Оккультизм, или Магия 14 страница

Наш корреспондент, очевидно, перепутал теософию с католичеством, а оккультизм — с мертвой буквой библейского текста. Так как только в латинской церкви считается похвальным «оставлять отца и мать, жену и детей» и все обязанности честного человека и гражданина ради того, чтобы стать монахом. И действительно, в Евангелии Св. Луки мы находим страшные слова, вложенные в уста Иисуса Христа: «Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и брать­ев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником». (XIV, 26).

А святой (?) Иероним пишет в одном из своих сочинений: «Если отец твой ляжет на пороге, и если мать твоя обнажит пред очами твоими грудь, вскормившую тебя, наступи на безжизненное тело твоего отца, наступи на грудь матери твоей и, не увлажнив очи свои слезами, воспари к Господу, зовущему тебя!»

Таким образом, мы можем сказать со всей уверенностью, что наш корреспондент почерпнул сии бессовестные обвинения в адрес теософии и ее Учителей не из теософских публикаций, но скорее из какого-нибудь антихристианского или чересчур догматического «христианского» издания.

Наше общество никогда не было «более католическим, чем Папа». Оно всегда стремилось, в меру своих сил, придерживаться пути, указанного Учителями; и если оно в чем-то и ошибалось (ввиду то­го, что стоящие перед ним задачи — отнюдь не из легких), то виновата в этом, конечно же, не сама тео­софия и не ее Учителя, но только ограниченность человеческой природы. А Правила чела (или уче­ничества) изложены во многих санскрит­ских и тибетских сочинениях. В четвертой книге «Киу-тэ», в главе «Законов для упасан» (учеников) перечислены следующие качества, которыми должен обладать «признанный чела»: «1. Абсолютное фи­зическое здоровье[126]. 2. Абсолютная ментальная и физическая чисто­та. 3. Бескорыстие целей; всеобъемлющее милосердие; сострадание ко всем оду­шевленным существам. 4. Правдивость и непоколебимая вера в законы кармы. 5. Несокрушимое мужество в утверждении истины, даже если оно сопряжено с риском для жизни. 6. Интуитивное восприятие себя как носителя проявленного божественного Атмана (ду­ха). 7. Полное безразличие и в то же время верная оценка всего, что составляет объективный и преходящий мир. 8. Благословение обоих родителей[127] и их раз­решение стать упасаной (чела); и 9. Целомудрие и свобода от каких-либо неотвратимых обязанно­стей».

Последние два правила должны исполняться неукоснительно. Ни один человек, уличенный в неуважении к отцу или матери либо в неправедном оставлении своей жены, никогда не будет признан даже светским чела.

Полагаю, этого достаточно. Мы слышали о чела, которые, потерпев поражение, вследствие пренебрежения какими-то из перечисленных обязанностей или по иным причинам, принимались обвинять и возлагать всю ответственность за случившееся на са­мо учение и его носителей — Учителей. Это вполне естественно для слабого и несчастного человеческого существа, которое редко находит в себе достаточно мужества, чтобы признать собственные ошибки, и достаточно благородства, чтобы сделать это публично, но всегда старается отыскать козла отпущения. Таких людей мы можем только жалеть, предоставляя решать их судьбу закону воздаяния или карме. Вряд ли таким несчастным созданиям когда-либо удастся повстречать наилучшего врага, описанного мудрым Киратарджунией из «Бхарави»:

Враги, что затаились внутри тела,

Дурные страсти — трудно победить их.

Но биться с ними должно, ибо тот, кто

Победит их, покорит весь мир. (XI, 32.)

 

 

МАГИЧЕСКИЕ ЛОЖИ

Приходит ложь, ласкающая взор,

Ей сразу верят, люди любят вздор;

Но если Истина терпение теряет,

Без доказательств ей никто не доверяет.

