Закон единства противоречия или самополагания (20)

 

У всей действительности — у действительности, находящейся в развитии или, точнее, в саморазвитии-движении — не может быть другого реального основания, ибо и в противном случае мы должны были бы утверждать опять то же самое, поскольку и это «иное основание» опять-таки мы должны были бы искать в действительности. Признание двух действительностей или существований является ошибкой, поскольку оба они все-таки были бы одной действительностью и существованием. Это тем более верно с точки зрения логического, понятия, поскольку может быть только одно понятие действительности или существования. Не только вся действительность, но и любая форма движения, обладающая своей закономерностью, непременно должна иметь какое-то внутреннее основание, и в этом смысле, самооснование; в противном случае, это движение не имело бы своеобразной природы — специфической закономерности. Это можно сказать и о логическом, которое тоже имеет особую закономерность, несмотря на то, что является отражением действительности. Основанием логического вообще может быть только реальное. Невозможно другое логическое основание для логического вообще, поскольку и оно было бы логическим. Поэтому, и в этом смысле, должно существовать логическое самооснование; логическим основанием логического является логическое. Поэтому оно является логическим самооснованием. Самооснование есть то, что по-другому может быть названо безусловным основанием, точнее, безусловным. Как это будет выяснено в дальнейшем, такое логическое безусловное или логическое самооснование возможно только тогда, если оно содержит внутреннее отрицание. А то, что содержит внутреннее отрицание, должно быть единством противоположностей. Следовательно, необходимы единство логических противоположностей и закон единства логических противоположностей или единства противоречия, который, вследствие только что сказанного, может быть по-другому назван законом самополагания.

К признанию логического закона единства противоположностей нас принуждают также те логические законы, которые были рассмотрены выше. Это «принуждение» ясно видно, например, из следующего:

1. Как было сказано, закон исключенного третьего требует первого для противоречия «нечто есть или А, или не-А»; здесь это «нечто» должно быть единством противоположностей и ничем другим. Этого требует имеющееся здесь возможное противоречие.

2. Было отмечено и то, что противоречащие необходимы друг для друга; это есть отрицательная диалектика. Но эта необходимость возможна только тогда, когда она является моментом единства противоречия, т.е. если она осуществлена в единстве противоречия. Необходимость противоречия без его единства представляет собой скептицизм или софистику, что своей отрицательностью указывает на необходимость положительной диалектики. Таким образом, необходимо единство логического противоречия, как «ядро» положительной диалектики.

3. Когда одно нечто отрицает второе нечто, тогда первое является более «мощным», «большим» по сравнению со вторым. Но когда происходит обратное отрицание, тогда второе является более «мощным», «большим» по сравнению с первым (конечно, не количественно» большим). При взаимоотрицании эти «большие» составляют единство. Взаимоотрицающие имеют и собственные положительные признаки и содержат также и тождественное, постольку необходимо единство противоположностей. Частное и общее являются взаимоотрицающими-противоположными (и противоречащими) понятиями, они необходимы друг для друга и составляют единство; для них необходимо единство, так же как и наоборот, — они необходимы для единства.

4. Взаимоотрицание и взаимополагание с необходимостью дают то одно, на основании которого они возможны. Противоречие возможно на основании единства; здесь у нас имеется именно раздвоение единого. Единство не ослабляет и не упраздняет противоречия, наоборот — оно делает его возможным и полностью проявляет. Невозможно чистое, голое противоречие, такое противоречие в мысли представляет ошибку. Этот смысл имеет закон невозможности противоречия, который выражает одну сторону единства противоречия.

5. Это обстоятельство представлено в более полном виде при двойном отрицании отрицания или при двойном взаимоотрицании и взаимополагании. Единство, полученное этим путем, есть то положительное, которое дается этим взаимоотрицанием-взаимополаганием как собственное основание, собственное содержание. Противоречие с необходимостью дает собственное основание, где стороны противоречия являются содержательными полными частными, а их основание представляет собой такую же общность. Поэтому, как это мы выясним ниже, мы здесь имеем дело со своеобразной индукцией и редукцией.

6. В различии имеет место относительное отрицание. Различие логически выражается так: одно нечто есть то, что не есть второе, т.е. первому приписывается то, чего оно не представляет — отрицательное. Отсюда ясно, что единство необходимо для противоположностей. Этим обстоятельством объясняется природа положительных и отрицательных суждений и их необходимой связи, как это будет выяснено ниже (в теории суждения).

