Как убивают настоящие леди

Б. К. Седов

Мстительница

 

Тамара Астафьева – 2

 

 

Текст предоставлен издательством «Нева» http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=124941

«Седов Б.К. Мстительница»: Издательский дом «Нева»; Санкт‑Петербург; 2004

ISBN 5‑7654‑3812‑1

Аннотация

 

Тамара, проданная дядей в гарем криминального авторитета, откуда она попала в зону, совершает дерзкий побег. Теперь у нее новое имя – Виктория Энглер. Цель ее жизни – месть. Месть за родителей и за сломанную жизнь. Обидчикам Тамары суждено испытать на себе то, что пережила она. Не время для любви – время для сладкой и страшной мести!

 

Борис Седов

Мстительница

 

© Б. К. Седов, 2004 ISBN 5‑7654‑3812‑1 © Издательский Дом «Нева», 2004

 

Пролог:

Как убивают настоящие леди

 

То, что за ней тащится «хвост», она заметила только сегодня. Сразу поняла, что это длится уже несколько дней. Просто раньше она не обращала внимания на то, что в зеркалах заднего вида появляются то старая зеленая «Нива», то красный «Фольксваген Пассат», то черная «Волга». Те, кто вел ее все это время, были знатоками своего дела, умело выдерживали минимально допустимую дистанцию и использовали самые незаметные, самые распространенные модели машин, каких сейчас тысячи на российских дорогах. Вот только их автопарк все же оказался небезграничным, и красный «Пассат» намозолил в конце концов глаза.

«Никак мы уже встречались? – симпатичная девушка с черными, распущенными по плечам волосами, сидевшая за рулем темно‑синего “Форда Скорпио”, скосила глаза в панорамное зеркало. Красный “Фольксваген”, остановился на светофоре позади ее “Форда”. Она недовольно поморщилась. – Два дня назад, на этом же перекрестке. “Пассат” так же дожидался зеленого света позади меня, ярко мигал оранжевым габаритом. Он готовился к правому повороту, я тогда тоже собиралась направо. Я всегда здесь сворачиваю направо.

И вот теперь ситуация – один к одному.

Дежа вю.

А это не есть хорошо.

Распроклятье!

Или у меня просто чрезмерная мнительность? Сама себя нахлобучиваю?

И все‑таки…»

На этот раз, дождавшись зеленого света, она поехала прямо. Бросила еще один взгляд в панорамное зеркало – красный «Пассат», как и показывал, дисциплинированно поворачивал направо.

«Порожняк. Просто пригрезилось, – хмыкнула девушка и переключилась на четвертую передачу. – Пора отправляться на воды, лечить нервы… А номер у этого “Фолька” – “373”. Буквы в зеркале, правда, не разглядела. Но “373” все же запомню. На всякий пожарный».

Весь следующий час, который она потратила на шестьдесят километров пути от Питера до Вырицы, красный «Пассат» больше не появлялся.

Но на обратном пути…

Должно быть, ее преследователи решили сменить тактику – продемонстрировать, что им на все начхать и они вовсе не стремятся остаться незамеченными. Когда темно‑синий «Форд Скорпио» выезжал из Вырицы, направляясь обратно в Петербург, его стремительно нагнал все тот же красный «Фольксваген» с номером «373» и нахально пристроился сзади. Она резко сбросила скорость – «Пассат» тоже, даже и не подумав пойти на обгон. Она утопила в пол педаль газа, и ее преследователи позволили ей чуть‑чуть от себя оторваться. Теперь дистанция между двумя иномарками составляла метров сто пятьдесят и километров десять оставалась неизменной. Сомнений не было: это «хвост».

«Ну и какого же черта? – девушка вынула из держателя сотовый телефон, набрала номер. – Кто вы такие? И что мне прикажете с вами делать?..»

«Телефон вызываемого абонента отключен или находится вне зоны действия сети».

«…Дерьмо! – она стала набирать еще один номер. – Какого хрена вам от меня надо, ребятки на красном “Фольке”? Вы из мусарни? Или жаждете мести за то, что я наворочала за последнее время?..»

«Телефон вызываемого абонента отключен или находится вне зоны действия сети».

«…Двойное дерьмо!.. Но если вы мусора, то почему до сих пор я еще не повинчена? Если мечтаете расквитаться со мной за то, что разворошила ваше гадючье гнездо, то почему я еще жива?

И преспокойно раскатываю на своем стареньком “Фордике”, а вы прилежно таскаетесь следом за мной? Куда как проще всадить в меня пулю и не заморачиваться с дурацкой наружкой! Зачем вам это нужно?

Вообще ни хрена не пойму!

Может быть, остановиться, вылезти из машины и позадавать вам вопросы? Атаковать вас первой? Маленькая заварушка всяко лучше большой непонятки.

Хм, а почему бы и нет?!!»

К шоссе примыкала узкая асфальтированная дорога, и девушка, даже не задумываясь, зачем ей это надо, не включая указателя поворота и не снижая скорости, резко бросила свой «Форд» влево. Машину слегка занесло, скрипнула по асфальту резина, правое колесо сразу же ухнуло в глубокую колдобину.

«Еще не хватало к „хвосту“ добавить угробленную подвеску…

…и застрять в этой глуши – в лучшем случае.

…и оказаться в красном «Пассате» (в качестве пленницы) или быть похороненной на обочине – в случае худшем».

«Телефон вызываемого абонента отключен или находится…»

«Кисляк! Что они там все – повымерли?» – Девушка вставила трубку в держатель и бросила взгляд в панорамное зеркало.

Позади – разбитый асфальт, густые кусты ивняка вдоль дороги. И никакого «Пассата».

– Fuck! – недовольно фыркнула девушка. Странная тактика, которой придерживались ее преследователи, никак не вписывалась в обычные рамки.

«Что, ребятки, решили поберечь свой драгоценный “Фольк”? Не насиловать его на этой… тьфу, звериной тропе? – Как ни старалась, правым колесом она снова поймала яму. – Решили подождать меня на шоссе? Вы уверены, что никуда я отсюда не денусь, что скоро упрусь в тупик, и ничего другого мне не останется, как возвращаться обратно. А собственно, куда я, и правда, рыдаю[1] сейчас по этим колдобинам? Хочу выиграть время? Дозвониться хотя бы по одному из номеров? Чего‑то еще? Не представляю. Странная я девушка!»

Километра через два дорога действительно уперлась в тупик. Точнее, в некое полуразвалившееся строение, которое в лучшие свои времена было либо птичником, либо скотным двором. Чуть в стороне, поверх высоких кустов, выглядывали две белые шиферные крыши. Возле развалин копались в куче какого‑то дерьма несколько кур.

«Там, где есть куры (и где есть дерьмо), должны быть и люди», – сделала она правильный вывод. И развернулась на площадке, в которую раздулась дорога перед бывшим то ли скотным двором, то ли курятником.

«…вызываемого абонента отключен или находится…»

«Ведь как будто специально именно сейчас ни до кого не дозвониться, не предупредить, что вписалась в какой‑то натяг. Что, так и торчать теперь возле этих развалин, дожидаться, когда включат хотя бы один телефон? – Девушка открыла на сотовом “телефонную книжку”, попыталась дозвониться по двум городским номерам. Длинные гудки, готовые затянуться навечно. – Есте‑е‑ественно! Если уж геморрой, то по полной программе!» – Понимая, что ничего другого не остается, она набрала еще один телефон.

– Охранное агентство «Богданов и Пинкертон». Здравствуйте, – после первого же гудка ответила сладким голосом секретарша.

– Мариш, это я. Добрый день.

«Хотя какой уж там добрый!» – Она нажала на магнитоле на «паузу», убрала со лба прядь черных волос.

– Не могу ни до кого дозвониться. У всех отключены телефоны, – пожаловалась она.

– До кого именно вы не можете дозвониться? – бесстрастным тоном поинтересовалась секретарша.

– Черт побери, да хоть до кого‑нибудь! В офисе пусто?

– Из верхов никого. Сегодня все…

– Да, я в курс а х, – вздохнула девушка. – Именно сегодня. Неудачный денек. Наверное, с огромным минусом в гороскопе… Ладно, Мариша, пока. Перезвоню позже.

