2020-05-12
109
Бывало, я ездил на добром коне
Прямою дорогой, с душою в огне,
Размахивал вправо и влево мечом
И падали недруги под ноги мне.
А нынче бессилен я, други, и стар,
И в сердце уже дотлевает пожар.
Дрожащей рукой мне меча не поднять,
А нету покоя от споров и свар.
И молвил я: - Время в могилу мне лечь.
Кому передам закаленный мой меч?
Кто нынче заменит батыра в строю,
Кто станет родимую землю беречь?
Услышал слова эти юный джигит,
Предстал предо мною и так говорит:
- Эй, старый батыр, - говорит, - не тоскуй,
не надо! – а сам словно пламя горит. –
Давай мне свой меч, я его сберегу,
Его острие будет смертью врагу.
Тебя заменить я в сраженье готов,
Врага пополам разрубить я могу.
Дороге твоей не дадим зарасти,
Расширим, протопчем степные пути.
пустым не останется место твое,
Мы – живы, ты можешь спокойно уйти.
Понравилась мне справедливая речь,
Джигит был и строен, и широкоплеч,
И, руку пожавши, сказал я ему:
- Тебе оставляю в наследство свой меч!
|
|
|
1924 (Перевод В.Звягинцевой)
ТУЧАМ
Громада туч бездушна и тупа,
Как враг, идущий растоптать хлеба.
В короткий миг заволокло простор
И ливень рукова простер,
Как-будто кто-то занавес сырой
Упрямо выжимает над землей.
Эй, тучи! нас от сырости знобит,
Покос гниет, и колос наземь сбит.
Все лето мы не видели тепла.
В чем дело, тучи? Где граница зла?
Но разум наш над вами воспарит
И обезвредит вас, и покорит.
Работу вам дадим, коль захотим.
А захотим – растаете, как дым.
Мы захотим – и станем, как вожди,
Держать в земной покорности дожди.
Под куполом сплошной голубизны
Мы скажем вам, что вы побеждены.
Лишь пожелаем – станет ясен день
И лунный луч пронзит ночную тень.
А я хочу, чтоб этот дождь утих,
Когда опубликуют этот стих.
1926 (Перевод А.Межирова)
АЛКОГОЛЬ
Злейший враг, являющийся ядом,
Он причина и начало бед.
Он – отрава. С ним бесславье рядом.
Он ума и счастья гасит свет.
Там, где он ухватится когтями,
Солнце счастья гаснет навсегда,
Воля смотрит мутными глазами,
Разум исчезает без следа.
В алкоголе корень всех несчастий,
Злополучных дней круговорот.
Ежели у хмеля ты во власти –
Жди от жизни всяческих невзгод.
1928 (Перевод К.Папкова)
ТРУД И ЗНАНИЕ
Быть тружеником – счастье выше есть ли?
Мы трудимся всю жизнь, - на том стоим!
Всесилен человек и славен, если
Богат образованьем он своим.
Образованье – зеркало, в котором –
Вся жизнь твоя, всех помыслов полет.
Оно тебя по жизненным просторам
Дорогой знаний к свету приведет.
Содружество труда и знаний множит
|
|
|
Земли богатства….Этим мир силен,
Прекраснейшую жизнь построить может
Лишь тот, кто знаньями вооружен.
1928 (Перевод Н.Милованова)
ЗОЛОТО СЫЩУТ И В НЕДРАХ ЗЕМНЫХ…
Золото сыщут и в недрах земных,
Роя землю, породу сверля.
Ветошь и мусор засыпать спешат,
Чтоб скорей их прикрыла земля.
Не был я редких жемчужин ловцом,
Но слыхал – они в море, на дне.
Чем так жемчужины ценны, скажи,
Чтоб искать их в морской глубине?
Дороги золото и жемчуга,
Оттого им такая цена,
Что чистоты их и ржа не берет,
Что они не боятся пятна.
Если в делах своих будешь ты чист,
Точно золото и жемчуга,
Люди сумеют тебя оценить:
Им твоя чистота дорога.