Черчилль

 

Один из наиболее почитаемых наших друзей-оккультистов задал нам вопрос о возможности создания «рабочих лож» Теософского Общества, которые готовили бы будущих адептов. В ходе развития теософского движения уже указывалось на практиче­скую невозможность искусственного подстегивания этого процесса — причем не один раз, но уже, по крайней мере, раз двадцать. Справиться с естественным стремлением человека как можно скорее разо­рвать завесу Храма вряд ли возможно. Приобрести божественное знание, как золотую медаль после сданного на отлично — благодаря особому, ускоренному курсу обучения и тренировок — экзамена, мечтает каждый рядовой новичок, недавно приступивший к оккультным исследованиям. Отказ организаторов Теософского Общества от поощрения этих несбыточных надежд уже привел к возникновению дутых Братств Луксора (и Армлейской тюрьмы?), спекулирующих на человеческой доверчивости. Вот образчик проспекта, на который клюнули пару лет назад несколько наших самых преданных друзей и теософов. Его слова действительно похожи на наживку для легковерного пескаря.

«Учеников, постигающих оккультную науку, искателей истины и теософов, разочаровавшихся в своих надеждах на приобщение к Возвышенной Мудрости, свободно распространяемой индусскими Махатмами, сердечно приглашают сообщить свои имена... и тогда, если они будут признаны под­ходящими кандидатами, после краткого испытательного срока их могут принять в оккультное Братство, которое не похваляется своими знаниями или достижениями, но свободно [по цене от 1 до 5 фунтов за письмо?] и ничего не утаивая учит [самым отвратительным фрагментам из «Eulis» П.Б.Рэндолфа] всему, что сочтет достойным внима­ния учеников» (читай: обучение на коммерческой основе, наличность поступает учителям, а ученики получают взамен фрагменты учений Рэндолфа и других торговцев «любовным эликсиром»!)[128]

Если верить слухам, то некоторые сельские округа Англии, и в особенности Йоркшир, заполонили фальшивые астрологи и предсказатели судьбы, выдающие себя за теософов, дабы им удобнее было надувать доверчивых состоятельных патронов из высшего общества, поскольку законная добыча подоб­ного рода жуликов — домашняя прислуга и не­оперившаяся молодежь — их, похоже, уже не уст­раивает. И если мы создадим, как было предложено в публикуемом ниже письме редакторам журнала, «магические ложи», не соблюдая при этом жесточайших ограничений при отборе кандидатов в ученики, то вскоре станем свидетелями во сто крат более нечестивой и масштабной дискредитации свя­щенных имен и вещей. В связи с этим главный ре­дактор «Lucifer», перед тем как перейти к письму, хотела бы сообщить своим друзьям о том, что она никогда не имела ни малейшего отношения к так называемому «Г[ерметическому] Б[ратству] Л[уксора]» и что все заявления о противном суть ложь и клевета. Существует тайная организация ***, чей сертификат, или членский билет, из всех имеющих общественный вес современников был выдан лишь полковнику Олькотту; причем название *** было дано этой организации автором «Разоблаченной Изиды» лишь для удобства обозначения[129], поскольку среди Посвященных она именуется по-другому; так же как и персонаж, известный публике под псевдонимом «Кут Хуми», на самом деле известен в кругу своих знакомых под совершенно иным именем. Если бы «Эулианские» фаллицисты из «Г[ерметического] Б[ратства] Л[уксора]» вдруг узнали, как на самом деле называется это общество, они бы безмерно удивились. Но настоящие имена Учителей-Адептов и оккультных школ ни при каких обстоятельствах нельзя раскрывать посторонним, а подлинные имена персонажей, когда-либо упоминавшихся в связи с современной теософией, известны только двум главным основателям Теософского Общества. А теперь, после такого пространного предисловия, перейдем наконец к письму нашего корреспондента. Вот что он пишет:

Один мой друг, мистик от природы, вознамерился создать с группой единомышленников Отделение Теософского Общества в своем городке. Удивленный его медлительностью, я написал ему письмо с вопросом о причинах задержки. Он ответил мне, что слышал, будто Теософское Общество собирается только для раз­говоров, но не делает ничего на практике. Я же всегда полагал, что Теософское Общество должно иметь ложи, в которых велась бы какая-то практическая работа. Кали­остро хорошо понимал тягу людей к чему-то зримому и осязаемому и потому установил Египетский Ритуал и ввел его в обиход в нескольких франкмасонских ложах. В *** графстве у «Lucifer» много читателей. Возможно, с его страниц следовало бы предложить уче­никам создавать ложи собственными силами, дабы попытать­ся объединенными усилиями развить определенные способности сначала в одном из членов ложи, а затем, поочередно, и во всех остальных. Я уверен, что многие захотят примкнуть к таким ложам, что многократно повысит интерес к теософии.