«Если мне еще предоставят такую возможность – перезвонить», – грустно вздохнула она, вернула трубку в держатель и сняла магнитолу с «паузы».

«I’m waiting, I’m waiting for you» [2], – простонала из динамиков Ширли Мэнсон.

На лобовом стекле появились редкие капельки – начал накрапывать мелкий дождик.

Три голенастые грязные курицы, словно бомжихи в помойке, продолжали копаться в куче дерьма. И больше – ни одной твари вокруг.

ТОСКА!!!

Из тайника, оборудованного в переднем пассажирском сиденье, достала массивный черный «Глок‑19», деловито выбила из рукоятки обойму, умело выщелкала на колени патроны.

«…семь… восемь… девять… десятый в стволе. Если брать по максимуму, то этих типов в “Фольке” четверо. Конечно, могут тесниться и впятером, но вряд ли они такие придурки. Поэтому максимум четверо. Десять разделить на четыре – будет по два с половиной масленка[3] на каждого. Негусто. Но если напрячься и не шмалять в молоко… А лучше бы обошлось без войны. Обычным знакомством и честным ответом на вопрос: “Чем я, любезные, привлекла столь повышенное ваше внимание?”…»

«I’m waiting, I’m waiting for you».

«…Я тоже вас жду, господа из “Фольксвагена”. – Девушка сунула ствол в боковой карман светло‑бежевого полупальто, достала из сумочки заколку для волос и тюбик с помадой. – Вернее, вы меня ждете. Где‑нибудь там, где я свернула с шоссе на эту раздолбанную тропу. Постараюсь не обмануть ваши ожидания. – Она заколола волосы на затылке, потом развернула к себе панорамное зеркало и слегка подкрасила губы. – Что ж, я готова. Уж не знаю, к мирным переговорам или к войне. Что вы там собираетесь мне предложить?»

«I’m waiting, I’m waiting…»

«Телефон вызываемого абонента отключен или находится…»

ВЕШАЛКА, ЧЕРТ ПОБЕРИ!!!

Она повернула ключ зажигания.

Многострадальное правое колесо опять угодило в глубокую яму. Резанул по ушам скрежет подвески, задевшей асфальт.

Сегодняшний день явно был с большим минусом!

…Она остановила машину, не доезжая метров ста до поворота. После него уже открывалась перспектива на перекресток и шоссе. Дальше разумнее было идти пешком. Через лес, через кочки. Но лучше помучиться с полкилометра. А потом надо осторожненько высунуть нос из кустов и поглядеть, где там дожидается красный «Пассат». И дожидается ли он вообще?

«А не разумнее ли не строить из себя партизанку и тихо‑мирно двигать на машине в сторону Питера? И только если попытаются тормознуть, идти на прорыв? – Девушка вылезла из “Форда”, хлопнула по карману с пистолетом. Бесполезный сотовый телефон она решила оставить в машине. – Нет, безнадега! На ”Запорожце” пробиться – и то больше шансов, чем на этой десятилетней “коррозии”. Элементарно спихнут за обочину. Или прострелят колеса. Если клиенты всерьез настроены меня поиметь, большого труда им это не составит. Мой “Скорпио” для них – не преграда. А преградой может стать то, что я начну вдруг действовать не по шаблону. Если противопоставлю им изворотливость и женскую непредсказуемость.

Почему они не поперлись за мной в эту дыру? Чего от меня ждут? Как раз того, что, упершись в тупик, я начну вызванивать себе какую‑нибудь подмогу. И если они действительно профи (а на то и похоже), то сейчас спокойно сканируют мой телефон и знают, что ни до какой подмоги я не дозвонилась. А значит, проторчав в тупике какое‑то время и немного развеяв первые страхи, отправлюсь назад. И вот тогда‑то… Но ведь в миллион раз проще было бы взять меня как раз на этой безлюдной тропе.

Так почему они все‑таки не поехали следом за мной?!!

И какой смысл в том, что эти типы, потратив несколько дней на тщательнейшую наружку, сегодня явно умышленно показали себя?

Никакого смысла, никакой понятной логики.

А значит, либо я дура и не въезжаю в элементарные вещи, либо кто‑то шпилит[4] сейчас со мной какую‑то оперу[5]. Правил мне объяснять не намерены, и я заведомо обречена на поражение.

Ну это еще поглядим!

…Хорошо, что сегодня отправилась за приключениями не в юбке, а в джинсах и в кроссовках, – подумала она, продираясь сквозь густые мокрые кусты. – Еще не помешала бы вместо полупальто болоньевая куртка. А еще лучше – камуфляжный костюм…

Но кто же мог знать, что такое случится».

На всем пути до шоссе широкая полоса непролазного ивняка вдоль дороги, на которой она оставила «Форд», оказалась самым сложным препятствием. Но сразу же за кустами начинался светлый и чистый сосновый бор, через который при можно было не то что идти быстрым шагом, а даже бежать.

Путь до шоссе занял не более десяти минут. Когда сквозь стволы сосен уже стали видны проносящиеся редкие автомобили, девушка выбрала дерево поприметнее, повесила на нем свое слишком заметное полупальто и осталась в темно‑зеленом мохеровом джемпере. «Глок‑19» перекочевал из кармана в ее правую руку.

«Десять патронов, всего десять ничтожных маслят, – напомнила она себе. – По два с половиной на каждого.

Не забывать считать выстрелы!

И не палить в молоко!»

Секунд на десять она закрыла глаза и замерла, концентрируясь, словно атлет перед стартом на спринтерскую дистанцию, будто каскадер перед тем, как выполнить смертельно опасный трюк.

Большой палец автоматическим, отточенным движением снял пистолет с предохранителя.

Она была готова к войне!

Но как же она ее не хотела!!!

Стараясь не делать резких движений, от дерева к дереву она начала перемещаться к шоссе, уже наметив для себя, как конечную цель, жиденькие кустики на самой обочине. Первоочередная задача – незамеченной добраться до них и не шелохнуть ни единой веточки, обустраиваясь в этом ненадежном, прозрачном, как кусок марли, НП. Все остальное – позже. Судя по обстановке.

Не задумываясь о том, что измажутся джинсы и джемпер, она опустилась на покрытый хвоей песок и змеей скользнула в свою засаду. Ни единая веточка действительно не шелохнулась, лишь лениво слетело вниз несколько по‑осеннему ярко‑красных листочков. На какое‑то время она замерла, не рискуя даже поднять голову и оглядеться. Потом чуть проползла вперед и окинула взглядом ведущий к перекрестку участок шоссе.

Рассудок настаивал на том, что никакого красного «Пассата» в поле зрения оказаться не может.

Интуиция подсказывала, что он где‑то поблизости.

Интуиция, как это бывало и прежде, не подвела. «Фольксваген» оказался припаркованным у самого перекрестка, до него было не более ста метров, и даже удалось разглядеть силуэты внутри салона. Вот только подсчитать, сколько там людей, было нереально.

Не менее двух, не более четырех – по два с половиной масленка на каждого.

Мохеровый джемпер, довольно нарядный, мог по цвету в какой‑то мере заменить камуфляж, но для лазания по мокрым кустам явно не годился – быстро впитал в себя влагу. Она провела в засаде какие‑то жалкие десять минут и с досадой отметила, что начинает замерзать. Притом замерзать не на шутку. На воздухе было не более двух‑трех градусов выше нуля.

Неудачный денек! Даже в смысле погодных условий.

– Веревка! – процедила она и, переложив «Глок» в левую руку, попыталась дыханием согреть замерзшую правую ладонь. Что теперь делать, она просто не представляла.

Может быть, самое разумное сейчас – аллюром вернуться к «Форду». Забрать из салона дурку[6] и телефон. Потом по лесу отойти подальше от перекрестка, на котором дежурит проклятый «Фольк». На попутке вернуться в Вырицу, а оттуда на другой попутке или такси (только не на электричке, потому что неизвестно еще, что за сюрпризы могут быть на станции) … на другой попутке или такси добраться до Питера. В том, что это удалось бы без проблем, она не сомневалась. Уж чему‑чему, а отцеплять любые «хвосты» блатная жизнь обучила ее покруче, чем это делают в самых элитных школах спецслужб.

