Социалистическая правовая семья. Российская правовая система

Почти весь ХХ век наряду с другими правовыми семьями существовала и развивалась, отчасти существует и посей день, еще одна правовая семья - социалистическая, которая первоначально была создана в России в результате Октябрьской революции 1917г., а после II мировой войны - в ряде государств Восточной Европы, Азии и Латинской Америки, провозгласившей социалистический путь развития. В СССР социалистическое право первоначально возникло без восприятия юридических принципов и норм как бывшей царской России, так и западных стран. Применительно к становлению советской государственности в нашей стране ученые особо отмечают то обстоятельство, что «обстановка сильного сопротивления и саботажа чиновничества была фактором, ускорившим слом старого государственного аппарата, во многом определили решительный характер преобразований, а в качестве одного из основных требований в отношении замены государственного управления являлась отмена и признание недействительными законов и правовых актов, сохранивших и закрепляющих «существование старых органов государственной власти и старый правопорядок».[339] В большинстве же других государств ряд положений старого законодательства, в основном кодексы, были восприняты новой властью и с определенной модификацией долгое время являлись действующими источниками права. По внешним признакам социалистическая правовая семья имела определенное сходство с романо-германской правовой семьей: она достаточно широко использовала известную юридическую терминологию, юридические конструкции, правила законодательной техники, деление права на отрасли. Как и другие системы континентального права, она основывалась на верховенстве закона, кодификации основных сфер правового регулирования. Социалистическая правовая семья базировались на таких принципах регулирования, как слом старых правовых институтов, основывающихся на защите и охране частной собственности, многопартийности, разделении властей. Ее нормы устанавливали господство социалистической государственной собственности, законодательно признавали роль Коммунистической партии во всех сферах жизни. Законы лицемерно провозглашали полновластие народа, свободу деятельности общественных объединений, широкие права и свободы граждан, однако на практике отсутствовали действенные механизмы, материальные и юридические гарантии их реального осуществления.

В литературе обращается внимание на то, что, как правило, обособленные управленческие группы не могут открыто проводить выгодную им правовую политику. В связи с этим наряду с нормами, реально обеспеченные силой государства, принимаются декларативные, не предназначенные для реализации на деле нормы права, которые призваны создавать ложный имидж правящих групп и создаваемых ими правовых систем. Если объемы государственного лицемерия значительны, то фактически создаются две системы норм позитивного права: одна - официальная система неработающих норм позитивного права, являющаяся фасадом правовой системы; другая -система норм реального действующего позитивного права. Характеризуя советское право, С.С. Алексеев говорит об его «двухэтажности».[340] В этой связи С.А. Денисов справедливо полагает, что во всех странах социалистической ориентации нормы официального позитивного права закрепляли политические права и свободы, власть представительных органов (в СССР- власть Советов). На деле общественные отношения регулировались другими нормами, устанавливающими наказание за инакомыслие, за проявление всякой, не санкционированной политической активности населения. Власть сосредотачивалась в руках главы партии или партийной олигархии. Закон провозглашал независимость суда, а сложившиеся обычаи и партийные нормы требовали от судьи подчинения партийному аппарату. Конституция говорила о равенстве всех перед законом, а нормы подзаконных актов требовали различного отношения к людям в зависимости от их происхождения, национальности и партийности. Господствующий в науке юридический позитивизм, который видит только писаные нормы права, в значительной степени способствует искажению представлений о правовой системе общества и сокрытию реального права за нормами права официального.[341]

Представляется немаловажным отметить, что правовая система СССР, органической составной частью которой была правовая система России, выступала в качестве центрального звена всей социалистической правовой семьи. Так же, как правовая система Великобритании в отношении всей англосаксонской правовой семьи или правовая система Франции в отношении романо-германской правовой семьи, правовая система Советского Союза, а вместе с ней и России, постоянно оказывали огромное влияние не только на процесс возникновения и становления социалистической правовой семьи, но и на процесс её дальнейшего развития и совершенствования.[342]

