2020-07-01
86
В 1765 году английским ткачом Дж. Харгривсом была изобретена прядильная машина, которую он назвал в честь своей дочери Дженни[17]. Это замечательное выражение человеческой мысли послужило началом промышленного переворота, являясь, безусловно, лишь одним из факторов, а их, конечно, было несчетное множество, но это совсем другая история, пересказ которой мы, пожалуй, оставим на откуп историкам и словоохотливым интерпретаторам. Однако отметим, благодаря “Дженни” человечество встало у порога воистину великих открытий, которые раз и навсегда изменили облик общественной и личной жизни каждого англичанина, француза, несколько позднее немца и прочих тех, кого промышленная революция коснулась в последнюю очередь. В чем же состояли эти изменения? Мы немного позже ответим на этот вопрос, точнее ответ, как и все на свете этом бренном, сформируется сам.
Сперва отметим следующую экономическую ситуацию. Если до промышленного переворота хозяйственный человек, производя что-либо, большую часть произведенного потреблял сам (обозначим для удобство этот сектор хозяйства прекрасной русской буквой “a”), а несравненно меньшую, отчуждая (сектор “б”), продавал на рынке, то уже в середине 18 века начался небывалый рост сектора “б”, естественно, в ущерб “а”, так как легко заметить - общее количество произведенной продукции можно вычислить, с некоторой погрешностью, при помощи тривиальной формулы a+b. Давайте же порассуждаем на тему роста рынка. Рост рынка, безусловно, обеспечивался притоком продукции, питающим, словно кровью, эту раковую опухоль, которая впоследствии принесет гибель всему экономическому организму в целом, что становится все более очевидным посредством наблюдения расшатывающегося устройства нового миропорядка.
Развитие рынка в условиях буржуазного способа производства безусловно одарило ярмом требований производителя. Их полный перечень выглядит следующим образом:
1. Специализация.
2. Массовость.
3. Унификация.
4. Максимизация.
5. Переход к машинному производству.
6. Необходимость постоянных усилий по повышению производительности.
7. Стандартизация.
По словам Э.Фромма, “И хотя все были уверены, что поступают в соответствии со своей собственной выгодой, на самом деле их действия обусловливались анонимными законами рынка и экономическими механизмами”[18].
В результате, развитие рынка окончательно отделило производство от потребления, что фундаментально изменило повседневную реальность обывателя. Об этом и поговорим далее, но чтобы вести конструктивную беседу надо, безусловно, начинать с основ, восходя от простого к сложному, а не наоборот, как это делают многие великие философы.
Производство, согласно Марксу, есть присвоение индивидами предметов природы в рамках определенной формы общества и по средством нее[19]. Что интересно, производство - это производство не только продуктов потребления, но и потребностей, а также способа их удовлетворения, ведь, например, производство индивидуальной вилки в 16 веке существенно изменило не только процесс приема пищи, но и способ ее приготовления[20]. Производство, порождающее определенные правовые нормы общества есть, в тоже время, и потребление, двоякое потребление – субъективное и объективное. Во-первых, для производства какого-либо товара нам необходимо потребить нужные ресурсы – это сырьевое потребление. Во-вторых, в процессе производства производительные мощности изнашиваются – это не что иное, как потребление средств производства. В-третьих, производство – это потребление человеческих сил, которые исчерпываются в акте производства[21].
Само же потребление необходимое для удовлетворения определённых потребностей, в том числе потребностей производства, тем самым является производством. Например, человек, потребляя пищу, таким образом производит свое тело, то же относится и к представителям флоры и фауны. Стоит отметить, что без потребления не было бы производства, как и потребления без производства. Если в чем-то нет потребности, то нет и резона это производить, ведь вещь как носитель потребительской стоимости находит свое завершение в акте потребления, но если ничего не производить, то не будет и объекта удовлетворяющего, ту или иную потребность. Резюмируя выше сказанное, можно подытожить:
1. Производство есть потребление; потребление есть производство. Потребительное производство. Производительное потребление.