«Итак, допустим, я в Питере, – размышляла она, дрожа от холода в мокрых кустах. – Уже сегодня вечером о том, что со мной было, узнают несколько очень надежных людей (очень сильных людей!). Дают мне запасную хавиру[7], подсовывают под задницу новую, нигде не засвеченную машину и начинают рыть землю на предмет того, кому же это приспичило несколько дней таскаться за мной и что им от меня нужно.

И вот это последнее… заканчивается для моих сильных людей полным обломом: ничего‑то они, родные, не узна ю т! Типы из “Пассата” как были инкогнито, так ими и остаются!

Возможно? Скорее всего!

А я?

А я продолжаю жить как в камере смертников, – в любой момент могут повести на эшафот.

Нет уж! Увольте! Оставлять за спиной смертельно опасные непонятки я не привыкла. Остается попробовать избавиться от них прямо сейчас …

…самое неразумное, что можно придумать, – поежилась девушка. – Такое может взбрести в голову только мне. Ну и как же избавиться от этого геморроя? Вылезти из кустиков, в которых, надеюсь, меня еще не засветили, и покаянно (с волыной за спиной) направиться к красному “Фольку”, чтобы развести с этими типами дипломатию? Хрен! Дипломатии не будет! Однозначно, как говорит Жириновский! Меня просто повяжут и увезут. И одному Богу известно, что там со мной сделают. Кроме последней фазы: когда из меня высосут всю нутрянку, то для моей оболочки определят лежанку[8] в самом глухом лесу или, не мудрствуя, кремируют ее в какой‑нибудь кочегарке. Это вариант один. Вариант два – куда проще. В меня вольют бутылку султыги[9] и прямо на этом же шоссе, кривую в дрова, переедут своим красным каром. Я отправлюсь на небеса, а у местных лягавых будет очередной висяк. И обставят все это как рядовое ДТП с выскочившей на дорогу залитой по самые гланды бабенкой.

Дудки!

Что еще? – Девушка переложила “Глок” в правую руку и стала отогревать дыханием левую ладонь. От холода все тело уже начинало трясти, как в приступе энцефалопатии. – Подобраться поближе и первой объявить войну? Смешно! С таким мандражем я не попаду и в лошадь. Так что идея с войной отметается сразу.

Что еще?!!

Остается вернуться к “Форду”, немного согреться и все же идти на прорыв. Или смириться и принять к исполнению то, о чем думала в начале, – окольными путями добираться до Питера, взывать о помощи и обрекать себя на “прозябание в камере смертников”. И утешаться надеждами, что этих уродов из “Фолька” все‑таки вычислят».

Так же осторожно, как двадцать минут назад, она выползла из кустов и поспешила назад, к тому заметному дереву, на котором оставила свое теплое полупальто. Дерево пришлось поискать, и на это она убила лишние десять минут.

А потом судьба, как обычно, смешала все планы.

К месту, где оставался «Форд», она вышла с точностью мастера спорта по спортивному ориентированию. И уже была готова вломиться в непроходимые заросли ивняка, чтобы выбраться через них на дорогу, когда в самый последний момент ее – настороженную – остановил посторонний звук. И этим звуком было не что иное, как смазанный расстоянием и шуршанием усилившегося дождя человеческий голос.

В том, что возле ее машины кто‑то топтался, – сомнений не оставалось.

В том, что голос принадлежал мужчине, – сомнений не оставалось.

В том, что этот мужчина довольно четко рапортовал что‑то кому‑то по рации или телефону, а не просто общался с напарником, – сомнений не оставалось (почти).

Все остальное – сплошные вопросы:

«Сколько их там, около моего “Форда”? Один, двое, трое, четверо?

Это те же типы, что пасли меня на “Пассате”, или к ним пришло подкрепление?

Они на машине или пришли пешком, пока я искала пальто и пробиралась сюда в обход?

Наконец, что там этот придурок бормочет в свою рацию или телефон? Дерьмо, не разобрать ни слова! Надо подойти хотя бы шагов на пятнадцать. А чтобы подойти, надо влезть в ивняк. Сделать это бесшумно не удастся и кошке.

И все‑таки, коли жизнь дарит мне возможность (хоть что‑нибудь выяснить прямо сейчас), о которой еще пять минут назад не смела и мечтать, грех ее не использовать. Ко всему прочему, все равно надо забрать из машины сумочку и телефон. А то куда же без них?»

Поежившись она вновь избавилась от своего уютного полупальто, сбросив его прямо на землю. Наметила взглядом нечто вроде узкой, почти незаметной прогалины в кустах, по которой оставались хоть какие‑то шансы бесшумно подобраться поближе к дороге, и осторожно, словно индеец, подкрадывающийся к оленю, сделала первый шаг…

…второй… третий… внимательно вглядываясь под ноги, чтобы не треснуть каким‑нибудь шальным сучком, медленно отодвигая оказавшиеся на пути мокрые ветки…

…восьмой… девятый… На несколько секунд она замерла, прислушиваясь, что делается около «Форда».

Тишина. Мужик закончил с докладом.

Плохо – теперь его ничего не отвлекает, он скорее расслышит, что к нему крадется «охотник».

Но и хорошо: почти на сто процентов он там один, иначе обязательно обменялся сейчас хотя бы несколькими словами с напарником.

«Или они, доложив, что в машине мной и не пахнет, и посовещавшись с начальством, решили свалить?» – Девушка сделала еще несколько осторожных шагов. Теперь сквозь редкие просветы в кустах уже удавалось разглядеть синий бок стоявшего метрах в десяти «Скорпио».

Еще пара шагов… Она преодолела уже больше половины «дистанции», и пока что все шло – тьфу‑тьфу‑тьфу – как по маслу. Но впереди оставался самый сложный участок.

И тут девушка вздрогнула от до боли знакомого, так всегда раздражавшего ее скрипа открывающейся водительской дверцы. Сколько раз собиралась она заехать на СТО и вместе с другими старческими недугами дряхлого «Форда» избавиться и от этого. Так и не собралась.

Хорошо, что не собралась!

Теперь ей было точно известно, что ее преследователи продолжают болтаться возле машины. И, кроме того, решили проверить салон. И как только, мерзавцы, сумели отключить довольно надежную сигнализацию?

«Все‑таки профи, – отметила девушка. – Но, что ни говори, а мне это на руку – то, что, наговорившись по рации, вы решили обыскать мой старенький “Скорпио”. Вы опять отвлеклись и оставляете мне надежду преодолеть этот проклятый ивняк. Черт, знать бы еще, сколько вас там облепило мой “Форд”. Один? Двое? Четверо?»

…Оказалось, что только один. И первое, что бросилось ей в глаза, когда она все же пробралась через кусты и выпрямилась в полный рост напротив машины, выставив перед собой «Глок‑19», была туго обтянутая синими джинсами поджарая задница, торчавшая из левой передней дверцы. Обладатель задницы стоял на коленях на водительском кресле и был настолько поглощен обыском бардачка, что полностью утратил бдительность.

На губах девушки появилась презрительная ухмылка. Этот принявший позу «раком» Эркюль Пуаро уже не внушал ей никаких опасений. Правда, где‑то поблизости могли быть другие, и прежде всего она обвела настороженным взглядом открытый обзору недлинный – метров двести – участок узкой дороги. Ни души. О лучшем она не могла и мечтать.

Нет, все‑таки не профессионалы!

Она осторожно шагнула к машине и, замерев в полутора метрах от водительской дверцы, спокойно произнесла:

– Я в двух шагах от тебя, бивень[10]. И у меня пистолет. Если сейчас рыпнешься, успею выстрелить первой. И продырявлю тебя от жопы до самого горла…

Мужик при ее словах даже не вздрогнул. Он просто окаменел. Он просто оказался в нокауте.

– …Теперь слушай внимательно, что будешь делать. Одна ошибка, и сразу стреляю. Я нервная. Вы за сегодня меня довели. Итак, первое: уткнись рожей в сиденье, подними грабки вверх, чтобы я видела… молодец. Теперь крепко сцепи их на шпиле и медленно, на коленях, задом вперед выползай из «Форда». Конечное твое положение: на брюхе в двух шагах от машины, руки на черепе, ноги раздвинуты. Как можно шире… У тебя есть браслеты? – поинтересовалась девушка, с интересом наблюдая за тем, как ее пленник неуклюже вылезает из машины и укладывается на грязной обочине. – Не слышу ответа!!!