Если ты честен, тебя замарать
Не посмеют, - поверь, Гафури.
Жемчугом в басне петух пренебрег –
Не смущайся, вокруг посмотри!
Ведь петух не ценитель теперь:
Все что ценно – оценят, поверь!
1929 (Перевод В.Дынник)
ЗВЕЗДЫ НАДЕЖДЫ ОДНА ЗА ДРУГОЙ
Звезды надежды одна за другою
То восходили, то гибли во мгле.
Сколько за долгую жизнь повидал я
Злого и радостного на земле!
Годы несли то страданье, то счастье,
Ясные зори сменяла гроза, -
Жгучих слезинок в пучину надежды
Сколько мои уронили глаза!
Реки, бежавшие с яростным ревом,
Мощной плотиною преграждены,
Земли цветущие, мирные земли
Кровью горячею обагрены.
Сколько несчастных протяжно рыдало.
Сколько скорбящих страданье сожгло?
Сколько отважных без вести пропало,
Сколько любимых из жизни ушло?
Сколько обрушилось тронов надменных,
Сгинуло шахов, князей и царей?
Сколько владевших казной золотою
Славы и власти лишились своей?
Сколько осталось несмывшейся грязи,
Сколько стремлений исчезло, как сны?
Сколько багрянца с тех пор полиняло,
Сколько испачкалось белизны?
Сколько орлов, устремлявшихся в небо,
Пало на камни с лазурных высот?..
Но не угасло еще мое пламя –
Пламя желанья лететь вперед!..
1932 (Перевод С.Северцева)
КЛУБОК ЖИЗНИ
Коль жизнь мою смотаешь – не велик
Покажется ее клубок тугой,
А размотай – и с одного конца
Едва увидишь ты конец другой!
1933 (Перевод Д.Кедрина)
***
Жарко я горел в былое время,
Пламенно пылал в былое время.
Этим жаром многих я согрел.
Где ж оно сегодня, это пламя?
Я боюсь, что – догорел!
Обветшало тело! Только сердце
Беспокойно бьется в глубине.
Очень тяжело я отвыкаю
От всего, что было любо мне.
О, зима! Быть узником домашним
В четырех стенах мне не легко!
В четырех стенах томлюсь. А мысли –
Эти мысли где-то далеко!
1934 (Перевод Л.Мартынова)
***
Пока тебе сопутствует удача
И жизнь твоя приятна и легка, -
Любой знакомый с дружеской улыбкой
Приветствует тебя издалека.
Но если вдруг судьба тебе изменит,
С тоской и горем станешь ты знаком, -
Тот, кто вчера тебе так улыбался,
Не удостоит нынче и кивком.
19.. –1934 (Перевод А.Арго)
***
Ты сделал снисхождение глупцу –
Тебя трусливым тут же он сочтет.
Ты отошел подальше от него –
Тебя надменным тут же назовет.
19.. –1934 (Перевод П.Панченко)
***
Грущу, когда один я дома остаюсь…
Боль одиночества! – нет горестнее чувств…
Подобно льву, что в тесной клетке заперт,
По комнатам безлюдным я мечусь.
19..-1934 (Перевод Н.Милованова)
О, сердце, полное любви, ты обнимаешь целый свет,
Пределен зримый мир земной, но для тебя предела нет!
БОГАЧ
Богатство я люблю, хоть сам и не наживал, -
В наследство мне отец оставил капитал.
Пусть люди на меня работают за грош,
А я от праздности покуда не устал.
Налоги я плачу, налог мне не разор:
Втридорога продам – и кончен разговор.
К ответственности нас едва ли привлекут:
Чьи деньги – тот и прав, какой быть может спор!
|
|
|
Устраивает нас реакция вполне –
Пусть произвол вокруг, пусть целый край в огне,
Теперь нет никого, кто нам внушал бы страх, -
Я речь свою веду так, как угодно мне.
Доходы без конца в карман ко мне текут,
День миновал – опять доходец тут как тут,
И мне везде почет, куда я ни пойду, -
Да так и быть должно, - не в лапти ж я обут!
