2020-06-10
78
В нескольких милях от того места, где без чувств лежала ее дочь, во дворе дома тридцать четыре по Последовательной улице Мелисса Квокенбуш, вернувшись с работы, чистила решетку для барбекю. Она ненавидела это занятие: приходилось с немалыми усилиями соскребать с прутьев кусочки подгоревшего, почти обуглившегося цыплячьего мяса, то и дело стряхивая с рук муравьев, которые до ее прихода мирно лакомились этими остатками, а теперь спасались бегством.
Разумеется, и эту работу неизменно выполняла она, а не ее муженек. Чурбан – вот как она называла его за глаза, разумеется без малейшего намека на нежность. В настоящую минуту он был дома, валялся на диване, накачавшись пивом, и вполглаза смотрел какую‑то телеигру. Первое время, сразу после того как его уволили, Мелиссу раздражало упорное нежелание мужа подняться с дивана и отправиться на поиски работы. Теперь она с этим смирилась, как смирилась и с необходимостью драить решетку для барбекю, соскабливая с нее куски курятины, жарившейся неделю назад. Это была ее жизнь. Разумеется, совсем не такого она желала, и мечтала в свое время совсем о другом. О том, что даже отдаленно не напоминало ее тяжкую, унылую повседневность. Но это было все, чем она располагала: Чурбан, дети и решетка для барбекю с намертво приставшими кусочками цыплячьего мяса.
|
|
|
И вдруг, когда это нудное занятие уже близилось к завершению, она неожиданно ощутила на своем лице дуновение свежего ветра, прилетевшего откуда‑то из далеких‑Далеких краев. Она успела порядком взмокнуть, пока драила решетку, и ей было приятно, что ветер остудил бисерные капли пота на ее лбу, что его прохладное дыхание коснулось ее влажной шеи, к которой прилипли пряди тронутых сединой волос.
Она наслаждалась этим ветерком, мечтательно прикрыв веки, но вовсе не потому, что он был прохладным. Ее пленил аромат, который ветер принес с собой.
Несмотря на всю абсурдность подобного утверждения, она готова была поклясться, что он пахнул морем. Разумеется, это было невозможно: разве под силу ветру перенести запах на расстояние в тысячи миль? Но хотя она и повторяла себе: «Это пахнет не морем, а чем‑то другим, похожим», – какой‑то голос в глубине ее души возражал: «И все‑таки это именно оно, море!»
Новый порыв овеял ее лицо, и усилившийся запах, который он принес, пробудил в ней воспоминания настолько яркие и чувства такие сильные, что они буквально затопили ее.
Мелисса уронила баночку с моющим средством. Выронила металлическую лопатку, которой драила решетку.
И в ту секунду, когда они стукнулись о плиты, которыми была вымощена эта часть дворика, Мелиссу посетило воспоминание из далекого прошлого. Не то чтобы оно было для нее особенно приятным или радостным. Но она ведь и не выбирала, о чем именно вспоминать. Тот эпизод из давно прожитого времени нежданно‑негаданно всплыл из глубин ее памяти, да так ясно и отчетливо, будто все это случилось вчера.
|
|
|
Ей вспомнился дождь, барабанивший по крыше кабины старенького грузового «Форда», который принадлежал им с Биллом, молодым супругам. Двигатель заглох – кончилось горючее, и Билл ушел, чтобы раздобыть где‑нибудь бензина, оставив ее одну в машине под невесть откуда взявшимся проливным дождем. Одну в холоде и мраке.
Нет, вообще‑то не одну. Не совсем одну. Под сердцем у нее жил ребенок. Мелисса осталась ждать возвращения Билла в холодной кабине грузовика за час до появления на свет Кэнди Франчески Квокенбуш. Было два ночи, у Мелиссы отошли воды, но похоже, и в небесах тоже началось что‑то вроде отхождения вод, потому что ни до, ни после этого Мелиссе не случалось попадать под такой внезапный и яростный ливень.
Но вспоминался ей теперь не дождь, и не холод, и не толчки ворочающегося младенца в утробе. Что‑то еще тогда случилось, что‑то, о чем ей напомнил запах моря, принесенный ветром. Вот только Мелисса никак не могла сообразить, что же это такое было.
Она шагнула в сторону от решетки – от запаха пригоревшей курятины и моющей жидкости, – чтобы полной грудью вдохнуть чистый, свежий аромат ветра.
И стоило ей это сделать – стоило снова уловить в воздухе запах моря, который просто не мог быть запахом моря, – как перед ее внутренним взором развернулась еще одна картина из далекого прошлого.
Вот она сидит в кабине грузовика, по крыше которого отчаянно барабанит дождь, и вдруг, ни с того ни с сего, кабину старенького «Форда» заливает ослепительный свет.
Мелисса сама не знала, откуда у нее взялась уверенность, что между тем внезапно вспыхнувшим светом и этим запахом моря существует какая‑то связь. Если рассуждать здраво, между явлениями, столь отдаленными одно от другого в пространстве и времени, не могло быть ничего общего. У нее просто‑напросто разыгралось воображение. Надо взять себя в руки. Так и помешаться недолго. А что, ведь и правда, от вечной тоски и разочарования впору тронуться умом. У нее защипало в носу, по щекам потекли слезы. Они все капали и капали. «Довольно глупостей!» – строго одернула она себя. О чем в самом деле ей было плакать?
– Я вовсе не сумасшедшая, – произнесла она вслух.
И все‑таки она чувствовала себя потерянной, словно ее лодка сорвалась с якоря и затерялась вдали от берегов, во власти волн.
Где‑то в глубине ее памяти, она знала, таится объяснение, маленькая, но важная деталь. Надо только сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, – и все станет на свои места.
– Давай же... – скомандовала она.
Однако память не слушалась. Так бывает, когда слово или имя вертится на языке, но никак не дается.
Раздосадованная, недовольная собой и не на шутку встревоженная («Может, я и вправду схожу с ума, это ж надо – почувствовать запах моря посреди Миннесоты, не иначе как рассудок и впрямь не выдержал такой жизни...»), она повернулась спиной к ветру и заставила себя снова подойти к решетке, чтобы окунуться в облако кисловатых, наводящих тоску, но таких знакомых запахов. Что и говорить, приятного в них было мало, зато они были понятны, привычны и не вызывали в душе никаких ненужных, будоражащих воспоминаний. Вытирая слезы со щек тыльной стороной ладони, Мелисса приказала себе забыть о запахе, потому что это была всего лишь шутка, которую с ней сыграло ее собственное обоняние. Только шутка, и больше ничего.
Она подняла баночку с чистящим средством, лопатку и вернулась к своему скучному и неблагодарному занятию.
|
|
|
НА ПРИСТАНИ
До слуха Кэнди донеслись голоса, то хором, то поодиночке повторявшие одно и то же слово.
«Леди, – говорили они. – Леди, леди, леди...»
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять: все они обращаются к ней.
Это были Джоны: Хват, Филей, Хнык, Ворчун, Соня, Удалец, Змей и Губошлеп. Они наперебой звали ее, пытаясь вернуть из забытья. Она чувствовала себя так, будто кто‑то совсем недавно попытался в порядке эксперимента вытряхнуть ее душу из тела. И – тоже в порядке эксперимента – она приоткрыла глаза.
Над ней участливо склонялись восемь лиц: одно большое и семь поменьше.
– Кости целы? – спросил Джон Филей.
Кэнди осторожно попыталась сесть. Болели шея и затылок. Но не очень – примерно так ныли мышцы, когда ей случалось проспать всю ночь в неудобной позе. Она подвигала руками и ногами. Пошевелила пальцами.
– Да, – ответила она, удивляясь своей везучести: надо же, отделаться легким испугом после падения с такой высоты. – По‑моему, я ничего не сломала.
– Тогда порядок, – сказал Джон Хнык. – Пора и в путь.
– Но как! – возмутился Хват. – Она же едва пришла в себя...
– Хнык прав, – поддержал брата Филей. – Надо спешить. Эта гадина Остов будет здесь с минуты на минуту.
Остов! При звуках этого имени Кэнди, ухватившись за руку Хвата, мигом вскочила на ноги. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы Мендельсон Остов снова сдавил ее горло своими железными пальцами.
