Оккультизм, или Магия 17 страница

Начну с того, что сам тон статьи напоминает настоящий манифест. Сжатая и избавленная от обычного изобилия библейских выражений, она подводит нас, наконец, к следующему заявлению: «Мы стучали, но нам никто не отворил; мы просили хлеба, но нам в ответ не дали даже камня». Это очень серьезное обвинение; и потому я намерена доказать, что оно не является ни справедливым, ни обоснованным.

Коль скоро я была первой, кто сделал существование Учителей достоянием гласности в Соединенных Штатах, и первая же назвала святые имена двух представителей этого Братства, доселе никому неизвестные в Европе и Америке (за исключением нескольких мистиков и Посвященных, которые были и будут в каждом столетии), но священные и почитаемые на Востоке, особенно — в Индии, чем вы­звала волну нелепых измышлений и чрезмерного любопытства, захлестнувшую эти благословенные имена и в конце концов вызвавшую публичные упреки в их адрес, то теперь я считаю себя соучаст­ницей творящейся несправедливости и потому ви­жу свой долг в том, чтобы доказать несостоятельность обвинений, выдвигаемых против Учителей, и по мере возможности прояснить ситуацию.

Пусть никто не думает, однако, что я решила взять на себя роль защитницы тех, кто совершенно не нуждается ни в чьей защите. Я лишь намереваюсь изложить факты, и пусть потом каждый сам судит — что, на его взгляд, справедливо, а что нет. На конкретное заявление наших братьев и сестер о том, что им приходилось «питаться одними плевелами», пока они «гонялись за странными богами», но так и не были допущены к ним, я хочу задать столь же конкретный вопрос: «А вы уверены, что стучались в нужную дверь? Уверены ли вы, что не сбились с пути, то и дело останавливаясь возле странных дверей, попадающихся вам на пути, за которыми, возможно, таятся злейшие враги тех, кого вы ищете?» Наши Учителя — вовсе не «ревнивые бо­ги»; они просто святые смертные, которые, однако же, выше, чем кто бы то ни было из обычных людей, — морально, интеллектуально и духовно. Но какими бы святыми они ни были и как бы хорошо ни разбирались в науке мистерий, они все равно люди, и к тому же члены Братства, всегда подающие пример почтительного отношения к его освященным временем законам и правилам. И одно из самых главных его правил гласит, что каждый, кто отправился в путь на Восток, желая быть замеченным и поддержанным стражами этих мистерий, должен следовать прямым путем, не сворачивая на разные тропинки и не прибегая к помощи других «учителей», среди которых нередко встречаются последователи науки левой руки; претендент не должен терять уверенности и терпения; и это еще далеко не все обязательные условия. И если они изначально не выполняются, то какое право имеет человек — мужчина или женщина — жаловаться на нежелание Учителей помогать ему?

Поистине, «“Страж Порога” ждет внутри»!

Если теософ хочет стать претендентом на звание чела или получать помощь от Учителей, он должен помнить о взаимных обязательствах, которые негласно или даже официально берут на себя обе стороны, и не забывать, что это соглашение священно.

Прежде всего оно предполагает семилетний испытательный срок. Если на протяжении этого времени, невзирая на многочисленные человеческие промахи и недостатки (кроме двух, о которых вряд ли стоит упоминать в печати) и несмотря ни на какие искушения, претендент остается верным избранному Учителю или Учителям (если речь идет о мирском ученике), а также преданным Обществу, основанному по желанию и велению Учителей, то тогда теософ будет посвящен в..., и впредь ему будет позволено общаться непосредственно со своим гуру. Все его промахи (за исключением одного), коль скоро они принадлежат к его будущей карме, могут быть временно оставлены без внимания, если это сочтет допустимым и возможным его Учитель. Только он вправе судить, целесообразно ли на протяжении этих семи лет испытательного срока позволять будущему чела, несмотря на все его грехи и ошибки, время от времени получать сообщения непосредственно от своего гуру, поскольку Учитель доподлинно осведомлен обо всех, даже скрытых причинах и мотивах, толкающих претендента на прегрешения — вольные и невольные. Только Учитель может решать, кому из претендентов можно и должно оказать поддержку, поскольку Махатмы также подчинены неумолимому закону кармы, непреложному для всех — от дикаря зулуса до высочайшего архангела, и, следовательно, на них ложится вся полнота ответственности за создаваемые ими самими причины.