Своих работников я день-деньской браню,
Ругаю их самих, позорю их родню,
А если кто-нибудь решится возразить,
Немедленно того на улицу гоню!
А собственно, зачем шуметь, мастеровой?
Чтоб безработным стать, бродить по мостовой?
Работа есть – молчи, хлеб зачерствелый ешь
И запивай его колодезной водой!»
Терпенья нет! В стихах скажу все до конца, -
Уже преграды нет для голоса певца!
Мы стали бледными от горя и обид,
Ведь кровью облились горячие сердца…
Настанет светлый день, возмездие придет,
Забудет похвальбу чурбан богатый тот,
И в бездну адскую низринутся навек
Богатство, праздный быт, безделие господ!
1905 (Перевод В.Цвелева)
Я ВЫШЕЛ НА БАЗАР
Был зимний день, обычный день.
Пришло мне вдруг на ум
Повеселиться, отдохнуть
от всех забот и дум.
И сердце подсказало мне:
«Отправься на базар, -
Твою тоску разгонит вмиг
его веселый шум!..»
Я сразу согласился с ним:
«Ну что ж, пойду туда!
Я прогуляться на базар
готов, дружок, всегда.
Один по городу пройдусь,
вокруг все посмотрю.
От этого, - подумал я, -
не будет мне вреда».
И вот из шкафа я достал
свой праздничный наряд.
(Конечно, будь получше он –
я был бы очень рад.)
Принарядился я как мог.
«Ну, кажется, неплох!» -
Сказал я, в зеркало свое
пытливый бросив взгляд.
Да, он довольно был хорош,
вот этот мой двойник,
Который статным молодцом
вдруг в зеркале возник.
Все, все на месте я нашел,
был чисто выбрит я,
Благообразье придавал
мне белый воротник.
Вот я готов. И не спеша
иду, брожу кругом,
И первое, что увидал, -
казенной лавки дом.
Продажа водки бойко шла.
Из двери пар валил.
И захотелось мне побыть
в том воздухе хмельном.
Стояла лютая зима
|
|
|
в тот несчастливый год.
Но, несмотря на злой мороз,
толпился здесь народ.
Тут русский был, татарин был,
и каждый шел сюда,
Чтоб исцеление найти
от всех своих невзгод.
Ну, чем вот этих бедняков
приворожил кабак?
Одни топтались на снегу,
курили свой табак,
Другие били о ладонь
бутылки полной дно,
А третьи, ежась и дрожа,
стояли просто так.
Крестьянин в рваном зипуне,
простой мастеровой –
Сюда спешили утром, днем,
вечернею порой.
В питейный дом несли они
последние гроши,
А дома – вечная нужда,
ребят голодный рой…
Где правда? Кто тут виноват?
Чем беднякам помочь?
И кто развеет, наконец,
тяжелой жизни ночь?
Я видел горе в их глазах,
я видел мрак и скорбь…
С тяжелым сердцем я скорей
ушел отсюда прочь.
Ну и веселье, милый друг!..
Мороз жесток и лют,
А пред тобой у кабака
голодный, темный люд.
Скажи, зачем пришли они?
Что гонит их сюда?
Хочу все это я понять…
Увы! Напрасен труд!..
Я шел. Склонилась голова,
печальных дум полна.
Но вдруг я вздрогнул, пробудясь,
казалось ото сна:
Девчонка-нищенка ладонь
протягивает мне.
«Копейку, дяденька, подай!» -
промолвила она.
Опять! Куда ты не пойдешь –
везде нужда, тоска…
С мольбой глядели на меня
два синих василька.
В карманах несколько монет
для бедной я нашел,
Их быстро спрятала в платок
озябшая рука.
Но шагу сделать не успев,
был вдруг я окружен
Толпою нищих. Облепив
меня со всех сторон,
Они кричали: «Дай и мне!
Копеечку подай!..»
Меня внезапно окружил
печальный плач и стон.