А.

В вышеприведенном письме наш уважаемый и ученый друг вторит голосам девяноста девяти процентов членов Теософского Общества: ибо только один процент из них имеет правильное представление о функциях и предназначении наших Отде­лений. Корень заблуждения кроется в нечетком представлении о том, кто такой адепт и какие пути ведут к этому состоянию. На самом же деле из всех мыслимых для человека предприятий попытка стать адептом представляет наибольшую сложность. Для этого требуются не несколько лет жизни, но неослабные усилия на протяжении многих жизней, за исключением случаев настолько редких, что о них даже незачем говорить, коль скоро они явно идут вразрез с общим правилом. Разумеется, хроники свидетельствуют, что многие наиболее ува­жаемые индийские адепты стали таковыми несмотря на то, что родились в низших и с виду совер­шенно бесперспективных кастах. Но при этом все понимают, что они поднимались по восходящей линии на протяжении многих предыдущих воплощений, так что в последнем рождении им оставалось сделать только маленький завершающий шаг по пути духовной эволюции, чтобы стать великими живыми адептами. Разумеется, никто не может знать наверняка, что в предложенной нашим другом «А.» идеальной калиостровской ложе не окажется ни одного претендента, достойного принять звание адепта, однако подобная возможность настолько призрачна, что ее вряд ли стоит обсуждать: за­падная цивилизация воспитывает скорее бойцов, нежели философов, самоуверенных костоломов вместо будд. Так что план «А.» приведет скорее к появлению медиумов, нежели адептов. Два к одно­му, что в его ложе не найдется ни одного члена, который сохранял бы целомудрие с самого детства и никогда не отравлял бы свой организм употреблением одурманивающих веществ. А ведь мы ниче­го пока не говорим о загрязняющих последст­виях дурных влияний повседневного социального окружения. К необходимым условиям для психиче­ского развития, упоминаемым в мистических наставлениях всех восточных религиозных систем, относятся, помимо прочего, чистое место, чистая пища, чистое общение и чистый разум. Сможет ли «А.» гаран­тировать все это? Разумеется, создание нескольких школ, в которых члены нашего Общества могли бы получать наставления, было бы весьма желательным; и если бы Основатели не были настолько заняты чисто экзотерической работой и мирскими обязанно­стями, то, возможно, одна такая школа уже давно была бы создана. Но целью этих школ, опять же, не должно быть практи­ческое обучение, как это планировал Калиостро, который, кстати, этим навлек на себя ужасные страдания и не достиг никаких заметных успехов, которые стимулировали бы повторение его печального опыта в наши дни. «Когда ученик будет готов, учитель не заставит себя ждать», — гласит восточный афоризм. Учителям нет нужды выискивать рекрутов в специальных ложах *** графства или натаскивать их под началом каких-то мистических сержантов: ни время, ни пространство не в силах за­слонить от них учеников, дорога для них открыта повсюду, куда только может добраться мысль. Как мог такой старый и ученый каббалист, как «А.», позабыть этот факт? И пусть он также не забывает, что потенциальный адепт может находиться где угодно — в городских трущобах Европы или Америки или же в каком-нибудь более чистом и более «культурном» месте, и что какой-нибудь одетый в лохмотья бед­няга, выпрашивающий корку хлеба, может быть «чище душой» и более привлекателен для адептов, чем иной епископ в своей рясе или культурный горожанин в дорогом костюме. Для распространения теософского движения необходим действующий ка­нал, который оросил бы сухие поля современного мышления водою жизни, для этого и нужно повсюду создавать Отделения, в которые входили бы не просто пассивные сочувствующие, подобные дремлющей армии церковных прихожан, глаза которых закрыты, в то время как «дьявол» носится вокруг; нет, такие новобранцы нам не нужны. Нам нужны активные, масштабно мыслящие, искренне и бескорыстно действующие Отделения, чьи участники не разоблачали бы ежечасно собственный эгоизм вопросом: «Что даст мне вступление в Теософское Общество и чем это может мне повредить?», но спрашивали бы себя: «Чем мы сможем помочь человечеству, если присоединимся к этому доброму начинанию и посвятим ему все свое сердце, разум и силу?» Если «А.» убедит своих друзей из графства ***, обнаруживших в себе склонность к оккультизму, рассматривать проблему именно в таком свете, он тем самым дейст­вительно сделает доброе дело. Об­щество может обойтись и без них, но их самих не должна устраивать перспектива продолжения деятельности вне Общества.