Таким образом, главным и непременным условием, которое должен выполнять претендент или чела, проходящий испытание, является непоколебимая преданность избранному Учителю и его учению. Это условие sine qua non; и, как я уже сказала, вовсе не потому, что этого требуют чьи-то амбиции, но просто потому, что восстанавливать нарушенную магнетическую связь между людьми с каждым разом становится вдвое труднее. И к тому же, разве разумно и справедливо будет требовать, чтобы Учителя растрачивали свои силы на тех, кто все равно рано или поздно дезертирует, а такие вещи они безошибочно предвидят заранее? И все-таки очень многие из тех, кто, так сказать, заранее «настроен на аплодисменты», единожды разочаровавшись, вместо того чтобы смиренно повторять mea culpa, начинают обвинять Учителей в эгоизме и несправедливости. Они сознательно рвут связующую их с Учителями нить по десять раз в год, но каждый раз хотят, чтобы им снова вернули их прежний статус! Я знаю одного теософа (не стану называть его имени, но надеюсь, что он сам себя узнает) — спокойного и интеллигент­ного молодого джентльмена, мистика по натуре, — который в своем опрометчивом энтузиазме и нетерпении сменил около полудюжины Учителей (меняя по ходу также и свои убеждения) менее чем за три года. Сначала он предложил себя в качестве чела, был принят на испытание и дал соответствующий обет; примерно год спустя он вдруг решил жениться, несмотря на то, что ему несколько раз была предоставлена возможность убедиться в реальном присутствии Учителя и дарованы различные привилегии. Но планы женитьбы рухнули, и он начал искать «учителей» в иных сферах и вскоре стал убежденным розенкрейцером. Впоследствии он вернулся в теософию уже христианским мистиком, затем снова надумал подхлестнуть свой аскетизм женитьбой, но снова оставил эту идею и стал спиритуалистом. А теперь, заново обратившись с просьбой «быть восстановленным в звании чела» (у меня есть его письмо) и не получив никакого ответа от Учителя, он полностью отрекся от него, пользуясь при этом выражениями из вышеупомянутого манифеста, чтобы найти своего старого «ессейского Учителя и испытать крепость своего духа во имя его».

Талантливый и достопочтенный редактор «Oc­cult Word» и ее секретарь абсолютно правы и избрали единственно правильный путь, на котором, при наличии лишь самой малой толики слепой веры, им можно не бояться ни обмана, ни разочарований. «Некоторым из нас, — говорят они, — доставляет подлинное удовольствие подчиняться заповедям Христовым, потому что Он никогда не отвернется от нас из-за того, что мы недостойны или не накопили еще достаточно личностных добродетелей». Почему они уверены в этом? Если они не восприняли пагубную и циничную догму протестантской церкви, согласно которой может быть прощено лю­бое, даже самое черное преступление — в том случае, если преступник искренне уверует, что кровь «Искупителя» спасет его в последний час; то чем еще можно объяснить их убежденность, как не слепой и совсем не философской верой? Повышенная эмоциональность — это еще не философия; и Будда посвятил свою долгую самоотверженную жизнь как раз тому, чтобы отвратить людей от этого вредного предрассудка. Так почему бы нам не говорить о Будде в том же самом ключе? Постулат о спасении через собственные добродетели и само пожертвование является краеугольным камнем учения Господа Будды. Вполне возможно, и мы ничуть не сомневаемся в том, что оба автора действительно «гонялись за странными богами», но это были не наши Учителя. Они «трижды отреклись от Него», а теперь намереваются «с кровоточащими стопами и истерзанным духом... молить, чтобы Он [Иисус] снова принял нас [их] под свое крыло», и т.д. Разумеется, «Учитель из Назарета» окажет им эту любезность. Но все же им придется по-прежнему «питаться плевелами» и руководствоваться «слепою верою». Однако тут они сами себе судьи, и никто не может вмешиваться в их собственные убеждения в рамках нашего Общества; и да уберегут их небеса от нового разочарования, дабы они не стали в один прекрасный день нашими злейшими врагами.