– Нэту! – просипел мужик с заметным кавказским акцентом.

– Оружие?

Кавказец молчал. Значит, оружие было, больше можно не спрашивать.

Почти без размаха, но точно и хлестко она влепила носком кроссовки ему между ног. Беднягу в синеньких джинсиках и черной кожаной курточке изогнуло, как червяка, угодившего под каблук. Пальцы непроизвольно разжались, погрузились в холодную грязь.

– Где волына?!! Где рация?!!

– ……

Времени не было, поэтому, не дожидаясь, когда клиент хоть немного придет в себя после сокрушительного удара по яйцам, она рукояткой пистолета добавила ему по затылку. Непростая задача. Удар надо было рассчитать так, чтобы кавказец отрубился на пару минут и не выкинул какой‑нибудь фортель, пока его обшмонают. Но с другой стороны, нельзя было коматозить его надолго. Ему еще предстояло отвечать на вопросы. А времени на это – все меньше и меньше. В любой момент долгое отсутствие неудачливого разведчика может обеспокоить его дружков. А встречу с ними до поры до времени лучше пока отложить.

Быстро, но тщательно она охлопала левой рукой спину и ноги лежавшего в полной отключке кавказца. Потом, особо не напрягаясь – весу в парне было не более шестидесяти кило, – перевернула его на спину и из внутреннего кармана куртки извлекла компактный сотовый телефон и пухлый лопатник. Оружия не было.

– Какой‑то бред, – растерянно прошептала она, разглядывая измазанную грязью типично кавказскую рожу паренька лет двадцати.

«А не может ли он оказаться обычным мелким воришкой? Проходил мимо, случайно наткнулся на брошенную машину и решил поживиться магнитолой, сумочкой и сотовым телефоном… Этот сопляк, похоже не имеет к тем типам из „Фолька“ никакого отношения. Не могли же они, зная (а в этом можно не сомневаться), с кем имеют дело, отправить щенка сюда одного, да еще и безоружного. Или они законченные олигофрены? На то и похоже…

И все‑таки, ох как не нравится мне их непонятное поведение!

Кому же это я перебежала дорогу?»

Она бросила еще один беглый взгляд на свою еще не пришедшую в себя жертву и подумала, что не мешало бы покопаться в трофейном лопатнике и посмотреть на телефоне, по какому номеру этот мальчик звонил десять минут назад. А заодно проверить, чего он успел наворотить внутри «Форда».

Она до упора – чтобы видеть лежавшего в грязи парня – открыла дверцу, присела на водительское сиденье и только тогда бросила взгляд направо – проверить, на месте ли еще ее магнитола и сотовый телефон.

И ошарашенно замерла…

«Если они и законченные олигофрены, то уж вооружены по первому классу!» – она наклонилась и подняла с коврика у пассажирского кресла пистолет‑пулемет «Кипарис».

Именно «Кипарис», состоящий на вооружении лишь отдельных элитных частей спецназа России. Рядовые бандиты подобным не пользуются. Уж в оружии‑то она разбиралась.

Она убедилась в том, что автомат снят с предохранителя, передернула затвор, и из‑под него выскочил аккуратный желтенький патрон. Оружие было готово к стрельбе.

«Но почему тогда этот герой даже не попытался пустить его в ход? Понимал, что против меня у него, застигнутого в таком положении, нет ни единого шанса? Просто упал на измены? Понадеялся на рукопашную подготовку и решил, сбросив оружие, выбраться из машины, усыпить мою бдительность и выбить у меня пистолет? Ну… в эту сказку он не попал…

Парень пошевелился и, еще пребывая в очумелом состоянии, медленно сел. Через пару минут он будет способен отвечать на вопросы.

…Жаль, что так и не удалось покопаться в его “лопате” и трубке», – подумала девушка и поспешила выбраться из машины. Распахнула заднюю дверцу.

– Слышь ты, обсосок? – В правой руке она теперь держала «Глок‑19», в левой – «Кипарис». – Очнулся, кунак?

Еще не до конца. Зрачки у «кунака» по‑прежнему глядели на переносицу, а всем своим видом он напоминал обторчанного наркота, находящегося в полном астрале и не способного ответить даже на самый элементарный вопрос. Но все шло к тому, что уже скоро…

– Очухался? Нет? Выпей водички из лужицы, легче станет.

Зрачки наконец вернулись на привычное место, и кавказец обжег свою победительницу ненавидящим взглядом. Это ее только порадовало. Клиент созрел. Сейчас начнется допрос. Возможно, с пристрастием.

– Ты в норме, я вижу, – ослепительно улыбнулась она. – Тогда лезь за руль. И не пытайся меня убедить, что не шаришь по‑русски. Убедишь – ты мне больше не нужен. Перебью хребет… За руль, недоструганный!!!

Тяжело опершись на правую руку, кавказец молча встал на колени, потом поднялся на ноги и, покачнувшись, шагнул к водительской дверце. Продолжая держать его под прицелом, она чуть отступила, дождалась, когда пленник устроится за рулем, лаконично скомандовала: «Пристегнись!» и лишь после этого сама быстро юркнула в машину – на заднее сиденье.

– А теперь выкладывай. Всё, – перешла она к делу.

– Что «всё»? – оказалось, что ее собеседник хоть и говорит с откровенным акцентом, но даже не пытается изобразить незнание русского.

– Что делал в моей машине?

– Мына послалы. Посмотреть, нэ ушла лы ты в лэс.

– Почему одного? Ведь знали, с кем имеют дело. Или надеялись, что этой пушки, – девушка несильно ткнула кавказца в затылок стволом «Кипариса», – тебе будет достаточно? Если бы ты меня увидел, то должен был замочить?

– Нэт. Тэба приказ бырать тока живым.

– Чей приказ?

– Нэ знай. Я тока исполняю приказ. Я тока пехота.

– Ты вафел[11], а не пехота! – хмыкнула девушка. – Вафел, которого просто подставили, отправив сюда одного… Так. Кому я нужна? Какого беса вы, как кобели за текучей сучкой, таскаетесь за мной уже столько дней и ничего не делаете? Если я нужна вам живая, почему не брали меня раньше?

– Ждалы приказ. Пока его нэ был.

– От кого приказ? По телефону?

– Я же гаварю, ничега я ны знай.

«А ведь похоже, что этот тип и правда не вкручивает… – задумалась она, давая обливающемуся потом парню короткую передышку. – Не до этого ему сейчас. И голова раскалывается, и у макушки ствол. Чтобы в таком положении держаться, надо пройти хорошую школу – жестокую. Или быть отморозком по жизни. А это обычный кныш[12], готов грохнуться в обморок. Стажер, которого, наверное, решили проверить на деле. И он, естественно, облажался… Нет, ничего путного мне от него не добиться. Но вот тот, кому он недавно что‑то докладывал по телефону – другое дело…»

– Сколько еще ваших в машине?

– Двое, – не задумываясь, ответил кавказец.

– Какое оружие?

– Два «Кыпарыс». И ПМ.

– Ничего больше?

– Нэта.

– Оружие ваше? Или вам его выдали?

– Выдалы.

– Кто?

– Я нэ знай. Панымаш?

Она понимала. Ее вопросы сыпались с интервалом в доли секунды, и придумать какое‑нибудь вранье у еще не отошедшего после удара по маковке пленника не было никакой возможности.

– Кто знает? Кто старший? Сколько бойцов в вашей кодле? Только ты и те, что в «Пассате»? Или кто‑то еще?

Пять вопросов подряд для очумелого «кавказа» – это был явный перебор, и он надолго задумался.

– Отвечай, падла! – девушка ткнула стволом пистолета в кровоточащую ссадину на затылке, и пленник издал коротенький стон.

– Нас тока тры, – выдавил он из себя. – Старший Шалва. Он знаыт, я нэт. Спрашивай у нэго. Позвони ему тэлэфон.

– Ты только что разговаривал с ним?

– Да. Павтары последний вызов, и все, – умудрился подать дельный совет забитый «кавказ».

