и в этом смысле есть основания говорить о появлении феномена управленческого договора, по которому один субъект управляет другим.
Таким образом, для управленческого договора характерно то, что круг вопросов, по которым управомоченный субъект имеет право давать обязательные указания своему контрагенту, чрезвычайно широк. В иных гражданско-правовых отношениях круг этих вопросов крайне узок и ограничивается лишь тем конкретным предметом, по которому стороны оговорили право давать обязательные указания.
|
|
|
Поэтому главной особенностью управленческого договора в гражданском праве является то, что круг вопросов, по которым управомоченное лицо может давать указания управляемому лицу, по существу охватывает все вопросы деятельности управляемого лица. В этом смысле можно сказать, что управленческий договор порождает отношения по управлению одним лицом другим как особые неимущественные отношения власти и подчинения, объектом которых является сам управляемый субъект. В этих отношениях сферу господства управомоченного составляет непосредственно другой субъект, в то время как в обязательственных отношениях сферой господства являются действия обязанного лица, а в вещных отношениях - вещь. В целом, в отличие от вещных и обязательственных правоотношений, правоотношения по управлению составляют сферу господства над личностью <1>.
--------------------------------
<1> Подробнее см. § 1 гл. 2 настоящей работы.
В то же время управленческие договорные отношения как таковые, в том числе в корпоративном праве, следует отличать от отношений по управлению юридическими лицами, возникающими не из договора, а из закона и учредительных документов юридического лица (собственно корпоративных управленческих отношений) <1>. Корпоративные управленческие отношения строятся не между самостоятельными и независимыми субъектами гражданского права, как это имеет место в договоре, а между участниками (учредителями) юридического лица и самим юридическим лицом, воля которого полностью подчинена воле участников в силу самой природы юридического лица. Никакой автономии и самостоятельности у юридического лица в отношении своих участников (учредителей) с самого начала нет и быть не может. Юридическое лицо подчиняется господству его высшего волеобразующего органа управления (общего собрания), состоящего из участников (членов). Участники тем самым полностью подчиняют волю управляемого субъекта, они ее формируют и образуют. Это объясняется правовой природой юридического лица, состоящего из участников (учредителей), которые полностью подчиняют себе и одновременно формируют волю юридического лица как объекта управления. Можно сказать, что управление в юридических лицах - доведенное до абсолюта господство над личностью юридического лица со стороны его участников (учредителей), когда указания участников (учредителей) одновременно являются действиями подвластного лица по исполнению этих указаний <2>. В силу этого в корпоративном праве юридическому лицу просто невозможно не исполнить властное указание управомоченного лица, которое оформляется решением общего собрания: властное указание уполномоченного лица непосредственно оформляется решением высшего органа управления подвластного субъекта и тем самым исполняется одновременно с моментом его выдачи.
|
|
|
--------------------------------
<1> Вне зависимости от того, что учредительные документы юридического лица часто рассматриваются как разновидность гражданско-правового договора, а устав провозглашается формой сделки (см., например: Степанов Д.И. Устав как форма сделки // Вестник гражданского права. 2009. N 1. С. 4 - 62).
<2> Подробнее о корпоративных управленческих отношениях см. § 1 главы 2 настоящей работы, а также: Гутников О.В. Отношения, связанные с управлением юридическими лицами, как составная часть предмета гражданского права // Гражданское право: современные проблемы науки, законодательства, практики: Сборник статей к юбилею доктора юридических наук, профессора Евгения Алексеевича Суханова. М., 2018. С. 168 - 192.
В отличие от этого, в управленческом договоре субъекты управленческих отношений мыслятся не "один в другом", а "один рядом с другим": управомоченный субъект выдает обязательные указания подвластному субъекту, который может их и не выполнить, так как обладает собственной волей, отличной от воли субъекта управления.
Рассмотренная выше специфика управленческих договоров позволяет рассмотреть возможные их разновидности. При этом теоретически мыслятся следующие модели построения договорных управленческих отношений:
1) договор, устанавливающий полное господство управомоченного лица над личностью управляемого лица, по которому решения управомоченного лица по любым вопросам одновременно признаются решениями подконтрольного лица;
2) договор, устанавливающий частичное господство управомоченного лица над личностью управляемого лица, по которому управомоченному лицу передаются полномочия вместо управляемого лица принимать решения лишь по некоторым вопросам деятельности последнего;
3) договор, устанавливающий право определять любые решения, принимаемые подконтрольным лицом, при сохранении относительной автономии воли управляемого субъекта;
4) договор, устанавливающий право определять лишь некоторые решения, принимаемые подконтрольным лицом, при сохранении относительной автономии воли управляемого субъекта;
5) договор, устанавливающий порядок осуществления управленческих правомочий, предоставленных по любой из вышеуказанных моделей построения договорных отношений.