Я говорю всем теософам, недовольным Обществом вообще: никто и не давал вам никогда никаких скоропалительных обещаний; и менее всего наше Общество и его основатели склонны предлагать своих Учителей в качестве премии для самых послушных. Годами каждому вновьвступившему объясняют, что здесь ему никто и ничего не обещает, он может рассчитывать только на продвижение, сообразное собственным заслугам. Ну а если кто-то недоволен, что ж — alia tentanda via est [140] — нет ничего страшного в том, что он попытается найти себя в чем-то другом, если, конечно, он пока не решил со всею ответственностью посвятить жизнь поиску благосклонности Учителей и не объявил об этом официально. Прежде всего именно к таковым я хочу обратиться с вопросом: а исполнили ли вы все ваши обязанности и обязательства? Убеждены ли вы — с легко­стью перекладывающие всю от­ветст­венность на Общество и Учителей, каждый из которых является воплощением милосердия, терпимости, справедливости и вселенской любви, — уверены ли вы в том, что ваш образ жизни был без­упречен и что вы выполняли все условия, предъявляемые к тем, кто желал бы называть себя претендентами?

И пусть только те, кто искренне верит и сердцем, и разумом, что никогда серьезно не грешил, никогда не сомневался в мудрости своих Учителей и никогда не стремился, побуждаемый желанием как можно скорее стать могущественным оккультистом, найти себе другого Учителя или Учителей; никогда не пренебрегал своими теософскими обязанностями ни на практике, ни даже в мыслях, — пусть только они, говорю я вам, изъявят, если пожелают, свой протест. Они могут делать это абсолютно безбоязненно, ибо никакого наказания за это не предусмотрено; они не услышат даже упрека в свой адрес, не говоря уже о том, чтобы быть исключенными из Общества — самого универсального и самого либерального в своих взглядах, самого терпимого из всех известных и неизвестных Обществ. Но, боюсь, что мой призыв останется без ответа. За одиннадцать лет

существования Теософ­ского Общества я знаю только трех из семидесяти двух официально утвержденных на испытание чела и сотен мирских претендентов, кто до сих пор не провалил начатое дело, и только один из них до­стиг полного успеха. Никто никого не принуждает становиться чела; и никто никому ничего не обещает; есть только взаимные обязательства Учителя и предполагаемого чела. Истинно, истинно, много званых, но мало избранных — или, вернее, тех, кто смог претерпеть до конца (понимая под словом «претерпеть» всего лишь настойчивость и целеустремленность). А что можно сказать об Обществе за пределами Индии? Кто из многих тысяч его членов может похвастать, что живет подлинной жизнью? Кто станет утверждать, что является теософом созвучно сердцу Учителей только потому, что придерживается строго вегетариан­ской диеты (не то же ли делают слоны и коровы?), или дал обет безбрачия (после того как прошла его бурная и отнюдь не целомудренная молодость), или потому, что изучает «Бхагавадгиту» и «Философию Йоги» (с горем пополам)? Не ряса делает человека монахом; и точно так же не длинные волосы и не поэтическая складка над бровью являются основным критерием, отличающим преданного последователя божественной Мудрости. Оглядитесь, и вы увидите, во что превратилось наше так называемое Всемирное Братство! Что стало с Обществом, основанным для исправления вопиющих огрехов христианства, преодоления фанатизма, нетерпимости, ханжества и предрассудков, для пропаганды истинной вселенской любви, распространяющейся даже на тварей бессловесных; что стало с ним в Европе и Америке за этот одиннадцатилетний испытательный срок? Пожалуй, только в одном мы превзошли наших христианских братьев, которые, следуя меткому выражению Лоренса Олифанта, «убивают друг друга во имя Братства и сражаются, как черти, за любовь Господню», а именно — в том, что мы смогли избавиться от всякого рода догм и теперь мудро и взвешенно стараемся изжить последние признаки даже номинального авторитета. Но во всех прочих отношениях мы так же несовершенны, как и они; нам свойственны злословие, клевета, жестокость, критиканство, непрестанные призывы к войне и такие взаимные упреки, что христианский ад может по праву гордиться нами! И во всем этом, надо полагать, виноваты Учителя? Но неужели Они стали бы помогать тем, кто сам поддерживает других на пути к спасению и освобождению от эгоизма исключительно пинками и скандалами? Поистине, мы — пример для всего мира и достойная компания для святых аскетов, живущих в снежных горах!