«А почему бы и нет? – Продолжая держать в левой руке упертый стволом в голову пленника “Кипарис”, она взяла в правую трофейный мобильник, большим пальцем откинула крышечку. – Если верить этому недобитому, а верить ему, похоже, можно, то меня заказали троим новичкам‑гастролерам с Кавказа. Притом что они, что заказчик – толком не знают, чего же на самом деле хотят; что со мной делать – то ли мочить, то ли похитить, то ли просто попробовать напугать. Скорее всего, они даже не представляют, какой наживают себе геморрой, решив поиграться со мной. Что ж – все, дорогие. Считай, наигрались. Если у вас сейчас не достанет ума убежать, то двоих – в багажник “Форда”, одного в багажник “Пассата”, и будем ждать на этой дороге тех, кто доставит вас в Питер и спросит о том, кто меня заказал.

Вот черт! – Она была готова расхохотаться. – Как все просто! Мнительная истеричка! Все‑таки пора отправляться на воды. Подлечить себе нервы».

– Алло, кунак! – она опять ткнула стволом в кровоточащую ссадину на темечке своего пленника, и тот снова издал коротенький стон. – Если хоть дернешься, если вякнешь хоть слово, вышибу тебе мозги. Без зазрения совести. Так что сиди и помалкивай. – И она нажала кнопочку трофейного мобильника.

– Гавары, – прозвучало после первого же гудка со столь же явным кавказским акцентом, как и у плененного «кунака».

– Это Шалва?

– Нэт, вы ашиблысь.

– А жаль. – Девушка улыбнулась. Другого ответа она просто не ожидала. – Тогда мне сейчас придется замочить одного твоего земляка, дорогой. Который решил навестить меня с автоматом и вел себя непотребно… Так это Шалва?

– Да, – после некоторого раздумья выдавила трубка.

– Представляться мне обязательно?

– Нэт. – Этот Шалва был лаконичнее спартанца.

– Как насчет того, чтобы встретиться? Потолковать?

– Сэйчас?

– Лучше ближе к Новому году, – не сдержавшись, хихикнула она. Несмотря на пережитую нервотрепку, у нее было прекрасное настроение. – Канэшно, сейчас, генацвале. Вернее, через пятнадцать минут. Мне еще надо кое о чем расспросить твоего пехотинца…

– Он ранытый? – перебил голос в трубке. И в нем явственно послышалось беспокойство.

«Это и к лучшему, – отметила девушка. – Если вас хоть немного колышет судьба кунака, то мне проще будет с вами поладить. Еще один козырь у меня на руках».

– Нет, он жив и здоров. Я только дала ему раз à по башке и отняла автомат. И что ж за джигита вы ко мне подослали? Даже стыдно! За кого вы меня принимаете!

– Он нэ должен был тыба тырогать.

– Зато его тронула я, когда он забрался в мой «Форд». Ну так что, сверим часы, генацвале?

– Я все понял. Через пытнацать мынут.

– И без сюрпризов. В полусотне метров от моего «Скорпио» вы должны остановиться. Тогда свяжемся по телефону, и я дам вам инструкции. Все, отключаюсь. До встречи.

Девушка бросила сотовый на сиденье рядом с собой и примерилась, удобно ли в тесном салоне «Форда» опять – и на этот раз гораздо сильнее – влепить рукояткой волыны по уже разбитому кумполу пленника. Неудобно – размахнуться как следует мешал потолок.

– Отстегнись! – приказала она. – Упри будку в руль. Быстро!!! Не заставляй убивать!!!

Ствол пистолета теперь уперся уже не в затылок – чуть ниже, в основание черепа. А в качестве «ударного инструмента» на этот раз был использован более массивный пистолет‑пулемет.

Удар… еще один… третий!!!

Макушка и шея «кавказа» обильно окрасились кровью. Серьезное сотрясение мозга теперь было ему обеспечено. Но иначе никак. Война есть война, и пусть «пехотинец», когда его выпишут из больницы, поставит «проклятой девице» толстую свечку за то, что не пошла более легким путем и, спустив курок, не вышибла ему мозги.

Не церемонясь, она ухватила за густой чуб вторично разбитую башню многострадального «кунака» и откинула ее на подголовник. Приподняла пленнику веки, внимательно всмотрелась в закатившиеся зрачки. И, удовлетворенно хмыкнув, ремнем безопасности пристегнула квелое тело к сиденью. Потом нацепила трофейный мобильник на пояс джинсов и, с «Глоком» в правой руке и с «Кипарисом» в левой, выбралась из машины. Оставалось ровно десять минут – на то, чтобы подготовить Шалве и напарнику достойную встречу.

 

* * *

 

Если сволочная дорога была вся в выбоинах и впадинах, то за ее обочиной, если бы не кусты, можно было смело играть хоть в гольф, хоть в крикет. Ни канав, ни ям, вообще ни черта, где можно было бы устроить засаду. Заросли ивняка для этого не подходили. Если убраться в них так, чтобы не быть заметной с дороги, пользы от этого – ноль: не получится контролировать то, что происходит возле остановившегося «Пассата». Если не убраться – то стать для этих типов в «Пассате» идеальной мишенью. Занять позицию за своим «Фордом» – потеряется эффект неожиданности. А ведь это половина успеха.

Пришлось довольствоваться малым: шагах в ста от своей машины, у самой обочины, она обнаружила небольшой островок довольно густой и высокой травы и залегла в ней, очень надеясь, что там, пока она не откроет огонь, обнаружить ее не удастся.

А уже меньше, чем через минуту у нее на поясе запищал телефон.

– Алло.

– Ми падыжаим. Сычас павырнем, и ты нас увидыш.

Она уже видела: красный «Пассат» осторожно переваливался на кочках и выбоинах шагах в ста.

– Хорошо. Снизьте скорость до десяти километров. Как только скажу, сразу же останавливайтесь. Телефон не выключай.

– Да. Сычас будым.

– Жду.

И «Кипарис», и «Глок‑19» на боевом взводе. ЖДУ!!!

Когда «Фольксвагену» оставалось до ее засады всего метров пятнадцать, Шалва радостно сообщил:

– Выдым твой «Форд». А ты нас?

– Я тоже, – прищурила она левый глаз и из «Кипариса» дала две короткие очереди по передним колесам «Пассата». На стопроцентный успех она не надеялась, но, как ни странно, получилось удачно – обе шины пробиты; и правое, и левое колесо мгновенно сели на обода. «Фольк» чуть вильнул и замер. – Я же предупреждала, что дам вам инструкции, – удовлетворенно промурлыкала она в трубку. – Так вот, теперь инструкции…

– Сы‑волоч!!! – перебил ее захлебывающийся вопль Шалвы. – Чито дэлаишь, сука!!!

– …Теперь инструкции. Сейчас оба вылезаете из машины, отходите от нее на десять шагов, останавливаетесь посредине дороги и раздеваетесь до трусов…

– С ума сошла, стерва!!!

– …Простудиться не успеете… Дальше: оставляете все тряпье на асфальте и с поднятыми руками отходите еще на пятнадцать шагов, чтобы я проверила ваши шмутки. Потом разрешу одеться…

– Слюшай!!! Зачем так?!! Ны веришь, да?!!

– …Сразу говорю: сделаете хоть что‑то не так – пристрелю без раздумий. Вы у меня не первые, не вторые. Будете даже не в первом десятке. Стреляю я в миллион раз лучше вас, обучена так, что вам и не снилось, патронов у меня достаточно. Так что бежать или затевать военные игры не советую. Дальше кустов не уйдете, в машине не отсидитесь, до темноты не доживете. Лучше делайте, как сказала, и для вас, дураков, все обойдется. Я жду!

Ее больше не перебивали, ей не пытались ответить ни словом, ни делом, и она не сомневалась, что и Шалва, и его напарник сейчас самым тщательным образом изучают через затемненные стекла своего «подбитого танка» взглядами окружающую местность – кустик за кустиком, кочку за кочкой, лужу за лужей: где затаилась эта проклятая бестия, которая так жестоко оставила их в дураках? Она не сомневалась, что их взоры уже не раз задерживались на ее островке высокой пожухлой травы, но абсолютно не беспокоилась. Если не заметили сразу, откуда велся огонь, то теперь определить позицию снайпера практически невозможно. Пока опять не придется стрелять, она может чувствовать себя в этой траве абсолютно спокойно.

Самое интересное, что сейчас ей совсем не было холодно. Даже в промокшем насквозь тоненьком джемпере. То ли потому, что была занята увлекательным делом; то ли потому, что дождь наконец прекратился и в узкий просвет между тучами на пару минут проглянуло уже клонящееся к закату солнце.