Следует сказать, что первая и вторая из обозначенных разновидностей управленческих договоров по существу являются случаями полного или частичного ограничения дееспособности управляемого лица в пользу управляющего, поскольку управляемый в силу договора в той или иной степени лишается способности самостоятельно своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать обязанности и исполнять их. Такое ограничение дееспособности как для граждан, так и для юридических лиц может иметь место только в случаях, предусмотренных законом (п. 3 ст. 22, п. 1 ст. 48, п. 2 ст. 49 ГК РФ), и связывается с ситуациями, когда соответствующее лицо само по тем или иным причинам не способно понимать значение своих действий и руководить ими, и для восполнения отсутствующей дееспособности исключительно в интересах управляемого лица закон позволяет действовать вместо него другому лицу. Например, в силу закона за малолетних и граждан, признанных судом недееспособными, совершают сделки опекуны, родители или усыновители (п. 1 ст. 28, п. 2 ст. 29 ГК РФ). Юридические лица по своей природе сами не могут руководить своими действиями, поэтому они действуют в гражданском обороте через свои органы, предусмотренные законом, иными правовыми актами и учредительным документом (п. 1 ст. 53 ГК РФ). В отдельных предусмотренных законом случаях юридическое лицо может приобретать права и принимать обязанности через своих участников (п. 2 ст. 53 ГК РФ). Поэтому по общему правилу передача на основании договора каких-либо полномочий по принятию соответствующих решений от органов юридического лица другим субъектам в принципе невозможна.
|
|
|
Подобная передача может иметь место лишь на основании закона либо на основании учредительных документов юридического лица, определяющих порядок управления его деятельностью, однако в этом случае субъекты, наделяемые соответствующими полномочиями, по существу становятся органами юридического лица, обладающими переданной им таким образом компетенцией. Например, наделение каких-либо лиц отдельными полномочиями по принятию управленческих решений может иметь место в учредительном договоре хозяйственного товарищества (абз. 2 п. 1 ст. 52 ГК РФ) или в соглашении об управлении хозяйственным партнерством <1>, однако данные договоры выполняют функции учредительных документов соответствующих организаций, определяющих порядок управления их деятельностью, в том числе порядок образования, компетенцию, порядок осуществления и прекращения деятельности органов управления, не предусмотренных законом. Иногда наделение полномочиями членов органов управления юридического лица (директора, членов правления и т.д.) учредительными документами, в том числе уставом, рассматривается как возмездный договор об осуществлении управленческих полномочий <2>, что представляется спорным, поскольку устав как таковой договором не является <3>.
|
|
|
--------------------------------
<1> См. ст. 6 Федерального закона "О хозяйственных партнерствах".
<2> См.: Груздев В.В. Внутриорганизационный договор об осуществлении управленческих полномочий // Законы России: опыт, анализ, практика. 2015. N 10. С. 75 - 78.
<3> Хотя в литературе на этот счет имеется и другая точка зрения, согласно которой устав имеет договорную природу и является формой сделки (см., например: Степанов Д.И. Устав как форма сделки. С. 4 - 62).
Исключением из этого правила является возможность передачи на основании договора функций единоличного исполнительного органа коммерческой корпорации управляющему или управляющей организации, предусмотренная законами о хозяйственных обществах <1>. По такому договору управляющий (управляющая организация) по существу наделяется компетенцией исполнительного органа управляемой организации и действия такого управляющего признаются действиями управляемой организации по соответствующим вопросам, касающимся как внутреннего управления юридическим лицом, так и выступления юридического лица в гражданском обороте (совершения сделок и т.д.). При этом отечественное законодательство устанавливает необходимость передачи абсолютно всех функций директора управляющей компании, в то время как вполне мыслима конструкция, когда управляющей компании передается лишь часть таких функций.