И еще несколько слов перед тем, как закончить свое повествование. Меня наверняка спросят: «А ты кто такая, чтобы указывать нам на наши недостатки? Ты утверждаешь, что можешь общаться с Учителями, что Они чуть ли не каждодневно осыпают тебя своими милостями; но значит ли это, что ты сама — абсолютно святая, безупречная и самая достойная?» На это я отвечаю: увы, нет. Природа моя — слаба и несовершенна, у меня много явных и тайных недостатков, и потому карма моя намного тяжелей, чем у любого другого теософа. Да, это так, и не могло быть иначе, коль скоро я уже много лет стою пригвожденная к позорному столбу в качестве мишени для моих врагов и некоторых друзей.

И все же я с радостью переношу это испы­тание. Почему? Да потому, что знаю — несмотря на все мои недостатки, Учитель неизменно защищает меня. И если это действительно так, то только потому, что на протяжении тридцати пяти и даже более лет (с 1851 года, когда я впервые увидела своего Учителя во плоти) я ни разу не отвергла Его и не усомнилась в Нем даже в мыслях.

Как бы туго мне ни приходилось, с уст моих ни разу не слетело ни одного слова упрека, никто не слышал от меня недовольного ропота, и ничто не могло заронить сомнение в мои мысли. С самого начала я знала, чего мне следует ожидать, ибо мне было сказано то, что я с тех пор не устаю повторять другим: как только человек вступает на Путь, ведущий к Ашраму благословенных Учителей — послед­них и единственных хранителей изначальной Мудрости и Истины, — его карма, вместо того чтобы равномерно рассредоточиться по всей его продолжительной жизни, обрушивается на него сразу всей своей массой. И только тот, кто искренне верит в то, что исповедует, и не сомневается в своем Учителе, сможет выдержать это испытание и выйти из него победителем; а тот, кто сомневается, — трус, который боится принять все то, что сам заслужил, и стремится избегнуть справедливого жребия, — не­отвратимо терпит поражение. Ему все равно рано или поздно придется столкнуться со своей кармой, а теряет он все то, ради чего отважился навлечь на себя ее преждевременный, сконцентрированный удар.

Вот почему я смогла вынести все безжалостные удары моей кармы, использующей моих недругов в качестве своего невольного орудия. Я уверена, что Учитель не допустит моей гибели, что он непременно появится в последний момент, как это всегда и бывало. Трижды Он спасал меня от смерти: в послед­ний раз — чуть ли не против моей воли, когда я вернулась в этот холодный и жестокий мир лишь из любви к Нему — научившему меня всему, что я знаю, и сделавшему меня той, кто я есть сейчас. Следовательно, я делаю Его дело и исполняю Его волю, что придает мне силы льва и позволяет выдерживать такие потрясения — физические и душевные, — которые наверняка убили бы любого теософа, сомневающегося в реальности существования столь могучей защиты. Непоколебимая преданность Тому, кто воплощает избранный мною долг и веру в Мудрость — коллективную, но вполне реальную — великого и таинственного Братства святых подвижников, является, таким образом, моим единственным достоинством и главной причиной моих успехов в оккульт­ной философии.

И потому теперь, повторяя вслед за Парамагуру — Учителем моего Учителя — Его слова, произнесенные в послании к тем, кто хотел превратить Общество в «клуб чудес», вместо того чтобы создавать на его основе Братство Мира, Любви и взаимопомощи: «...уж лучше уничтожить Теософское Общество вместе с обоими незадачливыми его основателями»[141]; и добавляю от себя лично: пусть лучше пропадет весь их двенадцатилетний труд и сами их жизни, чем видеть то, что я вижу сейчас, — теософов, сражающихся на политической арене ради умножения собственной славы и авторитета; теософов, клевещущих друг на друга и бранящихся, подобно теологам, представляющим две соперничающие христианские секты; и наконец, теософов, отказывающихся жить подлинной жизнью и потому критикующих и поливающих грязью величайших и благороднейших из людей только за то, что они связаны своими мудрыми законами — убеленными вековыми сединами и основанными на опыте, накопленном человечеством за многие тысячелетия — и не желают вмешиваться в действие кармы ради сомнительной роли второй скрипки при каждом теософе, возжелавшем обратиться к Ним, даже не задумываясь над тем, достоин он этого или нет.

