Методы научного познания

1. Методология – направленность рационально-рефлексивного сознания на кон­струирование, проверку, совершенствование и изучение методов решения научных проблем (задач). Есть метод, как подход и метод, как способ. Подход представляет собой некую общую схему мировидения и базируется на принципах (регулятивах), которые, в значительной мере, определяют программу использования методов как способов. Далеко не все методологические принципы имеют универсальный ха­рактер. Естественные науки не нуждаются в принципе внеконфессиональности, такой регулятив как инвариантность не годится для культурологии, т. к. работает в отношении теорий с развитой математической структурой и т. д.

Метод – осмысленный, целенаправленный, контролируемый, способ (процедура, операция, алгоритм) решения проблем (задач). «Науку следует характеризовать используемыми в ней методами, то есть нашими способами обращения с научными системами, тем, что мы делаем с ними и что мы делаем для них», – пишет К. Поппер. Рефлексия над методологией именуется мета­методологией. Другими словами, метаметодология – это методология методологии.

Именно методологическое сознание, по словам Б. Парахонского, «является способом регули­рования исследовательского процесса, обеспечения в нем необходимых рациональных стандартов и ценностных механиз­мов выбора, селекции должного от побочного, поддержания заданных целевых ориентаций». В пространстве такого сознания и формируется познавательная парадигма. Это сложный процесс, уже потому, что противоречия между объективным знанием и познавательными интенциями исследователя – неизбежны. Адекватный ли метод своему пред­мету нельзя определить априори, это решается в процессе познания. «Метод и система взаимоопределяющи. Следовательно, никакой метод не может пре­тендовать на адекватность каждому предмету», – отмечает П. Тиллих. Б. Лон­нерган подчеркивает, что метод, это, прежде всего, «нормативный паттерн, повторяющихся и взаимосвязанных операций». Многие операции субъектив­но окрашены, набору правил нельзя следовать «скрупулезно и бездумно», метод – каркас для научного творчества.

Методология важна, но это пропедевтика исследования, ее следствия ограничены в своей предсказательной силе. Не является аксиомой положение: познание базируется исключительно на рациональных и контролируемых методах. Слышны призывы: эпистемология должна обратиться к дологическим, допонятийным, допредекативным – вообще к дорефлексивным формам и компо­нентам. Правда, эти «компоненты» вполне доступны для строгого, осмысленного методологического контроля и рациональной интервенции. Необходимо также учитывать, что многие методологические вопросы, интересные в первую очередь людям, занимающимся философией науки, а не ученым. Несмотря на то, что теории уступают место сценариям, категории – метафорам, методы – дискурсу, «неклассическая эпистемология, – с точки зрения И. Касавина, – имеет шанс сохранить философский статус». Можно констатировать, что дискуссии между сторонниками нормативной и дескриптивной стратегии, номотетической и идео­графической методоло­гических программ – принципиально не завершены. Но наиболее творческие и новаторские работы создаются в условиях множественности парадигм. Именно «между» теориями, а также в столкновении противоречий, по­рождаемых новыми концепциями, необходимо вести поиск и форму­лировать новые подходы.

Под методологической стратегией понимается некий план решения эписте­мологических проблем и преодоление аномалий; разработку и апробацию способов, операций и форм познавательной деятельности. Мы солидарны с Г. Рузавин: стратегия исследования связана «непосредственно не с изучением реального мира, а с наиболее целесообразным и эффектив­ным осуществлением самого процесса исследования». Познавательная стратегия – это не столько следование устойчивым правилам и принципам, сколько адекватная и релевантная последовательность ходов, допускающая вариативность, аналогичная, по Хинтикке, игре в шахматы. Это, используя терминологию М. Вебера, идеально-типическое средство ориента­ции. Такие алгоритмические свойства как элементарность, дискретность, детермини­рованность в религиоведении заданы не жестко.

