Анализ особенностей исторического материализма

В СССР считалось, что исторический материализм – это наука о наиболее общих законах развития Общества.

Как уже отмечалось выше, марксистская теория сначала не выделяла общество людей из других объектов Природы и применяла к нему законы ди­алектического материализма. Поэтому, в соответствии с законом о единстве и борьбе противоположностей, в обществе тоже были выделены две противо­положные стороны. Ими оказались производственные отношения и произво­дительные силы, которые, якобы взаимодействуя между собой по правилу развития диалектического противоречия, вступают в конфликт и в результате социальной революции в обществе снова достигается тождество между ними на новой ступени развития.

Каждое состояние их единства или тождества было названо обществен­но-исторической или общественно-экономической формацией. При этом производственные отношения - это отношения людей друг к другу в процессе производства, определяемые их отношением к средствам производства, а производительные силы - это, в ос­новном, средства производства, показывающие степень власти человека над Природой. Трудно сказать, чем указанные отношения и силы противополож­ны друг другу (при более подробном анализе их структуры оказываются со­вершенно одинаковыми), но именно они были взяты в качестве таковых, так как более всего подходили под противопоставление «качества» и «количества» по второму закону диалектического материализма. Согласно этому закону было принято, что средства производства в обществе развиваются постоянно и постепенно, как количественные изменения, а общественные отношения, соответственно отслеживая эти изменения, сменяются скачком при качест­венном изменении общества в результате социальной революции. Эта зави­симость была названа законом «Соответствия производственных отноше­ний уровню развития производительных сил».

По марксистской теории, в известной классикам части истории челове­чества, было выделено четыре качественных состояния, которые подходили под понятие формация, а именно: первобытнообщинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический строй. Названия формациям были даны по названи­ям собственников средств производства в каждой из них. Первую формацию, основанную на базе общей собственности, К. Маркс иногда называл первобыт­ным коммунизмом. Термин «общая» собственность означает, что все средства производства жизненных благ принадлежат одновременно всем членам общи­ны (коммуны), которые равны между собой по отношению к этим средствам производства, так как не разделяются на их собственников и не собственни­ков, то есть не разделяются на классы людей.

Рабовладельческая, феодальная и капиталистическая формации основа­ны на базе частной собственности и по первому закону диалектики являются отрицанием первой формации. В них об­щество людей разделено на антагонистические классы собственников и не­ собственников средств производства: рабовладельцев и рабов, феодалов и крестьян, капиталистов и наёмных рабочих. В этих формациях угнетённый класс занимался принудительным трудом, который К. Маркс соответственно называл: физическое рабство, барщина, наёмное рабство. Труд на себя в эпо­ху первобытной общины К. Маркс называл самодеятельностью по аналогии с самодвижением, саморазвитием объектов под действием внутренних сил, ибо труд на себя осуществляется не под кнутом внешнего принуждения, а под действием личного или внутреннего интереса человека.

К. Маркс доказывал, что, по закону «Отрицания отрицания», развитие че­ловечества должно было после капитализма повернуть «якобы назад», снова к коммунизму, но уже на более высокой ступени его развития.

Но почему именно после капитализма, а не после феодализма или рабства? Чтобы объяснить: почему в течение трёх формаций (рабовладельчес­кой, феодальной и капиталистической) уничтожение частной собственности не произошло, а при переходе к следующей (коммунистической) должно бы­ло произойти, закон развития общества людей стали трактовать, как закон соответствия производственных отношений не только уровню развития, но и характе­ру производительных сил. При этом имелось в виду, что для отрицания част­ной собственности нужен не только повышающийся уровень развития произ­водительных сил, но и приобретение этими силами общественного характера. В доказательство этого К. Маркс обосновал, что коммунизм наступит вследза капитализмом именно потому, что уже при капитализме производитель­ные силы приобретут черты или характер общей собственности.

