Ave Maria gratia plena dominus tecum 8 страница

– Я уже полгода потею.

– Ты потеешь не тем местом. Если за полгода она тебя такого не полюбила – значит уже и не полюбит.

– А как же цель номер два? Все безнадежно?!

– Я сказал: «Она тебя такого не полюбит». Единственный твой шанс – измениться. Перестать быть собой. Например, потяжелеть.

–???

– Ты же сам как‑то сказал, ей нравятся крупные мужики. Чтоб прижал так прижал.

– Да. Вроде того.

– Ну вот. Накачайся. Нажрись анаболиков. Сделай квадратики. Сгони животик.

– Ты издеваешься?

– Нет. Я не издеваюсь. Но если ты рассчитываешь, что она вот‑вот обнаружит в тебе скрытые сокровища – то издеваешься ты. Причем над собой. Все, что Оля в тебе нашла – она уже нашла. И это ей как‑то – не очень… Поэтому ты должен стать другим. Заметь, не просто сменить имидж. Это к политехнологам. А измениться.

– А в какую сторону меняться?

– Да в любую. Все равно. Терять тебе нечего. Ты – на северном полюсе. Куда бы ты ни начал двигаться – везде будет юг. Начни спиваться, как мы с Антоном, и она может придти к тебе из жалости. Запишись в наемники на войну в Чечне и она может придти к тебе из уважения.

– Но она того не стоит!

– Разумеется. Тогда переходим к цели № 1.

– Постой с целью № 1. Но, понимаешь, измениться – слишком сложное решение.

– Естественно. У сложной задачи может не быть простого решения. Тем более, ситуация застарелая. Отношения, извини, огрубели. Засохли. Выкристализовались и вызывают подагрическую боль. Но, если ты настаиваешь, у меня есть для тебя третье решение. Простое и элегантное. Абсолютно природное. Правда, уверенности что оно тебе поможет у меня немного.

– Ну?!

– Прими все как есть. Секс со скрещенными руками, ее нелюбовь к тебе, других ее мужиков. Хотя бы потенциальных. Радуйся всему. Например, отсутствию оргазма. Считай, что вы трахаетесь по‑даосски. Радуйся, что у тебя не стоит. Одной проблемой меньше.[26] Словом, радуйся тому, что есть. И хотя результат я не гарантирую, зато предполагаю, что сам процесс станет приятней.

– Хорошо, – сказал Матвей заглядывая в свой стакан с крайне удивленным выражением на лице. – Я попробую. Значит, или № 1, или измениться, или принять как есть?

Я тоже заглянул в стакан Матвея и ничего интересного там не обнаружил. Я отобрал стакан и поставил его на место.

– Да. Ты отлично все усвоил. А теперь послушай про настоящие проблемы.

Я перечислил установленные факты и поделился сомнительными предположениями. Матвей скорчил скептическую рожу. А чего, собственно, от него было ждать?

Потом он попросил меня еще раз рассказать про калипсол. Про видения, про другой мир. Потом Матвей меня удивил.

– Помнишь, – сказал он, – я лет пять назад ездил в Эквадор путешествовать?

– Естественно, – сказал я.

Матвей тогда был на пике цветнометаллической славы и решил попасть чуть ли не на 15 тысяч долларов за путешествие к эквадорским медным рудникам. Думаю, что – рудники – была отмазка. Просто Мотю вставило под предлогом бизнеса устроить себе экзотические приключения на абсолютно противоположную часть планеты. С залетом на Огненную Землю, остров Пасхи и остров Питкерн.

– Отлично. Там мы добрались до местности в верховьях Амазонки, где живет индейское племя шуаров. Охотников за черепами. Ты должен помнить. Я рассказывал. Они убивают врагов отравленными стрелами, выпущенными из специальных трехметровых трубок, наподобие духовых ружей. Потом они отрезают им головы. А потом каким‑то образом, хер знает каким, уменьшают ее до размера сжатого кулака, да так, что все пропорции сохраняются, даже выражение лица. Называется эта голова – тсантса. Секрета этой херни не знает никто.

