Событиях, которые произошли на стадионе. Для него все это очень

Важно. Марулл, как неприкаянный, все время бегает от стола к дверям

Таверны и обратно. Подхалимничает перед сенаторами. Хочет влезть в

Их общество, стать среди них своим.

Проход сумасшедшей

Здесь можно, чтобы на улице случилось какое-то странное событие.

Плутарх описывает, что в эти дни всякие чудеса и небывалые дела

Творились на улицах Рима. Можно, например, сочинить проход

Умалишенной женщины, босой и несчастной (как та армянка, что ходит

По тбилисским дворам и поет высоким голосом. Говорят, она окончила

Консерваторию на «отлично», но потом сошла с ума). Придумать ей

Песню-стон, танец. Она зашла в таверну, пугает Кассия и Каску. Для нее

Надо сделать сцену, использовав текст Каски о том, что в Риме в после-

* Здесь нумерация «событий» у М.Т. нарушена, но мы решили оставить все как есть. В

Конце концов, сути экспликации это не меняет.

131

Днее время происходят всякие страшные знамения. И об этом все в

Городе со страхом говорят. Ее сумасшедший бред. Она забрела от дождя

В таверну.

№ 5. Нападение на Каску

Брут ушел. Каску надо брать другими средствами. Каска — подонок,

Трус. Каска — всегда на стороне силы. Поэтому с ним Кассий избирает

Для агитации совсем другой путь, чем с Брутом. Кассий пугает Каску

Силой, обвиняет его, называет трусом, чуть ли не изменником родины. В

Своей ненависти и бешенстве против Цезаря он обвиняет римлян, ругает

Их, но обращается к Каске.

Это нападение. Каска растерян, перепуган, сбит с толку. Поднял сразу

Обе руки вверх, хотя до конца не убежден, правильно ли поступает,

Доверяясь Кассию. Но Кассий не дает ему опомниться, действует

Напористо, убежденно, пугая Каску тем, что потом, когда все будет

Кончено, он, Каска, может остаться не у дел.

№ 6. Начало заговора

На дворе уже ночь. На улице зябко. И хотя дождь уже прошел, на

Улице мало людей. Тем более настороженно встречает Каска вошедшего

В таверну Цинну. Кто знает, а вдруг он потом донесет, что видел его в

Таверне вместе с Кассием? Кто может поручиться за людей в этой

Сложной обстановке? Но Кассий, наоборот, старается использовать

Встречу, чтобы положить начало заговору. Он знакомит их как

Сообщников в одном общем деле. Главное сейчас — завоевать сердце и

Убеждения Брута, и тогда заговор готов. Наконец желанное близится. На-

Конец республика освободится от Цезаря, наконец они отомстят за

Попранные демократические свободы. И наконец он, Кассий,

освободится от вечной зависти ко всем делам этого гения! Цинна уже

Действует, хотя и с осторожностью. Один Каска колеблется. Он трус,

Сразу скис, ему стало страшно: а вдруг ничего не выйдет. Это же не

просто — убить Цезаря! Поэтому Каска ставит условие: если только

Кассий привлечет Брута, тогда он согласится, а не то...

Все это очень бурно, но соблюдая конспирацию. Эта сцена — «Шабаш

Ведьм». Тихо шепчутся в дрянной таверне взволнованные, нервные,

Злословящие люди. Объединенные желанием уничтожить сильного, они

Убеждают себя, что это необходимо бедному, страдающему под игом

цезаризма народу. Только ради него и Рима! Они, сидящие сейчас в

Темном римском подвале-таверне, считают себя обязанными идти на

Подвиг во имя родины, во имя демократии, во имя народа.

Переход на сад Брута

Надо все время подчеркивать, что мы на сцене, играем спектакль в

Спектакле. Поэтому рабочие сцены, уже переодетые в римский плебс, на

Этом переходе убирают таверну после очередных посетителей.

Помогают опустить с колосников кипарисы, уносят стол и табуреты и

Ставят скамью в саду Брута.

А Брут, как бы не замечая их, уже бродит в ночном саду, исполненный

Сомнений и тяжелых дум.

Слуги, убрав все, что им полагается, отправляются на покой, каждый к

Своей жене, к своим детям, к своим заботам. Сошли с помоста люди,

Шмыгнули в свои норы-квартиры. Кто-то очень тихо поет любовную

Песенку, где-то стелят постель, баюкают детей.

Наступает ночь, а где-то против всех этих уставших людей какие-то

Другие люди плетут заговор.

№ 7. Ночные кошмары Брута

Ночь, когда ты остаешься один и вдруг начинаешь чувственно

Ощущать все то, что знал теоретически: что ты живешь на планете

Земля, что существуют

132

Другие галактики, звезды, Вселенная, мироздание, что сейчас на всей

Земле царят спокойствие и порядок, и можно подумать, порассуждать,

Все взвесить и что-то решить. Хорошо человеку в такие минуты, если

Проблемы, которые его волнуют, обыкновенны. А когда надо решить

«Быть или не быть?..»

Дом Брута — это дом великого донкихота. Здесь книги, скульптурные

Портреты предков, музыкальные инструменты, диковинное старинное

Оружие, макет Птолемеевой системы мироздания, сделанный из бронзы

Искусным мастером. Вечность мироздания — и Брут, который пытается

Вычитать из старинных философских книг, как надо поступать в жизни.

Брут сидит на скамье в саду. Чуть слышно перебирает пальцами

Струны лютни. О чем-то думает. Как это «о чем-то»? Он точно знает о чем.

Цезарь или республика? Убить Цезаря? Но можно ли этим вернуть

Романтическую республику предков? Не ошибка ли это?

Брут встает и, несмотря на поздний час, бродит по притихшему саду,

По парку. На ступенях, ведущих в дом, заснул в ожидании его Люций.

Монолог Брута. Он убеждает себя, что убийство — необходимая акция.

Но для этого он должен быть уверен, что не обманется и не обманет

Других. Он должен быть уверен, что это нужно Риму, обществу,

Республике, о которой он мечтает. Само убийство ему противно. Он

Спорит сам с собой, страдает, ищет ответа. Пытается оправдать Цезаря.

Найти оправдывающие его факты, аргументы. Он блуждает в потемках,

Страдает, он никак не может решиться на убийство. Это противно его

природе. Нет и еще раз нет! Это ничего не изменит!

Музыка. Эта вечность, мироздание, ночь, и среди этого покоя —

Смятение Брута. Он, хороший человек, чуть-чуть наивный и немного

Смешной, мучается в собственном мире идей и страстей. О, этот

благородный Брут!

№ 8. Анонимка. «Рим зовет, Родина зовет!»

Проснулся Люций. Пошел за свечой и вдруг на подоконнике нашел

Записку. Подал Бруту. Тот схватил анонимку. То же, что и сегодня на

Площади, во время шествия Цезаря. Читает письмо с иронией,

Издевается над тем, кто трудился над его сочинением. Но потом вдруг