Такой вывод был сделан в результате анализа тенденции, проявляю­щейся в стихии капиталистического рынка. Конкуренция рынка приводила к разорению мелких хозяйств и поглощению их более крупными, способствуя процессу концентрации всех средств производства в руках одного владельца. Ф. Энгельс отмечал: «Если мы от акционерных обществ переходим к трес­там, которые подчиняют себе и монополизируют целые отрасли про­мышленности, то тут прекращается не только частное производство, но и отсутствие планомерности» [6.476]. В свою очередь К. Маркс писал о пределе концентрации средств производства следующее: «В каждом дан­ном обществе этот предел был бы достигнут лишь в тот момент, когда весь общественный капитал оказался бы соединённым в руках одного единственного капиталиста или одного единственного общества капиталистов» [11.633]. Чем больше конкурентов разорялось, тем меньше остава­лось капиталистов и тем больше становилось наёмных рабочих. Эта тенден­ция явно показывала, что огромной массе обездоленных трудящихся в будущем будет очень просто отстранить от власти жалкую кучку, а может быть всего лишь одного (последнего) капиталиста. Так, В.И. Ленин писал, что «раньше, чем дело дойдёт до одного всемирного треста, империализм не­избежно должен будет лопнуть, капитализм превратится в свою проти­воположность» [7.260].

Получается, что если в предыдущих формациях сохранялась мелкая частная собственность, то капитализм подготавливал для коммунизма почву тем, что уничтожал мелких собственников, превращая все средства произ­водства целиком в частную собственность единственного капиталиста.Дос­таточно было устранить этого капиталиста и, вот вам, уже нет частной собственности и нет деления общества на классы. Поэтому К. Маркс пишет: «Коммунизм есть положительное выражение упразднения частной собственности: на первых порах он выступает как всеобщая частная собственность. Беря отношение частной собственности в его всеобщнос­ти, коммунизм в его первой форме является лишь обобщением и заверше­нием этого отношения» [12.114]. Эту первую форму, фазу или стадию коммунизма назвали "социализмом", являющимся переходным периодом от частной собственности к общей. При переходе от рабства к феодализму и ка­питализму никаких переходных периодов в истории человечества не было. Классики объясняли этот факт тем, что при смене тех формаций собственность продолжала оставаться частной.

При социализме собственность должна была стать государственной. Только в таком случае становится понятным сочетание слов «всеобщая част­ная собственность». Слово «всеобщая» означает, что уже нет частного собс­твенника, а добавка «частная» означает, что средства производства всё ещё не являются общей собственностью, а являются государственной или, как принято сейчас говорить, ничейной собственностью.

Если первая форма коммунизма, в виде государственной собственности с плановым ведением хозяйства, уже являлась отрицанием частной собствен­ности и была первым шагом к свободе, то предполагалось, что коммунизм в своей высшей форме будет уже отрицанием социализма, так как государс­твенная собственность превратится в общую. По этому поводу К. Маркс пи­шет: «Свобода... может заключаться лишь в том, что коллективный чело­век, ассоциированные производители рационально регулируют... свой об­мен с природой. Но, тем не менее, это всё же остаётся царством необхо­димости. По ту сторону его начинается... истинное царство свободы...» [13.893]. Рациональное регулирование означает обязательную работу членов общества по общему плану,  которая превратится в истинную свободу само­деятельного труда только лишь на высшей фазе коммунизма.

Для завершения построения исторического материализма оставалось указать, что именно в производительных силах является границей меры, определяющей начало социальной революции. Были попытки взять тип орудий труда за ос­нову такой границы. Например: «... ремесленные орудия характеризуют феодальную формацию, машины - капиталистическую, а комплексно-механизированное, полностью автоматизированное производство составляет материально- техническую базу коммунизма». [14.185]

Но такой критерий не соответствует истине, ибо по уровню автомати­зации, а тем более компьютеризации, капиталистические страны давно уже обогнали бывшие страны социалистического лагеря.

Однако …

12. В от­личие от модели развития в виде бесконечной спирали, обоснованной в диа­лектическом материализме, вся история человечества в историческом материализме была представлена только в виде одного её витка. Это означает, что история развития человечества начинается сразу с формации перво­бытного коммунизма, имеющей уже и производственные отношения, и про­изводительные силы, хотя логично было предположить, что история челове­чества должна начинаться с дикого стада первобытных людей. Немецкие ученые В. Эйххорн, А. Бауэр и Т. Кох пишут: «стадная фаза развития первобытного общества длилась почти два миллиона лет. И только около 50 тысяч лет назад... в недрах первобытного общества произошел переход к родовомy строю» [15.84]. При таком рассмотрении начала истории челове­чества уже нельзя объяснить развитие общества людей, как естественноис­торическую смену общественно-экономических формаций, поскольку дикое стадо не соответствует понятию формации, ибо у него нет производства, а, следовательно, нет производственных отношений и производительных сил. Кроме того, если начать отсчёт истории человечества от состояния дикого стада, то тогда вместо коммунизма пришлось бы вернуться согласно спирали снова к состоянию дикости, но на более высоком уровне её развития. Поэтому классики вводили жёсткое разграничение между человеком и его диким предком. Например, Ф. Энгельс писал: «Существенное отличие человеческого общества от общества животных состоит в том, что животные в луч­шем случае собирают, тогда как люди производят. Уже одно это - единс­твенное, но фундаментальное различие делает невозможным перенесение... законов животных обществ на человеческие общества» [16. 86]. Так надо было сказать, чтобы оборвать спираль развития снизу, хотя фаза сбора плодов Природы и сегодня является основной составной частью процесса производства сельскохозяйственной продукции.