– Помню, Матвей. Ты даже привез одну такую голову. С зашитыми губами. Девушки чуть в обморок не падали.

– Да. Мы там из‑за наводнения застряли в одной индейской деревне на неделю. И я за это время насмотрелся на их обряды и наслушался их рассказов. Так вот – шуары убеждены, что дневная жизнь человека полна призраков и обманов, а правда существует только в сновидениях. Во сне даже враги говорят правду, потому что не обременены собственным телом. А так как при нормальном сне сновидений не много, то их нужно вызывать искусственно. Для этого у них существуют специальный напиток. Он получается из отжатия стебля мандрагоры. Называется майкоа. От него наступает оцепенение с грезами наяву. Точно так, как ты рассказывал про калипсол.

– Послушай! Но практику наркотических опьянений использует такое количество народов, что перечислять лень. Одного Кастанеду вспомни.

– А у кого еще есть яд, не оставляющий следов?

– Следов после его воздействия?

– Именно. Животных, убитых этим ядом шуары иногда вообще едят сырыми. Своими глазами видел, как они завалили из своей трехметровой пушки большую обезьяну. Она грохнулась через секунду после того, как стрела попала ей в плечо. А еще через минуту они уже жрали ее мясо совершенно сырым. Я бы даже сказал теплым. Меня чуть не стошнило. Я спросил у проводника, как же так? Отравленная стрела – а они едят и хоть бы хны. Он сказал, что яд действует мгновенно и мгновенно же исчезает. Без всяких следов. И у Химика ведь ничего не нашли в крови?

– Скажу, что ты меня удивил. Шуаров нам только не хватает в жизни. Так что? – сказал я, уже изрядно одуревший от усталости и виски.

– Наркотик‑галлюциноген, вызывающий оцепенение, отрезанная голова, бесследно действующий яд – все подходит. Правда, что из этого следует, – я не знаю.

– Что египтяне произошли от шуаров. Или наоборот. Но это не тема на сегодня. Пошли‑ка спать.

Мы поднялись из бара и пошли в номер. Кровати оказались раздельными, и слава Богу, Матвей не храпел.

 

* * *

 

С утра, еще до завтрака мы пошли в бизнес‑центр отеля проверить почту. От Антона пришло письмо. Оно оказалось довольно длинным, поэтому мы решили его распечатать. За завтраком (ветчина, свежий хлеб, масло, джем, кофе) мы принялись за чтение.

Собственно Антоновская часть письма была короткой.

 

«Дорогие члены концессии «Одиночество‑12»!

Форваржу письмо моего старого приятеля, который смог устроить вам встречу в Ватикане. Судя по всему, вы вышли на верный след. Надеюсь, что факты, которые он излагает, окажутся полезными. Действуйте по его инструкциям и держите меня в курсе дела. Если будет время – пойдите на www.vatican.va, там есть много информации, которая может окажется полезной.

Ваш Антон.

 

 

PS. Мне очень нравится идея о сотрудничестве со спецслужбой Ватикана. Где, как не там, имеют представление о различных сектах и культах?»

 

Далее шел текст от старого приятеля к Антону:

 

«Привет!

Ты не поверишь, но то, что я не послал тебя с твоей просьбой, куда тебе следовало бы идти, оказалось на удивление разумным. Я передал твой текст по нашим каналам, как и обещал. Прочитав слово „хаты“, Креспо, шеф Ватиканской тайной полиции, не поленился позвонить мне и спросить кто вы, собственно, такие. Я дал твоим друзьям лучшие рекомендации. Надеюсь еще познакомиться с ними и убедиться, что не ошибся. По приезде в Рим они должны позвонить отцу Джозефу. Потом Джозеф все организует сам. На всякий случай, перешли им это письмо, чтоб они знали с кем будут иметь дело:

Отец Джозеф – один из ведущих сотрудников Института Внешних Дел (ИВД) – аналога тайной полиции. Сам Джозеф – американец, работал в ЦРУ. Католик, естественно. Он кстати, прототип отца Куарта из „Кожи для Барабана“ Реверто. Его шеф – директор ИВД архиепископ Креспо. Скорее всего, тоже будет на встрече.