А все‑таки классный денек. Даже в смысле погодных условий.

– Так что же решили, Шалва? – поинтересовалась она в трубку. – Мои условия или война? Так мы лишь тратим время. Еще минута, и я стреляю по баку.

Она была уверена, что они не согласятся на ее условия и без бойни сегодня не обойтись. И была просто поражена, когда вдруг услышала:

– Ладны. Давай без войны. Сычас выходым. Мы без аружий.

«Все что угодно, но не такой идеальнейший для меня поворот событий! – сквозь густую траву она внимательно вглядывалась в красный “Пассат”, безуспешно пытаясь определить хоть малейшие признаки какой‑нибудь каверзы. В том, что таковая имеется, она не сомневалась. Ведь не для того же явились сюда эти „герои“, чтобы вообще без сопротивления сдаться девице, за которой охотились? – Что бы я сделала в их положении? Скорее всего, выскочила бы из дверцы, ближайшей к кустам, и рванула бы напролом. Или попробовала бы даже на подбитой машине уйти от огня. Или как‑то попыталась бы вынудить противника сделать еще несколько выстрелов, чтобы проявить место, где он засел. Правда, мое предупреждение, что продырявлю им бак, нельзя не принимать всерьез. Так и правда легко можно взлететь на воздух. И все же, как ни взгляни, а сдаваться безропотно не к лицу даже малолетним бакланам, не говоря уже о кавказских бандюгах, вооруженных “Кипарисами”. Нет, все‑таки есть у них что‑то в заначке, иначе не стали бы корчить из себя таких покладистых и деморализованных…»

– Нэ стрэлай. Мы выходым, – прервал ее размышления голос Шалвы.

И она чуть не крикнула: «Нет!» Шестое чувство буквально надрывалось, внушая ей, что, как в шахматной партии, ей сейчас подставляют фигуру, которую вроде бы просто глупо не взять. Но возьмешь – и уже через несколько ходов получишь тонко спланированный соперником мат.

«Прекрати!!! – во весь голос кричала интуиция. – Меняй тактику! Дай очередь по бензобаку, а если не взорвется, прикажи этим уродам пока сидеть и не рыпаться, а сама отходи в кусты, еще раз пытайся по трофейному телефону вызвать подмогу. Наконец, придумай что‑то еще. Но не поддавайся на то, на что так легко согласились те двое. И откуда у тебя такая уверенность, что в “Фольке” их только двое?!»

«Я в этом уверена. Мальчишка, когда я его допрашивала, не мог навешать мне лапши на уши. Он был просто не в том состоянии. И вообще, – еле слышно хмыкнула девушка, – от своих первоначальных решений я отступать не привыкла. Переть напролом – вот мое кредо. И это, как правило, всегда приносило успех.

Все, решено!!! Продолжаю действовать, как и спланировала. А будут сюрпризы, – внесу коррективы».

– Вытряхивайтесь через правую дверцу! Оба – с поднятыми руками, – спокойно сказала она в телефон. – Вернее, кроме Шалвы. Правой клешней держи трубку у уха. Мы должны поддерживать связь.

Они выбрались из машины через переднюю дверцу проявив при этом похвальную резвость. Уже через десять секунд возле «Пассата» топтались двое мужчин лет сорока – похожие друг на друга, как два родных брата.

«Скорее всего, братья и есть, – подумала девушка. – Это у них семейный подряд – охота за мной. Неудивительно, что Шалву так обеспокоило состояние того паренька, что сидит сейчас с разбитой башкой в моем “Скорпио”. Не иначе, тоже какой‑нибудь родственник. Заложничек! Супер!!! Возможно, поэтому они не пытаются сопротивляться и послушно выполняют мои приказания».

Один из «охотников» был наряжен в длинное черное пальто, под которым без труда можно было укрыть не то что компактный пистолет‑пулемет, но и АК‑74. Другой – в добротной кожаной куртке – прижимал к левому уху сотовый телефон.

– Шалва!

Мужик в кожаной куртке слегка вздрогнул и переступил с ноги на ногу.

Нет, никакие это не профи. Дилетанты!

– Шалва, не делая резких движений, отвори нараспашку заднюю дверцу. Я должна убедиться, что за ней не прячется еще какой‑нибудь клоун.

«Теперь они без особых проблем могут вычислить, где я устроила себе “лежку”, – подумала она. – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, откуда я через распахнутые правые двери смогу разглядеть, что творится в салоне. Вот только теперь, господа, от того, что вы знаете, где я, проку вам – ноль. Поздняк, дорогие! Теперь вы в чистом поле, на прицеле, и я могу сразу отправить вас к праотцам».

Задняя дверь нараспашку. Пустой салон «Фолька» как на ладони. Остаться незамеченной там сейчас не смогла бы и комнатная собачонка.

Супер!!!

Все как по маслу!

– Шалва, молодец. Теперь делайте все так, как я уже говорила. Если забыли, напоминаю: отх о дите от машины на десять шагов, останавливаетесь посредине дороги и раздеваетесь до трусов. Потом – еще на пятнадцать шагов. Я проверяю одежду и можете одеваться. Шаг вправо, влево – побег, стреляю без предупреждения. Как я это делаю, вы уже знаете. Все усвоили?

Лаконичное:

– Все.

– Исполняйте.

В течение следующих пяти минут она не без удовольствия наблюдала за тем, как ее капитулировавшие противники исполняют неловкий стриптиз. А потом, оставшись в одинаковых пестреньких трусиках‑плавках, отходят от груды одежды и дисциплинированно застывают на указанном расстоянии.

«Если бы сейчас кого‑нибудь вдруг занесло на эту тропу… – с усмешкой подумала темноволосая красавица, поднимаясь из своей засады (в левой руке “Кипарис”, в правой “Глок‑19”). – Интересно, что бы вообразил себе этот проезжий при виде подобной картинки? Наверное, просто врубил бы заднюю передачу и, наплевав на колдобины, рванул во всю прыть куда подальше».

Она подошла к груде шмотья, небрежно разворошила ее ногой и, потратив еще минуту на то, чтобы обвести настороженным взглядом кусты и дорогу, присела на корточки. Положила возле левой ноги «Кипарис». «Глок‑19» оставался по‑прежнему направлен на застывших, как статуи, двоих типов в пестрых трусах.

– Шаг вправо, шаг влево… – еще раз напомнила девушка. – Шалва, кинь‑ка мне сотовый. Будем разговаривать так.

Она ловко поймала брошенный телефон, положила его на асфальт и свободной левой рукой принялась тщательно обследовать одежду.

Предмет за предметом… карман за карманом… складку за складкой…

Опять стал накрапывать дождик.

На ухабистую дорогу, по которой за последние два часа не проехало ни одной машины, начинал опускаться вечер…

 

* * *

 

Высокая стройная красавица с черными волосами и с австрийским «Глоком» в правой руке не успела проверить и половину лежавшей одежды, когда словно раскаленный стальной стержень воткнулся ей в поясницу правее позвоночника. Лишь каким‑то чудом не опрокинулась она на асфальт. И в тот же миг всю правую часть спины, все внутренности пронзила дикая боль.

Она коротко вскрикнула, дыхание перехватило, перед глазами встала непроницаемая пелена. Все, кроме этой страшной боли, перестало существовать.

В действительность ее вернул второй стержень, вонзившийся в спину чуть повыше первого.

Может быть, потому, что до ее ушей донесся звук выстрела, она наконец поняла, что кто‑то подкрался к ней сзади и теперь ее хладнокровно расстреливает.

Надо дать подонку отпор!!!

Может быть, это был шок, и только поэтому ей удалось окончательно не потерять от боли сознание. Более того – сохранить и ясность взора, и четкость движений, и верность руки…

Может быть…

Если бы не одно из этих «может быть», то и Шалва, и его кунак остались бы живы.

Почему они при первом же выстреле не бросились наземь и не попытались откатиться по асфальту с дороги, почему хотя бы не кинулись в сторону, почему продолжали стоять вплотную друг к другу в каком‑то десятке шагов от раненой девушки, объяснялось только одним:

Все‑таки не профессионалы! Обычные дилетанты!

А дилетанты, которые лезут не в свое дело, обречены!!!