Если в самое ближайшее время в наших американских и европейских Обществах не будут проведены радикальные реформы, то, боюсь, что уже очень скоро во всем мире останется только один центр всех Теософских обществ и теософии вообще, а именно — Индия; и на эту страну я призываю все благословение моего сердца. Вся моя любовь и самые светлые устремления обращены к моим возлюбленным братьям, детям древней Арьяварты — родины моего Учителя.

 

ПРАКТИЧЕСКИЙ ОККУЛЬТИЗМ

В прелюбопытнейшей статье «Практический оккультизм», опубликованной в номере за прошлый месяц, сказано, что с того самого момента, как «Учитель» начинает обучать своего «чела», он берет на себя ответственность за все грехи этого чела, связанные с оккульт­ными науками, и несет ее до самого посвящения, когда последний сам становится учителем, способным нести ответственность за себя и за других.

Западному уму, за множество поколений погряз­шему в «индивидуализме», очень сложно признать справед­ливость, а значит, и истинность подобного утверждения; и потому весьма желательно было бы получить дополнительные разъяснения на сей счет — ибо многие инстинк­тивно чувствуют правильность вышеназванного закона, но не могут подвести под него логическое обос­нование.

С.Э.

 

Комментарий редактора

Наилучшим логическим обоснованием данного правила может служить тот факт, что даже в повсе­дневной жизни родители, опекуны, воспитатели и наставники несут ответственность за этиче­ское воспитание и манеры ребенка. Несчастный маленький воришка, обученный своими родителями обчищать чужие карманы на улицах, не отвечает за свои поступки, но зато тяжесть совершаемых им грехов всецело ложится на плечи тех, кто внушил ему, что в подобном промысле нет ничего зазорного. Будем надеяться, что западный ум, хотя и «погряз в индивидуализме», еще не настолько притупился, чтобы не понять, что без этого правила вся система «ученичества» не могла бы оставаться ни логичной, ни справедливой. Но если даже в этом мире следствий творцы пластичного, но пока еще несамо­стоя­тельного разума ребенка отвечают за вольные и неволь­ные его прегрешения, совершенные в детстве, а также за последствия его дурного воспитания, если таковые проявятся во взрослой жизни, то какая же огромная ответственность ложится в таком случае на «духовного гуру»? Ведь последний вводит ученика за руку в мир, доселе совершенно ему незнакомый, — в мир невидимой, но постоянно действующей причинности, тонкой, но неразрывной нити, связывающей эту причинность с нашим миром следствий и называ­емой кармой, действующей по законам, установленным божественным разумом. Однажды по­знакомившись с этим миром, адепт уже не может сослаться на незнание, даже если ко вредным результатам приводит действие, изначально задуманное с благородной и благой целью, потому что знакомство с этим таинст­венным царством наделяет оккультиста даром предвидения двух направлений, в которых может развиваться осо­знан­ное или неосознанное действие. И этот дар предвидения позволяет ему заранее планировать последствия своих поступков. Но пока ученик, уже начавший действовать в мире причин, еще недостаточно опытен для того, чтобы смело доверять своему собственному зрению и познаниям, кто как не наставник должен отвечать за все грехи и ошибки того, кого он сам направил на эту опасную стезю?

 

 

Дополнение

 

* * *

Вопрос. Если любой Адепт способен делать все, что пожелает, как сказал Олькотт в своей лекции в Симле[142], может ли он сделать меня, жаждущего Видьи, таким же совершенным Адептом, как и он сам?