2. Каждое из этих двух выступает как средство для другого, одно опосредствуется другим, что находит свое выражение в их взаимной зависимости друг от друга. Это – такое движение, благодаря которому они вступают в отношения друг к другу, выступают как настоятельно необходимые друг для друга, но в котором они остаются, тем не менее, еще внешними по отношению друг к другу. Производство создает материал как внешний предмет для потребления; потребление создает потребность как внутренний предмет, как цель для производства. Без производства нет потребления, без потребления нет производства[22].
Все требования рынка действительны, но лишь для индустриальной эпохи, и чтобы лучше понять суть нас интересующего вопроса трансформации социума, вернемся немного назад. В более ранний исторический период, до технической революции, в повседневной жизни человека производство и потребление сливались в одно целое, именуемое процессом жизнеобеспечения.
Это легко проследить на примере дерева, которое, взрывая корнями землю, то есть, совершая некую работу в поисках питательных веществ, тем самым поддерживало свою собственную жизнь, которую и проводило в этой нескончаемой работе корневой системы. Если брать человеческую реальность, то из сказанного выше ясно, что до индустриализации сектор “а” превалировал над сектором “б”, который был пренебрежительно мал, в связи с чем участие рынка в жизни человека играло минимальную роль, почти не оказывая влияние на хозяйственную деятельность индивида.
Э.Тоффлер отмечает следующий интересный факт: это единство было столь полным, что в средние века греки, римляне и европейцы вообще не проводили различие между этими категориями, вплоть до того, что понятие потребитель и вовсе отсутствовало в их языке [23]. С появлением же машинного производства сектор “б” неуклонно рос, что привело ко многим изменением в социальной сфере. Это обусловлено как требованиями рынка, так и особенностями эксплуатации производительных мощностей.
Рассмотрим же эти социальные изменения, однако, не заостряя на них внимания, а делая некий экскурс, обусловленный допустимыми рамками данного исследования, фиксируя лишь интересующие нас моменты, которые, так или иначе, оказали влияние на форму и способ общественного потребления.
1. Уменьшение размера семей.
Действительно, в эпоху феодализма, в условиях обширного натурального хозяйства существование крупных семей, включающих несколько поколений ближних и дальних родственников, проживающих в одном доме, который зачастую обрастал пристройками, было продиктовано сельскохозяйственными нуждами, в частности, наличием крупных сезонных работ на земле, требующих коллективного труда. Такие семьи крепко стояли на ногах, но при этом обладали низкой мобильностью, которая иногда и вовсе была невозможна из-за наличия престарелых и больных родственников. В условиях капитализма требования изменились, и одним из таких требований стала высокая мобильность, продиктованная условиями рынка труда, а значит, крупная, инертная семья могла помешать трудоустройству ее дееспособных членов. В связи с чем впервые появляются малые, нуклеарные семьи. Нуклеарная семья - это семья, состоящая из матери, отца и нескольких детей. Стоит отметить, что здесь мы уже можем наблюдать зачатки индивидуализма и индивидуального потребления.
Средние века, являлись, безусловно, самыми сытыми для сельского населения, как отмечается Ф.Бродель: “Несомненно, Европа знала с 1350 по 1550 г. период счастливой индивидуальной жизни... никогда реальная заработная плата не была такой высокой, как тогда”[24]. В данный исторический период обед представлял собой следующее зрелище: из общей посуды обедающие руками выбирали куски мяса и клали их на специальные миски или на ломоть хлеба, запивая еду разбавленным вином так же из одного кувшина. Отдельные кубки и тарелки были привилегией правящего класса.
Во времена появления малых семей, индивидуальные столовые приборы и посуда вошли во всеобщий обиход, что, безусловно, трансформировало способ потребления и приготовления еды. На более же поздних стадиях развития капитализма, в связи с ускорением экономического обмена, стали происходить соответствующие изменения и в жизни обывателя. В частности, требование от участников рынка еще большей мобильности породило нужду в так называемых атомарных семьях, зачастую состоящей из одного члена. Процесс приема пищи все чаще стал происходить вне домашних стен в точках быстрого питания основной парадигмой которых является быстрое получение покупателем обладающей низкой пищевой ценностью еды под общим слоганом: плати и беги [25].