7. Единство тождества и различия (рассмотренное выше) есть единство противоположностей (противоречия), но оно есть не такое единство, которое требовало бы для этих трех другого — нового единства (что было бы нелепо); это так, ибо это единство не имеет конечного характера, т.е. оно не такое, каковы стороны противоречия. Противоречие исчерпывает конечное, поэтому единство противоречия имеет природу бесконечности. Именно такое единство необходимо для сторон противоречия, как для полных конечных.

8. Стороны противоречия в отношении друг друга не только отрицательны, но и положительны. Единство имеется в них с обеих сторон. Такое обстоятельство легко представить логически, в логическом, с точки зрения понятия (или умозаключения). Это единство есть внутреннее единство, содержащее внутреннее же отрицание (это обстоятельство будет ясно представлено в бесконечном умозаключении, которое будет специально рассмотрено ниже).

9. Природа отрицания такова, что оно с необходимостью ведет кединству противоречия. Отрицание — не-А, как было сказано (см. «Полагание и отрицание»), в формальной логике неопределенно, поскольку оно подразумевает множественность явлений, но в сущности — в категориях — отрицание определенно, поскольку оно подразумевает и представляет одно — и противоположное не-А есть одно нечто. Нечастное есть общее, неконечное есть бесконечное и т.д.

Отрицание конкретно, как: 1) отрицание чего-то конкретного, определенное отрицание определенного, 2) само определенное, определенное отрицание, 3)всегда подразумевающее нечто; и абстрактное не-А подразумевает А (в противном случае невозможно будет даже записать, не-А: в«не-А» не может не содержаться «А», 4) общая категория, отрицание есть категория, определенная форма, 5) признак конкретного — сторона, именно необходимая сторона определенности («определение есть отрицание»), 6) отрицание, полагающее себя, которое имеет место в полагании нечто его же отрицанием, именно в категории логического (и поэтому в бесконечном умозаключении, как это будет выяснено ниже). Ясно, таково не каждое конкретное, а только то, которое имеет природу категории логического. Таким образом, отрицание доходит непосредственно до единства, противоречие доходит с необходимостью до его единства.

Это так, поскольку отрицание с необходимостью подразумевает другое как: 1) отрицаемое и 2) признак отрицающего, необходимый его признак, с необходимостью в нем подразумеваемый именно «фактом» отрицания. Поэтому и необходимо единство для противоположностей.

Как было сказано, отрицание есть: 1) внешнее, например формально-логическое отрицательное суждение, 2) внутреннее, как внутренний и необходимый момент положительного суждения. Суждение «частное есть общее» с необходимостью подразумевает, что «частное не есть общее». Это видно и из такого суждения, каково «Жучка есть собака», поскольку Жучка и собака различны. Поэтому, надо сказать, что необходимо единство противоположностей.

Если отрицание есть момент связи[61], т.е. момент определенного единства, тогда становится очевидной необходимость этого единства для противоположностей.

Неопределенность не-А снимается не только в категориях, т. е в диалектической логике, но и в формальной логике, именно тогда, когда мы имеем дело с разделительными (дихотомными) суждениями и умозаключениями, где члены деления с необходимостью подразумевают род, как определенное единство. Здесь, безусловно, действует определенное относительное отрицание, в противном случае не существовало бы необходимого рода — единства.

Как было сказано, не-А для формальной логики — неопределенно. Эта неопределенность является результатом не только множественности явлений (которые подразумеваются в не-А), но и искусственного действия субъекта. Субъект (познающий) отрицает А, и «не-А» есть только отрицание А; отрицающим здесь выступает субъект, как существующий в другой сфере, остается не-А, как только отрицание объективного А; т.е. А и его отрицание находятся в различных сферах, тогда как логически оправданное состояние будет только в том случае, если А и не-А, как отрицающее А, будут находиться в одной, именно в объективной сфере. С логической точки зрения другое состояние недопустимо.

Неопределенность не-А опирается на фактичность, именно на множественность явлений и искусственное действие субъекта, т.е. на объективную и субъективную фактичность. Неопределенность не-А не является логической, как это часто думают, когда говорят, что не-А только упраздняет А и ничего более. Не-А логически является определенным. Неопределенность не может быть логической. Логическое является всегда определенным. Таково и логическое не-А.

Неправильна мысль, согласно которой не-А логически не может быть «больше» чистого отрицания, т.е. что оно не может содержать и положительности, поскольку если в нем нет и положительности, то оно непригодно как отрицающее. Это «большее» как положительное, как было сказано, с необходимостью доходит до единства, т.е. посредством определенного отрицания противоречие доходит до единства.

