Что ж, и с этим не все слава богу

 

Предположим. Мы хотим исследовать текст. Открываем книгу и видим: все точки – круги, а запятые – круги с хвостиками. Мы явно установили закономерность. Можем даже дать ей имя: Закон Округлости Пунктуации. Закон-то мы открыли, а знаем ли – закон чего? Языка? Вроде нет. Письменной речи? Нет. Психики типографов? Тоже нет.

Ну и вот. Когда лингвист говорит об аккомодации, сингармонизме или, не дай бог, о порождающей грамматике, понимает ли он, о чем говорит? Я сильно сомневаюсь, достаточно сильно, чтобы не читать лингвистические учебники.

 

 

 

Роман с электронными клеточками

 

Предисловие

Я не солдат образовательного фронта. Я не думаю, что министерство лучше меня знает, чему и как учить детей, которых оно в глаза не видело.

 

Глава 1. Завязка

Любой может пропустить мой урок. Без обид. Но и мне безразличны люди, воспринимающие жизнь как формальный коридор экзаменов, диссертаций, должностей и других религиозных обрядов. Любому я готов поставить любую оценку, если он расскажет о причине такой необходимости. Поступление в Литинститут, на филфак и т.п. причиной не считается. Школа существует не для перемещения гигабайт информации из головы учителя в голову ученика, а для учебы. Для инициации, так сказать, пути. Оценки к ней отношения не имеют.

 

Глава 2. Кульминация

Человек, занимающийся электронными дневниками и т.п., хочется верить, делает это не через не могу, а по призванию, с удовольствием и высокоэффективно для учебного процесса. Я не хотел бы вмешиваться в эту дорогую его сердцу область своей некомпетентной рукой. Если этот человек думает, что может руководить той частью моего мозга, которая отвечает за глупости, то он питает несбыточную надежду. За глупости у меня отвечает весь мозг. Поэтому я хотел бы попросить того, кто встанет на это высоконужное поприще высокоразвитой цивилизации, не утруждать себя рассылками о заполнении различных клеточек, а заполнять их самому.

 

Глава 3. Развязка

Будучи российским народом, я не чувствую ничего к так называемому престижу какой бы то ни было профессии – да и как оно может быть иначе – если престиж есть оценка в моих же собственных народных глазах моей собственной народной деятельности. Поэтому я спокойно отнесся бы к необходимости переквалификации меня в истопники или во что-то подобное, не имеющее дел с электронными дневниками, когда бы такая необходимость возникла.

 

Послесловие

Если выполнение моей просьбы не представляется возможным, рекомендую переадресовать ее выше по инстанции – вплоть до тех, кто это придумал.

 

 

 

Школа моё

 

День за днем, год за годом ученики приучаются видеть происходящее в координатах «поможет на экзамене – не поможет на экзамене». Кем приучаются? Учителем, кем же еще. То есть человек, идя в учителя, по умолчанию соглашается, что какие-то дяди и тети в высоких креслах лучше него разбираются в жизни. Как при этом он может называться учителем, я не постигаю. Это какая-то другая профессия. Ну, тренер по экзаменам, может быть. И звания должны быть правильными, например, Заслуженный тренер России по музыке. И относиться это должно к Спорткомитету.

В восьмом классе человек еще может вдруг заговорить о трудностях переходного возраста или о превратностях вдохновения, в девятом он согласится на такие разговоры только при наличии соответствующих вопросов на экзаменах. Если ученики ставят в классе бюст Ленина или Николая II (я поставил бы их вместе, нос к носу), значит, они не думают об истории. Чем же они занимаются на обществознании? Видимо, готовятся к олимпиаде.

Закатанные полигоном учительских амбиций в асфальт рационального результата, разговоры эти перестанут что-нибудь значить, как и приобретенные знания, впрочем. И сегодня-то дети подростки девушки и юноши выслушивают иное, спорное мнение, будто пробиваясь сквозь тонкий, пока еще осенний лед. А завтра мы будем удовлетворенно вспоминать широко раскрытые глаза задохнувшихся, но номинально живых людей, бормоча из-за кипы грамот и дипломов пока еще не рациональному внуку: «Да, все-таки какая радость – школа, мое призвание».