Вокруг все сгрудились они,
меня совсем зажав.
Тот тащит за полу,
тот – сбоку за рукав…
Ну что поделаешь? Пришлось
немного им помочь
И снова свой продолжить путь,
весь кошелек раздав.
Вот до чего их довела
слепая нищета!
Нет ни достоинства у них,
ни вида, ни стыда.
Так кто же в этом виноват?
Где корень зла зарыт?
Вы мне скажите, богачи!
Ответьте, господа!
Я шел все дальше, все быстрей…
Шаг превратился в бег…
Но вдруг меня остановил
какой-то человек.
Он очень беден был и стар.
И он спросил меня:
«Не нужен ли работник вам?
Сгребать могу я снег!..»
Он ждал ответа, и печаль
была в его глазах.
«Нет, - говорю я, - дорогой,
ищи в других краях!
Ступай туда, где богачи!..»
«Увы, - сказал старик, -
И горсти снега для меня
не ниспослал аллах!..»
Вот, наконец, добрался я
до улицы большой.
Здесь предо мною мир возник
особый и чужой –
Мир богачей… Ах, если б мог
я плюнуть им в лицо!
Как ненавидел их тогда
всем сердцем, всей душой!..
Смотрите, как нарядны все,
как важно говорят, -
Считают, видно, что ума
прибавил им наряд.
Идут, не видя никого,
задравши кверху нос,
Как будто перешли они
уже через сират1.
Одеты в модные шелка,
не зная горьких дум,
Они гуляют, каждый день
меняя свой костюм.
Где их заботы? Вся их жизнь –
веселье да вино,
А там голодный люд живет,
озлоблен и угрюм.
Я видел в расписных санях
богатых щеголих.
Их лошадь каждая – в пятьсот
ценилась золотых,
И все шарахалось кругом,
когда, взметая снег,
Они, перегоняя кляч,
летели, словно вихрь.
В тулупе кучер впереди
держался важно так,
Как будто барином он был –
откормленный толстяк.
А лошади!.. Когда б одну,
одну из них продать –
На эти деньги десять лет
кормиться б мог бедняк…
Я шел по улице один,
охваченный тоской,
Мне будет помниться вовек
тяжелый день такой…
К себе домой я повернул,
но встретилась опять
Мне та девчонка на углу
с протянутой рукой…
Когда я в комнату свою
разгневанный вошел,
В сердцах одежду я швырнул
и на пол и на стол.
Я всю одежду разбросал
по комнате своей,
Как будто бы она была
причиною всех зол…
1906 (Перевод А.Шпирта)
ТАТАРСКАЯ ЖЕНЩИНА
У дверей муллы понуро женщина стоит,
На руках ее ребенок, плачущий навзрыд.
Холодно, не успокоить ей дитя свое,
Хоть она его качает, кутает в тряпье.
Только бы мулла помог ей! Горе да беда
Уж в который раз приводят бедную сюда.
Вот опять пришла сегодня рано поутру…
Полдень – а она все также дрогнет на ветру.
Наконец открылись двери, выглянул мулла
Да как рявкнет: «Здесь ты снова? Для чего пришла?»
«Помоги, мулла… Со свету муж меня сживет,
Голодом морит, ругает, дни и ночи бьет».
«Коль тебе я надоела, - мужу говорю, -
Отпусти к родным…» - «Нет, лучше насмерть запорю…»
Слезы горло ей сжимают, не хватает слов.
«Вот, считай, не сосчитаешь, сколько синяков».
И, прижав к груди ребенка, говорит она:
«Он за что со мною гибнет? В чем его вина?»
Но мулла, насупив брови, только крикнул ей:
«Что повадилась ты хныкать у моих дверей?
Уходи! Чем понапрасну день-деньской тут ныть,
Постаралась бы получше мужу угодить…»
Собралась идти, да видит: черный, как гроза,
Муж спешит – от злобы кровью налились глаза.
«Что, нашла себе защиту?.. Знаешь, где твой дом?» -
Размахнулся и ударил в спину кулаком.