Не-А, как только упразднение А, является лишь одной стороной полного отрицания. Полное понятие отрицания логически подразумевает три момента, именно: 1) само отрицание, 2) отрицаемое и 3)отрицающее. Этих трех моментов требует именно логическое понятие отрицания. Именно в логическом смысле отрицание с необходимостью подразумевает как отрицаемое, так и отрицающее, в противном случае извратится понятие отрицания и мы получим смесь логического понятия отрицания с фактическим и психологическим. Именно поэтому мы и отмечали выше, что поскольку отрицающее (так же как и отрицаемое) «больше» отрицания, как только упразднения (в противном случае отрицания не будет), постольку во взаимоотрицании два «больших» составят одну положительность, единство, которое необходимо для противоречия. Поскольку отрицание с необходимостью подразумевает, вместе с отрицаемым, и отрицающее, постольку необходимо и их единство. Отрицаемое и отрицающее являются сторонами противоречия, а отрицательное — их определенным отношением. Такое отрицание требует единства для противоположностей. Следовательно, необходимо единство противоположностей.

Из сказанного о конкретном отрицании непосредственно вытекает, что конкретное отрицание есть не только отрицание, но и сохранение того, что отрицается. Конкретное отрицание есть определенное снятие и сохранение. Если отрицание с необходимостью подразумевает отрицаемое, то, ясно, что оно сохранено. Поэтому, можно и нужно сказать, что как отрицание, так и его результат имеют природу содержательного общего, поскольку оба с необходимостью содержат различные моменты.

Из так понимаемого отрицания с необходимостью вытекает то, что является взаимоотрицание-взаимополаганием. Следовательно, в конечном счете, надо сказать, что полное отрицание переходит во взаимоотрицание, т.е. в противоречие, которое необходимо зиждется на единстве (полученном взаимополаганием).

Гегель правильно применил в своей диалектике понятие относительного отрицания, рассмотренное Платоном в произведении «Софист», хотя он исказил его тем, что счел его мистической силой абсолюта. Несмотря на это, у Гегеля имеется «рациональное зерно», в данном случае — в понятии конкретного отрицания; это рациональное зерно обязательна должно быть учтено в материалистически-диалектической логике.

10. Для выяснения природы единства противоречия необходимо более полное и определенное представление его некоторых сторон.

Невозможность противоречия непосредственно опирается и использует категории противоречия и возможности (невозможность опирается на возможность), как определенные положительные средства. Это ясно видно из определения логической необходимости, как невозможности противоречия (необходимое есть то, противоречащее чему невозможно). Демонстрация необходимости нечто, его доказательство путем отрицания противоречащего ему есть: 1) обоснование этого нечто посредством применения противоречащего (нечто есть это вследствие невозможности противоречащего) и 2) для отрицания противоречащего использование этого нечто, как основания. Здесь имеется взаимоопределение противоречащих, для чего, ясно, необходимо противоречие, его использование в качестве основания.

Противоречие есть средство-основание невозможности противоречия. Отрицание этого средства или: 1) невозможно, или 2) этим (отри­цанием этого средства) отрицается сама невозможность противоречия как невозможность именно противоречия; т.е. противоречие логически предшествует своей невозможности.

Если противоречие невозможно, то в формальной логике были бы невозможными разделительные умозаключения, и суждения. Основание-средство разделительного суждения и разделительного умозаключения есть или-или, противоречие.

Если противоречие невозможно, то эта невозможность заранее подразумевает возможность, категорию возможности, а эта последняя — категорию действительности. Только на основании противоречия можно говорить о невозможности противоречия. Это так, поскольку невозможность противоречия есть отрицательное понятие, которое, как именно отрицательное, заранее подразумевает оправдывающее его положительное, чем и является категория противоречия (а противоречие возможно на основании единства; помимо единства оно и вправду невозможно).

Если мы скажем, что из двух противоречащих друг другу одно есть, а второе невозможно, то мы попадем в безвыходное противоречие, поскольку мы этим отрицаем нашу исходную точку — ту, на которую мы опираемся. Только на основании признания противоречия можно сказать: «из двух противоречащих в отношении друг другу...».

