Глава 1 формирование революционных взглядов

Воронежского университета, 1990

ОТ АВТОРА

Книга о формировании марксистских взглядов Г. В. Плеханова вы­ходит в необычное время. Пересматриваются политические и духовные ценности, подвергаются критике революционные этапы нашей истории. Прежде всего это относится к важнейшему для нас событию — Октябрь­ской революции 1917 г., к тем политическим силам, которые действовали тогда, к тем альтернативным возможностям, которые открывались перед Россией после Февральской революции.

Кризис социализма и торжество тоталитарной системы связывают те­перь не только со Сталиным, но и с определенными тенденциями в учении Маркса и особенно Ленина. Входит в традицию при анализе достоинств и недостатков теории научного социализма схематично сближать марк­сизм XIX в и ленинизм эпохи русских революций и рассматривать Ле­нина в качестве прямого и единственного последователя Маркса и Энгель­са без того, чтобы поставить после них их учеников в Германии, Франции и самой России.

Между Марксом и Лениным лежит полоса эволюции марксизма бо­лее чем в 20 лет Хорошо известно, что в начале XX в марксизм разде­лился на два основных направления революционный и реформистский. Если же говорить о международном социалистическом и рабочем дви­жении, то оно и вовсе включало три течения. Правое, приспособлявшее теорию и практику марксизма, как стало видно сейчас, к структурным изменениям в капиталистической экономике и социальным переменам в обществе на рубеже XIX и XX вв. Ортодоксальное, стремившееся сохра­нить учение Маркса и Энгельса в качестве революционного, однако ос­тававшееся на почве реального и не доводившее марксизм до социального экспериментирования. Наконец, левое, продолжавшее углублять ради­кальные тенденции первоначального марксизма и все больше обособляв­шееся как от реформистов, так и от ортодоксальных последователей Марк­са и Энгельса.

Поэтому когда и заслуги в осуществлении Октябрьской революции 1917 г и вину за построение того «реального социализма», который полу­чил теперь название «бесправовой командно административной государ­ственной системы», стараются приписать вообще марксизму, то на это позволительно привести слева самого Маркса, обращенные к некоторым истолкователям его учения: «Это было бы одновременно и слишком лест­но и слишком постыдно для меня». В 1917 г. в России были такие марк­систы, которые вполне точно смогли предсказать результаты октябрьско-

3

го эксперимента Плеханов с самого начала указывал на то, что попытка утвердить социализм в России при отсутствии демократических традиций и культуры в условиях хозяйственной разрухи и войны методом насиль­ственных действий революционной партии не может привести ни к чему иному, как к торжеству тоталитарной системы.

Сегодня нередко приходится читать буквальное повторение мыслей Плеханова 73-летней давности. Так, отмечая, что «опыт социальных пре­образований в XX в. показывает высокую эффективность именно реформ, а не кровавых революций», народный депутат СССР С. С. Алексеев гово­рит: «Может быть, и мы сейчас совсем не думали бы о том, как обеспечить страну необходимыми товарами, если бы с самого начала революции су­мели найти общий язык с другими социальными силами, заинтересованны­ми в коренных преобразованиях. И не в этом ли были по-настоящему ко­ренные интересы рабочего класса?». Российских рабочих Плеханов убеж­дал в этом в 1917 г.

Для выхода из идеологического тупика, в котором мы оказались, не­обходимо трезво осмыслить революционный процесс второй половины XIX и начала XX в. в России и Западной Европе. Требуется возродить демо­кратические традиции российского революционного движения и руковод­ствоваться ими на практике. Следует пересмотреть наше отношение к ис­тории РСДРП со всеми ее направлениями и фракциями. Немало полезно­го для усвоения демократических традиций можно взять у лучших пред­ставителей меньшевизма.

Переосмысления требует идейное наследие Плеханова. С него начи­нается наш российский марксизм, его влияние испытали на себе как пра­вое, так и левое крыло российской социал-демократии. В жизни Плеханова больше печалила не критика в его адрес, какой бы жесткой она ни была, а непонимание. Автор видит свою задачу в том, чтобы внести посильный вклад в научную разработку начального периода его биографии.