Под адекватностью стратегии понимаем ее полноту, т. е. способность все­сторонне интерпретировать максимально доступный массив информации в контексте соответствия целям (задачам). Адекватность – это совпадение инфор­мационных параметров, при наличии связного списка вещей, представленного как система с одинаковым концептом, но с различными субстратами. Одним из усло­вий адекватности является релевантность. Под ней понимаем некую эписте­мическую единицу, имеющую максимальный констекстуальный эффект при минимуме когнитивных усилий. Реле­вантные знания привносят в контекст новую информацию, усиливают информацию имеющуюся и не способны нарушить целостность контекста. Для социально-гуманитарных наук понятие «реле­вантность» более приемлемо, чем истинность, т. к. не предполагает веритистской одно­значности и точности, если точность понимать как понятие, характе­ризующее степень соответствия знания реальности. Кроме того, реле­вантность – это свойство которое не нуждается в репрезентации (не говоря уже о «вычислимости, следовательно, более «толерантно» к парадоксам и противоречиям. Непро­тиворечивость остается важнейшим регулятивом, однако выявление противоречий при встрече локальных теорий – отправная точка развития знания, переход к более релевантным теориям. «В формальной логике противоречие является сигна­лом бедствия, но в развитии реального знания оно означает первый шаг к победе. Это должно служить основой для предельной терпимости к разным мнениям», – отмечает А. Уайтхед.

Закончим рассмотрение первого вопроса «методологической» сентен­цией А. Эйнштейна: «Вы никогда не сумеете решить возникшую проблему, если сохраните то же мышление и тот же подход, который привел вас к этой проблеме».

 

2. Принципы научного познания по своему содержанию и функциям целесообразно классифицировать на общенаучные, частнонаучные и региональные частнонаучные.

Общенаучные принципы

Принцип объективности предстает в качестве идеала, своего рода, гносеоло­гического маяка. Проблему объективности можно рассматривать: 1) в пла­не отра­жения «внешних» явлений в субъективных формах, 2) в программе функцио­нирования знаний как имманентно достоверных, 3) как методо­логический регу­лятор познания. Интересное объяснение дает В. Паули: «Всякий способ рас­смотрения, который может учить других, который другие, приобретя необхо­димые предварительные звания, могут понимать и снова применять, который, наконец, можно обсуждать с другими, может называться объективным». А. Мэгилл понимает объективность как «претензию на обладание эпистемологической значимостью». Он выделяет четыре пересекающихся типа объективности: 1) фи­лософский (абсо­лютный)тип – познающие субъекты обязаны пред­ставлять вещи такими, как они есть на самом деле, стремясь к единому набору репрезентаций; 2) дисциплинарнаяобъективность как конвенцио­нальный стандарт в конкретном исследовательском сообществе; 3) интер­акциональный (диалектический)тип– объекты становятся таковыми в ходе взаимодействия между субъектом и объектом, поэтому объектив­ность всегда, отчасти, субъективна; 4) процедурныйтип объективности (ориен­тируется на практику имперсонального метода исследования объективности без субъективности). «Дисциплинарная, диалектическая и процедурная объектив­ность не существует в чистой форме в реальности, а абсолютная объективность, которая предполагает божественный уровень понимания и отстраненности, видится нами, скорее, как некий идеал, лежащий за пределами человеческих возможностей».

 Важным требованием объективности является возможность проверки, не основанной на одном субъективном мнении, но на квалифи­цированной оценке со стороны научного сообщества. А. Данто объектив­ными называет те изложения, «ко­торые не зависят от времени, места и личных предпочтений того, кто их дает». Но в таком случае, факты как раз и теряют объективность, ибо они всегда привязаны ко времени и пространству. Другое дело, интерсубъективная фиксация хронотопа и событийная общезначимость, нивелирующая «личные пред­почтения». В контексте реализации программы элиминации субъектив­ного появляется соблазн все знания объявить объективными. Действи­тельно, в самых глубоких фантазиях есть что-то, не зависящее от субъективных факторов, мистические прозрения – объективны, т. к. детерминированы внешней для агента религиозной доктриной, даже сон – объекти­вен, ибо зависит от сингулярных эпистемических состояний лишь отчасти. С другой стороны, как отмечает М. Вебер, «не существует совершенно «объективного» научного анализа культурной жизни или «социальных явлений», не зависимого от особых «односторонних» точек зрения, в соответствии с которыми они избраны в качестве объекта иссле­дования, подвергнуты анализу и расчленены». Ни физические объекты, ни объекты социальные, не являются вещами, с которыми мы непосредствен­но и в полной мере знакомы.