Невозможность противоречия есть момент противоречия, которое, со своей стороны, является моментом единства противоречия. Противоречие есть взаимонесовместимость противоречащих сторон, именно то, что одно не есть противоречащее ему, одно исключает другое и наоборот. Невозможность противоречия означает эту несовместимость — взаимоисключение противоречащих сторон, а не несуществование противоречия. Если бы не было противоречия, то было бы невозможно и взаимоисключение. Невозможно только противоречие, чистое противоречие, как в бытии, так и в мысли. Чистое противоречие разрушило бы предмет: только взаимоисключение разрушает предмет. Если стороны предмета только упраздняют друг друга, тогда, ясно, существование такого предмета невозможно. При чистом взаимоисключении-упразднении будет невозможным само противоречие; взаимоупразднением его сторон оно упразднилось бы так, что не успело бы даже появиться; противоречие сделало бы невозможным противоречие. Чистое противоречие невозможно и в мысли, точнее, в правильной и в истинной мысли. Мысль, которая упраздняет сама себя, есть ложная или невозможная. Но ошибка возможна; противоречие, как ошибка, возможно. Если бы оно было невозможным, то не нужно было бы и остерегаться его. Эта возможность подразумевает основанием нечто другое. Понимание противоречия, как ошибки, возможно, если мы стоим выше его, если мы сможем выдержать противоречие, если возможно его осмысление; в противном случае, мы ничего не знали бы о противоречии и не смогли бы отличить истину от лжи. Именно на основе истины понимается заблуждение и противоположность, лжи и истины (этот вопрос впервые был рассмотрен Платоном в «Теетете» и в других диалогах). Взаимоисключение, как невозможность, нечто, само возможна вследствие существования более высшего основания.

Невозможность противоречия подчиняется противоречию; оно возможно на основании противоречия; а, само противоречие возможно на основании единства, оно существует на его основании. Единство противоречия подчиняет себе противоречие и невозможность противоречия, как взаимоисключение, а не наоборот, как это кажется некоторым, (большинству логиков).

Это так поскольку: 1) правда, невозможно противоречащее единству противоречия, но это не означает подчинения второго первому. Если бы противоречащее единству противоречия было возможным, то единство противоречия было бы односторонностью и были бы необходимыми новые и новые «третьи», для него была бы необходимой вторая сторона и единство этих двух сторон, как «третье» и т.д. до: бесконечности, что представляет собой нелепость; 2) если невозможно противоречащее единству противоречия, то остается и доказывается именно единство противоречия; 3) невозможно противоречащее единству противоречия, поскольку такая невозможность является моментом самого единства противоречия. Момент единства противоречия нельзя вынести из него и противопоставить ему в противном случае: а) мы разрушили бы то на что опираемся и б) руководствовались бы тем, что мы отрицаем; 4) единство противоречия есть именно единство противоречия, поэтому и невозможно противоречащее ему; в противном случае, оно не было бы единством противоречия; 5) отрицание единства противоречия само есть и создает противоречие (см. выше о понятии отрицания); поэтому-то: а) невозможно противоречащее единству противоречия и возможно и необходимо единство противоречия. Отрицание есть сущность противоречия; если имеется и реализовано отрицание, то имеется и противоречие. Поэтому и невозможно отрицание противоречия;, отрицание противоречия есть средство его полагания. Противоречие абсолютно; оно полагает само себя.

Если признание нечто является отрицанием противоречащего ему и наоборот, то необходимы противоречие и единство противоречия. В единстве противоречия одна его сторона полагает себя посредством противоречащей стороны: а) одна сторона противоречия такова именно вследствие того, что она исключает противоречащую сторону и наоборот, б) что противоречащая ей сторона именно эта, а не другая, этим и имеет она определенность. Поэтому и возможно такое противоречие, стороны которого не только отрицают друг друга, но и полагают — полаганием противоречащей стороны полагают себя. Поэтому и существует единство, именно единство противоречия.

Это единство содержит противоречие в самом себе и имеет силу сохранить его и существовать только как единство противоречия, которое есть не что иное, как раздвоение единого, являющееся сущностью диалектики[62]. Поскольку единство противоречия есть раздвоение единого (а не соединение противоречащих сторон), постольку единство является основанием его раздвоения.

После рассмотрения категорий противоречия, конечного и бесконечного будет понятным, если мы скажем, что противоречие и «невозможность противоречия» характерно для конечного, а единство противоречия, как единство полных конечных, является бесконечным. Существование в предмете внутреннего противоречия есть существование бесконечного в конечном. Единство противоречия есть единство полных конечных; в этом смысле, конечные существуют в бесконечном, точнее, единство полных конечных есть бесконечное; единство, раздвоенное на полные конечные, является единством противоречия (здесь, как мы знаем, противоречие и противоположность одно и то же).

Конечное, как одностороннее, абстрактно: 1) такова и одна сторона различия и 2) и одна сторона противоречия, которая представляет полные конечные. Невозможно более полное абстрактное (содержащее все абстрактные) и полное конечное, чем одна сторона противоречия; а конкретное представляет единство различных: 1) таково и единство только различных и 2) единство противоположностей или противоречия, которое является наиболее конкретным. Конкретное есть единство многосторонности (К. Маркс); а наиболее конкретным является единство противоречия. Каждое конкретное есть это и другое — единство различных, противоположностей[63].