--------------------------------
<1> См. абз. 1 п. 1 ст. 69 Закона об акционерных обществах; ст. 42 Закона об обществах с ограниченной ответственностью.
Юридическая природа договора о передаче функций единоличного исполнительного органа третьему лицу вызывает споры в научной литературе, и его относят к совершенно разным договорным моделям, в том числе к трудовым договорам, договорам поручения, договорам возмездного оказания услуг, смешанным договорам, договорам особого рода и т.д. <1>. В то же время управленческое, субординационное начало соответствующего договора, придающее ему основные отличительные особенности, как правило, недооценивается, в связи с чем это договорное отношение пытаются вписать в уже известные модели обязательственных договоров, что представляется в корне неверным. Существо договора на осуществление функций единоличного исполнительного органа заключается в том, что одно лицо (управляющая компания, управляющий) действует в качестве органа управления (директора) управляемой организации и управляет ее деятельностью по всем вопросам компетенции такого органа, представляя собой по существу управленческий договор, построенный по второй из указанных выше моделей. При этом такой договор не может служить основанием дочерности, поскольку управляющая организация (управляющий) не определяет решения, принимаемые управляемым обществом, как того требует ст. 67.3 ГК РФ, а сама принимает такие решения по соответствующим вопросам компетенции, являясь, по сути, органом управляемого общества, а не лицом, имеющим над ним корпоративный контроль <2>.
--------------------------------
<1> См. об этом: Тычинская Е.В. Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа хозяйственного общества. М., 2012. С. 58 - 85; Горбунов Е.Ю. К вопросу о правовой природе договора хозяйственного общества с юридическим лицом, осуществляющим полномочия единоличного исполнительного органа // Закон. 2012. N 4. С. 156 - 162; Олейник О.М. Договор о передаче полномочий исполнительного органа общества: проблемы квалификации и применения // Закон. 2015. N 12. С. 150 - 158; Степанов Д.И. Еще раз о природе полномочий исполнительного органа и управляющего хозяйственным обществом // Вестник ВАС РФ. 2006. N 8. С. 38 - 46; N 9. С. 20 - 36; N 10. С. 43 - 57; Он же. Компания, управляемая хозяйственным обществом // Хозяйство и право. 2000. N 10. С. 68, 69; Шиткина И. Договор передачи полномочий единоличного исполнительного органа акционерного общества управляющей организации // Хозяйство и право. 2006. N 3. С. 11 - 18.
<2> И.С. Шиткина также считает, что договор на осуществление функций единоличного исполнительного органа не создает оснований дочерности, так как по такому договору приобретается право руководить лишь текущей хозяйственной деятельностью, а не право корпоративного контроля (см.: Корпоративное право: Учебный курс: В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. И.С. Шиткина. С. 473, 474).
Третья и четвертая из названных выше разновидностей управленческих договоров наиболее востребованы практикой и встречаются как в корпоративном праве, так и в обычных договорных отношениях разного вида. Они характеризуются тем, что управляемое лицо сохраняет относительную автономию воли и само принимает те или иные решения и осуществляет действия, которые указывает принять или совершить управляющий субъект. Примером таких управленческих договоров могут служить договоры между основным и дочерним хозяйственными обществами, в силу которых основное общество имеет возможность определять решения, принимаемые дочерним обществом, тем самым устанавливая контроль над управляемым субъектом (ст. 67.3 ГК РФ). Сюда относятся и любые иные договоры, в силу которых одно лицо приобретает возможность давать другому субъекту обязательные для исполнения указания (п. 4 ч. 1 ст. 9 Федерального закона от 26.07.2006 N 135-ФЗ "О защите конкуренции", обязательные указания как элементы любых обязательственных договоров (подряда и т.д.)). При этом круг вопросов, по которым управляющий может по таким договорам давать обязательные указания и тем самым диктовать свою волю управляемому лицу, может быть самым разным и касаться как всей деятельности управляемого (подконтрольного) лица, так и лишь некоторых ее аспектов (причем как внутриорганизационных, так и связанных с выступлением управляемого лица в гражданском обороте, совершением сделок и т.п.).