2. Специализация.
А. Смит отмечает, что разделение труда существенно увеличивает производительность, следовательно, необходимо свести работу каждого рабочего к одной простой операции и сделать эту операцию единственным занятием всей его жизни. Хорошо известный пример с выделкой гвоздей здесь приводиться не будет, с ним можно подробнее ознакомиться в обозначенной литературе[26]. Плюсы специализации были отмечены так же Ф.Тейлором, выделившим несколько этапов, неукоснительное следование которым в результате должно сделать процесс выполнения тех или иных работ наиболее эффективным[27].
Известно, что при феодализме ребенок, воспитывающийся в собственной семье, получал образование, необходимость и информационная наполненность которого была обусловлена хозяйственными нуждами, образование, которое было слито непосредственно с его будущей жизнедеятельностью. Например, крестьянин учил своего сына только тому, что умел сам, тому, что было пригодно в условиях ведения сельского хозяйства, тому, что, в конечном счете, и составляло дальнейшую жизнь его ребенка.
В условиях капиталистического способа производства в городах стали повсеместно открываться школы фабричного типа и специализированные классы, готовящие необходимые кадры для нужд производства. К примеру, школьный звонок – это не что иное, как прототип заводского гудка, обозначающего начало и конец смены. С воцарением машинного производства дети еще со школьной скамьи приучаются к строгому распорядку заводской среды.
В результате, требованиями специализации также были продиктованы действия по созданию необходимых высших учебных заведений, подготавливающих будущих специалистов узкого профиля. И если специализация была безусловным благом для машинного производства и алчного капиталиста, то для рабочего класса не все складывалось так однозначно. Обращаясь к рукописям 1844 года К.Маркса, мы можем прочитать следующее: “Конечно, труд производит чудесные вещи для богачей, но он же производит обнищание рабочего. Он создаёт дворцы, но также и трущобы для рабочих. Он творит красоту, но также и уродует рабочего. Он заменяет ручной труд машиной, но при этом отбрасывает часть рабочих назад к варварскому труду, а другую часть рабочих превращает в машину... Он производит ум, но также и слабоумие, кретинизм как удел рабочих”[28]. Это же в не меньшей степени относится и к специализированному, монотонному труду.
Необходимо отметить, что специализация сопряжена с проблемой отчуждения. Специалист в процессе производства отчуждает свой труд и в то же время становится его рабом, попадая в мир отчужденного труда: “Разделение труда есть удобное, полезное средство, умелое применение человеческих сил для создания общественного богатства, но оно уменьшает способности каждого человека, взятого в отдельности”[29]. Предметы же его повседневного потребления предоставляет ему спекулятивный рынок. Рабочий совершенно не имеет представления о том, из какого сырья и по какой технологии произведен тот или иной предмет, призванный удовлетворить определенную потребность. Да, товар, необходимо, удовлетворяет насущные потребности, конечно, при наличии денег, но о том, какую цену за это приходится заплатить рабочему, мы уже сказали выше.
В то же время сам рабочий становится товаром, для которого счастье найти себе покупателя, спрос же, которому подчиняется жизнь рабочего, по словам К.Маркса: “зависит от прихоти богачей и капиталистов”[30]. В связи с чем у трудящегося закономерно рождается потребность в обязательном получении образования в специализированном учебном заведении с целью увеличения своей конкурентоспособности на рынке труда. Но как в товарном производстве бывают моменты перепроизводства, так и среди рабочих специалистов возможны подобные ситуации. Забегая вперед и обозревая современность, можно уже с уверенностью сказать, что в нынешних реалиях при приеме на работу высшее образование является необходимым, но ничего не гарантирующим условием, как следует из приговора З.Баумана: “университетское образование неспособно сегодня даже обещать, не говоря о том, чтобы гарантировать пожизненную карьеру”[31].
3. Унификация
В исторических формациях, предшествующих капиталистическому обществу, понятия пространства и времени не были унифицированы, а их мерилами служили местные единицы, которые для каждой общности были разные, что изрядно сбивало с толку представителей власти, например, сборщиков налогов или картографические службы.