Конкретное, как единство, раздваивается на противоречащие стороны. Различные и противоречащие являются внутренними для единства, поскольку здесь действует внутреннее отрицание., внутреннее противоречие. Поэтому, невозможность противоречия опирается на противоречие, а противоречие — на единство, и постольку с необходимостью сущест­вует единство противоречия. Как истина есть первое (и масштаб) по отношению к противоположности истины и лжи, так же и единство противоречия есть первое по отношению к противоречию, взаимоисключению. Единство противоречия есть: 1) корень противоречия, его первое основание, поэтому 2) оно есть, вместе с тем, и разрешение противоречия. Именно раздвоение единого дает возможность разрешения противоречия. Разрешение противоречия есть: а) возникновение нового, что имеет место в движущейся и развивающейся действительности и б) доказательство, как преодоление противоречия. На основе раздвоения единого возможно разрешение противоречия (доказательство) и в логической сфере (как это будет выяснено, в последующем).

Противоречие исчерпывает природу конечного, исключает третье, именно, конечное третье, но этим полагается «третье», чем является само единство противоречия. Это есть полагание бесконечного именно проти­воречием.

Как было сказано (см. выше о категории противоречия), противоречие есть противоположность самому себе (Ф. Энгельс); противоречие равняется противоположности в категориях (сущности); противоречие по отношению к себе — противоречие в одном и том же отношении (иначе оно и не может существовать. Если бы противоречие существовало только в разных отношениях, то не может же оно существовать вновь в разных отношениях?). Противоречие в одном и том же отношении — противоречие самому себе (противоречие есть категория сущности, а сущность есть отношение бытия к самому себе) — является основанием противоречия в разных отношениях; поэтому-то и возможно противоречие в разных отношениях.

Отрицание, и поэтому противоречие, расширяет понятие, от противоречия мы подымаемся к единству; само противоречие (взаимополагание взаимоотрицанием) доходит до единства (отрицание расширяет понятия, например, понятия числа, суждения, которое отрицанием переходит к умозаключению, как это будет выяснено ниже). Это «восхождение» или переход имеет природу необходимости.

Это обстоятельство не означает того, что якобы сфера единства есть нечто метафизическое и металогическое или мистическое (как понимали это Кузанский, Шеллинг, С. Франк и др.), поскольку сфера противоречия и сфера единства не являются двумя различными сферами. Невозможна, как было сказано, сфера только противоречия, чистого противоречия. Противоречие возможно на основании единства, посредством действующего в нем единства. Поэтому единство не находится по ту сторону противоречия, оно не является конечным; отдельно взятое бесконечное есть уже конечное. Поэтому существует одна сфера, именно сфера единства противоречия, в котором содержатся его стороны, моменты. Если бы сфера противоречия и сфера единства были разными, то стало бы необходимым новое единство (для их возможности) и т.д. до бесконечности, что представляет нелепость и логическую невозможность. Именно эта невозможность дает необходимость единства противоречия; именно она показывает нам, что необходимо представить единство противоречия как одну сферу. Поэтому кто выделяет отдельно сферу противоречия, тот представляет противоречие энтимемно, так же как невозможно аналитически-логическое без необходимого подразумевания синтетичности. Логика требует снятия этого неопределенного, оформления подразумевающегося, что полностью покажет логическое, понятое как единство противоположностей (противоречия).

Как было отмечено, противоречащие стороны определяют, полагают друг друга посредством отрицания. Поэтому единство — это имманентный характер противоречащих, а не что-то независимое от них. Нечто переходит в противоречащее согласно собственной природе. Частное содержит общность по своей природе. Конечное связано с бесконечным именно своей природой и наоборот; иное представление дела дает ошибку (как это было достаточно рассмотрено выше). Поэтому и говорим, что сфера противоречия и сфера единства являются не двумя сферами, а составляют одну сферу (у Гегеля вопреки его диалектике получается признание двух сфер)[64]. Постольку в конечном есть бесконечное, как его сущность.