Нельзя, на наш взгляд, согласиться с точкой зрения, согласно которой предмет подобных обязательных указаний не может пересекаться с компетенцией органов юридического лица, в том числе тех, решения которых принимаются коллегиально (общее собрание, совет директоров, правление и т.д.) <1>. Возникающий в таких случаях конфликт между установленной законом или учредительными документами компетенцией органа юридического лица и полномочиями третьего лица по управленческому договору должен разрешаться, на наш взгляд, путем применения норм как корпоративного, так и договорного права: императивные нормы корпоративного права, безусловно, должны соблюдаться, а возникшее в связи с этим неисполнение договорных обязанностей по управленческому договору должно влечь за собой применение мер договорной ответственности.
--------------------------------
<1> См.: Шиткина И. О проблеме "обязательных указаний" основного общества дочернему // Хозяйство и право. 2006. N 7. С. 48.
Поэтому представляется, что управленческие договоры в отношении юридических лиц в принципе могут заключаться в отношении вопросов, входящих в компетенцию как волеобразующих и контрольных (общее собрание, совет директоров), так и волеизъявляющих (генеральный директор, правление) органов юридического лица, и касаться текущего (оперативного) и стратегического управления юридическим лицом. Небольшая вероятность исполнения обязательных указаний (в силу того, что решения принимаются коллегиально путем голосования участников (членов) соответствующего органа) не может являться причиной невозможности в принципе устанавливать в договоре обязанность управляемого лица обеспечить принятие таких решений своими органами во исполнение указаний управляющего субъекта, а в случае неисполнения - применять меры гражданско-правовой договорной ответственности. Представляется, что в данном случае управляемый субъект (юридическое лицо) должен будет отвечать перед управляющим контрагентом за бездействие своих органов точно так же, как оно будет отвечать за бездействие своих работников, не выполнивших действия по указанию управомоченного субъекта. Подтверждением этого также является то, что основное общество привлекается к солидарной ответственности лишь по тем сделкам дочернего общества, которые были заключены последним во исполнение обязательных указаний (п. 2 ст. 67.3 ГК РФ), что предполагает гипотетическую возможность неисполнения таких указаний и, соответственно, отсутствие ответственности основного общества при таких обстоятельствах.
Следует отметить, что при анализе управленческих договоров принципиальное значение приобретает проблема ответственности контрагентов по таким договорам. Данные вопросы могут решаться в управленческих договорах с применением всех традиционных средств гражданско-правовой договорной ответственности (взыскание убытков, неустойки). В то же время при установлении такой ответственности в договорах следует ориентироваться на учет специфики управленческих отношений вообще и конкретных договорных отношений в частности. В каждом случае следует устанавливать, в чем конкретно заключаются управленческие правомочия и корреспондирующие с ними обязанности, и в зависимости от этого определять применение к субъектам таких отношений как мер корпоративной ответственности, установленных законом и учредительными документами юридического лица, так и мер договорной ответственности, устанавливаемых с учетом корпоративной специфики соответствующего договора.
И в первую очередь встает вопрос об ответственности управляющего субъекта за ненадлежащее управление перед управляемым лицом за причиненные убытки, а также перед третьими лицами (контрагентами подконтрольного лица) по сделкам, заключенным во исполнение указаний контролирующего лица. С другой стороны, возникают и вопросы ответственности управляемого лица перед контролирующим лицом за неисполнение обязательных указаний.
Управляющий субъект за ненадлежащее исполнение договорных корпоративных обязанностей, и в первую очередь обязанности действовать при управлении добросовестно и разумно в интересах юридического лица, его участников, а также кредиторов (на стадии банкротства юридического лица), должен привлекаться к установленной законом или учредительными документами корпоративной ответственности на общих основаниях с лицами, исполняющими соответствующие корпоративные функции. Однако это не препятствует помимо корпоративной ответственности применять к управляющему субъекту дополнительные договорные меры ответственности, предусмотренные соответствующим договором.