Хорошо известно, что еще в Средневековье световая часть суток была поделена на часы, но поскольку с наступлением зимы продолжительность дня менялась, то один час в декабре был короче, чем в июне[32]. Человек полагался на свое, если можно так сказать, внутреннее время, время соответствующее его микрокосму, а не на время работы часового механизма.
Что касается пространства, как отмечает британский социолог З.Бауман: “на протяжении всей своей истории вплоть до сравнительно недавно наступившей эпохи нового времени люди измеряли мир своими телами — ладонями, горстями или локтями; созданными ими предметами — ведрами или мешками; масштабами своей деятельности — деля, к примеру, свои поля на «морги», т. е. участки, которые один человек способен вспахать, работая с рассвета до заката”[33]. Из выше сказанного можно сделать предварительные выводы: во времена господства натурального хозяйства, до наступления индустриальной революции, когда процесс производства и потребления были слиты в единое движение жизни, основным мерилом обыденного бытия являлся сам человек, мысль Протагора о том, что “человек есть мера всех вещей” вполне актуальна для данного периода истории.
С интенсификацией производства и созданием мануфактур, то есть во время индустриализации в условиях отчуждение труда, появилась потребность, продиктованная исключительно интересами крупной промышленности и господствующего класса буржуазии, в создании системы единых мер и весов. Именно тогда одна сорокамиллионная часть Парижкого меридиана стала эталонным метром, а равномерное движение маятника — секундой. Синхронизация была необходима для лучшей эксплуатации производительных мощностей в условиях невозможности простоя дорогостоящих машин, работающих в соответствии со своими собственными ритмами, под которые со временем и подстраивался рабочий. Это существенно сказалось на процессе потребления. Зафиксированный в нормированном рабочем графике перерыв на обед, время пробуждения и отхода ко сну регламентировала исключительно производственная необходимостью, то же относится и к сексуальной сфере, т.е. в условиях капиталистического производства, человек удовлетворял свои естественные потребности не исходя из их насущной необходимости, а в строго отведенное для этого время.
Создание единой меры весов, в свою очередь, значительно облегчило процедуру налоговых сборов, а эталон длины способствовал появлению кадастровых карт, дающих власть предержащим дополнительные рычаги контроля: “В результате этой войны за пространство его структура должна была стать абсолютно «читаемой» для государственной власти и ее агентов, обладая в то же время полным иммунитетом от семантической обработки со стороны пользователей или жертв — т. е. недоступной для любых интерпретационных инициатив «снизу»”[34].
Так же на более поздних стадиях капитализма стоит отметить факт начала создания гомогенной продукции, базирующегося на массовом производстве, что, конечно, повлекло за собой появление массового покупателя, потребляющего стандартизированного товара. Выпуск массовой, стандартной продукции был выгоден для производителя по целому ряду причин. Во-первых, стандартизация производства - это эффективно, как не вспомнить Тейлора: “… плохие стандарты лучше, чем вовсе никаких, потому что они ведут, по крайней мере, к некоторым улучшениям в продуктивности и качестве”[35]. Во-вторых это просчитываемость, благодаря которой производитель может заранее просчитать необходимое вложение средств, а также величину прибыли и возможных издержек. В-третьих, предсказуемость, и, наконец-то, контроль, который, как мы видели ранее, имеет существенное значение в условиях капиталистического производства.
В результате, из вышесказанного мы можем сделать следующий вывод: в процессе модернизации человек все больше теряет контроль над собственной жизнью, непосредственное отношение к которой все интенсивней опосредствуется неподконтрольными ему механизмами, которые зачастую являются ничем иным, как результатом его отчужденного труда. В то же время потребности производства осуществляют форматирование потребностей самого рабочего, во-первых, потому что рабочий вынужден подстраиваться под внутренний такт машины, синхронизуя внутреннее время и субъективные понятия меры и веса с объективированным производственным процессом. Во-вторых, как мы показали выше, само производство товаров есть в то же время производство потребностей и способа их удовлетворения, трансформацию которых мы и проследили в данном параграфе.
