2020-07-12
614
Усиление феодально-крепостного гнета, неудовлетворение нужд и чаяний крестьян привели к их естественной ответной реакции. Ею стал протест, нашедший свое выражение в различных формах, а именно: подача челобитных, в которых содержались требования освободить их от уплаты того или иного налога; сокрытие дворов или душ мужского пола в период проведения ревизий; бегство от помещиков; организация открытых выступлений с заявлением об отказе выполнять определенные повинности или платить налоги. Особенно частыми выступления крестьян против податной политики правительства были во время царствования Петра I. Частично данный вопрос уже затрагивался нами (см. лекцию 3). Остановимся на нем более подробно и приведем дополнительные факты.
Один из легитимных способов проявления недовольства – подача челобитных. Обращались к нему и крестьяне Вятского края. Например, на протяжении XVIII века Хлынов неоднократно подвергался сильным пожарам: 22 сентября 1700 г. выгорел весь Кремль; опустошили город и пожары 1745, 1752 гг. Ранее (в 90-е гг. XVII века) вятскую землю несколько лет постигали неурожаи: «… был хлебный недород большой: рожь и ячмень позябли, и овсы все запали снегом, и от многих дождей хлеб погнил». Таким образом, тяжелое экономическое положение вятчан усугубляли стихийные бедствия и природные катаклизмы. В связи с этим они неоднократно посылали в Москву челобитные с просьбой предоставления «льготы от некоторых натуральных и денежных повинностей», но каждый раз безуспешно. За невыполнение монаршей воли можно было поплатиться жизнью.
Для изыскания дополнительных средств царское правительство в начале XVIII века ввело целый ряд новых налогов и пошлин. В их числе – налоги на дубовые гробы, бороду и усы. По указу Петра I все дубовые гробы подлежали изъятию у частных торговцев и передаче монастырям. Затем их следовало продавать «против покупной цены вчетверо». Вятчане нашли способ уклониться от уплаты данного налога, сообщив в столицу, что умерших они хоронят в еловых и сосновых гробах. Налог же за ношение усов и бороды пришлось исправно вносить в казну. В противном случае сопротивляющихся высылали на принудительные работы в город Ревель.
Следующая форма выражения крестьянского протеста – это утайка дворов и населения мужского пола от переписей и ревизий в целях сокращения размеров налогов и повинностей. Масштабы подобного «сокрытия» были весьма значительными. При этом данная проблема сохраняла свою актуальность для властей и в XIX веке. В частности, вятский губернатор П.С. Рунич подготовил доклад для Александра I по результатам V ревизии. В нем сообщалось, что в лесах губернии скрывается немало удмуртов, не учтенных ревизией. В ответ на это последовал указ царя, предписывавший «всех вотяков, в Вятской губернии обитающих, записывать в ревизские сказки по мере того, как они будут являться, не подвергая за сие штрафу и наказаниям». В результате к концу 1803 г. (через 7 месяцев после издания указа) было учтено «утаенных» 1248 человек мужского пола.
Наконец, еще одной формой проявления недовольства народа стало бегство. Особенно данное явление обострилось в период Северной войны, когда население Вятского края (как и страны в целом) вынуждено было выполнять дополнительные повинности, подчас непосильные. Одним из очагов концентрации беглых являлась Сивинская волость (река Сива; территория современной Удмуртии). Там было обнаружено 402 беглеца из государственных, помещичьих, дворцовых и других категорий крестьянства. В их числе оказались и жители Вятской провинции.
Крестьяне покидали не только районы постоянного проживания, но и бежали с места принудительных работ. «Трудовые мобилизации» были частым явлением в период активного строительства в Архангельске, Азове, Таганроге, Петербурге. Коснулись они и вятчан. Однако далеко не все справлялись с суровыми условиями жизни и тяготами выполняемых работ. Только в 1704 г. количество беглых достигло 789 человек. Из них поймать удалось лишь 400. Они строго наказывались, например, отправлялись в Азов «на вечное житье».