Ответ. Полковник Олькотт не Адепт и никогда не хвастал, что был им. Неужели наш друг думает, что Адепт мог когда-либо стать Адептом, не сделав себя им, не преодолев все преграды исключительно силой воли и души? Такое адептство — просто фарс. «Адептов нельзя сделать, Адептом можно только стать» — таков был девиз древних розен­крейцеров.

«Ответы на вопросы о йога-видье»

 

 

* * *

Вопрос. Рассуждая о различиях между обычными людьми и адептами или даже частично просветленными учениками, я вдруг подумал, что в их основе, как и в основе многих других проблем, может лежать частота вибраций молекул мозга, равно как и их созвучие с вибрациями высшего мозга.

Е.П.Б. Вы правы. Именно в этом заключен источник различий, а также причина многих курьезных феноменов; различия между людьми вообще во многом объясняются многообразием разного рода вибраций.

Вопрос. Это справедливо по отношению к живой природе. Но объясняет ли это различия между адептом и обычными людьми?

Е.П.Б. Да. Суть различия заключается в том, что адепта можно сравнить с той самой основной тональностью, которая содержит в себе все звуки ве­ликой гармонии природы. Его мысли представляют собою синтез всех существующих звуков, тогда как обычный человек, имея в основе своей ту же самую тональность, мыслит и действует, руководствуясь лишь несколькими вариациями основного ключа, его мозг способен воспроизвести лишь несколько аккордов великой гармонии, присущей окружающей его природе.

Вопрос. Связано ли это каким-то образом с тем фактом, что ученик способен слышать голос своего учителя через астральные пространства, тогда как другой человек не способен ни слышать адептов, ни общаться с ними?

Е.П.Б. Это происходит потому, что мозг чела на­строен, вследствие тренировки, в унисон с разумом Учителя. Его вибрации синхронизированы с вибрациями Адепта, тогда как обычный человек не может похвастать этим качеством. Таким образом, мозг чела выглядит аномальным с точки зрения обычного человека, в то время как мозг обычного человека абсолютно нормален применительно к его собственной повседневной жизни. Последнего мож­но сравнить в этом плане с дальтоником.

Вопрос. Как это следует понимать?

Е.П.Б. То, что представляется нормальным с точки зрения физика, выглядит аномальным для оккультизма, и наоборот. А раз­личие между обычным «дальтоником», путающим цвета, и адептом состоит в том, что первый часто принимает один цвет за другой, тогда как адепт везде и во всем различает все цвета и никогда их не путает.

Вопрос. Значит, адепт — это человек, настолько усовершенствовавший свои вибрации, что они стали тождественны вибрациям природы в целом?

Е.П.Б. Да, но только наивысший Адепт. Однако есть и другие адепты, которые, хотя и продвинулись далеко вперед в сравнении с обычными людьми, все же пока неспособны оперировать такими сложными вибрациями.

Вопрос. Может ли адепт создавать по собственной воле вибрации, способные изменять один цвет на другой?

Е.П.Б. Он может производить звук, изменяющий цвет. Именно звук порождает цвет, а не что-то дру­гое, и не наоборот. Комбинируя звуковые вибрации определенным образом, можно создавать новые цвета.

«Оккультные вибрации»

 

 

* * *

 

Самоотречение доступно только тем, кто научился заглядывать в себя; тем, кто никогда не примет эхо своего внутреннего голоса, то есть собст­венные эгоистичные желания или страсти, за голос божественного вдохновения или зов Учителя. Также и звание чела вовсе не связано с медиумической чувствительностью и порождаемыми ею галлюци­нациями...