Так, для первых двух разновидностей управленческих договоров, когда управляющее лицо по существу замещает управляемое лицо или его орган, его ответственность должна строиться по той же модели, которая применяется в отношении членов органов управления юридического лица: управляющий должен отвечать за убытки, причиненные управляемому лицу. В данном случае управляющий осуществляет управление не в собственных интересах, а в интересах управляемого лица и несет перед ним фидуциарные обязанности <1>. Поэтому и ответственность за убытки, причиненные ненадлежащим управлением, управляющий должен нести на тех же началах, что и члены органов управления перед юридическим лицом (ст. 53.1 ГК РФ). Что же касается ответственности перед третьими лицами (кредиторами управляемого субъекта) по сделкам, заключенным по воле управляющего, то никакой подобной ответственности, на наш взгляд, управляющий нести не должен (так же как директор не отвечает перед кредиторами юридического лица по сделкам, заключенным им от имени юридического лица в качестве директора). Ответственность за вред, причиненный имущественным правам кредиторов, или субсидиарную ответственность по обязательствам перед кредиторами управляющий субъект может нести лишь на стадии ликвидации юридического лица в условиях недостаточности его имущества наравне с другими контролирующими лицами. Вопроса же об ответственности управляемого лица за неисполнение указаний управляющего по соответствующим договорам в принципе возникнуть не может, так как указания управляющего самоисполнимы ввиду того, что они же одновременно являются действиями управляемого.
--------------------------------
<1> Такие же обязанности и соответственно ответственность следовало бы установить также в пользу участников (учредителей) юридического лица, а также его кредиторов (на стадии ликвидации в условиях недостаточности имущества), о чем нами говорилось ранее в § 1 настоящей главы.
Для третьей и четвертой моделей управленческих договоров, когда управляемый субъект обладает относительной самостоятельностью и его действия не признаются автоматически действиями управляющего, ситуация принципиально иная и отношения ответственности приобретают совершенно другой характер. Во-первых, управление (и соответственно обязательные указания) может осуществляться не только в интересах управляемого юридического лица, его участников или кредиторов (на стадии ликвидации), но и в интересах самого управляющего по договору лица, а также в интересах третьего лица, не участвующего в договоре, являющемся основанием установления управленческих отношений. В зависимости от того, в чьих интересах осуществляется управление, должны решаться и вопросы ответственности за ненадлежащее управление.
В случае если управление осуществляется исключительно в интересах управляемого юридического лица, его участников или кредиторов (на стадии банкротства), то контролирующее лицо должно отвечать за ненадлежащее управление по тем же правилам, по которым отвечают члены органов управления и иные контролирующие лица за ненадлежащее управление юридическим лицом (ст. 53.1 ГК РФ). Если договорное управление осуществляется в интересах третьих лиц, то ответственность должна наступать также перед этими третьими лицами (например, перед выгодоприобретателями наследственного фонда или перед другими бенефициарами соответствующего управленческого договора). Наконец, если управление установлено в интересах самого управляющего, то очевидно, что никакой ответственности за ненадлежащее управление сам перед собой управляющий нести не должен. Его ответственность в таком случае будет ограничиваться обычной корпоративной ответственностью за управление юридическим лицом (ст. 53.1 ГК РФ).
Что касается ответственности перед кредиторами юридического лица, то представляется, что с учетом относительной самостоятельности управляемого лица и гипотетической возможности неисполнения им обязательных указаний, влекущих причинение убытков кредиторам, управляющее лицо может в субсидиарном порядке отвечать лишь за те действия подконтрольного лица, которые были произведены во исполнение обязательных указаний и лишь на стадии банкротства (несостоятельности). Ответственность за вред, причиненный имущественным правам кредиторов, управляющий субъект также может нести лишь на стадии ликвидации юридического лица в условиях недостаточности его имущества наравне с другими контролирующими лицами. Ответственность при этом во всех случаях должна быть построена на началах вины за ненадлежащее (недобросовестное и неразумное) управление.
Помимо указанных оснований и мер ответственности, в конкретном управленческом договоре могут быть предусмотрены и иные основания и меры договорной ответственности за конкретные нарушения.
С другой стороны, договорные основания и меры договорной ответственности могут быть предусмотрены и в отношении управляемого лица, которое должно нести договорную гражданско-правовую ответственность перед управляющим лицом за неисполнение его обязательных указаний.
Представляется, что изложенные выше основные подходы к управленческим договорам и вопросам регулирования ответственности контрагентов по ним следовало бы отразить непосредственно в нормах ГК РФ, посвященных управленческим договорам. К сожалению, пока данные вопросы совершенно не охвачены вниманием законодателя, если не считать отдельные нормы, косвенно устанавливающие принципиальную возможность наличия в гражданском праве договоров, по которым можно давать обязательные указания, а также регулирующие отдельные вопросы гражданско-правовой ответственности, в том числе по таким договорам в отношениях между основными и дочерними компаниями. В то же время имеющееся регулирование крайне фрагментарно и не отражает всего разнообразия особенностей соответствующих договорных отношений, а иногда и неверно учитывает их специфику.