Они – очень жесткие ребята и не любят церемониться. Их службу называют Левой рукой Господа. Но вы можете им доверять. В разумных пределах, разумеется. А вот если с твоими друзьями захочет встретиться кардинал с говорящей фамилией Вышинский, – пусть напрягутся и вставятся. Он – законченный сукин сын. Кроме того, префект, то есть начальник Священной конгрегации по делам учения о вере. А эта контора до 1965 года называлась Святейшая Инквизиция. Со всеми вытекающими… Не упоминать ничего лишнего, и самое главное, не называть мое имя. Это – повредит.

Если их пустят в Апостольский дворец, то я рекомендую оглядываться по сторонам. Таких картин, фресок и интерьеров они больше не увидят нигде. И – привет швейцарским гвардейцам.

Твой Дема»

 

– Кто такой Дема? Откуда взялся этот старый приятель, который не посылает Антона куда следует? – Матвей звучал озадаченно.

– Забей! У Антона этих приятелей…

– А мы?

– Не ревнуй. Мы – друзья. Ну что, я звоню Джозефу?

– Звони, – со вздохом сказал Матвей. – Только давай переговоры с ними буду вести я. У меня опыта побольше. А ты слишком мягкий. Выболтаешь им все сразу, а в обмен мы ничего не получим. Ты лучше задавай вопросы. ОК?

Я, пожав плечами, согласился. У Матвея действительно был богатый опыт переговоров со всякими мерзавцами. Я набрал номер, и отец Джозеф предложил нам встретиться в кафе «Эль‑Греко», на площади Испании через полчаса. Мы пошли искать такси и и вскоре рассматривали картины с видами Рима на стенах кафе. Я подошел и осмотрел бюст Виктора‑Эммануила. Он мне как‑то не понравился. Мне показалось, что скучная легитимная власть Италии – не идет. Не успели мы обсудить, почему туристам кажется, что Цезарь, Муссолини и Берлускони идут итальянцам, а самих итальянцев от них тошнит, как услышали: «Good morning, gentlеmen!»

 

Глава 10

 

Отец Джозеф оказался высоким человеком лет сорока с фигурой боксера, в черном костюме и черной же рубашке со стоящим воротничком. Внимательный, спокойный. Глаза какие‑то бесцветные. Очень короткая стрижка. Агрессивная, но в меру.

Он присел к нам за столик, мы улыбнулись друг другу, и переговоры начались. Отец Джозеф начал беседу с вопроса о том, нравится ли нам это место, сообщив, что за столиком, за которым мы сейчас сидим, некоторое время назад сидели Джакомо Казанова, Людвиг Баварский, Байрон и Стендаль. Мы прониклись к месту уважением. Хотя кто такой Людвиг Баварский я тогда не знал. Но все равно. Потом я потрогал столик и сказал, что в жизни бы не дал ему двести лет с лишним.

Наконец, мы перешли к делу. Дело Матвей изложил в трех предложениях, совершенно без подробностей. Две смерти, PR‑заказ, копты.

Первый же вопрос отца Джозефа совпадал с тем, что спросил вчера вечером у меня Матвей. Почему именно Рим?

– Ну, – сказал Матвей, – судя по всему, мы не ошиблись, если за 24 часа смогли получить аудиенцию у такого высокопоставленного лица.

Я посмотрел на отца Джозефа. Он усмехнулся.

– Да, – сказал он, – эта история вызывает у нас определенный интерес. Даже озабоченность.

– И именно вам поручено заниматься этой историей?

Я довольно покачал головой. Молодец, Мотя! Жми его! Сейчас Джозеф должен будет рассказать про то, что и Креспо и Инквизитор Вышинский тоже интересуются нашими скромными персонами. И мы пойдем в Апостольский дворец.

– Да, – сказал Джозеф. – Поручено мне. Я обычно занимаюсь деликатными делами. Такого рода. Но не исключено, что с вами захотят встретиться несколько выскопоставленных лиц Ватикана.