Даже на земном, чисто физическом, уровне неспособность отвечать за свои поступки часто освобождает от наказания. Родители несут ответственность за своих детей, воспитатели и учителя — за своих подопечных и учеников, и даже Верховные суды снисходительно относятся к преступникам, если последним удается доказать, что свои преступления они совершили под влиянием более сильной воли, нежели их собственная. Так попробуйте же теперь предположить, насколько активнее должен действовать этот закон карающего воздаяния на психиче­ском уровне; и какую ответственность перед лицом кармы и ее строгих законов возлагает на себя тот, кто использует свои психические способности. Разве не очевидно, что если даже человеческое правосудие не считает правильным наказывать невменяемого идиота, ребенка, несовершеннолетнего подрост­ка и т.п., принимая во внимание наследственные факторы и влияние воспитания, то божественный Закон Воздаяния, который мы называем кармой, должен наказывать со стократной суровостью тех, кто отнимает у здравомыслящих, ра­зумных людей их свободную волю и способность рассуждать логиче­ски? С оккультной точки зрения такие люди повинны в использовании черной магии, envoutement. Только дугпа, перед которыми маячит призрак авичи в конце их жизненного цикла, способны отважиться на такое... Какой адепт или хотя бы умеренно информированный чела станет рисковать своим вечным будущим, психологизируя людей так, что они ста­новятся просто слепыми орудиями его капризной воли, и тем самым принимая на себя их кармический дебет!

«О псевдотеософии»

 

 

* * *

Во всем мире, и особенно в Европе, (исключая разве что те школы, которые практически недоступны западным ученикам) нет ни одной работы по оккультным наукам (и прежде всего по ал­химии), которая была бы написана четким и понятным языком или предлагала бы широкой публике систему или метод, коему оная могла бы следовать так же, как физическим наукам. А всякий трактат, исходящий от посвященного или Адепта — древнего или современного, но всегда лишенного права разглашать сразу все, что он знает, вынужденно ограничивается освеще­нием той или иной стороны вопроса, которую при необходимости можно передать тем, кто достоин ее узнать, в то же время не раскрывая ее тем, кто не достоин знать истину, поскольку может злоупотребить ею. Следовательно, если кто-то, сетуя на туманность и запутанность, присущую, на его взгляд, трудам учеников восточной школы, начинает сравнивать их с сочинениями средневековья или с современными, написанными, как кажется, более понятным языком, этому может быть только два возможных объяснения: либо он обманывает публику, обма­нываясь сам; либо пропагандирует со­временное шарлатанство, прекрасно понимая, что при этом обманывает публику. Можно отыскать не­мало полусовременных работ, написанных достаточно ясно и методично, но в них изложены только собственные идеи их авторов, а это значит, что ценность они имеют только для тех, кто абсолютно ничего не знает об истинной оккультной науке. Мы все выше ставим авторитет Элифаса Леви, который, надо признать, знал, по всей видимости, больше, нежели все наши великие европейские маги 1889 года, вместе взятые. Но даже после того, как мы прочитали, перечитали заново и выучили на­изусть с полдюжины книг аббата Луи Констана, далеко ли мы продвинулись в практическом овладении оккультной наукой или хотя бы в понимании теорий каббалистов? Его стиль поэтичен и восхитителен. Его парадоксы, а практически каждая фраза в его сочинениях представляет собой парадокс, имеют специфический французский привкус. Но даже если мы выучим их так, что сможем повторить все наизусть от начала до конца, чему, скажите на милость, это нас научит? Абсолютно ничему, за исключением разве что французского языка. Мы знаем нескольких учеников этого великого мага нашего времени — англичан, французов и немцев. Все это люди недюжинного ума и железной воли, и многие из них посвятили учению целые годы. Один из его учеников даже назначил ему ежегодную ренту, которую выплачивал более десяти лет, помимо сотни франков за каждое письмо, отправленное в случае его вынужденного отъезда. А в результате по истечении десяти лет этот человек разбирался в магии и в каббале гораздо хуже, чем чела какого-нибудь ин­дийского астролога, имеющий тот же десятилетний стаж. В Адьяр­ской библиотеке собрано несколько рукописных томов его писем о магии, написанных по-французски и переведенных на английский; и, зная их содержание, мы предлагаем почитателям Элифаса Леви показать нам хотя бы одного человека, который стал оккульти­стом, пусть даже только в теории, благодаря тому, что следовал учению фран­цузского мага. Почему это так, если он действительно получил свои секреты от Посвященного? Да просто потому, что он никогда не имел права посвящать других. Те, кто знает хоть что-нибудь об оккультизме, поймут, что мы хотим этим сказать, а те, кто только притворяется, что знает, возразят нам и да­же, возможно, возненавидят нас еще больше за открытое высказывание этих нелицеприятных истин.