Итак, обнаруживаем два формата объективности – как адекватность внешнему, и как отстраненность от внутреннего. Условно назовем их онтоло­гической и эпистемологической объективностями. В социально-гуманитарных науках объективность – это уважение к истине на фоне плюрализма различных культурно-исторических традиций и познаватель­ных парадигм, представители которых всегда в чем-то заблуждаются. Есть объективность вне нас, объективность знаний, т. е. «третьего мира», также вне нас, наша субъективность, которая стремится стать объективной, диалектически взаимодействуя с «третьим миром». Объективность не может быть «чистой», она субъективно нагружена. Другое дело, степень этой нагруженности. Вполне уместно рассматривать объективность как идеал-ориентир в определенной гносеологической системе координат. В свою очередь, принцип объективности характеризуется следующими тре­бованиями: 1) элиминация (полная или частичная) субъективных пат­тернов познавательного процесса, 2) следование исследовательским кон­венциональным стандартам, 3) воз­можность независимой проверки со стороны научного сообщества, 4) эписте­мологическая общезначимость, 5) объекты должны быть отражены в теории такими, какими они есть, независимо от личностных оценок.

Принцип системности: все явления (предметы, процессы, события) пред­ставляют собой целостные системы различ­ной степени иерархии и сложности.

Принцип историзма: явление (событие, процесс) целесообразно рассматривать в программе его возникновения развития, изменения. К. Поппер: историзм – это «реконструкция прошлых дискуссий вокруг определенных научных проблем».

Актуализм: 1) методологическийпринцип, согласно которому результаты изучения прошлого должны рассматриваться в контексте пробле­матики настоящего; 2) метод научного исследования исторически изме­няющихся объектов, при кото­ром настоящее их состояние служит ключом к пониманию их прошлого?

Принцип детерминизма (от лат. determinare – ограничивать, очерчивать, определять границы, определять) имеет как общенаучный, так и частнонаучный характер. Этот принцип – основа философского учения об объективной, зако­номерной взаимосвязи и всеобщей причинной обуслов­ленности всех явлений, событий и процессов. Противостоит индетерми­низму, отрицающему всеобщий характер причинности. Принцип детерми­низма тесно связан с однонаправленностью стрелы времени. Приверженцем абсолютного детерминизма был Пьер-Симон Лаплас. Между детерминизмом и индетерминизмом имеются переходные учения, например, у Лютера, Цвингли и Канта: так, если детерминизм полностью рас­пространяется на эмпирически данную «естественную» природу человека, то его моральная природа рассматривается в этом случае как разновидность инде­терминизма. Согласно детерминизму, все происходящее в мире, включая ход чело­веческой жизни и человеческой истории, предопределено либо судьбой (фатализм), либо богами или Богом (учение о предопределении, теологический детерминизм), либо природой (космологический детер ­ минизм), либо человеческой волей (антро ­ пологическо-этический детер ­ минизм), либо развитием общества (социальный детерминизм).

Частнонаучные принципы

 

Причинность представляет собой такую форму связи, при которой одно явление порождает другое. Принцип причинности: имеют место объективно допустимые пределы влияния событий друг на друга, а именно: 1) событие может оказывать влияние только на события, происходящие позже него, и не может оказывать влияние на события, произошедшие раньше него («будущее не влияет на прошлое»); 2) если классическая физика допускает произвольно большую скорость переноса взаимодействий, то в теории относительности скорость любого сигнала не может превышать скорость света.

Принцип наблюдаемости – методологический регулятив, выражающий сле­дующее требование: теория должна быть иметь в качестве своих оснований эмпирически фиксируемые фрагменты, а хотя бы часть ее логи­ческих импликаций предполагала указание на очевидные чувственно фикси­руемые сегменты действи­тельности.

Принцип точности характеризует степень соответствия знания реальности и особенности его организации в некоторой задаваемой структурой бытия области (интервале) ее адекватности, а также регулирующий процессы воспроизведения объекта в рамках научной теории.

Принцип простоты – принцип, согласно которому предпочтительна наиболее простая познавательная конструкция. Признаками данного принципа называют: 1) минимизацию исходных онтологических предпо­сылок и допущений («не следует преувеличивать сущности без необхо­димости»); 2) минимизацию усилий для дости­жения практических целей («экономия мышления»); 3) обобщение и схематизацию, в т. ч. с помощью адекватного математического аппарата; 4) формализацию; 5) выбор наиболее доступной и простой схемы объяснения и предсказания; 6) све­дение разноплановых и многоярусных эпистемологических конструкций к огра­ниченному количеству законов (принципов, аксиом); 7) принципиальная фальси­фицируемость; 8) отказ от пролиферации частных гипотез («нельзя каждое явление объяснять собственной отдельной гипотезой»).