 

Часть I. ПЛЕХАНОВ-НАРОДНИК

Глава 1 ФОРМИРОВАНИЕ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ВЗГЛЯДОВ

Георгий Валентинович Плеханов происходил из семьи по­томственных дворян Тамбовской губернии. Он родился 11 де­кабря (29 ноября по старому стилю) 1856 г. в имении отца — д. Гудаловке ¹ Бутырской волости Липецкого уезда Тамбов­ской губернии (ныне Грязинский район Липецкой области). На формировании его характера сказалось влияние и отца и матери. От отца, Валентина Петровича, он перенял твердость, усидчивость и трудолюбие, от матери, Марии Федоровны (урожденной Белынской) — женщины чрезвычайно чуткой, доброй и сострадательной к людям, он унаследовал живой ин­терес к простому народу и горячее желание помочь ему в его нуждах и бедах

В юности на выработку его взглядов, вкусов и привычек оказал влияние брат Митрофан — третий сын Валентина Пет­ровича от первого брака. Военная выправка, принципиаль­ность, упорство в достижении цели и великодушие брата, в 26 лет окончившего академию Генерального штаба,всегда служили Георгию примером для подражания.

Следует сказать также о Софье Валентиновне, по мужу Вечесловой, — второй дочери Валентина Петровича от пер­вого брака. Когда Плеханова, после провала первой типо­графии «Черного передела» в январе 1880 г., разыскивали на родине, квартира Софьи Валентиновны находилась под не­посредственным наблюдением полиции, а она сама подозре­валась в «неблагонадежности» ².

В1868—1873 гг. Плеханов учился в Воронежской воен­ной гимназии. Учитель гимназии известный педагог Н. Ф. Бу­наков привил ему любовь к русской литературе. Увлекался Георгий также эволюционной теорией Ч. Дарвина, что спо­собствовало формированию атеистических взглядов.

5

В младших классах гимназии Плеханов прекрасно учил­ся и получал награды. Но в старших классах увлечение чте­нием, а также тяга к естественным наукам заставляли его меньше внимания обращать на школьные предметы. Гимна­зию он окончил хотя и по первому разряду, дававшему пра­во на поступление в военные училища без экзаменов, но только десятым по успеваемости выпускником. В детстве его пре­льщала мысль стать выдающимся полководцем и другом солдат. Но уже в гимназии его начал мучить вопрос, который был изложен им следующим образом: «Русский военный при­сягает служить царю и отечеству… Но как поступить воен­ным в том случае, когда интересы царя расходятся с интере­сами отечества? Подобный случай не предусмотрен форму­лой присяги, но самый простой здравый смысл говорит, что когда он имеет место, честь обязывает представителей воен­ного сословия идти против царя на защиту отечества» ³. От­вет на поставленный здесь вопрос был дан им несколько поз­же, в ноябре 1873 г., когда он покинул Константиновское военное училище и вообще расстался с военной карьерой. К такому решению он был подготовлен всем ходом своего умственного развития за время пребывания в Воронежской во­енной гимназии.

В 1873 г началось массовое «хождение в народ». Л Г. Дейч отмечал, «то непосредственной причиной разрыва Пле­ханова с военной карьерой стали многочисленные аресты, про­исходившие в то время. Принадлежа к «военному сословию», Плеханов сознавал, что не может выполнить того, что пада­ет на долю армии.

К концу 1873 г. он — в Гудаловке, где усиленно готовит­ся к вступительным экзаменам. Сначала он собирался поступать в Медико-хирургическую академию, но затем изме­нил свои планы и 22 августа 1874 г. подал прошение в Пе­тербургский горный институт. Первый год пребывания в горном институте прошел в напряженной учебе, приносившей, по-видимому, удовлетворение молодому студенту. Он уверен- но и легко сдавал переходные экзамены и «своими ответами нередко изумлял профессоров»⁴. По итогам учебного года ему была назначена Екатерининская стипендия.

С осени 1875 г. Плеханов начинает втягиваться в револю­ционную работу. Хотя занятия в горном институте не были прекращены, Плеханов уделял им все меньше внимания. В весеннюю сессию 1876 г. он сдал не все экзамены, из-за че­го не был переведен на III курс.