Могут сказать (и говорят, например, С. Франк), что единство, сравнительно с противоречием, логически есть другое. Поэтому, трудность их нового единства и ее неразрешимость якобы очевидны, т.е. диалектика будто бы стоит перед непреодолимой трудностью. Ответ на этот вопрос мы дали выше, но здесь можно добавить следующее: если бы разрешение противоречия было вообще невозможным, то оно и не возникало бы. Но противоречие не является вообще неразрешимым, в противном случае не было бы: 1) ни противоречия и 2)ни предмета, как одного предмета (ни реально, ни логически). Если противоречие не касается одного, тогда оно разложится на свои стороны и у нас будет два нечто, а не противоречие; расчленение противоречия упраздняет его (Ф. Энгельс). Ведь противоречие есть определенное отношение к самому себе? Это рефлексивное, совершенно определенное, посредством отрицания выполненное отношение к самому себе. Предмет своим существованием показывает, что противоречие уже разрешено. Предмет, содержащий противоречие, внутреннее отрицание, есть или один, — тогда противоречие дано в единстве, именно в одной сфере, — или же невозможен один предмет, их будет два, потом четыре и т.д. до бесконечности, что нелепо. Противоречие и единство возможны только в одном, точнее, противоречие возможно только в единстве. Это есть один предмет как реально, так и логически. Если мы логически представим его как два предмета, это будет, как было отмечено, их упразднением. Следовательно, необходимо единство противоречия как одно определенное нечто.

Надо различать реальное и логическое противоречие и единство реального и логического противоречий (диалектику реального и диалектику логического), но нельзя игнорировать общего для них, противоречия как такового и единства противоречия как такового; т.е. необходима одна категория противоречия и одно единство противоречия именно в категориальном смысле. Нельзя признавать два противоречия и два единства противоречия в категориальном смысле. Этим не отрицается существование реального и логического противоречий (и их единств) и их отличие друг от друга. Одно может проявиться по-разному в двух различных сферах (так же, как и аристотелевский закон невозможности противоречия в его «Первой философии» и в «Органоне»). Поэтому ошибочна мысль, которая допускает противоречия только в действительности и отрицает их в мышлении, так же, как и наоборот — ошибочна мысль, которая исключает противоречие из действительности (напр., Гильберт[65]) и считает его возможным только в мысли, где оно понимается всегда как заблуждение.

Как было сказано, еще Платон знал, что каждое различие, где бы оно ни было, есть отрицание. Этот момент диалектики был представлен у Гегеля в развитом виде и научно был доказан в материалистической диалектике. Как было отмечено, отрицание создает (и в сущности есть) противоречие. Различие есть факт и действительности и мышления, мысли. Поэтому, везде и всюду имеется отрицание, противоречие, т.е. диалектика.

Диалектика понятий имеет объективный характер, поскольку она порождается диалектикой вещей (а не наоборот, как это было у Гегеля). Диалектика вещей создает диалектику понятий[66]. Существующее в действительности единство противоречия представлено единством противоречия и в логическом, именно — единством противоположных понятий и суждений.

Неправильна мысль, согласно которой признание диалектики логического: 1) отождествляет мысль с действительностью и 2) разъединяет их друг от друга. Не говоря уже о ложности одновременного представления этих двух мыслей, мы должны отметить, что как действие одного основного закона — закона невозможности противоречия в «Первой философии» и в «Органоне» Аристотеля не отождествляло их, так же надо сказать и о действии «ядра» диалектики в материалистической онтологии и в материалистической диалектической логике. Действие одного и того же общего закона в двух разных сферах представляет этот закон в двух специфических видах и не упраздняет специфичностей; наоборот, специфичности возможны на основании одного. Общее придает смысл специфичностям и отнюдь не упраздняет их.

Как общее не исключает специфичностей, так и специфичности не существуют без общего, в отрыве друг от друга. Тем более тогда, когда дело касается специфичности мысли, мысли, которая является отражением независимой от нее (и вообще независимой) действительности. Отражение должно определяться природой отражаемого. Мысль выражает действительность, но, ясно, своеобразно. При отождествлении мысли и действительности теряется своеобразность обеих. То, что является общим для действительности и мысли, имеет независимость в действительности. Поэтому мысль определяется действительностью, а не наоборот, хотя, с точки зрения доказательства, как это было отмечено выше, логика — первая наука; каждая наука логически опирается на нее; тем более, если рассмотрение наиобщего возможно только логически (а это так).