Принцип дополнительности: для адекватного описания сложных объектов целесообразно использовать взаимоисключающие дескрипцион­ные системы, которые нивелируют и компенсируют друг друга; ни одна из систем не имеет познавательно-прогностического преимущества. В комплексе они исчерпывают информацию об изучаемом объекте, отобра­жая его разные стороны.

Дополнительность имеет как интерналистские, так и экстер­налистские детерминанты: 1) становление и развитие объективной реаль­ности (в т. ч. со­циальной) и наших знаний о ней – динамично и вероятностно; 2) мир и знаниевые конструкции о нем – есть единство действительного и потенциально возможного; 3) адекватными могут выступать несоизмеримые описания одной и той же предметной области; 4) завершенность любой научной теории, темы, программы – отно­сительная. Неполнота, содержательная автономия опыта и способов его описания, говорят о том, что дополнительность имеет право на жизнь, а на определенном этапе научного поиска является необходимой. Причем, не только в пространстве современной физики. Теоретико-познавательные аспекты понятия дополнительности, впервые примененного в явной форме Н. Бором, выходят далеко за пределы одной частной науки».

Как дополнительные допустимо интерпретировать представления о линейности и цикличности исторического процесса. Наряду с акаде­мической дедуктивно-номологической историей (апеллирует к фактам и документам, стремится следовать строгим методологическим канонам, благосклонна к верификационизму, пусть и в его слабой версии), наблюдаем расцвет различных «нетрадиционных историй» (микроистория, нарративная история, история памяти, экзистенциальная история). Здесь господствует принцип многозначности, исполь­зуются недемонстративные умозаключения, немонотонные доказательства, смелые ad hoc гипотезы. Можно согласиться с П. Хаттоном, что существует как бы две истории: «Одна делает прошлое универсальным и гомогенным, оставаясь в границах одного единственного образца интерпретации; другая вносит в прошлое разнообразие и разделяет его на мириады обособленных традиций». Описанная выше дихотомия продуцирует взаимодо­полняющие авторские методологические подходы. На одном полюсе будут, например, О. Шпан, Э. Трельч, К. Гемпель, Г. фон Вригт, на другом, – У. Дрей, М. Фуко, М. Хальбвакс, П. Нора, Ж. Ле Гофф. Проведя аналогию, можно сказать, что традиционная история сродни классической физике и неспособна описать исторический «микромир», ментальность прошлого; течение обычной жизни скрыто от нее. Но, «неклассическая» история не имеет возможности найти точные «макропоказатели» истори­ческого процесса, дать обзор крупных социально-политических тем и представить глобальную футурологию. Нечто подобное наблюдаем и в социологии. Перефразируя Хаттона, можно сказать, что ЭМ трансфор­мирует жизнь социума в «мириады индексикальных практических рас­суждений» о профанной, но очень важной повседневности.

Имеют место трактовки дополнительности как свободного выбора иссле­дователем познавательных средств и способов селекции. «Какие сведения при­обрести, и какие безвозвратно утратить – решает экспери­ментатор, выбирая по своему усмотрению одно из взаимно исключающих экспериментальных устройств». Резюме В. Паули можно экстраполировать на социально-гуманитарные науки. Дополнительными к традиционным можно рассматривать метафорические описания истории. В свою очередь, дополняют друг друга аналитические (Д. Дэвидсон) и онто­логические (Ф. Анкерсмит) обоснования метафоры. Полезным видится принцип дополнительности для онтологии, эпистемологии, психологии религии. Рацио­нального содержания этих дисциплин недостаточно, необходимы интеллектуальная и эстетическая интуиции. Во взаимодо­полняющем единстве находятся две парадигмы антропологии – функцио­нальная (эмпирическая) и структурная (рацио­налистическая). Отстаивая эту точку зрения, антрополог Э. Лич пишет о себе: «У Лича 1954 г. – стиль рационалиста, Лич 1961 г. – эмпирик». Использование принципа Бора оправдано и в ряде других случаев. При обнаружении качественно нового явления, которое не может быть объяснено с помощью устояв­шегося понятийно-категориального аппарата (например, нейропсихологи­ческая гипотеза происхождения религии Д. Льюиса-Вильямса, теория этногенеза Л. Н. Гумилева). Когда необходимо синтезировать знания, полученные с помощью традиционных и новых средств исследования (пример – изыскания представителей транс­персонального проекта). При сравнении эпистемических массивов, которые элиминируют друг друга, но взятые вместе исчерпывают объем доступной информации; аналитическом изучении альтернативных, телеологично и/или экзи­стенциально «разор­ванных», но латентно связанных явлений, например, магии и науки (работы Дж. Фрезера и Б. Малиновского). Принцип Бора релевантный для анализа двух, на первый взгляд, противоположных тенденций. Первая подчиняет человека внешнему социально-экономическому началу, усредняет и унифицирует личность, вплоть до этнического обезличивания и формирования, исполь­зуя терми­нологию А. Я. Гуревича, «безмолвствующего большинства» мультикультурного постмодерна. Вторая – связана с актуализацией значимости этничности, ее цен­ностей и смыслов.