6

С конца 1875 г. можно проследить процесс формирова­ния революционных взглядов Плеханова, приведший его на позиции бунтарства и бакунизма. Еще со школьной скамьи он находился под влиянием произведений Белинского, Чер­нышевского, Добролюбова и Некрасова. Увлекали его также идеи Писарева, что в известной мере сказалось на выборе профессии. В военной гимназии ему вначале больше нрави­лась литература, затем заинтересовали естественные науки, особенно теория Дарвина, наконец, в горном институте его любимым предметом стала химия. Помимо этого на первом году обучения в институте он пережил, по-видимому, некото­рое увлечение нигилизмом, что нашло отражение в его «про­тестах против щегольства», о чем известно из воспоминаний его младшей сестры К. В. Плехановой. Глухое упоминание об этом периоде можно найти в его произведениях.

Для понимания его настроений было бы интересно знать, принимал ли Плеханов участие в студенческих волнениях 1874 и 1875 гг., охвативших ряд высших учебных заведений Петербурга, в том числе и горный институт? Если даже и нет, как полагают некоторые исследователи на основании харак­теристики, выданной из горного института в 1876 г., то и тог­да нельзя сбрасывать со счетов их влияние на рост его рево­люционных настроений.

2 ноября 1874 г., как сообщал В. М. Гаршин в письме к матери, состоялась сходка студентов в связи с исключением из института около десяти человек за неуплату денег за уче­бу. Они выработали ряд требований. Для успокоения студен­тов явился сам министр внутренних дел Валуев. 4 ноября сходка повторилась с более серьезными последствиями. Бы­ли закрыты второе отделение I курса, II и III курсы, исклю­чено более 200 человек, выслано по этапу 180 человек⁵. Толь­ко 27 ноября возобновились занятия на опальных курсах. Гаршин писал матери, что обошлось благополучно, только десять человек исключены безвозвратно ⁶.

Под бдительным наблюдением начальства студенты на­ходились и в 1875 г. Так, в письме от 15 октября 1875 г. Гар­шин пишет: «В институте новые порядки: дают правила и заставляют подписываться в исполнении их... 7 § правил гла­сит: «всякое корпоративное движение студентов безусловно воспрещено»⁷, а в письме от 16 сентября 1876 г. сообщает: «У нас в институте строгости. Наблюдают за посещением лек­ций и тому подобное»⁸. Впрочем, в это время Плеханов уже прекратил занятия в институте.

7

Оказало влияние на Плеханова, как отмечено выше, «хож­дение в народ», продолжавшееся и в 1874 г. Если вначале оно явилось для молодого юнкера важным звеном в цепи при­чин, заставивших порвать с военной карьерой, то постепен­но его заинтересовала идейная сторона движения. В этой связи особый интерес представляет указание на то, что вна­чале по своим воззрениям он принадлежал к лавристам ⁹. Действительно, изучение периода его жизни начиная с посту­пления в Константиновское военное училище и кончая осенью 1875 г. позволяет считать это утверждение не лишенным ос­нования.

Известны слова Плеханова, обращенные к П. Л. Лавро­ву в 1881 г.: «С тех самых пор, как во мне начала пробуж­даться «критическая мысль», Вы, Маркс и Чернышевский были любимейшими моими авторами, воспитывавшими и раз­вивавшими мой ум во всех отношениях» ¹⁰. Л. Г. Дейч объяс­нял эти слова влиянием «особенного настроения» ¹¹, вызван­ного чувством признательности и благодарности П. Л. Лав­рову за его заботу и участие во время пребывания Плеханова в Париже в 1880—1881 гг.

Напротив, Б. Н. Козьмин, хотя и с оговорками, считал, что Плеханов «был вполне искренен, когда писал это пись­мо», но связывал слова Плеханова со временем его «идейной близости к Лаврову» ¹², т. е. с концом 1881 — началом 1882 г. Вопрос, однако, в том, к какому времени следует отнести на­чало пробуждения «критической мысли» Плеханова? Ясно, что его нельзя датировать 1881—1882 гг., как это делает Козьмин. В это время заканчивалась выработка марксистско­го мировоззрения Плеханова. Нельзя его приурочивать так­же к землевольческому периоду, и Козьмин пишет об этом, так как хорошо известно, что отношение Плеханова-земле­вольца к лавристам было резко отрицательным. Следова­тельно, влияние Лаврова (а точнее, его произведений) на Плеханова могло иметь место во время выбора революцион­ного пути.