Только встала - градом искры брызнули из глаз.
«Проучу тебя как надо, я на этот раз!
Мало плакала ты, видно, на своем век, -
Как схвачу тебя за косы да поволоку,
Не захочешь впредь защиты у муллы просить!..»
Что несчастную ждет дома – надо ль говорить?
Доля женщины-татарки – тьмы ночной мрачней:
Лишь обиды да побои достаются ей…
1908 (Перевод В.Бугаевского)
БОГАЧ И РАБОТНИК
Богач барышам и убыткам подводит итог…
Сняв шапку, ступает несмело батрак на порог.
Он кашлянул робко и низкий отвесил поклон,
Но барину некогда – счетами щелкает он.
Ложатся костяшки, отсчитывая барыши…
Попробуй, спроси про свои трудовые гроши!
С чего бы начать? Что в ответ ему скажет богач?
Работник молчит, покраснев от стыда, как кумач.
Он кашляет снова и снова, как прежде, молчит.
И горло сжимают ему униженье, и робость, и стыд.
Недвижно, как идол, хозяин сидит у стола.
Он знает – к порогу нужда бедняка привела.
Сухими костяшками щелкает властно рука,
А время идет, и молчанье томит батрака.
«Трудился до пота, а денег не вырвать никак.
Хожу понапрасну!» - и комкает шапку батрак.
«Уйти бы совсем…» - У него нерешительный вид.
То заговорить, то назад отступить норовит.
«Я с просьбою к вам… я пришел потому…для того…»
«Я занят!» - отрезал богач, не взглянув на него.
Хозяину некогда… Денег не будет, хоть плачь!
«Я занят! – ответил голодному сытый богач.
Уходит работник, услышав жестокий отказ.
Ни денег, ни хлеба в дому… так бывало не раз.
С усмешкой хозяин бросает вдогонку ему:
«Куда только деньги девают они, не пойму?»
1908 (Перевод В.Потаповой)
ЖАЛЕЮ
Вижу: нищий ребенок не имеет корки хлеба своего,
Он зимой дрожит от стужи, летом солнце жжет его,
И живет он жалкой жизнью, не имея ничего…
У меня в крови все сердце, - до того беднягу жаль!
Вижу я: влюбленный парень плачет, кажется всерьез;
Может быть, на целом свете нет священней этих слез!
Всей душой ему я вторю, - сам все это перенес.
«Эх ты, жизнь!» - я восклицаю. Мне его, беднягу жаль!
Вижу: мальчик беспризорный, тихий, маленький, худой,
Тянет руку к проходящим за копейкой, за едой,
Весь дрожит, изнеможенный, искалеченный бедой…
Я дрожу такой же дрожью: мне до слез ребенка жаль!
Вижу: пламенем заката умываются поля,
До утра с веселым солнцем распрощалася земля.
Где же день мой? Ночь упала, низко сумерки стеля…
Так вот день за днем уходит, мне прошедшей жизни жаль!
Вижу рощи молодые, птиц весенних слышу я.
Веселее жить на свете с чистой песней соловья;
Все живет, цветет и дышит, всюду радость бытия…
Но пройдет, уйдет все это, - мне земного счастья жаль!
1909 (Перевод П.Шубина)
НИЩИЙ РЕБЕНОК
«Дитя, на гвозде твой дырявый мешок,
Возьми и ступай, день уже недалек!
Ходи, как обычно, к дверям от дверей,
С голодным желудком, в печали своей.
Кто даст сахарцу или корку хотя б –
Бери, лишь бы голод немножко ослаб.
Усердней проси и скорей уходи –
Не ждет ли кусок пожирней впереди?
А я поплетусь по задворкам опять,
Чтоб щепок охапку для печи достать.
Получше ты ножки тряпьем оберни,
Мочальной веревкой одежду стяни,
Советы запомни мои, не забудь!..
Ну, что ты глядишь? Попроворнее будь!»