Н. Бор много внимания уделяет отношениям между культурами и циви­лизациями. Различия традиций сходно с различиями между эквива­лентными способами описания физического опыта, считает он. Глубоко коренящаяся дифференциация составляют тот фон, на котором основы­вается культурная гармо­ния в разных сообществах. «В атомной физике слово «дополнительность» употребляют, чтобы характеризовать связь между данными, которые получены при разных условиях опыта и могут быть наглядно истолкованы лишь на основе взаимно исключающих друг друга представлений. Употребляя теперь это слово в том же примерно смысле, мы поистине можем сказать, что разные человеческие культуры дополнительны друг к другу. Действительно, каждая культура представ­ляет собой гармоническое равновесие традиционных условностей, при помощи которых скрытые потенциальные возможности человеческой жизни могут раскрыться так, что обнаружат новые стороны ее безгра­ничного богатства и многообразия». Датский физик проводит следующую аналогию: при изучении культур, отличных от нашей, исследователь имеем дело с особой проблемой наблюдения, которая обнаруживает признаки, общие с атомными и/или психологическими проблемами. Речь идет о сложных взаимодействиях между новым объектом, не апробированным орудием измерения и субъектом. Если последний оперирует устоявшимся и регламентируемым набором познавательных матриц, аномалии и истинностные провалы – неизбежны. Другими словами, интерпретация исследователем иных культур с помощью общепринятых схем часто оказывается неполной и требует подключения иного, дополнительного блока концептов и методов.

Аналогии между физическими и гуманитарными проблемами и методологиями имеют ограничения (как и аналогии между архаичными и современными сооб­ществами). Не следует забывать о специфике катего­риального аппарата философии, где большинство понятий не обладают устойчивым интенсионалом и экстенсионалом. В философии и социологии намного острее стоит вопрос о рефе­ренции, их язык сложно подвергнуть формализации. Приходится констатировать, что в социально-гуманитар­ных науках часто отсутствует «четко определенный комплекс сведений об объектах», о необходимости которого пишет Н. Бор. Поэтому есть угроза дурной бесконечности продуцирования новых понятий и способов описания. Принцип Бора имплицирует инструментализм, методо­логический «либерализм» и снижение критических стандартов.

В неопозитивистской философии науки доминировал джастификационизм – доктринальный подход, согласно которому научное знание состоит исключительно из «доказательно обоснованных высказываний» (И. Лакатос), апеллирующих к объективной реальности и/или строгим логико-математическим программам. Этот подход базировался на принципе верификации.

Принцип верификации: предложение А имеет значение тогда и только тогда, когда оно не является аналитическим предложением или противо­речием, и если логически следует из непротиворечивого конечного класса предложений F, причем элементами этого класса предложений являются предложения наблюдения. Т. е., любой информационный ресурс, претен­дующий на статус научного, должен выдерживать независимую (эмпири­ческую и/или логическую) проверку на обла­дание истинностного содержа­ния.

Типы верификации: 1) эмпирическая и логическая; 2) сильная и слабая.

У джастификационизма есть альтернативы (их можно рассматривать и как автономные методологические структуры).

Фаллибилизм – комплекс идей, концентрирующихся вокруг положения о прин­ципиальном несовершенстве научного знания, его подверженности ошибкам и заблуждениям.

Принцип фальсификации гласит: теория является научной, если она потенциально опровергаема. Фальсификационизм, с точки зрения Лакатоса, должен соединить в себе постулаты эмпиризма и рациональности. Ре­шающим моментом фальсификацииявляется то, дает ли новая теория   но­вую, добавочную информацию по сравнению со своей предшественницей, и подкреплена ли какая-то часть этой добавочной информации.

