2020-06-10
101
Сегодня я приглашен на обед к Камалю Нури, директору современной школы,по-арабски она называется «Дар эль-Ханан».
Меня сажают в большой красный «кадиллак». Это подарок Камалю Нури отнаследного принца Фейсала и в то же время своеобразная надбавка к егожалованью директора школы. Каждый год Камаль Нури получает новую машину:это всегда самая последняя, самая большая и самая великолепная модель.
На всех перекрестках, которые мы проезжаем, стоят полицейские ирегулируют движение. Правда, почти на каждом перекрестке установленсветофор, но ни один из них не работает, большинство разбито радиаторамимашин, а заниматься починкой никто не хочет. Многочисленные несчастныеслучаи нельзя объяснить тем, что водители развивают слишком высокуюскорость. Если вы наедете на растерявшегося горожанина, который в своихбелых одеждах перебегал улицу, это может стоить вам головы или в лучшемслучае 1300 риалов, и естественно, вы стараетесь не выжимать из своегоавтомобиля все лошадиные силы, обещанные вам фирмой.
Мы проезжаем мимо большого массивного здания: это казарма. Зданию небольше двадцати лет, но oно совсем обветшало, потому что дома здесь неремонтируются. Рядом находится здание министерства иностранных дел. Покачто оно в полном порядке, но можно предвидеть, что через каких-нибудьдесять лет оно будет такое же обшарпанное и грязное, как и его сосед
В Джидде много очень живописных зданий с красивыми балконами игалереями: все они тюркского происхождения. И вообще в этом огромномпортовом городе сравнительно мало домов, построенных в чисто арабскомстиле.
Навстречу нам движется нескончаемый поток «кадиллаков» (они здесь оченьпопулярны), а между ними семенят маленькие ослики, запряженные вдвухцилиндровые механические насосы на подкашивающихся колесах — главноеорудие городского водоснабжения. Время от времени попадаются стада коз,которых гонят на один из больших рынков, где продается скот.
В проезжающих мимо машинах сидят шейхи и другие знатные господа вдлинных белых бурнусах и с черными венками на чалмах. На Задних сиденьяхсидят обитательницы их гаремов, тщательно закутанные в покрывала,правда, материя, закрывающая лица, настолько тонка, что они свободновидят все, что происходит вокруг. Самые роскошные машины оборудованыокнами с зеркальными стеклами, сквозь которые можно смотреть толькоизнутри.
Остальные места в машине заняты детьми всех возрастов и всех оттенковкожи от черного — «мокко» до «кофе с молоком» и даже «чай с молоком».Последний оттенок соответствует чисто арабскому цвету кожи. Однакоразнообразие оттенков у детей свидетельствует о том, что в гаремахзаперты женщины самых различных национальностей.
* * *
Мы едем по городу под непрерывный рев гудков. Дополнительный гудок,который спортсмены-гонщики недаром называют «волчий вой», является самымобычным реквизитом всех машин Джидды. В Саудовской Аравии каждыйвладелец машины старается заполнить все свободное место под капотомдополнительными гудками и сиренами. Но они не «играют» на гудках, какводители автобусов в Альпах, — арабы никогда не питают особогопристрастия к музыке. Они просто жмут сразу на все сто семнадцать гудкови в общем успешно сгоняют зазевавшихся пешеходов с проезжей частидороги!
Гудки гудят, когда машина трогается с места, когда поворачивает направоили налево, когда едет вперед или назад. Когда шофер увеличиваетскорость, он гудит, а когда сбрасывает газ, тоже гудит. Если он обгоняетдругую машину, то дает могучий протяжный гудок, а когда другой шоферосмеливается обогнать его, он гудит еще более отчаянно и протяжно.
Когда навстречу машине попадается верблюд, водитель приветствует егогромогласным гудком. Если никаких верблюдов нет, он даетпредупредительный гудок, ибо нет никакой гарантии, что верблюд непоявится из-за следующего угла.