Более того, можно ли считать целесообразным рассмотрение проекта создания ложи, которая получала бы теоретические наставления от Учителей, до тех пор, пока мы не убедимся в том, что абсолютно все члены будущей ложи признают подлинность источника, из которого к ним будет поступать информация? Разум, заполненный предрас­судками, предубеждениями или подозрениями, не может воспринимать оккультные истины. Их следует постигать скорее интуицией, нежели рассудком, поскольку по природе своей они духовны, а не материальны. Но некоторые люди так устро­ены, что вообще не могут приобретать знания через свое духовное восприятие, например большинство фи­зиков. Эти приближаются к конечным истинам, стоящим за феноменами существования, крайне медленно или же вовсе топчутся на месте. В Обществе таких немало, и именно они пополняют собою ряды недовольных. Такие люди всегда с готовностью убеждают себя в том, что последующие учения, полученные из того же самого источника, что и предыдущие, неправильны либо испорчены малограмотными чела или даже вмешательством какой-то третьей силы. А в результате возникают подозрения, нарушающие гармонию, и в психиче­ской атмосфере возникают возмущения, пагубно воздействующие даже на самых стойких учеников. Временами тщеславие ослепляет некогда сильную и проницательную интуицию, и тогда разум оказывается наглухо закрытым для всех новых истин и стремящийся к знанию ученик скатывается назад — к тому же, с чего начинал. Сделав какие-то поспешные самостоятельные выводы, до того как учение будет полностью изложено и рассматриваемая тема изучена до конца, человек, даже после того как ему будет указано на его неправоту, чаще всего прислушивается только к голосу самолюбования и остается верен собственным взглядам — все равно, истинны они или ложны. Господь Будда особо предостерегал своих слушателей, чтобы они не строили собственные убеждения на основе традиции или авторитетов, не изучив предварительно самым скрупулезным образом суть проблемы.

Например, один из наших корреспондентов спра­шивал нас, почему он не может сохранить за собою «право сомневаться в подлинности некоторых из так называемых “осажденных” писем, подозревая в них подделки», и объясняет свои сомнения тем, что если некоторые из этих писем несут на себе отпечаток безусловной (для него самого) подлинности, то прочие — по содержанию и стилю своему — выглядят как имитации. Это равно