Некоторые авторы, писавшие позже, считали, что идеями М. Бакунина и П. Лаврова Плеханов увлекался одновремен­но ¹³. Однако это противоречит тому, что нам известно о Пле­ханове. Есть основание считать, что наибольшее увлечение идеями Лаврова приходится у Плеханова на раннюю осень 1875 г., когда чтение «Исторических писем» было чуть ли не общим увлечением студентов горного института ¹⁴. «Они име­ли почти такой же успех, как самые значительные сочинения

8

автора «Что делать?» — писал Плеханов об «Исторических письмах», — П. Л. Лавров приобрел огромную популярность. Наша передовая молодежь с удовольствием, не чуждым удив­ления, увидела в нем революционера. И когда, по прошест­вии нескольких лет, он, бежав из ссылки за границу, присту­пил к изданию периодического издания «Вперед!», у него между молодыми революционерами было немало верных дру­зей и горячих последователей» (т. 9, с. 6). Хотя нет доста­точных оснований считать, что Плеханов когда-либо был убежденным лавристом, тем не менее в указанное время он ближе стоял к лавристам, нежели к бакунистам. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что такой путь прошли многие известные бунтари.

Для того чтобы примкнуть к стану лавристов, а тем бо­лее разделять их взгляды, можно было, не зная народа, за­пастись только социалистическими идеалами: бакунисту же требовалось хотя бы поверхностное знание крестьянства, его обычаев, верований и т. д. Бакунистами поэтому станови­лись прежде всего практики, люди, побывавшие в народе; лав­ристами же — люди, воодушевленные идеей служения наро­ду, прочитавшие социалистическую книгу, слышавшие про­пагандистскую речь в кружке, и т. д. Если южан практика сделала бунтарями, то северяне пришли к тому же через «хож­дение в народ». Г. В. Плеханов, как известно, в «народ» не ходил и несмотря на то, что вырос в деревне, по его собст­венному признанию, крестьянства не знал ¹⁵. Поэтому тем, кто знал тогда Плеханова, его первые выступления в студенчес­кой среде, а до этого среди юнкеров и даже слушателей ака­демии Генерального штаба, где учился его старший брат Митрофан, вполне могли дать основание считать ею лав­ристом.

С осени 1875 г. Плеханов поселился на квартире «у доб­родушной чухонки», описанной им в воспоминаниях «Рус­ский рабочий в революционном движении». В этой квартире (Кронверкский проспект, д. 67, кв. 8), по данным Е. Карпо­ва, он проживал с ноября 1875 г. ¹⁶, по данным Э. Король­чук, — с 20 января 1876 г. по 1 июня того же года ¹⁷. В квар­тире, состоявшей, как пишет Дейч, из трех комнат, кроме Пле­ханова вначале жили студенты Е. П. Карпов ¹⁸, М. А. Гри­ценко ¹⁹ и студентка-медичка Н. А. Смирнова, ставшая потом женой Плеханова. Затем вместо Карпова и Гриценко, по всей вероятности, с середины зимы в квартире поселился В. И. Успенский — студент-медик. Через Успенского, своего това-

9

рища по гимназии, с Плехановым в начале 1876 г. познако­мился О. В. Аптекман.

С этого времени Плеханов становится участником много­численных тогда студенческих сходок, на которых обсужда­лись волновавшие молодежь вопросы: о «знании и револю­ции», «хождении в народ», пропаганде, агитации и т. п. (т. 1, с. 151). Определяются его взгляды: он не только симпатизи­рует бунтарям, но и сам становится бакунистом. Однако, по видимому, ко времени его знакомства с рабочим С. Митро­фановым (конец 1875 г.) процесс становления не закончился полностью. На это наводит мысль о том, что, если бы сам Плеханов был убежденным бакунистом, Митрофанову не­зачем было бы энергично отстаивать бунтарство в первом же разговоре с ним (см т. 3, с 127). Но уже после известной сходки рабочих на его квартире 12 февраля 1876 г.²⁰, описы­вая впечатление, оставленное знакомством с рабочим Г. (А. Е. Городничий), тянувшимся к книге, Плеханов определенно ука­зывает, что «был сильно проникнут тогда бунтарскими взгля­дами, а у бунтарей излишнее пристрастие к книге считалось недостатком» (т 3, с. 131).