– И куда мы теперь отправимся? – полюбопытствовала она.
– Домой, леди, – ответил Хват. – Вы – к себе, а мы – к себе. – Он пошарил рукой в кармане. – Но прежде чем уйти, – тут он понизил голос до шепота, – могу я просить вас еще об одной услуге? Сделайте одолжение не мне одному, а всем нам. И – до встречи!
– О чем вы хотели меня попросить? – вздохнула Кэнди.
– Сохраните для нас кое‑что. Одну очень ценную вещицу. Хват выудил из внутреннего кармана пиджака какой‑то небольшой предмет, завернутый в лоскут грубой домотканой материи, а для надежности еще и перехваченный в нескольких местах тонким коричневым кожаным шнурком.
|
|
|
– Вам совершенно незачем знать, что это такое, – заявил он. – Вернее, я хотел сказать, если вы не возражаете, то лучше вам остаться в неведении. Просто возьмите его и сохраните для нас, ладно? Мы вернемся, обещаю, лишь только Тлен о нас позабудет. И тогда мы рискнем снова сюда наведаться.
– Тлен?
– Кристофер Тлен, – кивнул Джон Змей. В голосе его слышалось беспокойство. – Повелитель Полуночи.
– Так вы сохраните это для нас? – настойчиво повторил Хват, протягивая Кэнди крошечный сверток.
– Полагаю, если мне доверено хранить некий предмет, – отчеканила она, – то я имею право знать, что он собой представляет. Тем более если это и в самом деле нечто важное.
– А что я тебе говорил? – фыркнул Змей. – С самого начала было ясно, ее не устроит это твое «лучше вам оставаться в неведении». Слишком уж эта особа любопытна, чтоб на такое согласиться.
– Ну, знаете, если уж вы решились доверить мне эту вещь, – возмутилась в свою очередь Кэнди, глядя в упор на Змея, – я имею полное право...
– Разумеется, разумеется, – примирительно улыбнулся Хват. – Разверните‑ка эту штуку. Давайте‑давайте. Вы это заслужили.
Сверток оказался удивительно легким, так что Кэнди даже подумала было, что, кроме лоскута ткани и шнурка, там вообще ничего нет и быть не может. Она стала распутывать узел, затянутый на шнурке. Узел казался очень тугим, и Кэнди была уверена, что справиться с ним будет непросто, но развязался он на удивление легко, чуть ли не сам собой, стоило ей только прикоснуться к кончику шнура. Она почувствовала какое‑то движение внутри полотняного мешочка, который приняла сперва за кусок ткани, а уже в следующее мгновение оттуда вырвался луч света, ослепивший ее. Она только и успела разглядеть что несколько ярких точек в окружении зигзагообразных светящихся линий. Блеснув в воздухе, разноцветные огни погасли, исчезли без следа, скрывшись в глубинах ее подсознания.
Это зрелище, длившееся не более трех секунд, полностью лишило Кэнди дара речи.
– Теперь Ключ будет находиться у вас, – торжественно произнес Джон Хват. – Но прошу вас никому об этом не говорить. Понимаете? Никому.
– Обещаю, – пробормотала совершенно сбитая с толку Кэнди, заглядывая в пустой мешочек. Помолчав, она добавила: – Полагаю, вы вряд ли скажете, какую дверь отпирает этот ключ?
– Вы правы, леди, это было бы излишне. – Он с поклоном поцеловал ей руку и начал пятиться прочь. – До свидания, леди. Нам пора.
Во время этого разговора Кэнди стояла лицом к маяку. И только теперь, когда Хват отступил назад, она смогла увидеть перемены, происшедшие с миром, пока она была без сознания.
Немного поодаль от маяка невесть откуда появился старый деревянный причал, укрепленный на полусгнивших сваях. От ударов волн ветхое сооружение жалобно скрипело и вздрагивало. Вдалеке, у линии горизонта, воды моря Изабеллы соприкасались с подернутым дымкой небом. Миннесота, какой ее знала Кэнди, по‑видимому, исчезла, вторгшиеся на ее территорию морские волны попросту стерли ее с лица земли.
– Но как... – Кэнди смотрела на плещущиеся волны и причал, открыв от изумления рот. – Как такое возможно?
– Так это же вы призвали сюда морские воды, леди. Помните? При помощи чаши и шара.
– Я помню, – кивнула она.
– И теперь я смогу по этому морю вернуться домой, – сказал Хват. – А вам надо возвращаться к себе в Цыптаун. Я вас навещу, поверьте, когда настанет время. Когда это будет чуть менее опасно, чем теперь. И заберу у вас Ключ. Приняв его на хранение, вы внесли немалую лепту в борьбу за свободу, что ведется на наших островах.
Снова отвесив ей поклон, он почтительно, но твердо кивнул в сторону Цыптауна.
– Уходите домой, леди. – Джон Хват произнес это тоном человека, который гонит прочь собаку, навязавшуюся ему в спутницы. – Возвращайтесь туда, где вы будете в безопасности, и поторопитесь, пока Остов не спустился с маяка. Пожалуйста. Ведь в ваших руках бесценная вещь. Нельзя допустить, чтобы она попала в руки Остова. Вернее, его хозяина.
– А почему? Что случится, если она к нему попадет?
– Я очень вас прошу, леди. – Нетерпение в его голосе все возрастало. – Хватит вопросов. Чем меньше вы знаете, тем лучше для вас. Если там, в Абарате, все обернется совсем скверно и вас все‑таки разыщут, неосведомленность сослужит вам хорошую службу. А теперь, виноват, времени на разговоры не осталось...
У Хвата, что и говорить, имелись веские причины для беспокойства: из башни послышались шум и треск – это Остов пытался спуститься по лестнице, в которой недоставало множества ступеней. Судя по грохоту, который он при этом производил, задача оказалась нелегкой. Но Кэнди понимала, что это всего лишь вопрос времени. Рано или поздно чудовище изловчится перепрыгнуть через проломы и выберется наружу, чтобы вновь броситься в погоню.
– Ну что ж, – она пожала плечами, с видимой неохотой признавая правоту доводов Хвата. – Я уйду. Но прежде я обязательно должна взглянуть на него вблизи.
– На что? На кого?
– На море!
Кэнди указала на дальний конец причала, откуда открывался вид на необъятную ярко‑синюю водную гладь.
– Она нас всех угробит! – взвыл Змей.
– Оставь, – нахмурился Хват. – Она имеет на это полное право.
Взяв Кэнди за руку, он помог ей взобраться на причал. Доски скрипели и прогибались у них под ногами, но после предыдущих приключений подобные мелочи были Кэнди уже нипочем. Весь длинный причал стонал и содрогался при каждом ударе волн о его сваи, но она не обращала на это внимания. Ей надо было дойти до края и как следует разглядеть море Изабеллы, чтобы навсегда сохранить в памяти эту картину.
– Это восхитительно! – улыбнулась она, быстро шагая вперед.
Кэнди никогда прежде не видела моря. У нее из головы разом улетучились все мысли об Остове и его когтистых пальцах. Зрелище, открывшееся ее взору, было слишком чарующим, чтобы помнить и помышлять о чем‑либо другом.
– И все же я не возьму в толк, как оно здесь очутилось. – Кэнди покосилась на Хвата. – Море, явившееся из ниоткуда.
– Это еще что, леди, – усмехнулся Хват. – Ведь посреди именно этого моря расположились все двадцать пять островов Абарата.
– Двадцать пять?
– По числу часов в сутках. Плюс Двадцать Пятый Час, называемый Пиком Одома, он же – Время Вне Времен.
Слова Хвата звучали для Кэнди нелепо и абсурдно. Но с другой стороны, разве не стояла она сейчас на краю причала, любуясь морем, которого каких‑нибудь десять минут назад здесь и в помине не было? И если море существовало на самом деле (а оно несомненно существовало, иначе откуда взялись бы на ее лице прохладные соленые брызги?), то почему не могут быть реальными далекие двадцать пять островов, расположившиеся, возможно, именно там, где море встречается с небом?
Они молча стояли у самого края причала. Кэнди не сводила глаз с искрящейся поверхности моря. Из волн одна за другой выпрыгнули несколько рыбок – синих и зеленых, в небе парили морские птицы, каких Кэнди никогда прежде не видела и о каких даже не слыхала.