Конструктивизм – направление в эпистемологии и философии науки, базирующееся на следующем положении: метафизическая онтология и гносеологический реализм не имеют достаточных оснований, в силу того, что всякая познавательная деятельность базируется на построении образов, понятий и рассуждений, которые являются результатом эпистемических состояний активного познающего субъекта.

Конвенционализм – положение, согласно которому, решение проблем в рамках научных теорий обусловлено принятыми понятийно-термино­логическими и аксиоматическими соглашениями.

Инструментализм – философско-методологическая установка, согласно которой  продукты сознания (понятия, научные теории, гипотезы и т. д.) являются средствами приспособления к окружающей среде, внесения в нее определенности и порядка, превращения действительности в «понятный» и комфортный мир».

Принцип Куна-Фейерабенда (тезис несоизмеримости) – положение, согласно которому конкурирующие и альтернативные теории могут быть логически несопоставимыми, т. е. не иметь каких-либо логических отно­шений, прежде всего противоречия. Проще говоря, имея один и тот же объект, теории говорят о разных вещах разными словами, они обнаруживают разные проблемы и решают их разными методами. Несоизмеримость обеспечивается холистическим характером и логико-семантической, прежде всего, понятийной замкнутостью теории, локальным конвенционализмом, нагруженностью фоновым знанием и эпистемологическим сепаратизмом.

Принцип Дюгема-Куайна: научную теорию можно спасти от опро­вержения, если «перезагрузить» ее теоретическую программу и произвести коррекцию фонового знания. Теория может оставаться легитимной даже при наличии фальси­фикаторов, т. к. представляет собой неизолированную систему высказываний, умозаключений и гипотез.

Региональные частнонаучные принципы (примеры)

Принцип соответствия Н. Бора: законы и уравнения квантовой физики переходят в законы и уравнения классической физики в тех случаях, когда можно не учитывать постоянную Планка.

Требование (принцип) локальности: причина и вызванное ею следствие должны быть привязаны к одному и тому же месту, не допускается мгновенное действие на расстоянии.

Принцип неопределенности: невозможно одновременно измерить некоторые пары наблюдаемых величин, таких как координата и импульс или энергия и время, с точностью, превышающей предельное значение, выражен­ное через постоянную Планка.

 

2. Методы делят, с одной стороны, на общенаучные частнонаучные и локальные (специальные), с другой – на эмпирические и теоретические.

Эмпирические методы ориентированы на интерактивное (непосред­ственное) взаимодействие с исследуемым объектом, теоретические – на опосредованное взаимодействие, путем помещения объекта в некую позна­вательную матрицу (концептуальную, формально-логическую, математи­ческую).

Наблюдение заключается в том, что результаты целенаправленного и организованного чувственного взаимодействия с изучаемыми объектами и явлениями, нахо­дящимися в «естественных» условиях, совмещаются со стандартными для какой-либо области познания средствами языкового описания

Эксперимент –род опыта, имеющий целенаправленный иссле­довательский, методический характер, реализуемый в специально заданных, воспроизводимых условиях путем их контролируемого изме­рения.

Классификация экспериментов. По условиям проведения – естественные и искусственные. По целям исследования – преобразующие, контролирующие, констатирующие, поисковые. По количеству факторов – однофакторные (факты варьируются по одному) и многофакторные (неза­висимые переменные варьируются как комплекс, впоследствии, каждый оценивается по результатам всех опытов данной серии).

Решающий эксперимент – эксперимент, результат которого принци­пиально разрешает спор между двумя (или более) гипотезами, выдвинутыми для решения некоторой научной проблемы.

«Мысленный эксперимент» – это конструирование и целенаправленное преобразование идеального объекта, пред­ставляющего в сознании тот фрагмент действительности, на который направлено внимание ученого.

К эмпирическим методам относятся описание, сравнение, измерение. Описание – это получение и репрезентация эмпирических данных в качественных терминах, сравнение – в суждениях отношения, измерение – в количественных терминах. Измерение – более совершенная процедура, т. к. она осуществляется по жестко заданным схемам, с использованием соответствующих методик (включает метрическую шкалу с фиксированной единицей измерения, правила измерения, измерительные инструменты).