К осени и зиме этого года Дейч относит знакомство Пле­ханова с уцелевшими после разгрома 1874—1875 гг. рево­люционерами. У Плеханова завязываются знакомства с кружком М. А Натансона, в котором тогда были А. П. Бого­любов (А. С. Емельянов), А. А Квятковский, М. Р. Попов, А. А. Хотинский, В А. Осинский, А Д. Михайлов и др., близ­ко к кружку стояли известные на юге И. Ф. Фесенко и Дмит­рий Лизогуб.

Существует две версии того, как и через кого познако­мился Плеханов с кружком Натансона. В свое время П. Б. Аксельрод писал, что, остановившись как-то зимой 1875— 1876 гг. на квартире, где жил Плеханов, он обратил внима­ние народников на студента горного института, увлекавшего­ся химией и желавшего усовершенствоваться в ней за гра­ницей. Аксельрод усиленно рекомендовал Плеханову занять­ся революционной деятельностью и представил кружку На­тансона²¹. Независимо от Аксельрода такого же взгляда придерживался О. В. Аптекман, который по этому поводу писал: «Толкнул его на этот путь (сближения с народниками и петербургскими рабочими. — А. Б.) активно П. Б Аксель­род, ночевавший у него во время пребывания его в Петербур­ге зимою 75—76 гг. Плеханов сам продиктовал мне следую-

10

щую характеристику Аксельрода: «Он поразил меня своею беззаветною преданностью революции» ²².

Другой точки зрения придерживался Л. Г. Дейч. Ссы­лаясь на воспоминания самого Плеханова, он отмечал, что сближение с кружком Натансона произошло у Плеханова че­рез рабочих и студентов, в частности, через студентов Меди­ко-хирургической академии братьев Воскресенских и рабо­чего С. Митрофанова, с которым первые познакомили Плеха­нова ²³.

По существу, разногласия сводились не к отрицанию фактов, действительно имевших место, а к различию в трак­товке идейного развития юноши Плеханова. Первая точка зрения исходит из того, что влияние Аксельрода было реша­ющим, явилось переворотом в судьбе Плеханова, вторая пред­полагает известную эволюцию его взглядов

Нужно заметить, что Плеханов легко не отказывался от
своих убеждений, даже если начинал замечать их несостоя­-
тельность. Влияние отдельных лиц могло иметь место в вы­
боре революционного пути, но оно не было решающим. Каким
бы ни считать воздействие Аксельрода, к тому времени уже
известного и влиятельного среди молодежи бакуниста, Пле­-
ханов, как сказано выше, был уже подготовлен к восприятию
взглядов «апостола анархии» самостоятельно. Тот факт, что
Аксельрод попал на квартиру Плеханова, говорит о том, что
натансоновцы вполне ему доверяли и его незачем было пред­-
ставлять Аксельроду.                                                     

В свою очередь Дейч подчеркивал большое влияние, ока­занное на Плеханова Иваном Федоровичем Фесенко. Надо иметь в виду, что Аксельрод в то время производил впечат­ление на молодежь, с которой встречался, «не своим разви­тием, начитанностью, которые были у него довольно скром­ных размеров, а почти исключительно своей глубокой фана­тической верой в близкое торжество добра, справедливости и т. п. добродетелей» ²⁴. Фесенко же, наоборот, в отличие от многих бунтарей-бакунистов был довольно начитан, основа­тельно ознакомился с «Капиталом» К. Маркса и даже, по словам Дейча, «непочтительно относился к авторитету Баку­нина» ²⁵. Его влияние на развитие Плеханова должно было быть большим, чем Аксельрода. Дейч писал: «Несомненно, что, главным образом, Фесенко, восторженно отзывавшийся мне и другим о дарованиях Плеханова, возбудил у него ин­терес к политической экономии вообще и к «Капиталу» Марк-

11

са, — в частности; он же привлек Георгия Валентиновича к занятиям с рабочими» ²⁶.