Через несколько секунд Хват и его братья нырнут в эти таинственные воды – и поминай как звали, а ее оставят здесь, и ей суждено будет возвратиться в опостылевший Цыптаун, к прежней невыносимо тоскливой жизни.
О, боже! Цыптаун! После всех этих чудес, после стольких удивительных приключений – снова Цыптаун! От одной мысли об этом Кэнди едва не сделалось дурно.
– Когда ты думаешь вернуться? – спросила она у Хвата.
– Погодите, леди, – с беспокойством в голосе ответил он.
– Что еще случилось?
– Не... двигайтесь... Замрите...
Бормоча эти слова, он шарил рукой в наружном кармане куртки и вдруг вытащил оттуда не что иное, как пистолет, старомодный, казавшийся каким‑то ненастоящим. Маленький, очень изящный, сделанный из блестящего желтоватого металла вроде меди.
_ Что ты делаешь? – Кэнди понизила голос до шепота.
– Все, что могу, чтобы спасти наши жизни. По возможности.
Хват покосился назад – что‑то он увидел там, за спиной Кэнди, у самого начала мостков. В глазах его блеснула решимость.
– Остов? – прошептала Кэнди.
– Остов, – мрачно кивнул Хват. – Пожалуйста, леди, замрите и не шевелитесь.
С этими словами он отступил немного в сторону, прицелился и нажал на курок своего маленького, казавшегося игрушечным пистолета.
Звук получился на удивление громкий, из дула выплыло облачко синевато‑лилового дыма. А через мгновение раздался легкий щелчок – пуля достигла своей цели.
Кэнди почему‑то сразу догадалась, куда именно стрелял Джон Хват. Он и не думал целиться в Остова. Пуля из его пистолета попала в чашу, стоящую на основании пирамиды, и выбила из нее шар. И тотчас же вокруг начались перемены.
– Выстрел что надо, – одобрительно хмыкнул Хнык. – Но почему бы тебе, с твоей‑то меткостью, не прострелить череп этому Остову, вот чего я в толк не возьму!
– Мне не доставляет удовольствия стрелять по живым существам, – отозвался Хват, пряча свое оружие.
Кэнди оглянулась. Остов стоял примерно посередине причала, уставившись на башню маяка. Он наверняка понял, куда целился Хват. Догадаться об этом было совсем нетрудно: мир вокруг стремительно менялся, и невозможно было этого не почувствовать.
– Начался отлив, леди, – деловито пояснил Хват. – Вода вот‑вот начнет отступать, и я должен уйти вместе с ней. Остов погонится за мной, он ведь уверен, что Ключ по‑прежнему у меня.
– Нет, постой! – взмолилась Кэнди, схватив его за руку. – Так не пойдет!
– Как не пойдет? – опешил Ворчун.
– Я не хочу назад в Цыптаун!
– Но тебе ведь больше некуда идти, – нахмурился Хнык.
– Я отправлюсь с вами!
– Нет! – взвизгнул Змей.
– Да, – полным решимости голосом произнесла Кэнди. – Пожалуйста. Я поплыву по этому морю. Вместе с вами.
– Ты себе не представляешь, насколько это опасно.
– Пускай. Мне отвратителен этот город и жизнь, которой я там живу. Я ненавижу все это до глубины души.
Пока они препирались на краю причала, ветер изменил направление. Морские воды всколыхнулись, поднялась рябь, волны стали расти на глазах, они становились все выше и выше. Приближался шторм. Прилив сменялся отливом, старый причал трясся и постанывал под напором волн. У Кэнди оставалось всего несколько секунд, чтобы убедить Хвата и его братьев взять ее с собой. Того и гляди они нырнут в море и уплывут отсюда вместе с волнами, вместе с отливом, держа курс на Абарат, где бы тот ни находился.
А она останется здесь одна, ждать и напрасно надеяться. Ну да, они ей пообещали когда‑нибудь вернуться, но многого ли стоят обещания? Вовсе нет, это она знала по собственному опыту. Сколько раз отец обещал, что больше пальцем ее не тронет? А сколько раз она слышала, как он клялся матери, что навсегда бросит пить? И все это были только слова, которые ровным счетом ничего не значили.
Нет уж, позволь она сейчас братьям исчезнуть в волнах, вполне может статься, что больше они никогда не увидятся. И с чем тогда она останется? С воспоминаниями и с жизнью в Цыптауне.
– Вы не можете со мной так поступить, – сказала она Хвату. – Вы не смеете бросать меня здесь, не зная даже, сумеете ли когда‑нибудь вернуться.
Слова ее едва не заглушал пронзительный скрип дощатых мостков, прогибающихся под тяжестью шагов. Кэнди оглянулась, заранее зная, что за картина предстанет перед ее взором. Вдоль причала ковылял Мендельсон Остов. Лишь теперь она отчетливо разглядела его хромую ногу (благодаря которой, возможно, она, Кэнди, только и осталась жива, поскольку ему не хватило проворства в погоне за ней). У Остова полностью отсутствовала ступня, и ходил он, опираясь на обрубок у щиколотки, как если бы это была деревянная нога. Трудно было судить, причиняло ли это ему боль. Лицо его, во всяком случае, ничего похожего на страдание не выражало. Сейчас на физиономии Остова сияла кровожадная радость: он обнажил в улыбке свои зубы, похожие на каменные наконечники стрел, и широко раскинул длиннющие руки, как какой‑нибудь древний проповедник, приветствующий новых членов своей паствы.
Кэнди понимала, что у нее все еще остается шанс сбежать, но не испытывала никакого желания двигаться назад, к прерии, за которой раскинулся Цыптаун.
Как бы ни было опасно оставаться здесь, возле Хвата и его братьев, она твердо решила для себя, что это намного предпочтительней возвращения домой. И она крепко сжала руку Хвата в своей ладони.
– Яс вами, куда бы вы ни направлялись.
К ней тотчас же обратились восемь лиц, восемь пар глаз уставились на нее – и все по‑разному.
Филей казался совершенно сбитым с толку, Хнык растерянно моргал, Ворчун напустил на себя полнейшее безразличие, Соня ухмылялся, Удалец вытаращил глаза, Змей сердито сдвинул брови, Губошлеп изумленно вытянул губы трубочкой. А что же Хват? Тот одарил ее широкой улыбкой, в которой, однако, было больше отчаяния, чем радости.
– Вы это твердо решили, леди? – спросил он. Остов был уже ярдах в тридцати от них.
– Тверже некуда.
– Тогда, похоже, нам всем и вправду ничего другого не остается. Доверимся отливу. Вы плавать умеете?
– Не очень.
– О, боги милосердные! – с чувством воскликнул Хват, и на сей раз все восемь братьев сделали одно и то же: закатили глаза. – Но тут уж ничего не попишешь. Придется, видимо, довольствоваться этим «не очень».
– Тогда чего же мы ждем? – нетерпеливо осведомилась Кэнди.
За время их недолгого обмена мнениями Остову удалось вдвое сократить расстояние между его когтями и их шеями.
– Не пора ли наконец отправляться?! – проверещал Соня.
Кэнди вздрогнула. Трудно было предположить, что такая маленькая голова окажется способна издавать столь пронзительные звуки.
Держась за руки, Кэнди и Хват замерли на самой кромке причала.
– Раз, – сказал Филей.
– Два, – сказал Удалец.
– Вперед! – крикнул Губошлеп.
И они оттолкнулись от причала и ринулись вниз, доверив свои жизни неспокойным водам моря Изабеллы.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СУМЕРКИ И ПОСЛЕ
Поверьте мне
Две силы
Душою человека правят.
Одна есть Бог,
Другая же – прилив.
Стихи неизвестного поэта
МОРЕ
Море Изабеллы оказалось куда холоднее, чем представляла себе Кэнди. Вода была просто‑таки обжигающе ледяной. Но возвращаться было поздно – решение принято. Когда пуля Хвата выбила шар из чаши, море попятилось от причала с той же стремительностью, с какой прежде разливалось по прерии. И, отступая, оно подхватило и понесло прочь Кэнди и братьев Джонов.