Ребенок, совсем обессилевший, встал,
Свою одежонку невзрачную взял
И, сжав кулачки, обливаясь слезой,
Ушел, проклиная удел роковой…
Он брел, провожая рассветную мглу,
И выбрал местечко на шумном углу.
Мороз обжигает огнем ледяным, -
Ребенку ли единоборствовать с ним!
Стоит он с протянутой робко рукой,
Мешок на боку отвисает пустой.
Обидно…Никто не дает ни гроша.
К слезам равнодушна прохожих душа!
Толпа безразличная мимо спешит,
Нет дела ей – голоден он или сыт…
Он топчется зябко на месте, потом
Трет белые щеки хрустящим снежком.
А глянул с участьем прохожий – и он
Обрадован, ловит копеечный звон.
Но только на ум не придет никому,
Что ласки всю жизнь не хватает ему.
По городу бродит ребенок… Домой
В ночи возвращается, полуживой.
Взгляните ж, что за день ребенок собрал.
Не много, - он так еще робок и мал!
1909 (Перевод М.Шехтера)
ПЬЯНИЦА
Что это торчит из твоего кармана?
Прямо из бутылки хлещешь, без стакана.
Ежели лекарство пьешь ты так обильно,
Отчего глядишь ты хворым и бессильным?
На лице землистом выраженье муки,
И глаза погасли, и повисли руки,
Ходишь в обветшалой, порванной одежде…
Отчего ты нынче не такой как прежде?
-Это правда, водка у меня в кармане,
И когда обида сердце мое ранит,
Выпью – и дурное сгинет настроенье,
Только ненадолго это, к сожаленью.
А на водку денег вечно не хватает,
Жизнь моя уходит, и хозяйство тает.
Брошена работа, голодают дети,
Я уже почти что не живу на свете.
Видно, слаб я духом – выбрал путь короткий:
Не могу печали утолить без водки…
- В слабости себя ты не кори отныне:
Человек другой в твоей беде повинен!
1909 (Перевод А.Кронгауза)
БЕДНЯК
Черный хлеб – его пища, но ест он не досыта все ж.
Раз в неделю лапша, только мяса в шурпе не найдешь.
Разве можно насытиться коркой сухой, небольшой?
Долго ль в жизни протянешь, довольствуясь постной лапшой?
Нет подушки пуховой, есть рваная шапка взамен.
На подстилку – чекмень, одеялом – все тот же чекмень.
Сколько лет отработано – все для удобства других!
Сколько пролито пота, потрачено сил молодых!
Труд с зари до зари… И поклоны у байских жилищ…
А какой в этом толк? Сам он голоден вечно и нищ.
Не унизьте его, говоря: «Ты бедняк, ты босяк!»
Он – работник, он – труженик. Чист его каждый пятак.
Кто по толстой мошне о достоинствах судит, тот слеп
Почему честный труженик ест не досыта хлеб?
1910 (Перевод Н.Сидоренко)
МОЛОДАЯ ДЕВУШКА
Как цветок распустилась ее молодая краса,
А в глазах ее слезы, как в чашечках розы – роса.
Так еще молода и уже так несчастна она!
Я гляжу на нее, и душа моя боли полна:
И шестнадцати нет ей, а мужу ее – шестьдесят!
Замуж выдали силой, - ни жить, не вернуться назад…
Муж седой и горбатый, давно уж свое отлюбил,
Но ее красоту он за звонкие деньги купил.
И живет она, плача в тоске день и ночь напролет, -
Жизнь давно ей постыла, да только и смерть не идет…
Да и как не рыдать ей, несчастной? Поймите, она
Не на час или день – на всю жизнь старику отдана!
1910 (Перевод П.Шубина)
КАМЕННОЕ СЕРДЦЕ
Если восторженный взор не сияет,
когда в разгаре солнечных дней
Глядишь ты на плавные воды речные
и на изумрудный бархат полей,
Если взволнованней сердце не бьется,
когда после бурной вешней грозы
Ты щебет радостных птах услышишь,
цветы увидишь в брызгах росы,
Если над старой плитой надгробной
слеза тебе не туманит взгляд
И если не можешь залюбоваться
на огненнокрылый, яркий закат,
Если, увидев, как мучится, плачет
забитый, невежественный народ,
Не вспыхнешь ты жаждою благородной –
ему облегчить нестерпимый гнет,
И если спасти ты его не захочешь
из моря страданий и нищеты,
Тогда ты поистине с каменным сердцем,
поистине с мертвой душою ты!