Если уж говорить о влиянии отдельных представителей революционного народничества на Плеханова, то первым про­пагандистом, о котором имеются сведения в литературе, как об оказавшем влияние на юношу Плеханова, был А. И. Про­зоровский ²⁷. По воспоминаниям сестры Плеханова Клавдии Валентиновны, их мать считала, что Прозоровский «познако­мил» ее сына «с революционными идеями», когда тот по пути в Петербург осенью 1874 г. заезжал к сестре в Тамбов. Здесь нужно отметить, что во второй половине июня того года Там­бов по пути в Саратов посетил Д. М. Рогачев, который оста­вил кружку тамбовской молодежи, группировавшейся вокруг Н. С. Никифорова, нелегальную литературу для народа, по­лученную им из типографии И. Н. Мышкина в Москве. К кружку Никифорова принадлежал и Прозоровский. Поэто­му возможно, что знакомство с революционными идеями, о котором упоминала мать, заключалось в ознакомлении Пле­ханова с книжками для народа, полученными от Рогачева. Правда, О В Аптекман отрицал возможность такого влия­ния, но это может говорить о том, что ко времени знакомст­ва Аптекмана с Прозоровским (конец 1876 — начало 1877 г.) последний начал отходить от революционного движения. Од­нако и после 1879 г. Прозоровский находился под наблюде­нием полиции и даже в начале 1880 г. был арестован.

Сходка рабочих на квартире Плеханова 12 февраля 1876 г. не осталась незамеченной III отделением. В марте Плеханов вместе с В. И. Успенским был первый раз аресто­ван. В квартире, где он проживал, был произведен обыск. В справке III отделения, составленной по этому поводу, гово­рилось, что «у них обоих был недавно обыск, взяты были под арест и после опроса освобождены. После того оба присми­рели, и собрания у них прекратились» ²⁸.

Рабочим пришлось перенести свои сходки в другое мес­то — на Васильевский остров, а с наступлением тепла — и за город. С тех пор Плеханов не прекращал посещать их, приняв только меры предосторожности. В воспоминаниях С. К. Волкова, активного участника рабочего движения 70-х гг., говорится, в частности, о большой сходке рабочих, состоявшейся на острове Финского залива, где он впервые познакомился с Плехановым ²⁹.

Таким образом, конец 1875 и начало 1876 г. были пере­ломными в судьбе Плеханова. Он начинает принимать ак-

12

тивное участие в революционном движении и прежде всего включается в пропаганду среди петербургских рабочих. Поз­же он вспоминал: «Видя, как заинтересовало меня «рабочее дело», бунтари приняли меня в свой кружок, так что «заня­тия с рабочими» стали с тех пор моей революционной обя­занностью» (т. 3, с 132).

В числе первых рабочих, с которыми занимался Плеха­нов, был известный П. А. Моисеенко, один из организаторов Морозовской стачки 1885 г., впоследствии большевик. Его воспоминания показывают, какое большое влияние оказывал молодой 19-летний студент на рабочих: «Придя однажды к Плеханову, я ему изложил свое мнение насчет чтения. Он вполне одобрил и предложил мне совместно читать «Подат­ной вопрос» Шелгунова. Тов. Плеханов разъяснял непонят­ные места и так увлекательно, что мы за весь вечер прочли всего лишь одну-две страницы. Но для меня это было откры­тие: я начал читать и мыслить совсем не так, как прежде»³⁰.

То было время, когда закончился первый этап революци­онного народничества — период «хождения в народ». Он по­казал, что крестьянин не такой уж прирожденный социа­лист, как полагали отправлявшиеся в деревню энтузиасты из разночинной молодежи и студенчества. Крушение надежд, связанных с попыткой путем пропаганды социалистических идей среди простого народа добиться утверждения социаль­ного идеала и воплотить, по выражению П. Л. Лаврова, в общественных формах истину и справедливость, приводит к первой критике народниками своей программы и тактики. Как это бывает вначале, критика направляется прежде всего на методы и формы своей деятельности

В результате было признано необходимым, во-первых, ограничить программу социалистических требований до уже имеющихся в народе общественных идеалов. Это была свое­го рода программа-минимум, претворение в жизнь которой брала на себя революционная организация. Что касается осуществления принципов социализма в их полном объеме, то надеялись, что со временем крестьяне «сами себя устро­ят», т. е., выражаясь словами Плеханова, от коллективизма владения постепенно перейдут к коллективизму труда.