Так, ГК РФ в договорных управленческих отношениях между основным и дочерними обществами устанавливает правило о солидарной ответственности основного общества перед третьими лицами по сделкам, заключенным дочерним обществом во исполнение указаний основного общества (п. 2 ст. 67.3). Однако с учетом относительной самостоятельности дочернего общества, добровольности его вступления в соответствующий договор и гипотетической возможности не исполнять неадекватные обязательные указания в таких отношениях безвиновная ответственность основного общества перед третьими лицами, по нашему мнению, вообще не должна наступать <1>.
--------------------------------
<1> Подробнее см. § 2 настоящей главы.
Также п. 3 ст. 67.3 ГК РФ, говоря о праве участников (акционеров) дочернего общества требовать возмещения основным обществом убытков, причиненных дочернему обществу, не учитывает, что основное общество может управлять дочерним не только в интересах последнего, но и в интересах третьих лиц, которым убытки, причиненные ненадлежащим управлением, также должны возмещаться.
Наконец, договорные управленческие отношения, в которых могут применяться соответствующие виды ответственности, не могут ограничиваться только отношениями между основными и дочерними хозяйственными обществами, но должны затрагивать аналогичные договорные связи между любыми субъектами корпоративных отношений, включая все виды юридических лиц, граждан и публично-правовые образования (Российскую Федерацию, субъекты РФ, муниципальные образования). Управляющее (или контролирующее) лицо, получившее на основании договора возможность определять в том или ином объеме действия другого субъекта, должно на равных началах нести ответственность за свое управляющее воздействие вне зависимости от того, является ли это лицо хозяйственным обществом, гражданином, некоммерческой организацией или государством. О необходимости привлечения к ответственности любых контролирующих лиц, в том числе государства, за ненадлежащую реализацию управленческих функций давно говорится в юридической литературе <1>.
--------------------------------
<1> См., например: Шиткина И.С. Имущественная ответственность государства в корпоративных правоотношениях // Закон. 2017. N 5. С. 171 - 182.
Говоря о мерах договорной ответственности за нарушение управленческих договоров, следует сказать, что они не должны исчерпываться традиционными гражданско-правовыми имущественными мерами ответственности, известными отечественному правопорядку (взыскание убытков, неустойки, компенсации и т.п.). Сама специфика управленческих отношений предполагает, что в качестве мер ответственности за нарушение любых управленческих договоров могут также применяться санкции, связанные с прекращением, приостановлением или изменением (увеличением или уменьшением) объема управленческих полномочий, причем как в отношении управляющего, так и в отношении управляемого (подчиненного) лица. Сюда можно отнести, например, ограничение или лишение права голоса на общем собрании, приостановление права давать указания по отдельным вопросам или, наоборот, расширение этого права в случае определенных нарушений, приобретение, приостановление или прекращение права вето, права назначения директора или определения круга возможных кандидатур на соответствующую должность и т.д.
В проблематике управленческих договоров возникает вопрос о возможности отнесения к ним договоров, по которым устанавливается порядок осуществления уже имеющихся управленческих правомочий, принадлежащих стороне такого договора на основании закона, учредительного документа или другого договора (пятая из обозначенных выше разновидностей управленческого договора). В действующем отечественном праве такая модель управленческих договорных отношений получила признание в так называемом корпоративном договоре, который предусмотрен в ст. 67.2 ГК РФ и распространяется лишь на участников хозяйственных обществ (акционерных обществ и обществ с ограниченной ответственностью), хотя, на наш взгляд, нет никаких политико-правовых препятствий для распространения модели корпоративного договора на участников любых других юридических лиц корпоративного типа и даже на учредителей унитарных организаций. Более того, использование договорной модели, устанавливающей порядок осуществления управленческих прав, могло бы иметь место и за пределами корпоративного права в обычных гражданско-правовых отношениях, когда лицо, обладающее договорными управленческими полномочиями в отношении другого подконтрольного субъекта, договаривается с другим лицом, имеющим такие же полномочия, о порядке осуществления таких полномочий, или даже с третьим лицом, таких полномочий вовсе не имеющим (аналог квазикорпоративного договора, предусмотренного п. 9 ст. 67.2 ГК РФ, в обычных гражданских отношениях).