1910 (Перевод С.Северцева)
Я И МОЙ НАРОД
Лишь сделаю я шаг вперед – как тотчас оглянусь назад:
Желая знать, куда шагнул, к народу обращаю взгляд.
Что, если с птицей наравне лететь я буду в этот миг –
И вдруг увижу с высоты я все на том же месте их?
1912 (Перевод П. Панченко)
ГДЕ Я?
Я там, где стонут бедняки. Все нищие мои друзья.
Они мой круг: с любым из них сумею столковаться я.
Я их люблю за то, что в них ни капли скрытой злобы нет:
Любой из бедных чист душой, хотя и в рубище одет.
Далек от чванства, я люблю весь день сидеть у их огня.
Друг друга не обидим мы: ни я их, ни они меня!
1912 (Перевод Д. Кедрина)
НА СМЕРТЬ ТУКАЯ
Какая тягостная весть повергла в горе нас:
Тукай, любимый наш певец, как рано ты угас!
Не потому ли что была и жалкой и пустой
Юдоль земная для певца с возвышенной душой, -
Твой гордый дух стремится ввысь! И вот во цвете лет,
Окончил ты земной путь… Но ты не умер, нет!
Не умер ты! Полны тобой сегодня все сердца,
Осиротевший твой народ чтит своего певца.
Нам песни – «Ягоды души» – поэт оставил в дар, -
Поверь: вовеки будут жить они в сердцах татар.
Поэт чудесный, ты стяжал народную любовь,
И наши думы обратим к тебе мы вновь и вновь.
Скорбит народ! Его в печаль повергла смерть твоя…
Но знай, что горестнее всех скорблю и плачу я.
1913 (П еревод В.Бугаевского)
СОВЕСТЬ ГОВОРИТ
Когда настанет Страшный суд,
Всевышний отделит чертой
Тех, кто был знатен и богат,
От тех, кто знался с нищетой.
И богачей пошлёт он в рай,
Где будет на большом столе
Такая вкусная еда,
Какой не знают на земле.
А тем кто голодал весь век,
Кто в жизни не знавал отрад, -
Откроет он другую дверь
И ввергнет их в кромешный ад.
Я шел всю жизнь одним путем,
Другим до смерти не пойду –
Дай с беднотою мне, господь,
Гореть в клокочущем аду!
Я там, где слезы, там, где боль,
Где труд и горе – там и я!
Так сердце говорит во мне,
Так совесть требует моя.
1913 (Перевод А.Арго)
СЕРДЦЕ, ПОЛНОЕ ЛЮБВИ
О, сердце, полное любви, ты обнимаешь целый свет,
Пределен зримый мир земной, но для тебя предела нет!
Воистину ты велико, когда страдаешь о другом,
Когда своею чистотой ты освещаешь все кругом!
Твоя глубокая любовь для всех равна, для всех нужна.
Объемлет не рабов – людей простых, униженных она.
Ты видишь этот темный мир обмана, горести, невзгод
И мучишься в своей любви за всех людей, за весь народ!
1914 (Перевод П.Шубина)
ПРОЛИТЫЕ СЛЕЗЫ
Дождь прошел, в земле исчезла влага,
Не на гибель скрылась, но во благо:
Срок придет – земля зазеленеет,
Этот дождь ее поит, лелеет.
Навсегда запомни, друг прекрасный,
Пролитые слезы не напрасны.
Будь стократ безжалостно обманут, -
Если в сад надежды слезы канут,
То взойдут из горести сердечной
Те цветы, что пламенеют вечно.