Во-вторых, поскольку вера в социалистические инстинк­ты крестьянства осталась, то полагали, что задача револю­ционеров по преимуществу должна сводиться не к абстракт­ной пропаганде социалистических идей, а к устранению тле­творного влияния самодержавной бюрократии и чиновничест-

13

ва и передаче помещичьей земли крестьянам посредством всеобщего народного восстания (бунта). Поэтому пропаган­да социализма была подчинена агитации на почве имеюще­гося у крестьян недовольства существующим строем

И, в-третьих, было признано поставить дело организации во всероссийском масштабе и по возможности объединить разрозненные кружки на основе общей программы и устава

Так сложилось народничество (в узком смысле слова), ставшее теоретической основой организации «Земля и воля» и в разработке которого несколько позже активное участие принял Плеханов.

Весна и лето 1876 г. в Петербурге были отмечены ростом революционных настроений среди молодежи и студенчества, вызванных возмещением многочисленными арестами и под­готовкой к большому процессу «по делу о преступной про­паганде в империи». Сотни и тысячи матерей оплакивали своих детей, попавших в казематы III отделения. Настроения обострялись фактами жестокого обращения с заключенны­ми, заполнившими дом предварительного заключения 3 мар­та во время похорон замученного там длительным тюремным заключением студента П. Чернышева состоялась внушитель­ная демонстрация с участием более 2 тыс. человек Демон­страция произвела большое впечатление. Плеханов писал о многочисленных революционных сходках, происходивших с того времени в Петербурге (см. т. 24, с. 93) В этой обста­новке у рабочих и ведших среди них пропаганду студентов созрела идея подготовить и провести демонстрацию, которая стала известна позже как Казанская политическая демонст­рация.

В это время, в конце лета 1876 г, состоялся последний приезд Плеханова на родину. Из-за активного участия в под готовке демонстрации, которой, по его словам, рабочие «бре­дили» с весны 1876 г., он не смог приехать раньше. Кроме того, его студенческим билетом, дававшим право на льготный проезд по железной дороге, воспользовался Л. Г. Дейч, не­легально останавливавшийся у него на квартире в мае 1876 г. Билет был возвращен им через М. Ф. Фроленко только к кон­цу лета.

В Липецк Плеханов приехал вместе с Н. А. Смирновой, ставшей уже его женой, и приятелем медиком К. П. Соляр­ским³¹. О последнем приезде брата домой К. В. Плеханова вспоминала, что он с приятелем совершал длительные прогулки по окрестностям Липецка, любуясь красивыми вида-

14

ми Каменного лога, долины р. Воронеж, городскими парками и садами. На прогулки часто брали брата и младших сестер, которым Жорж рассказывал интересные истории и при слу­чае экзаменовал. В Липецке его привлекали рабочие, с кото­рыми он встречался, в Гудаловке, куда выезжала семья, кре­стьяне, с которыми он работал на полях и которым помогал в тушении деревенских пожаров.

Мария Федоровна видела перемены, происшедшие в сы­не. В этот раз его меньше интересовали книги, а когда ему пришлось читать Евангелие, он читал его так, словно подго­тавливал мать к той дороге, которую выбрал. Материнское сердце догадывалось, о чем идет речь. Мария Федоровна пы­талась отговаривать сына, но понимала, что это бесполезно.

Больше уже на родине — в Гудаловке и Липецке — Пле­ханову бывать не довелось. После Казанской демонстрации он переходит на нелегальное положение и появляться в мес­тах, где его знали, было опасно. Но на всю жизнь ему запом­нились родные места, где он появился на свет, провел свое детство, где впервые зародились в его душе прекрасные юно­шеские мечты.