Казалось, волны были живыми существами, которые действовали и мыслили на свой собственный лад. Они так и норовили захлестнуть Кэнди с головой, и несколько раз она чуть не захлебнулась. Но Хват отлично знал, как сладить с волнами.
– Не пытайтесь плыть! – наставлял он Кэнди, перекрикивая шум волн. – Доверьтесь маме Изабелле, и она сама нас доставит, куда пожелает.
У Кэнди не было выбора, и она это понимала. Сопротивляться несокрушимой силе моря – бесполезное занятие. Ей не оставалось ничего другого, кроме как лечь на спину и наслаждаться путешествием.
И как только она приняла и осуществила это решение, ей сделалось значительно легче. В то же самое мгновение, когда она перестала барахтаться и доверилась морю, Изабелла принялась баюкать ее в своих волнах, поднимавшихся порой так высоко, что Кэнди могла видеть причал и маяк. Башня и деревянные мостки остались далеко позади, в пределах другого мира.
Кэнди огляделась по сторонам, ища глазами Остова, но того нигде не было видно.
– Соскучилась по мистеру Остову? – ухмыльнулся Губошлеп.
Им больше не было нужды повышать голос. Здесь, вдали от берега, шум волн стал гораздо тише.
– Я боялась, он где‑то поблизости, – призналась Кэнди, выплевывая воду. Ей приходилось это проделывать через каждые пять‑шесть слов. – Но, к счастью, его не видно.
– Так ведь у него имеется глиф, – пояснил Хват.
– Глиф? А что это такое?
– Транспортное средство, летающая машина. Вернее, слова, обернувшиеся летательным аппаратом.
– Да не понимает она тебя, Хват, – со снисходительной улыбкой заверил его Хнык. – Ничегошеньки ей не понять.
Хнык был прав. Утверждение Хвата привело Кэнди в полное замешательство. Слова, которые превращаются в летающие машины? Но Хват, будто не заметив недоумения, отразившегося на ее лице, с охотой пустился в объяснения:
– Чем искуснее маг, тем меньше времени ему требуется, чтобы сотворить глиф. Для настоящего, опытного и искушенного чародея это дело пустяковое, он справляется с такими заклинаниями в мгновение ока. Два‑три слова – и вот у него уже имеется летательный аппарат. Остову потребуется несколько минут, чтобы создать глиф. Он талантом не блещет. К тому же, если неверно прочесть заклинание, может случиться неприятность.
– Неприятность? Какая?
– Ведь глифы поднимаются высоко в воздух. – В подтверждение своих слов Хват указал пальцем в небо. – И если с ними что‑то оказывается не так...
–...они падают, – догадалась Кэнди.
– Они падают, – кивнул Хват. – Так погибла одна из моих сестер. Глиф свалился с приличной высоты.
– О! Прими мои соболезнования, – торопливо пробормотала Кэнди.
– Ее тогда как раз похитили, – довольно равнодушно прибавил Хват.
– Какой ужас!
– Мы позже выяснили, что она сама организовала это похищение.
– Не понимаю. Зачем ей это могло понадобиться?
– Ну, видишь ли, она влюбилась в одного типа, а тому и дела до нее не было. Тогда она затеяла это похищение, чтобы он бросился ее спасать.
– И что же он?
– Пальцем о палец не ударил.
– Выходит, она погибла из‑за несчастной любви.
– Такое случается, – встрял в разговор Джон Филей.
– А как насчет тебя, леди? – полюбопытствовал Джон Соня. – У тебя есть сестры?
– Нет.
– А братья? Мать? Отец?
– Да. Да. И еще раз да!
– Что‑то незаметно, чтобы тебя огорчала разлука с ними. Может статься, что и вечная, – сердито прошипел Джон Змей.
– Полегче, приятель, – предостерег его Хват.
– Ничего, полезно иногда выслушать два‑три слова правды, – упорствовал Змей в своем желании досадить. – Ведь все вполне может сложиться так, что она больше никогда не вернется под свой родной кров.
Кэнди подняла глаза на его довольно ухмылявшуюся физиономию. Он явно наслаждался возможностью испугать и огорчить ее.
– Мы ведь держим путь не куда‑нибудь, а в Абарат, девочка, – назидательно добавил Змей. – А это совершенно непредсказуемое место.
– В точности как Иноземье, – в тон ему ответила Кэнди, чтобы Змей раз и навсегда уяснил: она не из тех, кого можно легко запугать и сбить с толку.
– Ничего подобного! Никакого сравнения! – раскипятился самый ядовитый из братьев. – Что ты имеешь в виду? Несколько торнадо? Эпидемию ветрянки? Какая чепуха! А вот в Абарате могут встретиться такие ужасы, что твои волосы вмиг побелеют. В том случае, разумеется, если мы вообще туда прибудем.
– Что ты хочешь этим сказать?
На сей раз Кэнди не сумела скрыть своего испуга.
– А то, что у мамы Изабеллы имеется не одно и не два стада зверьков, каждый из которых охотно тобой полакомится. Так сказать, для возбуждения аппетита.
– Довольно, Змей! – прикрикнул на него Хват.
– Он имеет в виду акул? – спросила Кэнди.
Ей стоило немалого труда держать себя в руках. Она невольно огляделась по сторонам, страшась увидеть где‑нибудь неподалеку треугольный плавник над гладью вод.
– Кто такие акулы, мне неизвестно, – терпеливо ответил Хват. – Но большой зеленый мантизак запросто проглотит тебя и меня целиком. Вот если бы мы были красного цвета!
– Красного цвета?
– Обитатели моря Изабеллы избегают охотиться на существ красного цвета. Потому‑то все без исключения лодки, катера и корабли, которые бороздят эти воды, покрашены в красный.
Кэнди слушала его лишь вполуха, размышляя о своем. События сменяли одно другое с такой невероятной быстротой, что у нее до сих пор не было возможности обдумать свои поступки и их последствия. Теперь вот она поручила свою жизнь морским волнам, и пути назад у нее нет. Быть может, она и в самом деле никогда больше не увидит своих близких.
Интересно, как отреагируют ее домашние, когда поймут, что она не вернется? Наверняка предположат самое худшее: что она стала жертвой преступника. Или попросту сбежала.
Больше всего она беспокоилась о матери, ведь маму ее исчезновение огорчит гораздо больше, чем остальных. Но вполне может случиться, что оттуда, куда она держит путь, найдется способ отправить Мелиссе весточку.
– Надеюсь, ты не жалеешь о содеянном? О том, что отправилась с нами? – спросил Хват, с тревогой заглядывая ей в лицо. Он чувствовал себя немного виноватым в том, что все так произошло.
– Нет, – ответила Кэнди. – Ни капельки.
Стоило этим словам слететь с ее губ, как огромная волна вдруг подхватила ее и понесла прочь от братьев Джонов. Не успела Кэнди и глазом моргнуть, как очутилась довольно далеко от своих друзей. Несколько голов пытались что‑то кричать, но она уже не могла разобрать слов. В последний раз встревоженные лица всех восьмерых Джонов мелькнули между двумя высокими волнами, а потом исчезли из виду и больше не показывались.
– Я здесь!!! – прокричала она что было сил, надеясь, что Хват, более опытный пловец, чем она, услышит и отыщет ее.
Но ее тут же подхватила следующая волна, даже больше прежней, и унесла еще дальше от того места, где остались Джон Хват и его братья.
В сердце Кэнди шевельнулся страх.
– Только без паники, – твердо сказала она себе. – Что бы ни случилось. Паника еще никому не принесла пользы.
Но до чего же трудно было воспользоваться собственным советом! Волны делались все больше, каждая из них подбрасывала ее немного выше, чем предыдущая, и все глубже становились пропасти, в которые она затем падала с высоких гребней. И как бы ни уговаривала она себя не страшиться происходящего, факт оставался фактом: Кэнди внезапно осталась совершенно одна в водах незнакомого моря, полного всевозможных...
Тут с вершины очередной волны Кэнди открылась столь диковинная картина, что все тревожные мысли вмиг вылетели у нее из головы. Она даже бояться позабыла и во все глаза уставилась на невиданное зрелище.