Различие реального и логического противоречия, как, известно, основательно рассмотрел Кант в своем произведении «Versuch...» («Опыт внесения в философию понятия отрицательных величин», 1763). В этом произведении он отличал друг от друга реальное «не» (нуль) и логическое «не» (логическое отрицание) и попытался доказать, что противоречие (напр., противодействие сил) имеется только в действительности, а в логическом оно не имеет места (оно есть ошибка). Но в «Критике чистого разума» он, наоборот, утверждал, что противоречие имеется не в действительности, а в разуме, что разум впадает в необходимое противоречие, когда имеет дело с бесконечностью. Вместе с тем, вопрос о противоречии Кант связал с проблемой синтеза. Если он в вышеотмеченном произведении считал неразрешимым вопрос: Wie soll ich es verstehen, dass weil Etwas ist, etwas Anderes sei?[67], то в «Критике чистого разума» он попытался дать позитивное решение именно этой проблемы и получил такой результат: в «Versuch...» поставленный вопрос о синтетичности он разделил на два: один касался вещей в себе, а другой — явлений; невозможна синтетичность в вещах в себе, а в явлениях возможна[68]; точнее, понятия о вещах в себе связываются друг с другом несинтетически, аналитически, а в применении к явлениям возможно составление необходимых синтетических суждений; умозаключения — аналитичны, а часть суждений — априорно-синтетична.

Здесь главным для нас является указание на то, что первая попытка перенесения существующего в действительности противоречия в философию, и в частности в логику, принадлежит Канту, но в этом деле он дошел только до отрицательной диалектики. Отрицательная диалектика потребовала положительную диалектику, которая и была сформирована на идеалистической основе у Гегеля, а на материалистической основе — у К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина. В конечном счете мы получили положение: диалектика вещей создает диалектику понятий (В. И. Ленин), где основным является то, что единство противоречия, существующее в вещах, определяет единство противоречия, которое осуществляется в логическом. Это последнее обстоятельство будет постепенно рассматриваться в последующем — вдоль всей нашей логики. А сейчас мы удовлетворимся несколькими примерами, именно следующими:

1) Возьмем пример движения, которое (движение) является не только просто примером, но и образцом. Движение есть осуществленное противоречие как 1) в реальной действительности, так 2) в логических переходах. В диалектическом материализме движение определяется так: движение есть единство прерывности времени и пространства и непрерывности времени и пространства; «движение есть противоречие, есть единство противоречий»[69]. Не только реальное движение есть определенное единство прерывности и непрерывности (а именно, прерывности и непрерывности времени и пространства), но и суждение «движение есть единство прерывности и непрерывности», содержит внутреннее противоречие, поскольку прерывность и непрерывность являются противоречащими понятиями.

Проблема Зенона была проблемой выражения реального движения в понятиях. Проблема касается не того, есть или нет движение, а того, как выразить «это движение в логике понятий»[70]. Зенон считал невозможным выражение движения логикой понятий, поскольку движение есть противоречие, а противоречия в понятиях он считал ошибкой; поэтому, и в этом смысле, он отрицал движение. Выражение движения в логике понятий есть понимание движения (понимание собственно логикой). Для понимания движения необходимо: 1) нельзя отождествлять движение с его результатом (как это было у Зенона), 2) мы должны показать возможность движения. 3)нельзя представлять движение как сумму остановок, т.е. 4) не следует затушевывать диалектическое противоречие движения. Зенон не отрицал, а только затушевывал диалектическое противоречие движения[71].

Как указывает В. И. Ленин, выражение движения мыслью огрубляет его, но, все-таки, сущность диалектики движения выражается формулой: «тождество, единство противоположностей»[72]. Движение выражается единством противоположных понятий, категорий или суждений. Движение, как единство противоположностей, выражается мыслью, которая сама является единством противоположностей. Диалектичная действительность, так сказать, принуждает мысль к тому, чтобы и она была бы диалектичной (это, ясно, не значит, что для отражения мыслью действительности необходимо приписывание мысли свойств действительности, нет, общими для сфер бытия и мысли являются только наиобщие законы и категории диалектики. На это прямо указывает определение материалистической диалектики, как науки о наиобщих законах движения и развития природы, общества и мышления). Внутреннее противоречие движения высказывается диалектическим противоречием мысли. Положение «движущийся предмет А и есть и не есть в точке В» содержит противоречия «есть» и «не есть» и выражает существующие в реальном движении прерывность и непрерывность. Единство противоречия имеет место как в одной, так и во второй сфере, но в одном случае противоречие имеется в вещах, а во втором — в мыслях. Различие не упраздняет общего, в данном случае, противоречия как содержания понятия-категории противоречия[73].