Шофер перестает гудеть лишь в том случае, если «сел» аккумулятор. Ичтобы застраховать себя от этого самого страшного позора, какой толькоможет представить себе арабский шофер, обычно он ставит на свою машинудополнительный аккумулятор специально для гудков.
За какой-нибудь год езды по Саудовской Аравии «кадиллаки» и другиероскошные машины быстро теряют и фары, и ветровые стекла, и другие неменее важные детали, так как эксплуатируют их здесь не очень бережно.Однако я готов обещать любую сумму тому, кто отыщет в Аравии машину безгудка!
* * *
Красный «кадиллак» выезжает за город и, словно линкор, плавно и бесшумноидет по песчаному морю. Шоферу поручено показать мне поближе бесплоднуюпустыню, над которой утомленно застыла знойная дымка. Нередко здесьвозникают миражи.
Асфальт кончается, дальше дорога занесена песком. Шофер объясняет, чтомы находимся на великом караванном пути в священный город Медину. Жарастоит ужасающая, но в машине мы ее совсем не замечаем. Установка длякондиционирования воздуха работает настолько безупречно, что, прижелании можно было бы замерзнуть даже в сожженной солнцем пустыне.
Примерно через час мы возвращаемся в Джидду, и «кадиллак»,останавливается перед школой Камаля Нури.
В свое время школа эта была создана как частное учебное заведение длядвух дочерей принца Фейсала. Десять лет назад обе они закончили своеобразование, а привилегированное заведение превратилось в школу-пансиондля пятидесяти девочек. Кроме того, в школу ходят еще сто учениц,которые живут у себя дома. И что самое главное — девочки из пансиона,которые все являются детьми бедняков или вообще лишены родителей, учатсявместе с дочерями знатных и богатых людей. Кстати, эту школу посещаютвосемь принцесс, но в Саудовской Аравии принцев и принцесс хоть прудпруди!
Камаль Нури встречает меня самым сердечным образом и приглашает к чаю,сервированному на чудесной зеленой лужайке, единственной во всей Джидде.Школьный участок окружен высокой стеной, которая защищает нас отлюбопытных взоров. Кроме нас на лужайке еще пара молодоженов из Египта итурок богатырского сложения — отец одной учительницы, преподающей в этойшколе.
Беседа течет легко и непринужденно. Камаль Нури и его жена — прекрасныехозяева. Он мне нравится все больше и больше. У него светлая голова иширокий кругозор, что позволяет ему вести борьбу не на жизнь, а насмерть со всеми теми предрассудками, которые ежедневно и ежечаснотормозят его работу. Конечно, приятно сознавать, что тебя поддерживаеттакой человек, как принц Фейсал, однако есть немало людей, которые самибы хотели заручиться протекцией наследного принца, и их лютая завистьнеизбежно выливается во всевозможные козни и интриги.
Если учитывать обстановку, сложившуюся в Саудовской Аравии, можно легкопонять, почему школа Камаля Нури вызывает недовольство. Когда окончиласьвторая мировая война, здесь вообще не было ничего похожего на школы длядевочек. Женщин считали неполноценными существами, созданными лишь длятого, чтобы обслуживать мужчин и удовлетворять их желания. Не больше. Ивот появляется человек, стремящийся научить женщин великому множествувещей, о которых раньше они не имели ни малейшего представления, и датьим образование, которое все предшествующие поколения считали для них нетолько излишним, но и вредным. Едва ли нужно объяснять, какие переменыможет повлечь за собой эта школа в будущем и почему многие мужчиныусматривают в ней угрозу своему привилегированному положению.
Разумеется, все девушки, которые получают здесь всестороннее современноеобразование, столкнутся после окончания школы со многими труднымипроблемами. В то время как подавляющее большинство их соотечественницникогда не знало ничего, кроме рабского существования в гаремах, они ужепочувствовали в какой-то мере всю прелесть свободы. В стенах школы ониходят без чадры и играют так же, как играют все девочки земного шара. Наних форменные платья, такие же, как во многих европейских пансионах,чтобы не было никакого различия между богатыми ученицами и сиротами,взятыми в школу с улицы.