Внизу, у подножия огромного вала, покачивался, выступая лишь на несколько дюймов над поверхностью моря, небольшой квадратный столик. А вокруг него, прямо на воде, в непринужденных позах расселись четверо заядлых картежников. Похоже, их совершенно не тревожило, что играть приходится посреди гигантских водяных гор. Все они вместе и каждый в отдельности казались воплощением покоя и безмятежности.
Кэнди только успела подумать: «Теперь я, пожалуй, никогда уже ничему не удивлюсь», как соскользнула по гладкому боку волны, будто с горки, прямо к карточному столику.
ПРЫГУНЫ‑КАРТЕЖНИКИ
Четверо игроков были представителями какой‑то странной породы живых существ. Кожу их покрывала блестящая серебристо‑зеленая чешуя, между пальцев рук, в которых они держали довольно потрепанные и засаленные карты, виднелись плавательные перепонки. Физиономии у картежников были почти человеческие, но в то же время было в них что‑то рыбье. Игра, которую они вели, похоже, требовала максимальной сосредоточенности, потому что никто из них не замечал Кэнди, пока она не налетела на них на полной скорости, едва не врезавшись в стол.
– Эй ты! Поосторожней! – прикрикнуло на нее одно из невероятных существ, явно женского пола. – И вообще держись от нас подальше. Нам тут только зевак не хватало!
Трое картежников не мигая таращились на Кэнди, четвертый же, улучив удобный момент, сперва воровато заглянул в карты своих соседей и только потом с преувеличенным интересом воззрился на Кэнди, явно надеясь отвлечь внимание от себя и своих неблаговидных действий.
– Ты, видно, заблудилась, – сказал мошенник.
Судя по виду, это был представитель мужского пола диковинного морского народа. В речи его улавливался легкий французский акцент.
– Боюсь, так оно и есть, – кивнула Кэнди, отплевываясь. – Я потерялась. Совсем.
– Помог бы ты ей, что ли, До‑До, – обратился хитрец к своему соседу слева. – Все равно ведь проигрываешь.
– Откуда ты знаешь?
Ответ на это До‑До получил от своей прежде не вступавшей в разговор соседки по карточному столу, которая снисходительно, с некоторым высокомерием потрепала его по плечу:
– Да ведь ты вечно проигрываешь, дорогой! Пойди‑ка и в самом деле помоги девчушке.
До‑До еще раз посмотрел в свои карты и, очевидно уразумев, что шансов на выигрыш у него и в самом деле никаких, небрежно швырнул их на стол.
– Не понимаю, почему бы нам не играть в водное поло, как всем нормальным людям, – пробурчал он, надув губы, отчего стал еще больше смахивать на обиженную рыбину.
Он подхватил со стола рюмку и опорожнил ее одним глотком, после чего проделал нечто такое, отчего у Кэнди глаза на лоб полезли, – перепрыгнул через стол и на огромных перепончатых лапах поскакал по воде прямо к ней. И только когда добрался, плюхнулся в воду, так что над поверхностью остались лишь голова и плечи. От До‑До пахло спиртным, и он с немалым трудом сфокусировал свой блуждающий взгляд на лице Кэнди.
Кэнди имела печальный опыт общения с людьми, пребывавшими в подобном состоянии, они всегда ее раздражали, но в ее нынешнем положении уж лучше оказаться в обществе подвыпившего незнакомца, чем одной дрейфовать по воле волн в чужом и опасном море.
– Меня зовут До‑До, – представилось странное создание.
– Я слышала, как к вам обращались, – кивнула Кэнди. – А я – Кэнди Квокенбуш.
– Ты ведь не иначе как из Иноземья. Угадал?
Он с любопытством разглядывал ее, поднимаясь и опускаясь вместе с ней на волнах.
– Да, оттуда.
– Подумываешь вернуться? Учти, путь неблизкий.
– Нет‑нет, я вовсе не собираюсь туда возвращаться, – поспешила заверить его Кэнди. – Я направляюсь в Абарат.
– Ишь ты!
При упоминании Абарата за столом началось оживление. Еще двое игроков бросили свои карты под протестующие вопли мошенника, который принялся упрекать остальных в том, что они лишили его верного выигрыша.
– Нечего было подглядывать, Пью, – небрежно бросила одна из женщин и проворно подбежала по воде к Кэнди.
В отличие от До‑До, пьяна она не была. Бесцеремонное любопытство, с которым она принялась разглядывать Кэнди, чем‑то напомнило девушке взгляд Хвата в первые минуты их знакомства.
– Не ты ли часом все это устроила?
– Что вы имеете в виду? – Кэнди беспомощно огляделась по сторонам.
– Так ты или нет? – настаивала женщина. – Меня, кстати, зовут Тропелла.
– Очень приятно...
– Да‑да, само собой! – нетерпеливо перебила ее Тропелла. – Это ведь ты вызвала маму Изабеллу, а?
Кэнди не видела причин отпираться.
– Да, – кивнула она. – Это я вызвала море. Но я даже не подозревала...
И опять Тропелла ее перебила, причем довольно грубо:
– Да‑да, само собой! Но зачем? Это ведь запрещено!
– Ох, оставь ты барышню в покое! – заступился за Кэнди До‑До.
– Нет уж, к этому надо отнестись со всей серьезностью! Путь морю в Иноземье был заказан. И мы все об этом знаем. Так почему же...
– Послушайте! – Кэнди перебила собеседницу с не меньшей бесцеремонностью, чем та дважды прерывала ее. – Не могли бы мы отложить этот спор на потом? Где‑то здесь, в море, мой хороший знакомый. И я не знаю, как мне его найти.
– О, милосердные боги, – вздохнул До‑До. – Как его хоть звать‑то?
– Ну, вообще‑то он не один. Их восемь, если считать всех этих братьев, которые живут на его...
–...голове! – подсказал До‑До, округлив глаза и наклоняясь к Кэнди.
– Вот именно! Так вы его знаете?
– Наверняка это не кто иной, как Джон Хват, – заявила Тропелла.
– Ну да, он самый!
При упоминании о присутствии где‑то неподалеку Джона Хвата последний из картежников вышел из‑за стола и, подпрыгивая как мячик, приблизился к Кэнди. Она стала объектом всеобщего внимания.
– Выходит, ты приятельствуешь с Джоном Хватом? – произнесла Тропелла.
– Мы знакомы.
– Он – профессиональный преступник высшего класса, – вставил Пью. – Объявлен в розыск на нескольких из Часов за крупные кражи и один Владыка знает за какие еще подвиги.
– Неужели? Вот уж никогда бы не подумала, что он не в ладах с законом. По правде говоря, я никогда прежде не встречала такого воспитанного господина.
– Ой, да нам‑то какое дело, чем он промышляет, – пожала плечами Тропелла. – На суше свои законы, у нас – свои. Тут нет ни судей, ни тюрем.
– Да и воровство здесь редкость, – прибавил Пью. – Красть‑то особенно нечего.
– А мы, кстати, зовемся морскими прыгунами, – пояснил До‑До.
– Ну а ты что скажешь? – Тропелла обратила на Кэнди взгляд, исполненный прежнего высокомерия. – Тебе там не место, ведь так?
– Простите?
– Тебе не место в том, твоем мире. В Абарат тебя призывает сама судьба, там твое предназначение.
Тропелла заявила это таким тоном, будто ей вовсе не требовалось, чтобы Кэнди подтвердила или опровергла ее слова. Просто сообщила о результате своих загадочных умозаключений.
– Нельзя ли все же как‑нибудь разыскать Хвата? Кэнди с надеждой переводила взгляд с одного получеловечьего‑полурыбьего лица на другое.
– А ну‑ка, До‑До, – сказал Пью, – займись этим. У тебя ведь самая мощная глотка.
– О! С превеликим удовольствием, – просиял тот. Пошатываясь, он сделал несколько шагов по водной глади и вприпрыжку взобрался на гребень ближайшей большой волны. Там он выпрямился и стал вопить что было сил. Голос у него и впрямь оказался глубокий и сильный, под стать оперному солисту.
– Мистер Хват! – проревел он. – У нас здесь ваша подружка. Еще пара минут, и мы ее съедим с салатом из водорослей, так что извольте поспешить ей на выручку! – Он с усмешкой подмигнул Кэнди. – Шутка! – И приставил ко рту лапы, сложенные рупором. – Эй! Мистер Хват! Где же вы?