Аналогичным образом была оборвана спираль и сверху, так как ес­ли продолжать двигаться по спирали, то общество должно пройти коммунис­тическую формацию и вернуться к её отрицанию в виде рабства, но на более высоком уровне развития. Поэтому коммунизм был объявлен последней фор­мацией в истории человечества. Так, например А.П. Машков утверждал: «Коммунистическая формация является последней формой устройства че­ловеческого рода, но не потому, что на ней останавливается развитие истории... Своевременно вскрывая и разрешая назревающие противоречия, коммунизм как формация будет развиваться бесконечно» [17.46].

 Мысль о конце развития напрашивается сама собой, поэтому не удивительно, что ав­тору приходится специально отмечать, что это не конец развития. В этой остановке на определённой стадии развития (коммунизме) и состоит коренное отличие исторического материализма от диалектическо­го.

Во-первых, эта остановка означает, что перестаёт действовать закон  «О пе­реходе количественных изменений в качественные и обратно», так как коммунистичес­кая формация будет базироваться на одних и тех же производственных отно­шениях, то есть будет изменяться только количественно.

Во-вторых, эта ос­тановка означает, что перестаёт действовать закон «Отрицания отрицания» в виде спирали, так как общество будет только количественно «возвышаться» само над собой. Такое «возвышение» можно представить как вертикальную прямую, выходящую из верхнего конца витка спирали, то есть из точки, обозначающей коммунистическую формацию. Таким образом, если спираль появилась в диалектическом материализме в результате спора со сторонни­ками концепции развития по прямой линии, то в историческом материализ­ме классики теории сами закончили виток спирали бесконечной прямой (рис.4).

В-третьих, перестаёт действовать закон о единстве и борьбе противоположностей, согласно которому борьба противоположностей является ис­точником развития, а их кульминация неизбежно приводит к замене старой формации на новую. В связи с этим В.С. Семёнов задаёт себе вопрос: «Действительно, все ли следующие друг за другом ступени развития противо­речий являются неизбежными...?» И тут же отвечает: «Ответы на эти вопросы, по нашему мне­нию, связаны прежде всего с разделением самих стадий развития противоречия на за­кономерные и незакономер­ные» [17.159].

Вот вам и всё разрешение проблемы поиска закономер­ности развития общества.  Ког­да надо было обосновать само­развитие объектов, ввели за­кон «О единстве и борьбе проти­воположностей», а когда стало необходимым обосновать бесконечное развитие одной формации, то стали законной считать только первую половину зако­на, говорящую о единстве противоположностей, и незаконной - об их борьбе. Поэтому В.С. Семёнов сам задаёт себе вопрос: «Значит ли это, что в таком случае... перестаёт действовать закон единства и борьбы противополож­ностей?» И тут же стандартно отвечает: «Вовсе нет...» [17.166].

13. Диалектика вроде бы показала, что переход к новому качественно­му состоянию связан с переходом от единства противоположностей к их борьбе и последующему слиянию этих же противоположностей в новое единство. Отсюда следует, что, при переходе от капитализма к коммунизму, класс капиталистов не будет уничтожен, а сольётся с пролетариатом в новое тождество. Поэтому, в обоснование уничтожения класса капиталистов после социалистической революции, В.И. Ленин пишет: «В ходе социалистической революции пролетариат из подавленного, угнетённого класса превращает­ся в господствующий класс, устанавливает свою диктатуру. Противопо­ложности поменялись местами, стали как бы тождественными» [7.75]. Разве нет разницы между взаимодействием противоположностей с образова­нием их единства и всего лишь сменой их расположения относительно друг друга? Ведь со школьной скамьи мы знаем, что от перемены мест слагае­мых сумма не изменяется.