2) В «Капитале» К. Маркса определяется, что капитал является единством противоположностей, которое высказывается единством противоположных суждений. К. Маркс доказывает, что капитал не возникает из обращения, но он не возникает и помимо обращения, поскольку капитал есть именно круговращение денег. Капитал возникает из производства, но не из каждого, а из особенного, именно из такого производства, где стоимость производит рабочая сила, являющаяся товаром. Товар есть продукт, который обращается в обмене — он есть продукт, предназначенный для обмена. Так что обращение есть момент производства — вместе с обменом и распределением. Поэтому мы и говорим, что капитал возникает из производства и не возникает из производства. То же можно сказать и об его возникновении из обращения[74]. Эти противоречащие суждения находятся в единстве в понятии капитала, как в понятии стоимости и прибавочной стоимости, которые растут сами. Капитал есть круговращение денег, которое не может реализоваться ни без эквивалентного обмена, ни без нарушения эквивалентного обмена, поскольку круговращение денег реализуется только тогда, когда деньги приносят прибавочные деньги, а это возможно тем, что в круговороте находится такой товар, который производит прибавочную стоимость; это, как было сказано, рабочая сила. Понятие капитала объединяет его противоречащие односторонности, которые высказываются вышеотмеченными, а именно противоречащими друг другу, суждениями. Капитал является единством противоположностей. Понятие капитала есть единство противоположных суждений, общая мысль этого единства.

3) Мир существует только в виде конечных явлений, но эти явления бесконечны с точки зрения качественного и количественного многообразия: мир бесконечно развивается. С другой стороны, мир бесконечен. Бесконечное существует в виде или в форме конечных явлений. Здесь имеется единство конечного и бесконечного. Это противоречие и единство возможны, поскольку мир существует в себе (вопреки Канту). Именно этот, существующий в себе мир. — не только конечен и не только бесконечен — не бесконечен в отрыве от конечного. Когда говорим, что мир бесконечен, тогда, ясно, мы не исключаем конечного; без конечных явлений мир есть ничто. Поэтому и необходимо признание мира единством конечного и бесконечного. Конечное и бесконечное — противоположные друг другу понятия. Постольку: 1) мир есть единство конечного и бесконечного, т.е. «истинная» (а не «дурная») бесконечность, 2) понятие мира есть единство понятий конечного и бесконечного (так разрешается первая антиномия Канта).

Вместе с тем, бесконечно развивающийся мир, т.е. мир как бесконечное развитие, подчиняется наиосновному закону — закону единства противоречия. Сущность бесконечного развития есть внутреннее противоречие. Бесконечное развитие «схвачено» в его наиосновном законе, который, ясно, конечен; т.е. бесконечное дано в конечном. Единство конечного и бесконечного имеется и здесь.

Единство противоречия есть также единство конечного и бесконечного, поскольку стороны противоречия, как мы знаем, являются полными конечными (двумя полными конечными); поэтому противоречие исчерпывает сферу конечного, а единство противоречия есть бесконечность. Так это и в вещи, и в выражающей ее мысли, но так, что первая определяет вторую.

4) Из введения «К критике политической экономии» К. Маркса известно, что производство есть единство его взаимоотрицающих и взаимополагающих моментов (собственно производство, распределение, обмен, потребление), в котором производство является «охватывающим» момен­том. Например, производство и потребление противоположны друг другу, но не существуют друг без друга. Производство полагает себя посредством своей противоположности — своего отрицания — потребления. То же можно сказать и о потреблении[75]. Реально производство есть единство противоположностей, которое логически высказывается единством противоположных понятий или суждений. Диалектика вещей определяет диалектику мысли, именно, диалектичность логического.

5) В логическом, именно в суждениях и умозаключениях, имеет место единство противоположностей и в том смысле, что (как это будет выяснено ниже) суждение есть утверждение-отрицание, имеет смысл утверждения-отрицания; поэтому суждение, как утверждение-отрицание, требует оправдания, что и реализуется в умозаключении-доказательстве, как в полной опосредствованной связи. Суждение диалектично, поскольку оно имеет: 1) смысл утверждения-отрицания, 2) смысл единства частного и общего. Суждение (как это выяснится в последующем) должно быть утверждение-отрицанием и единством частного и общего, т.е. единством противоположностей; этим оно и имеет смысл, но этот смысл окончательно осуществляется, оправдывается в полной опосредствованной связи, одним моментом которой является суждение. Так связывается суждение с умозаключением-доказательством. Эта связь сама имеет диалектическую природу.

Единство противоположностей в полном виде осуществляется в ло­гическом в полной опосредствованной связи, в определенном умозаключении, которое мы называем бесконечным умозаключением и которое, вместе с тем, является и доказательством: В этом умозаключении-доказательстве представляется полностью логическая рефлексивность, именно природа категории логического. Постольку в этом умозаключении-доказательстве представлено и понятие, как его общая мысль. Таким образом, природа каждой формы логического имеет характер единства противоположностей.