Кэнди с некоторой опаской взглянула на Пью.
– Он правда шутит?
– Ну, ясное дело, – кивнул тот. – Разве мы позволили бы себе съесть важную персону вроде тебя? Что греха таить, время от времени любому из нас случается полакомиться каким‑нибудь зазевавшимся моряком, но... – он выразительно пожал плечами, – и ты бы не удержалась, если бы тебе пришлось есть одну только рыбу. На завтрак, на обед и на ужин. На первое, на второе и на третье. Желтая рыба, зеленая рыба, синяя рыба. Рыба с маленькими веселыми глазками, которые лопаются у тебя во рту. Она так приедается, эта рыба! Поэтому приходится иногда разнообразить меню матросами и рыбаками. Но ты‑то за себя не беспокойся. Тебя мы пальцем не тронем и с радостью проводим до самого Абарата. Можешь на нас положиться.
До‑До продолжал кричать, перебирая лапами, чтобы удержаться на вершине волны, как человек, который бежит вверх по ступеням идущего вниз эскалатора.
– Эй, Хват! Мы очень, очень проголодались...
– По‑моему, он вас не...
Кэнди хотела сказать «не слышит», но не успела: в следующее мгновение Хват с неистовым плеском вынырнул из воды позади До‑До и ухватил его за бока. До‑До не удержал равновесия, и оба они бултыхнулись в воду, на мгновение скрывшись под ее поверхностью. Братья успели хором выкрикнуть нечто угрожающее. Пью и Тропелла кинулись на помощь своему приятелю. Им не без труда удалось вырвать его из цепких рук разъяренного Хвата.
– Ну‑ну, остынь, – пробормотал До‑До, взбираясь на ближайшую из волн и вытягивая перед собой обе ладони с перепончатыми пальцами, чтобы Хват, чего доброго, снова на него не кинулся. – Ведь это была всего лишь шутка. Я пошутил, чтоб привлечь твое внимание. Мы бы и пальцем не тронули эту твою милашку. Обидно даже, что ты мог такое о нас подумать. Мы – воспитанный морской народ, а не какое‑нибудь там глубоководное отребье. Понимать надо. Разве не так, Кэнди?
– Они все были очень милы и очень добры ко мне, – поспешила успокоить своего друга Кэнди. – Никто меня и пальцем не тронул.
Джонов это почему‑то не убедило. Они обменивались между собой свирепыми, подозрительными взглядами, и наконец Джон Соня сердито бросил:
– Шутка, говоришь? В таком случае самая бездарная из всех, какие мне доводилось слышать!
– Не приди они мне на помощь, я бы утонула, – заверила его Кэнди, пытаясь разрядить ситуацию. – Честное слово! Я была просто в панике.
– И однако ты совершенно прав, – примирительно пробормотал Пью. – Шутка и впрямь была идиотская. И в качестве извинения мы готовы доставить вас обоих в Абарат. Нрав у Изабеллы крутой, и нам совсем не хочется, чтобы две столь важные персоны пошли ко дну и сгинули в пучине.
– Так вы нас отвезете? – Губы Хвата растянулись в кривоватой улыбке. – Вы это серьезно?
– Разумеется, отвезем, – кивнула Тропелла. – Это самое малое, что мы можем для вас сделать.
Кэнди это предложение пришлось как нельзя более по душе. Хоть она и последовала совету Хвата, положившись на маму Изабеллу и позволив той себя нести, усталость брала свое – сказывалась ледяная вода и отчаянная качка в высоких волнах, не говоря уже о беге наперегонки с Мендельсоном Остовом, который предшествовал этой водной процедуре.
– Как думаете? – обратилась она к Джонам. – Примем предложение?
– По‑моему, решать это надо тебе, – сказал Хват.
– Очень хорошо, – улыбнулась Кэнди. – Мой ответ: «да».
Пью подмигнул Хвату:
– Ну так как?
– Раз леди говорит «да», – без колебаний ответил тот, – значит, так тому и быть.
– Восхитительно, – подал голос четвертый из карточных игроков. – Кстати, я Коконо. Я только хотел сказать, до чего же приятно повстречать такую знаменитость, как мистер Хват. Тропелла правду говорит, нам до законов суши нет никакого дела. Пусть сколько угодно твердят, что вы преступник. Подумаешь! Зато ведь вы мастер своего дела, а это главное!
Джоны в ответ на хвалебную речь принялись наперебой отрицать приписываемые им заслуги. Кэнди удавалось расслышать только некоторые обрывки их сбивчивых речей, но даже в этом хаосе звуков она уловила, насколько противоречивы и неубедительны были попытки братьев оправдаться. Ее это очень позабавило.
– Выходит, это правда? – Смех Кэнди положил конец спору Джонов. – Вы все – мастера в преступном ремесле?
– Ну как тебе сказать... – неуверенно пробормотал Джон Губошлеп.
– Эй ты, поосторожней! – предостерег брата Джон Удалец.
– Мы, конечно, не святые, – приободрился Губошлеп.
– Так и есть. Все правда! – прыснула Кэнди. Хват утвердительно кивнул:
– Что толку отпираться! Вы попали в компанию восьми воров международного класса. – Он проговорил это не без известной гордости. – Так что мы и вправду не святые.
– Ну а кто без греха? – философски изрек До‑До и, подумав, прибавил: – Кроме святых, разумеется.
Засим дискуссия на щекотливую тему была завершена, и морские прыгуны подхватили своих гостей на плечи. Каждого из пассажиров несли два прыгуна: ноги придерживал у себя на плечах тот, что прыгал впереди, а его напарник подпирал лбом и ладонями спину в районе лопаток. Это был не самый удобный способ перемещения, но Хвату и в особенности Кэнди он все же казался намного предпочтительнее плавания в ледяных волнах, где ты ежеминутно рискуешь пойти ко дну или угодить в пасть большому зеленому мантизаку.
– На какой из островов ты держишь путь? – спросил Пью у Кэнди.
– Понятия не имею. Это мое первое посещение Абарата. Головная пара прыгунов вопросительно воззрилась на
Джонов.
Первым вызвался ответить Джон Соня:
– Лично я за то, чтобы отправиться на Веббу Гаснущий День, что в Сумеречном проливе.
Остальные братья согласно кивнули.
– Так тому и быть. Значит, Вебба Гаснущий День! – провозгласил Коконо.
– Минутку! – спохватилась Кэнди. – Не забудьте свой столик!
– О, Мицца и без нас доберется до дому, – заверил ее Коконо. – Мицца!
Из воды вынырнула голова, огромная и почти такая же квадратная, как и панцирь, на котором все еще виднелись карты и рюмки. К говорившему медленно обратилась морда с крупными, грубоватыми чертами, сведенными в скорбно‑меланхолическую гримасу.
– Мне обождать вас в Тацмагоре? – вопросило удивительное существо.
– Да, будь любезна, – сказал Коконо.
– Очень было удобно на тебе играть, – добавил До‑До. – Как всегда.
– Ах, пустое, – ответствовал карточный столик и уныло поплыл прочь, шлепая по волнам широкими плавниками.
Кэнди тряхнула головой. Ей отчего‑то вспомнился дядюшка Фред, которого она обожала. Он приходился Мелиссе старшим братом и работал в Чикагском зоопарке уборщиком клеток. Как‑то раз он провел Кэнди по всему зоопарку и показал своих любимых зверей. Все они как на подбор были странными созданиями, многие их назвали бы уродцами: муравьед, двупалый ленивец, мулы...
«Если тебя когда‑нибудь одолеют сомнения, есть ли у Создателя чувство юмора, достаточно прийти сюда и полюбоваться на этих ребятишек», – сказал тогда дядюшка Фред.
Кэнди улыбнулась про себя, представив его как живого: круглая голова, блестящая на солнце лысина, добрый, внимательный, ласковый взгляд устремлен на нее, на Кэнди. Вот кто пришел бы в восторг от Миццы Плавучего Карточного Столика! Увидев это чудо из чудес, дядя Фред, поди, хохотал бы до слез.
– Чему ты улыбаешься, леди? – полюбопытствовал Хват.
Но прежде чем Кэнди успела ответить, морские прыгуны понеслись вперед с невероятной скоростью, взяв курс на Веббу Гаснущий День.