Первая же пуля «Глока» угодила точно в переносицу Шалве, вторая пробила низ живота его уже мертвого тела. Три следующие кучно легли в левую половину груди его кунака.

«Эти готовы, – сумев на миг вышвырнуть из сознания одурманивающую боль, подумала она. – Готова и я. Мне прострелили печень, – хладнокровно поставила она сама себе смертельный диагноз. Остались минуты. – Теперь поквитаться бы с этим стрелком, и можно с чистой совестью подыхать. Только как поквитаться? Где он?

А‑а‑а… Плевать… Пусть живет, сволочь… А мне бы прилечь… И поскорее потерять сознание… О, черт, как же больно… Прилечь… прилечь…»

Не выпуская из правой руки пластиковую рукоятку «Глока», она опрокинулась на длинное черное пальто, валявшееся почти под самым боком, даже нашла силы подтянуть себе под голову свитер одного из кавказцев.

Где ж ты, мерзавец, стреляющий девушкам в спины? Покажись! Дай взглянуть на тебя хоть одним глазом! Не убить… хоть посмотреть… Покажись же!.. Ну покажись…

Она уже ни на что не надеялась. Просто, наверно, забыла, что не исполнить последнее желание умирающего – грех…

Ее последнее желание неожиданно было исполнено.

Откуда он появился, она, пробитая в двух местах навылет, так и не поняла, но мерзавец вдруг оказался прямо возле нее, и первое, что зафиксировал ее уже затуманенный взор, были такое же длинное черное пальто, на каком она лежала сейчас, и опущенная стволом книзу винтовка с оптическим прицелом.

– Гнида! – ствол ткнул ее точно в одно из выходных пулевых отверстий на груди, и она выдавила из себя еле слышный стон. – Все же успела достать их. Это моя ошибка, что не сумел замочить тебя с первого выстрела…

Мерзавец, стреляющий девушкам в спины, говорил, как и его кунаки, с кавказским акцентом, но, в отличие от них, до сих пор не исковеркал ни единого слова. Впрочем, ей было на это плевать. То, что заботило ее сейчас, было куда важнее.

– …Мне очень жаль, что ты умрешь уже скоро…

Неуклюже подломленная под спину рука, в которой по‑прежнему был зажат «Глок», начала медленное, почти незаметное движение в сторону.

– …Мне очень жаль, что ничем уже не могу помочь тебе. И сделать так, чтобы ты поправилась, и я смог бы забрать тебя к себе. Там бы ты подыхала очень долго…

Ствол винтовки перестал ковырять рану в груди и отодвинулся в сторону.

Правую руку наконец удалось высвободить из‑под спины. Теперь оставалось всего ничего: найти в себе силы поднять пистолет и надавить на спуск. И не промахнуться с первого выстрела, потому что на второй времени уже не будет.

– …Ты подыхала бы месяц… Нет, дольше. Ты подыхала бы год. Каждый день я отрезал бы от тебя по кусочку…

Секунд на десять она закрыла глаза, концентрируясь, словно атлет перед стартом на спринтерскую дистанцию, будто каскадер перед тем, как выполнить смертельно опасный трюк.

– …Я скачал бы с Интернета описания всех самых жестоких пыток средневековья. Слышишь, ты, сука?..

«Неужели этот ублюдок не видит, что у меня в руке – пистолет? Или он решил, что я для него уже безопасна? А может, он решил поиграть со мной в игру “Кто выстрелит первым?” Бывают же маньяки…»

– Слышишь меня? – мерзавец, стреляющий девушкам в спины, низко склонился над своей жертвой. Он хотел убедиться, живо ли еще скорчившееся на пропитавшемся кровью пальто тело, или он говорит в пустоту. – Или ты уже сдохла?

Она очень хотела ответить: «Сейчас сдохнешь ты!» Но вместо этого на губах только выступила кровавая пена. И получилось совершенно неясное: «Тпр‑р‑р‑ру»…

…слившееся воедино с абсолютно ясным хлопком пистолетного выстрела. «Глок‑19» бил в упор в грудь нависшего над своей жертвой убийцы.

Выстрел… второй… третий… четвертый… пятый… В пистолете больше не осталось патронов.

А она ощутила на себе непомерную тяжесть придавившего ее сверху мертвого тела. И поняла, что отмщена. Но теперь из‑за этого груза она не могла сделать вдоха. Жить все равно осталось не больше минуты.

Господи, буди милостив ко мне, грешнице!!!

…Последней мыслью (ясной и четкой) перед тем, как она потеряла сознание, была, как ни странно: «А ведь этот сопляк, которого я оставила в “Форде” с разбитой башкой, все же таки заправил мне доктора[13]. В “Пассате” их было не трое, а четверо. И кроме ПМ’а и “Кипарисов”, там была еще и плеть[14] с оптикой. Купилась, дура. Поверила. Потому и мертва.

Мертва! Вот уж никогда б не подумала…

Господи, буди милостив ко мне, грешнице!!!»

…Дождь усиливался. Становилось все темнее.

И на раздолбанную узенькую дорогу беззаботно сворачивал с шоссе такой же раздолбанный, как и эта дорога, грузовичок.

Сумрак осеннего вечера прочертил тусклый свет его заляпанных грязью фар.

 

* * *

 

Вылезать из «Уазика» СОГ[15], мокнуть под сильным дождем, ломать себе ноги на дороге, скорее напоминающей танкодром, не было никакого желания, и следователь районной прокуратуры Тамара Сергеевна Беркетова, отправив осматривать место побоища (язык не поворачивался сказать «место преступления») эксперта и местного участкового, спокойно осталась в машине.

– Один черт, в этом мраке даже с фонариками ничего не отыщете, – напутствовала она их напоследок, жадно затягиваясь недорогой сигаретой. – Придется дожидаться рассвета, а к тому времени это дело у нас все равно заберут горожане. Так что ограничитесь тем, что посчитаете трупы, соберете оружие, проверите у убитых карманы… – Тамара Сергеевна еще раз затянулась. – И обе их тачки, естественно. Тщательно. Внутри их хоть не льет, как из ведра. Стволы и всю мелочевку волоките сюда. Впрочем, не мне вам объяснять. И, главное, пройдитесь вдоль кустиков, посветите туда. Пропустим хоть одного мертвяка – станем посмешищами. А я пока здесь, – виновато вздохнула Тамара Сергеевна. И чтобы хоть как‑нибудь оправдать то, что она остается в теплой уютной машине, без промедления приступила к допросу единственного свидетеля – водителя, два часа назад первым наткнувшегося на место побоища: – Тимофей Анатольевич, у меня к вам лишь пара вопросов. Надолго не задержу. Сейчас отпущу вас домой. К жене. Отдыхать. Отсыпаться.

– Я вдовец, – пробормотал забулдыжного вида мужик лет пятидесяти, и даже неопытным глазом можно было отметить, что он, пережив сегодня такое, до сих пор находится в состоянии легкого шока и для восстановления психики ему сейчас требуется немалая порция алкоголя.

Впрочем, местный крестьянин, не способный связать воедино и пары слов, Тамару Сергеевну не интересовал. Протокол свидетельских показаний этого доходяги был нужен лишь для того, чтобы начальство при случае не попеняло ей, что она плюет на свои прямые обязанности. Куда важнее был отчет о первичном осмотре места преступления и собранные на этом месте вещдоки. Это в кромешной‑то темноте да еще и под проливным дождем! Впрочем, на подобные обстоятельства в городской прокуратуре, куда конечно же, перейдет такое громкое дело, всем наплевать.

«Они все там считают себя пупами Земли», – поморщилась Тамара Сергеевна и кивнула измученному изобилием сегодняшних впечатлений свидетелю.

– Благодарю, Тимофей Анатольевич. Не смею вас больше задерживать. Подпишите вот здесь, – ткнула следачка в нижнюю часть почти не заполненного бланка допроса. – «С моих слов записано верно, мною прочитано».

«Один черт из этого скотовода не выдавить ни единого слова. Допишу все сама», – решила она и снова воткнула в рот сигарету.

– Отправляйтесь домой и выпейте водочки. – Тамара Сергеевна понаблюдала за тем, как свидетель тяжело вылезает под дождь из «Уазика», и достала из сумки целлофановый пакет с бутербродами и маленький термосок с крепким кофе. В том, что сегодняшнее дежурство затянется и будет не из простых, не оставалось сомнения, а потому подкрепиться было необходимо. Потом могло не выдаться ни единой свободной минуты.