Моделирование – метод, который состоит в изучении искусственного объекта («артефакта») или естествен­ного объекта, который обладает существенным, с точки зрения познающего субъекта, сходством с изучаемым объектом («прототипом») и может его имитировать в заданном отношении. Другими словами, моделирование – изучение некоторого объекта посред­ством наблюдений или экспериментов, проводимых с его моделью.

Идеализация – метод, в основе которого лежит представление о чем-либо в предельном, более совершенном виде, чем оно есть и может быть на самом деле.

Формализация – комплекс познавательных операций и процедур, обеспечивающий отвлечение от значений понятий и смысла выражений научной теории с целью исследования ее логических особенностей, де­дуктивных и выразительных возможностей. Потребность в формализации возникает тогда, когда наука находится на высоком уровне развития, имеет значительный когнитивный и методологический ресурс.

Абстрагирование – это замещение чувственно-данного объекта мысленным конструктом посредством двух процедур – отвлечения (в содержание конструкта включается лишь часть наблюдаемых данных) и объективации (содержание конструкта наделяется онтологической автономией).

Гипотетико-дедуктивный метод сводится к дедуктивному выводу следствий из гипотезы и их экспериментальной проверке.

Герменевтический метод уместно использовать, если основным вопросом герменевтики считать «сколько смыслов в слове?», а количество ответов неограничено. Этот метод, несмотря на свою комфортность (отказ от двузначности, акцент на контекстуальности, близость к эпистемологии «жизненного мира») и эвристичность, тем не менее, не имеет ясных контуров и четкого определения (искусство понимания; учение об онтологии понимания; общая программа эпистемологической интерпретации; теория творческой интерпретации текстов; «тотальная герменевтика» внешних и внутренних аспектов религиозных феноменов и т. д.).

Логические методы можно рассматривать как автономный корпус способов научного познания. С другой стороны, есть основания классифи­цировать их как подкласс теоретических методов.

С данными методами студент ознакомился при изучении формальной логики. Поэтому ограничимся лишь некоторыми уточнениями.

Абдукция – (лат. отведение) – метод рассуждения, направленный на обнаружение и построение объяснительных гипотез, претендующих на правдоподобность. Преследует цель установить регулярности между факта­ми. Логическая форма абдукции следующая. Посылки: 1) имеется некоторое нестандартное событие (явление, процесс) Р; 2) Р было бы объяснено, если бы гипотеза Н была бы истинной (правдоподобной). Заключение: имеется основание предполагать, что гипотеза Н – истинна (правдоподобна). В отличие от гипотетико-дедуктивного метода, абдуктивное рассуждение начинается с анализа и оценки фактов и поиска взаимосвязи между ними. Затем следует гипотеза, призванная объяснить ненаблюдаемые, уникальные явления. Между посылками абдукции часто нет рациональной связи, но отсутствие такой связи – существенный признак рассуждений в социально-гуманитарных науках. Согласно Я. Хинтикке, правильность умозаключений, в т. ч. абдуктивных, обосновывается, прежде всего, стратегическими целями познания, а не следованием дефиниторным правилам. Это придает рассужде­ниям мобильность и эвристичность, хотя и не гарантирует истинность.

Аналогия один из спутников междисциплинарного подхода. Его плюсы: 1) появление обширных концептуальных и методологических территорий взаимообмена и формулировки новых проблем; 2) модификация и «пе­реводимость» знаний из одного концептуального каркаса в другой; 3) появле­ние продуктивных научных аномалий; 4) способствует межкультурному синтезу; 5) препятствует эпистемологическому сепаратизму; 6) продуцирует конкуренцию парадигм и теорий.

А. Уемов дает такие дефиниции: «аналогия — умозаключение, в котором заключение относится к другому предмету, чем тот, о котором говорится в посылке» и аналогия – это «перенос информации от модели к прототипу». Аналогия используется 1) при выдвижении гипотез; 2) при сравнительном анализе; 3) при классификациях. Аналогия, даже строгая, не демонстративна, однако, именно она является одним из оснований интел­лектуальной интуиции и важнейшей составляющей «контекста открытия» (Г. Рейхенбах). «К новым иде­ям приводят смелые, дерзкие аналогии, сближающие про­цессы, явления, казалось бы, чрезвычайно отдаленные друг от друга, не имеющие между собой ничего общего», – отмечает П. Копнин.