БЕСЕДЫ НА ВОЛНАХ
Кэнди никогда еще не доводилось передвигаться столь невероятным способом. Впрочем, она подозревала, что и Хват впервые путешествовал на плечах морского народа. Говорить друг с другом они не могли – мешали рокот волн и громкое шлепанье по воде гигантских ступней прыгунов, но до слуха Кэнди то и дело долетали взрывы хохота братьев Джонов. Похоже, все они, включая и Хвата, живо обсуждали подробности своих недавних приключений, лишь теперь окончательно уверившись, что опасность миновала и что они пусть и несколько экстравагантно, зато стремительно и с комфортом приближаются к родным берегам.
Плавное, размеренное покачивание мало‑помалу убаюкало Кэнди. Она сама не заметила, как глаза ее закрылись и она задремала. Ее тело, и без того скованное каким‑то странным изнеможением, вскоре оказалось во власти крепчайшего сна. Когда она через час и двадцать минут, если верить наручным часам, проснулась и огляделась вокруг, небо уже начало темнеть.
Прежде Кэнди часто любовалась вечерним небом и знала названия многих звезд и созвездий. Но теперь, сколько она ни вглядывалась в скопления светлых точек, все более отчетливо различимых на фоне меркнущего небосвода, ей никак не удавалось распознать в звездных узорах хоть что‑либо знакомое. Сперва она утешала себя мыслью, что ей просто‑напросто довелось увидеть небо под совсем другим углом, чем прежде, поэтому и созвездия выглядят иначе. Но тьма все более сгущалась, пока наконец не настала кромешная ночь (по миннесотским меркам, совершенно не вовремя, около двух часов пополудни), и тогда‑то Кэнди окончательно уверилась, что с самого начала была права: наверху, над нею, не было ни одной знакомой звезды, ни одного созвездия, название которого ей было бы известно.
Это было совсем не то небо, которое простиралось над Миннесотой.
Данное открытие почему‑то взволновало ее гораздо сильнее, чем появление из ниоткуда моря Изабеллы, и даже больше, чем перспектива очутиться в скором времени на каком‑то неизвестном острове неведомого архипелага.
Всю жизнь Кэнди была уверена (хотя, быть может, это было и наивно с ее стороны), что по крайней мере звезды – это нечто незыблемое и постоянное. Разве над всеми фантастическими странами, когда‑либо существовавшими на Земле, будь то Атлантида, Эльдорадо или Авалон, не сияли знакомые ей с детства созвездия? Возможно ли, чтобы звезды, неизменные, как сама вечность, вдруг стали иными, неузнаваемыми?
Кэнди все это очень расстроило, и она впервые ощутила в душе что‑то сродни страху перед будущим. Выходило, что Абарат вовсе не являлся иной частью той планеты, на которой она прожила всю свою жизнь, потаенной страной, скрытой от глаз большинства людей. Он был совершенно иным миром. И возможно, в Абарате все устроено совсем не так, как в ее мире. Неизвестные религии, иные понятия о добре и зле, о том, что реально, а что – нет и где пролегает грань между тем и другим.
Но поздно было что‑либо менять. О том, чтобы вернуться, уже и речи быть не могло. В конце концов, она очутилась здесь, повинуясь призыву, исходившему отсюда, не так ли? Неспроста ведь она без конца выводила на полях и обложке своего учебника один и тот же узор, в точности такой же, как на шаре из маяка. Значит, это шар по какой‑то неведомой, но важной причине излучал энергию (достаточно мощную, чтобы перемещать моря), а ее мозг уловил волны этой энергии. Она проделывала это совершенно бессознательно – покрывала страницу за страницей волнообразными каракулями, словно во сне. Она и из школы сбежала, не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, – просто шла туда, куда несли ее ноги, повинуясь голосу сердца, обострившемуся чутью.
Тогда это казалось цепочкой случайных и совершенно не связанных между собой событий, но теперь все выглядело иначе. И быть может, как выразилась Тропелла, Кэнди призывает в Абарат сама судьба, там ее предназначение.
Однако разве такое возможно?
Ведь она всего‑навсего школьница из Цыптауна. Что за важные дела могут ждать ее в мире, которого она никогда прежде не видела?
Впрочем, неужели такое предположение менее правдоподобно, чем тот неоспоримый факт, что в небе у нее над головой сияют созвездия какой‑то иной вселенной? Даже тьма, отделяющая друг от друга эти незнакомые звезды, сама ткань небосвода выглядела иначе, чем та, которую она столько раз рассматривала из окна своей спальни. Все небо словно пронизывали еле различимые всполохи – густо‑лиловые, темно‑синие, так что казалось, будто вверху движутся едва различимые темные волны, чьи гребни тускло мерцают в свете звезд. Волны, по которым тоже можно плыть...
За то время, пока все эти безумные идеи сменяли одна другую, волнение на море улеглось. Морским прыгунам больше не было нужды вспрыгивать на высокие гребни, и ход их стал более ровным. У Кэнди и Джонов наконец появилась возможность поболтать, благо обе пары прыгунов двигались бок о бок.
– Мы сейчас проходим сквозь Кольцо Тьмы, – пустился в объяснения Джон Соня, – а вон тот слабый свет далеко впереди...
Кэнди до этой минуты не замечала нигде ни малейшего проблеска света. Но, внимательно вглядевшись в том направлении, куда он указывал, она без труда различила, что вдали, у самого горизонта, тьма и впрямь немного рассеялась.
– Это огни Ифрита...
–...одного из Необлагаемых островов, – подхватил Джон Хнык.
– А почему у них такое странное название?
– Да потому, что они сами собой управляют, – пояснил Губошлеп. – Не платят налогов правительству Абарата и не являются составной частью «Компании Коммексо».
– Терпеть не могу рассуждений о политике, от них тоска берет, – захныкал Джон Соня.
– Я только хотел, чтобы она уяснила всю сложность...
– Никто не в состоянии понять всей сложности островов, – сокрушенно произнес Джон Хват. – А ведь когда‑то все было так просто. Были острова Ночи и острова Дня...
– И без конца между собой воевали, – вставил Джон Змей.
– Но зато каждый знал, на чьей он стороне, чьим подданным является, против кого сражается. И умирал во имя своих идеалов. А теперь? – Джон Хват негодующе фыркнул. – А теперь что творится, я вас спрашиваю?
– Ой, да уймись ты наконец! – с досадой воскликнул Соня. Предмет этой беседы наверняка требовал дальнейшего обсуждения, и Кэнди не сомневалась, что он еще долго будет владеть вниманием братьев, но в это самое мгновение Пью вдруг прошептал:
– Тихо! Всем молчать!
– В чем дело? – встревоженно спросил Змей.
– Наверх глянь.
Взгляды Джонов и Кэнди обратились к небу. На фоне ночного мрака не без труда можно было различить темные очертания каких‑то живых существ с огромными крыльями и человеческими туловищами. Они кружились над путниками, заслоняя собой звезды.
– Влиттеры, – сказал До‑До.
– Но нас они не тронут, – не вполне уверенно прошептал Хнык.
– Может, и не тронут, – согласился Пью, – но, если заметят, донесут Напасти Мерзошкур, мы ведь сейчас в ее водах.
Кэнди не стала ничего спрашивать о Напасти Мерзошкур: само имя давало его владелице вполне исчерпывающую характеристику.
– Уж не собираетесь ли вы проскочить под мостом Золотого Остролиста? – с тревогой спросил Хват.
– Так ведь это кратчайший путь, – кивнула Тропелла. – А мы все уже порядком устали. Доверьтесь нам. Мы знаем, что делаем.
Хват покорно умолк. Вскоре путники уже могли видеть упомянутый мост, протянувшийся не меньше чем на полмили над неподвижными водами пролива, что разделял два острова. Над одним из них свет еще едва брезжил, и в предрассветной дымке смутно вырисовывались громады утесов, увенчанные какими‑то гигантскими строениями. По другую сторону моста было куда светлее, и Кэнди разглядела на вершине острова здание, напоминавшее величественный храм – или то были всего лишь развалины некогда существовавшего здесь храма? – а в стороне от него ряд высоких колонн.