сильно тому, что он стал бы утверждать, будто обладает безошибочным духовным зрением и всегда может отличить ложь от истины, хотя сам никогда не встречался ни с одним Учителем и ничего не знает о тайных ключах, позволяющих судить об истинности подобных посланий. Неотвратимым следст­вием его действий с опорою на собственное поверхностное мнение становится равная опасность как объявить истинное ложным, так и объявить ложное истинным. Ибо, какой же критерий может он применять, чтобы распознать, которое из «осажденных» писем является подлинным, а какое — поддельным? И кто, кроме их собственных авторов или тех, кого эти авторы используют в качестве своих секретарей (то есть чела и учеников), может доподлинно это знать? Ибо из сотни «оккультных» писем едва ли найдется одно, написанное собственной рукою Учителя, от имени которого оно было составлено и отправлено, так как Учителя не имеют ни времени, ни насущной потребности в том, чтобы делать это самостоятельно. И если Учитель говорит: «Я написал это письмо», — это означает только то, что каждое слово в нем продиктовано и запечатлено на бумаге под его непосредственным наблюдением. Обычно письма записывают (или «осаждают») чела, находящиеся либо в непосредственной близи от них, либо на сколь угодно большом расстоянии. При этом Учитель переносит в разум чела те идеи, которые Он хотел бы изложить, а в случае необходимости участвует также и в процессе осаждения картинки. Таким образом, то, насколько точно будут изложены идеи и воспроизведен почерк Учителя, целиком зависит от уровня подготовки чела. А в результате у получателя писем, если он сам не адепт, возникают сомнения в подлинности некоторых из них, и отсюда — соблазн усомниться во всех письмах без исключения: ведь все они, согласно нашим собственным утверждениям, исходят из одного и того же источника и доставлены одним и тем же мистическим путем. Однако из этого вывода следует и другое, еще более печальное умозаключение. Исходя из всего, что ему известно, и из обычных соображений человеческой порядочности и здравого смысла, получатель «оккультных» писем может подумать, что если невидимый корреспондент согласен примириться хотя бы с одной строчкой фальши, написанной от его имени, то даже целая сотня подобных подделок не вызовет у него ни единого слова протеста. А это значит, в свою очередь, что все так называемые оккультные письма, отмеченные одними и теми же признаками, должны иметь одинаковую ценность. И если одно из них вызывает сомнения, то и всем прочим письмам тоже нельзя доверять, включая те, что легли в основу «Оккультного мира», «Эзотерического буддизма» и т.д., и т.п. И почему бы им всем тогда не быть фальшивками, состря­панными ***, «остроумным надувательством» и «подделками», как назвал их изобретательный, хотя и глуповатый посланник «О[бщества] П[сихических] И[сследований]», дабы закрепить в общественном сознании благоговейное отношение к «научной» проницательности и познаниям своих «работодателей»?

А закончится все тем, что вся группа учеников, впавшая в подобное невосприимчивое состояние ума, не сможет сделать ни шагу дальше, так как полно­стью лишится поддержки с оккультной стороны, и некому будет раскрыть им глаза на многочисленные «волчьи ямы» эзотеризма. И кто в нашем Обществе сможет тогда стать их проводником и наставником? «Все они — слепые поводыри слепых», то и дело попадающие в капканы тщеславия и самонадеянности. А начинается все с распространенной тенденции делать обобщающие выводы на основании фрагментарной информации и провозглашать себя затем оракулами, не освободившись предварительно от действия наиболее отупляющего из всех психических анестетиков — невежества.

 

 

ПОСВЯЩЕНИЯ

В тайной книге, посвященной мистериям и ритуалам посвящения и снабженной довольно грубыми, но точными изображениями священных поз и предписываемых каждому кандидату испытаний, обнаруживаем следующие подробности:

Неофит — в образе Солнца — «сахасра-ки­рана» («тысяча лучей») — стоит на коленях перед иеро­фан­том. Последний срезает с головы неофита семь локо­нов его длинных волос[130]; а на следующей — 2) иллю­страции мы видим, что сияющий венец из золотых лучей, некогда украшавший голову кандидата, отброшен прочь и его заменил венок из острых и длинных шипов, символизирующий потерю[131]. Этот ритуал совершался в Индии. Но и в трансгималайских областях он выглядел точно так же.

Для того чтобы стать «совершенным», сакрада­гамин (дословно — «желающий обрести новое рождение») должен, помимо всех прочих испытаний, спуститься в Паталу — «нижний мир». Только после этого он может надеяться, что ему удастся стать анагамином — «тем, кто не будет более перерождаться». Прошедшему полное посвящение предоставляется выбор: либо сразу же пройти этот второй Путь, вернувшись в мир людей в образе человека; либо отдохнуть сперва в мире богов (дэвакхан посвященных), а уже затем снова родиться на нашей Земле. Таким образом, следующая стадия изображает кандидата в момент подготовки к этому путешествию.

3) Его будут подстерегать на этом пути разного рода искушения, перечислять и описывать которые мы не вправе. И если он сумеет их преодолеть, его ждет новое посвящение, еше более высокого порядка; но если он поддастся им, очередное посвящение откладывается или даже вовсе становится для него недосягаемым.

Эти ритуалы совершаются на протяжении семи дней.

 

 

СИГНАЛ ОПАСНОСТИ

Посвященные, конечно же, ходят вместе с богами.