Как только девочки-старшеклассницы выходят за ворота школы, они должнынемедленно надевать чадру, которая им ненавистна. За сохранение чадрыратуют мужчины, но уже само по себе нежелание женщин носить ее пролог косвобождению.
Многие фанатики-мусульмане убеждены, что создание «Дар эль-Ханан» —преступление против Корана. Но поскольку наследный принц Фейсал стоитнад законом, а Камаль Нури и его жена — иностранцы: он египтянин, она изИордании, — интриги, преследования и ненависть бессильны погубить школу.
* * *
Мы обходим школу и заглядываем в классные комнаты, где сидят ученицы всиних блузках с вышитой школьной монограммой. Они с огромным интересомслушают своих преподавательниц и совсем не замечают, что мы смотрим наних. Тишина стоит даже в тех классах, где девочки сидят одни,предоставленные самим себе, а учительница лишь изредка заходит в класс,чтобы помочь им по тому или иному предмету. В одном из классов девочкамчитают лекцию. Меня поразило, что здесь применяются даже такие передовыеметоды преподавания, и с явным успехом. Девочки совершенно поглощенылекцией. В них словно вдруг проснулась жажда знаний, накопившаяся умногих поколений аравийских женщин, и теперь они хотят поскорее утолитьее.
В одном из классов идет урок арифметики. Метод обучения наглядный, спомощью вырезанных из дерева цифр, которые укладываются в полотняныекармашки. В другом классе несколько девочек усердно шьют на самойсовременной швейной машине, а их подруги работают на не менеесовременном ткацком станке. В соседнем классе идет урок английскогоязыка. Некоторые девочки уже могут немного болтать по-английски. Потомони демонстрируют нам свое умение читать, а уже под занавес исполняютнесколько маленьких арабских песенок. В это же время на спортивнойплощадке десять девочек занимаются гимнастикой.
Если бы окружающая обстановка была менее непривычной, а дети менеевоспитанными, я мог бы подумать, что знакомлюсь с учебным процессом вдатской школе!
Когда я смотрел на этих девочек, то в первый момент мне показалось, чтоу них у всех есть одна общая черта — черные, полные жизни глаза. Но,присмотревшись получше, я заметил несколько девочек с голубыми глазами.Очевидно, в какой-то мере это подтверждает предположение, что в жилахобитательниц гаремов порой течет и северная кровь.
Между тем я снова и снова задаю себе один и тот же вопрос: какая жесудьба ожидает этих девочек, когда они вырастут и станут образованными иначитанными женщинами? С этим вопросом и обращаюсь к самому Камалю Нури.
— Рано или поздно в Саудовской Аравии поймут, как велика роль женщин всовременном обществе, — говорит он. — Правда, пройдет еще немаловремени, прежде чем в этой области произойдет подлинная революция.Однако эти девочки, которых мы учим мыслить самостоятельно, уже непозволят запереть себя в гарем. И конечно, каждая из них захочет бытьединственной женой у своего будущего мужа. Саудовская Аравия еще тольковыходит из своей многовековой изоляций от остального мира. Многиесаудийцы, которые живут за границей среди людей, не приемлющихмногоженства, возможно, захотят жениться на некоторых из наших учениц,ибо образование дает им возможность достойно представлять нашу страну заграницей.
Работа у нас нелегкая. Многие методы преподавания приходится внедрятьчуть ли не контрабандой, и вообще, если бы не принц Фейсал, нам едва либы удалось добиться успеха.
Я надеюсь, — сказал в заключение Камаль Нури, — что вы напишете о том,как Саудовская Аравия борется за право называться современнымцивилизованным государством. Для решения этой задачи потребуется многовремени, но рано или поздно она будет решена.