Одно из существ, которых Пью назвал влиттерами, вдруг резко нырнуло вниз и коснулось поверхности моря, нижняя его челюсть вспорола ровную водную гладь, в которой отражались яркие звезды, и отражения эти качнулись из стороны в сторону. Тварь проделала все почти мгновенно – стремительно спикировала, коснулась воды и вновь взмыла ввысь. Кэнди лишь мельком удалось увидеть вблизи это удивительное создание, невероятную помесь человека и летучей мыши. Влиттер же, судя по всему, не заметил путников, потому что внимание его было сосредоточено на другом: выскочив из воды, он поднялся в воздух с добычей – рыбой величиной с младенца. Она отчаянно визжала и лаяла, словно ушибленная собачонка. Звуки эти стихли, только когда влиттер ее проглотил. К счастью, это произошло на порядочной высоте и путники были избавлены от кровавого зрелища.
Они двигались вперед, подгоняемые эхом криков рыбы‑собаки, все еще отражавшимся от утесов и стен храма, и вскоре миновали спокойные воды пролива между островами. В открытом море вовсю гуляли волны, и Кэнди в душе порадовалась – за себя и всех остальных – тому, что конец их пути уже наверняка близок. Ей страшно было даже помыслить, что могло случиться, не встреть она по счастливой случайности карточных игроков. Уж она‑то сама непременно бы утонула, несмотря на все заверения Хвата, что на маму Изабеллу можно положиться.
Морские прыгуны свернули влево, и тут Кэнди окончательно запуталась. Небо, начинавшее было светлеть, снова сделалось темным. Впереди, невдалеке от того места, где находились путники, сгущались синевато‑серые облака тумана, сквозь которые проглядывали звезды. Робкий луч света, который она прежде приняла за начало утренней зари, оказался всего лишь кратким ее проблеском. Теперь над морем опять сгущалась тьма.
Что же до морских прыгунов, то для них, казалось, не было ничего приятнее, чем эти явные признаки приближения ночи.
Пью, не скрывая своей радости, принялся вторить ритму прыжков по волнам громким пением. Он пел на мотив песенки про рождественскую елочку, только вот слова были совершенно другими:
Ах, бедный я!
Прощай, моя Моржественская елка!
Злодей тритон ее украл
И все плоды с нее сожрал,
Все ветки, все иголки!
Ах, бедный я, Прощай, моя
Моржественская елка‑а‑а‑а!
– Ну и как тебе моя песенка? – осведомился он у Кэнди, переведя дух.
– Слова немножко странные. Но вообще‑то она ничего. Довольно... оригинальная.
– Так я тебя ей живенько выучу! Будешь ее напевать, бродя по острову Вебба Гаснущий День, чтоб местные жители думали: «Ага, так она одна из нас!»
– Неужели это такая популярная песня?
– Представь себе, – по обыкновению брюзгливо процедил Джон Змей, – представь себе, да.
– Ну тогда мне непременно нужно ее выучить, – сказала Кэнди, радуясь возможности сказать хоть что‑то в пику вечно недовольному Змею.
– Начнем же! – скомандовал Хват. – С самого начала. Все вместе!
Путники, за исключением Змея и Удальца, дружно затянули песню, и Кэнди быстро выучила слова. Когда хор готовился повторить куплет в четвертый раз, Пью потребовал:
– А теперь, пожалуйста, мисс Квокенбуш соло.
– Ой, у меня не получится...
– Ой, еще как получится! – передразнил ее До‑До. – Мы так долго тащили тебя на своих плечах! Неужто ты откажешься отблагодарить нас песенкой?!
Кэнди нечего было на это возразить, и она исполнила свою первую в жизни абаратскую песенку. А тем временем туман впереди начал заметно редеть. Перед путниками простирался Сумеречный пролив.
– Славно. Очень славно, молодец, – похвалил ее Пью. – А теперь я обучу тебя другой песенке.
– Нет‑нет, одной пока вполне достаточно. Может, как‑нибудь в другой раз...
– Не думаю, что этот «другой раз» у нас будет, – сказала Тропелла. – Мы ведь почти никогда не пользуемся судоходными путями. Это небезопасно. Заснешь в волнах, тут‑то тебя как раз и переплывет какой‑нибудь корабль. Поэтому отсюда мы со всей возможной поспешностью вернемся в Кольцо Тьмы. Там куда спокойней.
– Напрасно вы так уверены, что никогда больше не повстречаете эту леди, – возразил прыгунам Хват. – Мне отчего‑то кажется, что отныне наши жизни навек переплетены с ее жизнью. Знаете, есть на свете существа, которых нипочем не позабыть, если раз встретил, – настолько они значительные. Похоже, леди именно из таких.
Кэнди польщено улыбнулась. Слова Хвата пришлись ей по душе, хотя она и усомнилась в их правдивости.
Никто из путников не стал ни возражать Хвату, ни соглашаться с ним, и несколько минут после того, как он договорил, все хранили молчание. Туман впереди продолжал таять.
– Эй, послушайте! – встрепенулся вдруг Джон Хнык. – По‑моему, я вижу Веббу Гаснущий День!
Туман теперь рассеялся без следа, и взору Кэнди открылся остров, куда они держали дуть. Правда, назвать это островом в привычном смысле слова было трудно. Невероятных размеров человеческая голова на могучих плечах из камня и металла торчала прямо из воды. На макушке гигантского изваяния высились башни, испещренные яркими квадратами окон. Свет, лившийся из них, лишь немного рассеивал окружающий полумрак.
– Переведи часы на восемь, – велел Хват, перегнувшись к Кэнди.
– Ничего не понимаю! Сперва начался рассвет, потом ночь настала, а теперь ты говоришь, чтобы я перевела часы на восемь.
– Так это потому, что мы находимся в Сумеречном проливе, – сказал Джон Хнык таким тоном, словно это должно было разрешить все недоумения. – Здесь всегда восемь часов вечера.
Кэнди от изумления утратила дар речи.
– Ничего страшного, – подбодрил ее До‑До. – Вот увидишь, потихоньку ты начнешь во всем этом разбираться. А покамест просто плыви по течению. Так проще.
Пока Кэнди послушно переводила стрелки своих часов на восемь, прыгуны доставили их с Хватом к причалу Гигантской Головы острова Вебба Гаснущий День.
Сразу за причалом начиналась крутая лестница, которая, будто кровеносный сосуд, вилась по груди, шее и щеке головы‑острова. Из окон и дверей находившихся наверху зданий лились потоки света. Из недр головы доносился несмолкаемый гул – звуки множества голосов, крики и смех, которые эхом отражались от поверхности моря.
– Итак, леди, – сказал До‑До, – вот мы и прибыли.
Морские прыгуны свернули в небольшую бухту – подмышечную впадину гиганта. В бухте было тесно и суетно от множества ярко‑красных суденышек: иные из парусных лодок выходили в открытое море, другие возвращались из плавания. На пристани толпилось множество народа. Прибытие в бухту четырех морских прыгунов с пассажирами вызвало среди собравшихся большой переполох. Отовсюду слышались громкие возгласы, взрывы смеха, улюлюканье.
На шум из недр Гигантской Головы спешили новые любопытствующие – взглянуть, что за тарарам случился в бухте. Среди новоприбывших мелькнули и несколько фигур, затянутых в официальную униформу.
– Полиция! – выдохнул Джон Хнык.
Братья принялись повторять это слово на разные лады:
– Полиция?
– Полиция!
– Полиция!!!
Хват повернулся к Кэнди и обеими руками сжал ее ладонь.
– Так скоро...
– Что‑что?
– Мне придется покинуть тебя, леди. Так скоро.
– Из‑за полиции?
– Да тише ты, девчонка! – возмущенно прошипел Джон Змей.
– Замолчи! – прикрикнул на него Хват. – Посмей только еще раз заговорить в подобном тоне с моей леди!
– С его леди! – фыркнул Змей с таким презрением, словно торопился в эти последние секунды перед разлукой выразить всю полноту неприязни, которую питал к Кэнди.
Но времени не оставалось вовсе. Ни у Змея, ни у Хвата, ни у Кэнди, только и успевшей торопливо пробормотать: «До свидания!»
Полицейские, расталкивая толпу, стремительно приближались к причалу. Вряд ли они опознали Хвата, хотя рога и дела