Сократ, в диалоге Платона «Федон»

 

В первом выпуске «La Revue Theosophique», в самом начале текста увлекательнейшей лекции, сочиненной нашим братом и коллегой, высокообразованным ответственным секретарем Герметической Ложи Теософского Общества, находим примечание (примечание 2, с. 23), гласящее:

Мы называем посвященным каждого искателя, облада­ющего хотя бы элементарными познаниями в области оккультных наук. Только не следует смешивать это слово с понятием адепт, означающим наивысшую ступень, которой может достичь посвященный. В Европе много посвященных, но не думаю, что здесь есть адепты, аналогичные восточным.

Не зная всех тонкостей французского и не имея под рукою даже этимологического словаря, я не могу сказать точно, насколько оправдано подобное определение двух упомянутых терминов для фран­цузского языка (оставляя в стороне терминологию франк­масонов). Но в английском языке, следуя то­му значению, которое придают им теософы и индийские оккультисты, оба эти термина имеют абсолютно иное значение, нежели то, которое приписывает им цитируемый нами автор; я бы сказала даже, что определение, данное месье Папюсом слову адепт, скорее подошло бы к слову Посвященный, и на­оборот.

Я бы не стала указывать на это недоразумение (во всяком случае, не стала бы заострять на нем внимание теософов), если бы не та прискорбная путаница, которую оно, как мне кажется, может создать в умах подписчиков нашего журнала.

Если вкладывать в эти два определяющих понятия совершенно противоположный смысл, нежели тот, который придают им масоны и месье Папюс (а получается, что многие мои коллеги и лично я поступаем именно так), то неизбежно возникнет непонимание, которого нам следует ста­раться избежать. Мы должны сперва понять друг друга, если хотим, чтобы нас понимали наши читатели.

Нам надлежит договориться относительно постоянного согласованного определения для обоих тер­минов, и пусть это будут определения, которые дает им теософия; ибо в противном случае, вместо ясности и упорядоченности, мы внесем в хаос идей непосвященного мира еще большую сумятицу.

Мне ничего не известно о причинах, побудивших нашего ученого коллегу изменить смысл вышеупомянутых терминов, а потому я намерена ограни­читься заочной полемикой с «сыновьями вдовы», традиционно вкладывающими в них смысл, диаметрально противоположный реальному.

Общеизвестно, что слово «Адепт» происходит от латинского Adeptus. Этот термин образован двумя составляющими: ad — к, и apisci — достигать (в санскрите — an). Таким образом, адепт есть тот, кто тем или иным образом достиг вершин мастерства в какой-нибудь науке или искусстве. И следовательно, этот термин применим к представителям самых разных профессий. Можно стать адептом в астрономии или в искусстве приготовления pates de foies gras. «Адептом» может быть сапожник или парфюмер, если первый преуспеет в искусстве изго­товления обуви, а второй — в химии.

С термином Посвященный дело обстоит несколько иначе. Каждый Посвященный должен быть адептом оккультизма, причем стать таковым до своего посвящения в Великие Мистерии. Но не всякий адепт является Посвященным. Известно, что иллюминаты называли словом Adeptus самих себя, используя его как общее наименование; и в точно таком же смысле оно применялось по отношению к тем, кто занимал седьмую ступень в Ордене Ритуала Циннендорфа. Опять же, на седьмой ступени Шведского Ритуала использовались термины Adoptatus и Adeptus Coronatus; а на седьмой ступени Розового Креста — Adeptus Exemptus. Однако все это уже средневековые новшества. Ни один настоящий Посвященный в Великие (или даже Малые) Мистерии не называется в классических сочине­ниях словом Adeptus, но только Initiatus на латыни и Epoptes, ™popthj, по-гречески. Сами иллюминаты присваивали титул Посвященных только тем своим братьям, которые лучше прочих разбирались в таинствах их собственного Общества. Прочие доволь­ствовались в лучшем случае титулами мистов и адептов, что свидетельствовало о менее высокой степени их просветления.

Перейдем теперь к значению слова «посвященный».