Среди учениц, которые живут дома, я заметил одну очень красивую девушкулет восемнадцати-двадцати, одетую не в школьную форму, а в дорогоеарабское платье. Держалась она немного застенчиво; когда я протянул ейруку, она ответила на рукопожатие, стараясь при этом не смотреть наменя. Я умышленно не обращался к ней, когда она из любопытства ходилавместе с нами по школе, потому что не хотел ее смущать. Но я спросил оней Камаля Нури, и он ответил, что это одна из восьми принцесс, которыеучатся в его школе.
Потом принцесса пила вместе с нами чай, и тут я впервые обратился к ней,спросив, нельзя ли ее сфотографировать.
Она энергично покачала головой и чуть не свалилась со стула отизумления, что я мог обратиться к ней с таким неприличным предложением.«Нет» самым категорическим образом.
Когда через некоторое время я уже собрался уходить, мне сказали, чтоскоро приедет ее сестра, и моя новая знакомая очень хотела бы, чтобы япознакомился и с нею. «С удовольствием», — ответил я. Через несколькоминут у ворот остановился «кадиллак». Из машины вышла фигура, с головыдо пят завернутая в черное покрывало, и только лицо было спрятано подчуть менее плотной чадрой.
Эта «мумия» не столь изящна, как ее сестра, — сказал я Камалю Нури и свосхищением посмотрел на абсолютно современную принцессу, которая стояларядом со мной.
— Погодите немного, — ответил он, когда «мумия» исчезла в доме.
Не прошло и десяти минут, как дверь снова отворилась, и в комнату вошлакрасивая и элегантная девушка, одетая по-европейски.
— Вот вам и «мумия», — сказал Камаль Нури с широкой улыбкой.
Я страшно поразился. Казалось, эта девушка только что сошла с обложкимодного парижского журнала. У нее была совершенно современная прическа,в которой чувствовалась рука весьма искусного мастера. Кожа была цветакофе с молоком, а черные восточные глаза сверкали каким-то мистическимблеском. На ногах красовались туфельки с глубоким вырезом и на высокихмодных каблучках. Но хотя моя новая знакомая одевалась по-европейски,держалась она, как и сестра, сдержанно и застенчиво.
Если мне очень хотелось сфотографировать старшую сестру, то еще большезахотелось сфотографировать младшую.
И я решил снова попытать счастье.
И снова услышал застенчивое, но категорическое «нет».
— Ну хотя бы этим крошечным фотоаппаратом?
— Нет. Нельзя даже крошечным.
— А может быть, я сниму сразу вас обеих? Тогда и ответственность будетпополам.
Какое-то мгновение они колебались, даже украдкой посмотрели друг надруга, но потом добродетель восторжествовала, и они решительно покачалиголовами. Нет, все равно нельзя.
Больше я настаивать не мог, чтобы не быть навязчивым. Сделав вид, чтопримирился с отказом, я повернулся к Камалю Нури и его жене. Тут язаметил, что обе принцессы склонили друг к другу головы, но говорилиочень тихо и к тому же по-арабски, поэтому естественно, я так и непонял, о чем они совещались.
Когда моя беседа с Камалем Нури и Мофидой подошла к концу, я захотелпопрощаться и с чудесными принцессами. Но когда я протянул руку старшейиз сестер, она немного смущенно посмотрела на меня, потом опустила глазаи тихо сказала на очаровательной смеси из арабского и английскогоязыков:
— Не хотели ли бы вы навестить нас в нашем доме? Вместе с Камалем Нури,разумеется. Сейчас мы живем одни.
Если раньше я был просто ошеломлен, то теперь от изумления почти лишилсядара речи. Меня пригласили посетить двух аравийских девушек в ихсобственном доме! Когда они одни! Это нечто совершенно неслыханное, и ядаже подумал, что неправильно понял их. Подобное приглашение можно былообъяснить лишь тем свободным воспитанием, которое девушки получали вшколе Камаля Нури.
Правда, я успел подумать о том, что, если мой визит станет достояниемгласности, у меня будут крупные неприятности. Но это новое приключениеобещало быть чрезвычайно интересным. Ради него я готов был идти на какойугодно риск. Решено! Яиду!
Принцессы без чадры