14. Ре­альная история развития человечества значительно отличается от её теоретической модели.

Во-первых, в реальной истории не было социальных революций при смене формаций, кроме буржуазных революций, разрушающих феодальный строй. Даже такая формация, как рабовладельческая, была отменена путём экономической реформы при переходе к феодальному строю. По этому поводу немецкие философы пишут: «Чтобы повысить до­ходность, значительную часть рабов отпустили на волю, наделив их участками земли за долю урожая» [15.100].

Во-вторых, буржуазные революции происходят на стыке феодальной и капиталистической формаций, а они обе основаны на частной собственности и, с точки зрения исторического материализма, не должны являться отрицаниями друг друга.

В-третьих, феодальный строй, который занимает в историческом материализме центральное место в группе антагонистических формаций, основанных на частной собственности, фактически является не полным отрицанием коммунистической формации, а в некото­рой степени, возвратом «якобы назад», потому что «самым важным достиже­нием феодализма, если сравнивать его с античным способом производства (рабовладельческой формацией - авт.), было частичное освобождение... про­изводителя..., что означало их большую заинтересованность в повыше­нии производительности труда» [15.106]. Ведь, с точки зрения историчес­кого материализма, термин «крестьянин» относится не к человеку, который работает на земле (раб тоже работал на земле), а к определённому классу собственников, вернее, к классу частичных или ограниченных собственников средств производства. Получив участок земли за долю урожая (оброк), крестьянин стал собственником остающейся у него части урожая. Другой частью (оброком) владел феодал. В этом смысле они оба являлись ограниченными или частичными владельцами одной и той же земли. Часть труда крестьянина, которая доставалась феодалу, называлась барщиной. Свою же часть труда крестьянин организовывал по собственному усмотре­нию, то есть занимался самодеятельностью, что было характерно эпохе пер­вобытного коммунизма. В этом смысле феодализм и является возвратом «якобы назад», что никак не вписывается в диалектическую спираль, изобра­жающую феодализм полярной противоположностью коммунизма.

В-четвёртых, если считать, что моментом завершения феодального строя является буржуазная революция, то есть революция, свершаемая нарождающимся классом капиталистов, то только при феодальном строе в обществе одновременно существует четыре класса людей: феодалы и кресть­яне, капиталисты и наёмные рабочие. С точки зрения диалектической спира­ли наличие четырёх классов в феодальном обществе (то есть внутри одной формации) тоже является необъяснимым парадоксом.

В-пятых, в истории человечества имеется ряд фактов пропуска некоторых формации развивающимися странами. Так общепринято, что в России не было рабовладельческой формации, в Монголии - капитализма. Уже отсюда можно ещё раз сделать вывод, что если выведенная в историческом материализме за­кономерность смены формаций может быть нарушена, то она вообще не яв­ляется закономерностью хода истории человечества.

*

Если бы переход от капитализма к коммунизму был закономерностью хода истории, то социалистические революции происходили бы повсеместно, так же, как когда-то повсеместно происходили буржуазные. Но поскольку это явление случилось без помощи извне только один раз (в 1917 году), то его правильнее будет считать уникальным случаем победы вооруженного восстания пролетариата, под руководством партии большевиков.

Ни Спартаку, ни  Разину, ни Пугачеву не довелось попытаться воплотить в жизнь свое представление о справедливом обществе людей. Все восстания, известные в истории человечества, либо подавлялись, либо победители сами становились угнетателя­ми. Только В.И. Ленину, вооруженному, пусть ошибочной, но теорией пост­роения нового общества, удалось приступить к реальному воплощению своей мечты и мечты множества других людей. Но одно дело ломать старое, а другое - строить новое, одно дело делить добычу восстания, а другое - организовать жизнь нового общества так, чтобы люди могли производить жизненных благ больше, чем в условиях старой формации, и при этом быть более свободны­ми, чем ранее. Сегодня, спустя десятки лет и зная результаты этого истори­ческого эксперимента, легко говорить об ошибках вождя мирового пролета­риата, об ошибках предыдущих поколений, хотя даже теперь мало кто знает, как и что именно хотели построить классики, назвав это словом «комму­низм». Тем более, мы должны разобраться в теоретических ошибках коммунизма К. Маркса и В.И. Ленина.