Прежде всего следует отметить, что между глагольной и субстантивной формой этого слова су­ществует большая разница. Профессор посвящает свое­го студента в основы той или иной науки, в кото­рой последний сам со временем может стать адептом, то есть знатоком. И напротив, адепта оккультизма сперва наставляют в религиозных мистериях, а уже потом он становится Посвященным, если, конечно, выдержит ужасные посвятительные испытания. Лучшие переводчики классических со­чинений неизменно переводят греческое слово ™po­pthj как «Посвященный в Великие Мистерии», так как оно является синонимом понятия Иерофант, ѓero­fЈnthj, «тот, кто объ­ясняет священные мистерии». Понятие Initiatus у римлян было эквивалентно греческому Mystagogos, и оба они связывались исключительно с теми, кто прошел посвящение в Храме в высочайшие мистерии. Метафорически оно означало вселенского Творца. Никто не произносил этого слова перед профанами. «Ini­tiatus» всегда сидел с восточной стороны, его шею украшала подвеска в виде золотого яблока. Франк­масоны попытались воспроизвести этого Иерофанта -Initiatus ’а в лице своих «достопочтенных» и грос­смейстеров лож.

Но разве ряса делает человека монахом?

Увы, одной только этой профанацией масоны не ограничились.

Существительное «инициация» (посвящение) про­исходит от латинского слова initium, начало; потому масоны, отдающие предпочтение не животворящему духу, но мертвой букве, которая, как известно, убива­ет, стали обозначать словом «ini­tiate» (по­священный) всех своих неофитов и претендентов, начинающих, распространив это понятие на все степени масонства — от самых высоких до низких.

А ведь они лучше, чем кто-либо другой, знали, что термин Initiatus относился к пятой, наиболее высокой ступени Ордена Храмовников; что титул Посвященного в мистерии занимал 21-ю строку в списке иереев во Франции; а титул Посвященного в глу­бинные мистерии — 62-ю строку этого же самого списка. Зная все это, они тем не менее присвоили этот священный титул, пришедший к ним из глубины веков, простым претендентам, новичкам среди «сыновей вдовы». Но если страсть к нововведениям и разного рода реформам подтолкнула масонов к тому, что вос­точный оккультист назвал бы явным святотатством, то разве это достаточное основание для того, чтобы теософы перенимали их неточную терминологию?

Что касается нас — последователей Учителей Востока, то мы не имеем ничего общего с современным масонством. Подлинные секреты символического масонства теперь утеряны, о чем, кстати говоря, убедительно свидетельствует сам Рагон. После того как были ликвидированы последние мистерии, центральный, краеугольный камень чертога, возведенного первыми, десятикратно доисторическими царскими династиями Посвященных, вскоре расшатался и выпал. Работу по его разрушению, состоявшую в удушении и подавлении тайного знания, начали Цезари, а завершили отцы церкви, окончательно изгнавшие дух мистерий из Европы. А когда священный камень был снова привнесен в Европу из святилищ Востока, он очень быстро потрескался и, в конечном счете, рассыпался на тысячу осколков.

Кого же нам винить в этом преступлении?

Может, франкмасонов, и особенно храмовников, коих преследовали и казнили и чьи анналы и письменные статуты безжалостно уничтожались? Или же церковь, которая, присвоив себе догмы и ритуалы раннего масонства, решила выдать свои позаимствованные псевдооткровения за единственную Истину и потому принялась избавляться ото всех конкурентов?

Как бы то ни было, масоны перестали быть хранителями всей истины — виноват ли в этом Рим или же насекомое Шерма [132] из знаменитого храма Соломона, ставшее, по утверждениям современных масонов, основой и фундаментом их Ордена.

Десятки тысяч лет генеалогическое дерево священной науки, ветви которого охватывают все ра­сы, оставалось неизменным, ибо у этой науки был Единый Храм, возведенный на незыблемой скале первичной истины. Но масоны последних двух столетий предпочли отделиться от него. В очередной раз, и теперь уже в большей степени на практике, нежели в теории, они раздробили куб, который распался затем на двенадцать частей. Они променяли настоящий камень на фальшивый; и, как бы они ни обра­щались потом с первым — настоящим крае­угольным камнем, они руководствовались при этом не духом, который живит, но мертвой буквой, которая убивает.