Если сердце для любви открыто
И дорога правды не забыта, -
Сбудется мечта о чудном чуде,
Братьями родными станут люди.
Лютая вражда навек минует,
Дружба навсегда восторжествует,
Как легко и вольно станет в мире!
В этот день и мне вздохнется шире…
1914 (Перевод М.Петровых)
ПЛАЧЬ!
Позабудь про улыбки, пусть слезы бегут без конца!
Лишь они облегчат истомленные горем сердца.
Плачь при виде беспомощных, жизнью забитых вконец,
Плачь при виде больных, истекающих кровью сердец.
Плачь, увидев, как топчет насильник рабочий народ,
Плачь, услышав рыдания вдов и голодных сирот.
Плачь при виде убитой безжалостной жизнью семьи,
И пусть с кровью погибших смешаются слезы твои!
Плачь! Земле обагренной свое состраданье яви,
Пусть в глазах твоих светят лишь слезы великой любви!
Я страдаю от боли людей – и чужих, и родных,
Пусть я им не знаком, - не могу я не думать о них!
Со слезами в глазах я родился, трудился и рос,
И, страдая, я умру, не сумев осушить своих слез.
1915 (Перевод П.Шубина)
ВИДНО, НЕТ ТЕБЯ, АЛЛАХ…
(Жалоба)
О, Аллах, видно нет тебя!.. Если б ты был,
Ты карал бы неправду и сеял добро
И не тратил своих сверхъестественных сил,
Чтоб возвысились золото и серебро.
Обездоленным дал бы ты кучи монет,
Богачу запретил бы терзать бедняка,
На разбой и грабеж наложил бы запрет
И в беде нас твоя поддержала б рука.
Не глядел бы сквозь пальцы на слезы и кровь
И не мог бы спокойно стенаньям внимать.
Всех бездомных твоя бы согрела любовь,
Перестали бы люди безвинно страдать.
Ты людей сотворил. Но ответь – почему
Превознес ты одних, обездолил других,
Много дал благодати своей одному,
А иному довольства не дал и на миг?
Люди в горести ропщут, удел свой кляня, -
Так судьба безысходна и жизнь тяжела.
Не утешили их до последнего дня
Ни законы твои, ни мечеть, ни мулла.
Утвердил на престоле ты желтый металл,
Отдал власть на земле золотому тельцу.
Ты велик, но не сносным давно уже стал
Бренный мир, - и вот это тебе не к лицу.
Ты в довольстве живешь, ты паришь в небесах,
А в юдоли земной – море крови и слез,
Караулят мученья в пути, что ни шаг,
Умереть преждевременно многим пришлось.
Ты могуч. Почему ж не издал ты приказ
И словечка не вымолвил ни одного,
Чтоб любовь процветала всегда среди нас,
Чтобы дружба справляла свое торжество?
Ты нам как-то сулил: поживете, мол, всласть
На том свете, свою восхваляя судьбу…
Дай хотя бы нам самую малую часть, -
Но сегодня, пока еще мы не в гробу!..
1915 (Перевод Н Сидоренко)
КТО ОН?
Этот враг твой, тобою заколотый в битве, - кто он?
Он лежит окровавлен, он насмерть тобой поражен.
Вы давно ли знакомы? Повздорили в деле каком?
Нет, впервые сошлись вы он вовсе тебе незнаком.
Ловко ты заколол его, быстро послал на тот свет.
Но подумай – за что ты убил его? Дай мне ответ.
Ты с востока, он с запада шел, оба думали вы:
«Если я не успею убить – не сношу головы».
Разве вам не хотелось понять и не мучило вас:
«Кто меня обезволил? Кто отдал жестокий приказ?»
На того, кто убит, погляди с сожалением вновь:
Он лежит неподвижен, течет из груди его кровь.
Так ответь: месть свою ты насытил ли в этом бою?
Этой смертью напрасной добыл ли свободу свою?
Нет! Пока ты в невольниках, твой не изменится путь.
Сам хозяином дел своих стань ты, - свободу добудь!
1915 (Перевод Н.Панова)