…Эксперт с участковым вернулись в машину через полтора часа, до нитки промокшие, злые и с кучей вещественных доказательств. Каждое (даже винтовка) было аккуратно упаковано в специальный целлофановый пакет.

– Там, где мертвая девка, по всей дороге раскидана одежа двоих остальных, – сразу же сообщил участковый, сваливая прямо на пол машины груду оружия. – А те только в трусах. Уж не знаю, чем они тут занимались, прежде чем стали друг по другу пулять. Девка под низом, а на ней лежит еще один – здоровенный, с винтовкой. Пятый трупешник – в «Форде». За рулем и с проломленным черепом. К креслу пристегнут ремнем безопасности.

– Больше никого не нашли? – поинтересовалась Тамара Сергеевна, наблюдая за тем, как эксперт выкладывает на столик упакованные в целлофан четыре сотовых телефона, барсетку, дамскую сумочку, три бумажника, пачку документов, какие‑то мокрые слипшиеся бумажки.

– А хрен там найдешь! – прогудел участковый. – Одежу мы так и оставили. Пошарили по карманам, и ладно. Пущай себе мокнет.

– Я еще вот что проверил, – наконец решился взять слово и эксперт. – В «Форде» на заднем сиденье обнаружил этот бумажник и сумочку. И там, и там документы. Вот этот паспорт, – он аккуратно открыл один из загранпаспортов Грузинской Республики, – точно принадлежал парню, которому размозжили башку. Фотография совпадает. Правда, при свете фонарика, да с лицом мертвяка сличать – дело неблагодарное. Но я уверен на все девяносто процентов.

– Швангирадзе, – забрала у эксперта паспорт Тамара Сергеевна, – Дзоба Отариевич. Выдан в Кобулети. Ну‑ка, а другие, – она взяла со стола еще три синих корочки. – Т‑а‑ак… Швангирадзе Дата Георгиевич… Кобулети… Швангирадзе Ираклий Георгиевич… Кобулети… и Швангирадзе Куру Георгиевич… опять Кобулети, – усмехнулась она. – Три брата‑демократа и с ними какой‑то их родственник. Скорее всего, двоюродный брат или племянничек. Прям целая грузинская мафия. Как считаешь, Денис? – прокурорша исподлобья бросила взгляд на эксперта.

– Без сомнений, что родственники.

– И чего ж они тут не поделили? – покачала головой Тамара Сергеевна. – В такую погоду. Да еще и в наше дежурство. Возись теперь с ними… А девка? Тоже грузинка? – она взяла пластиковую карточку водительского удостоверения с цветной фотографией молодой темноволосой девушки. – Права ее? Проверял?

– Проверял. Фотография совпадает. Правда, при свете фонарика, да с лицом мертвяка…

– …сличать дело неблагодарное, – рассмеялась Тамара Сергеевна, а из‑за спины гулким уханьем ее поддержал участковый.

– И все же это она. На девяносто процентов, – сдержанно улыбнулся эксперт. – Тут интересно другое. Ты взгляни, как зовут эту красавицу.

– Хм… – еще раз покачала головой прокурорша, вглядываясь в карточку прав. – Это что ж получается? Четыре грузина и немка. Или еврейка? Энглер Виктория Карловна.

– Нет, немка, – уверенно ответил эксперт. – Скорее всего, из обрусевших. Хотя, кто его знает. Надо будет качнуть ее по компьютеру.

– Не наши заботы… Хм, Энглер, – Тамара Сергеевна плеснула в крышечку термоса кофе, – Виктория Карловна. Как она с этими грузерами! Крутая, наверно, была амазонка. И красивая. Даже жаль, что погибла. А может, и к лучшему… Будешь кофе, Денис? – протянула она крышечку примостившемуся на уголке сиденья эксперту. – Пока отдыхай. Вы сегодня уже наработались. А мне еще надо успеть настрочить кучу бумажек, пока не припрутся сюда горожане… Хм, Виктория Карловна… Амазонка…

 

Часть первая

Красавицы и чудовище

 

Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими.

(Святое Благовествование от Луки, гл. 3.5.)

 

Золото ваше и серебро изоржавело, и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни.

(Послание Иакова, гл. 5.3.)

 

Глава первая

Курс юного хакера

 

Виктория Энглер

15 сентября 1999 г. 20‑00 – 20‑30

 

– А ты разве от этого надутого кочета ожидала чего‑то другого? – заразительно хохочет Тамара и, втопив в пол педаль газа, отправляется на обгон вереницы из трех длинных фур с финскими номерами. Встречная «Волга» начинает испуганно мигать дальним светом. – Не киксуй, успеваем! – Стрелка спидометра радостно убегает за отметку «180», а Томка, успешно завершая обгон и под самым носом у обосравшейся «Волги» возвращаясь в свой ряд, продолжает спокойно лить реки дерьма на решившего кинуть меня в Гибралтаре Андрея. – Иначе он просто не может! У него это в крови! Это выделено курсивом в коде его ДНК: то, что он супер, а остальные – подстилка, по которой ему суждено прошагать к богатству и славе…

– Тамар, не гони. Сколько раз говорить!

– Сколько раз отвечать: иначе я не умею! – привычно парирует моя боевая подруга и продолжает распространяться на тему Андрея, к которой ее язычок как прилип еще час назад, когда она встретила меня в аэропорту, так и не отлипнет уже до самого вечера. И дай Господь, чтобы это не продолжилось завтра. – Давно пора серьезно померковать, как нам избавиться от этой крысы, которая себя уже давно изжила… – завершает она.

Я слушаю Тому вполуха, а сама размышляю о том, что мерковать уже поздно. Насчет Андрея у меня все давно решено. Теперь остается лишь действовать, и притом, в режиме острейшего дефицита времени – настолько стремительно, насколько это возможно! Опоздаю я, и… страшно подумать. Опережу Андрея хоть на чуть‑чуть, и ему ничего не останется, кроме как занять мою сторону и при этом смириться с гордыней и положением подчиненного.

Тамара не видит того, что вижу я, и она не права, утверждая, что Андрей себя изжил. Не‑е‑ет, не изжил, и, более того, я в нем сейчас очень нуждаюсь. Несмотря на целый букет омерзительных качеств, этот форшмак [16] при умелом с ним обращении способен приносить огромную пользу. И в первую очередь там, где дело касается концерна «Богатырская сила», 51% акций которого принадлежал ныне покойному Василию Сергеевичу Богданову, а теперь, по иронии Судьбы, вполне официально перешел в мои руки. Словно эту сволочь Судьбу замучила совесть, и она вдруг решила вернуть мне должок за восемь кошмарных лет, которые как «царской водкой» [17] напрочь вытравила из моей жизни.

От подобного подношения отказываться я не намерена. Только вот за этот контрольный пакет акций фирмы с годовым оборотом приблизительно в семь миллиардов «зеленых» предстоит еще побороться. И борьба эта будет нешуточной – здесь без иллюзий. Кроме меня в совете акционеров – еще одиннадцать вкладчиков, и я почти зримо представляю себе, как все они уже жадно потирают ладошки, предвкушая, как будут делить между собой аппетитный пирог «51% акций», когда отберут его у молоденькой несмышленой наследницы.

Их одиннадцать – я одна. Они в бизнесе волки я здесь всего лишь слепой, только что выползший из материнского чрева котенок. У них адвокаты, юристы, финансисты, бандиты и связи в верхах – у меня никого. Им досконально известна вся подноготная фирмы, они знают в ней все тайники, все лазейки мне это лишь предстоит изучить. А для этого требуется время, которого мне не дадут.

Вернее, попытаются не дать.

Дудки!!!

Именно здесь я и нанесу свой первый, превентивный удар. Покажу зубки, разочарую противника, уже уверовавшего в самую легкую из побед в его долгой практике на поприще беспредельного русского бизнеса. Ошарашу его, развею иллюзии насчет разящего «блицкрига» и приведу войну к затяжному «окопному» варианту. А потом, создав надежную линию обороны, примусь собирать свою армию, искать союзников, вести разведку, проводить диверсии, вербовать агентов в стане про