– Давайте договоримся о правилах игры, – сказал Матвей. – Мы, очевидно, встревожены одним и тем же. У нас сходные интересы. Следовательно, мы не играем друг против друга. Мы делимся с вами своей информацией, вы делитесь с нами своей. Потом – вырабатываем совместный план действий.

«Прыткий молодой человек!» – читалось в глазах отца Джозефа. Мне показалось, что он чуть прищурившись посмотрел, как мы одеты. Мы были одеты как туристы. Я был в светло‑голубых джинсах и модной рубашке сделанной из грубой дерюги, почти из мешковины. Матвей был в темно‑синих джинсах и белой шелковой рубашке со стоечкой.

– Хорошо, – сказал отец Джозеф. – Давайте меняться информацией. Только по этому вопросу, разумеется. И ни по какому другому. Но… Но поскольку предложение исходит от вашей стороны, то и первый ход за вами, джентльмены!

– Мой друг и ваш тезка расскажет все лучше, – и Мотя чуть прищурив глаза расслабленно кивнул на меня.

Через пятнадцать минут рассказа и еще две чашечки кофе отец Джозеф извинился, сказал несколько предложений в телефон по‑итальянски, после чего предложил нам посетить Апостольский дворец.

– Для того чтобы иметь возможность выполнить свою часть договора в полной мере, я сочту за честь пригласить вас…

Мы не возражали.

Дема был прав – нас ожидали шеф тайной полиции Ватикана Креспо и Великий Инквизитор, точнее префект Священной конгрегации кардинал Вышинский. Мы попытались расплатиться за кофе, но он улыбнулся и просто подписал счет. Для официанта это оказалось более чем достаточным, и мы собрались уходить.

– А чаевые, – робко спросил я?

– Ватикан не платит чаевых, – сказал, улыбнувшись, отец Джозеф.

– А русские платят, – сказал Матвей и положил бумажку в 10 евро.

Что за понты? Мы сели в припаркованный за углом черный Бентли и через десять минут въехали в ворота Ватикана. Нам отсалютовал алебардой гвардеец в полосато‑желто‑красной форме с лихо надвинутым черным беретом.

Мы поднялись по лестнице и пошли по коридорам. Дема был прав. Интерьеры вставляли. Мраморные полы со сложной мозаикой в бело‑синих тонах. Фрески на стенах, написанные маслом. Крутые лестницы с расписными сводами и чугунные перила запутанного литья.

Пока мы шли, я понял, что понятия не имею как будет по английски «Ваше Высокопресвященство». Матвей только фыркнул, когда я спросил его об этом.

Один из коридоров кончился небольшим полукруглым залом. Над входом в зал висела, обрамляя полуарку, довольно темная латунная табличка Instituto per le Opere Esteriori. В зале стоял массивный темно‑коричневый письменный стол, обитый зеленым сукном. На столе стоял жидкокристаллически монитор, два телефона кнопок на 30 каждый и канцелярский прибор. «Интересно, какие у них дыроколы», – подумал я. Я всегда любил пафосные канцтовары.

За столом сидел человек лет тридцати пяти, одетый в черную сутану с фиолетовым воротником. На голове у него была черная шапочка. Мы остановились в центре зала. Отец Джозеф молча поклонился. Черный человек нажал кнопку на телефоне и что‑то тихо произнес.

Я озирался в приемной, Матвей подошел к одной и стен и уставился на нее. Потом подозвал меня.

– Можешь перевести?

Что Антон, что Мотя почему то считали, что годового курса медицинской латыни достаточно для того, чтобы стать специалистом по классической филологии. Или хотя бы переводить с латыни без словаря. Я их, конечно, не разубеждал, но сейчас почувствовал себя из‑за такой ерунды дискомфортно. Предстояло отвечать перед Мотей за латинский базар. Я без особой надежды поднял глаза и прочел инкрустированную золотом надпись под небольшой статуей Девы Марии:

 

 

AVE MARIA GRATIA PLENA DOMINUS TECUM