Ныне  большинство государств, поставивших в свое время перед собой цель строительства социализма и коммунизма, находятся в стадии реконструкции и принципиального обновления. Существенные демократические преобразования политической системы, повышение роли представительных органов, их влияния на жизнь общества, усиление заботы о правах и свободах личности, их материальной гарантированности, а кроме того, внедрение новых рыночных отношений, обеспечение и охрана всех форм собственности и т.д.- все эти прогрессивные меры находят закрепление в новых законах, которые интенсивно разрабатываются и принимаются в Российской Федерации, других странах СНГ, а также в ряде восточно-европейских и азиатских государств. Складывается новое законодательство, в корне отличное от того, которое действовало ранее. Бурные темпы законодательной деятельности характерны для каждой из этих стран. После распада СССР и других социалистических стран произошла резкая и даже в некоторой степени поспешная перемена в оценке социалистического права. Это отнюдь не означает полного исчезновения с правовой карты мира социалистической правовой семьи: в ряде стран - Кубе, КНДР, КНР - действуют социалистические законы, в том числе и конституции. Л.А. Морозова в достаточно концентрированной форме определяет отличительные особенности семьи социалистического права:

а) является идеологизированным типом права, поскольку основывается на идеологии марксизма-лениннизма и концепции социалистического права как права высшего типа.

б) носит ярко выраженный классовый характер, так как имеет своей направленностью воплощение в законах интересов классов, стоящих у власти, - пролетариата и крестьянства, но в действительности выражается в закреплении интересов партийно-государственной верхушки;

в) придерживается узконормативного понимания права, отождествляющего права и закон, исходящий исключительно от государства;

г) считает основным источником права нормативные правовые акты;

д) использует главным образом запреты и обязанности для регулирования общественных отношений, а ее нормативно-правовые предписания и установления имеют императивный характер;

е) отрицает судебный прецедент как источник права, не признает деления права на частное и публичное, в стране отсутствует конституционный контроль;

ж) провозглашается приоритет государственных интересов перед личными;

з) основывается на централизации в регламентировании договорных отношений, нормировании трудовой деятельности и распределении социальных благ;

и) отрицает свою преемственность от других правовых систем, в том числе и от предшествующих.[343]

Ведущая тенденция развития права в постсоциалистических странах - сближение с другими правовыми семьями.[344] Это обстоятельство не только ломает признанные классификации правовых систем современности, но и требует изучение постсоциалистического права.

В этой связи обсуждается несколько путей развития постсоциалистической правовой семьи.[345]

Первый путь «связан с возвращением к традиционным правовым семьям и, прежде всего романо-германского права с учетом того, что право вне идеи и принципы романо-германской правовой семьи воспринимаются в России, Чехии, Польше, Казахстане и других странах.

Действительно, существует точка зрения, согласно которой правовые системы стран, входивших в социалистическое содружество, ранее принадлежали к романо-германской правовой семье, и поэтому сейчас речь идет лишь об их «возвращении» в это сообщество.[346] На этой позиции основаны сейчас официальная государственная политика подавляющего большинства новых государств, включая Россию, их внешнеполитические ориентации; концепции реформирования своего социально-экономического уклада.

Однако оппоненты такого положения дел замечают, что принятие этой позиции будет означать, что бывшие социалистические страны, и, прежде всего СССР,- ныне самостоятельные государства - должны глубже интегрироваться в западный мир - его политику, идеологию, экономику, систему духовно – нравственных ценностей.

Между тем события последних лет, в том числе конкретная практика международного поведения Запада по вопросам экономических и политических отношений с Россией позволяют пересмотреть романтические иллюзии постсоветского времени. Запад не всегда воспринимает Россию и славянский мир в целом даже в их новом политико-идеологическом и социально – экономическом качестве как значительно отличающуюся от его цивилизации геополитическую общность с существенно иными культурно-историческими, религиозно-этическими и морально-психологическими ценностями, объективно диктующими как Западу, так и России собственные, часто весьма отличные друг от друга политические, экономические, гуманитарные, правовые позиции.

Политика западных стран подчас сводится к тому, что «возвращение» новообразованных государств возможно только на условиях политического и культурного ассимилирования бывшего СССР и его бывших союзников, выражающегося в лучшем случае в стратегии «покровительства», «вразумления» или просто игнорирования России. В этой связи, думается, уместным являются размышления Президента РФ В.В. Путина на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности 10 февраля 2007г, который отметил следующее: «мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того – отдельные нормы, да, по сути, чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере навязывается другим государствам. Ну, кому это понравится?».[347]

Можно ли в сфере государства и права не принимать во внимание эту реальность и вновь, теперь на новый лад, уходить в теоретические абстракции европоцентризма? Ученые полагают, что вряд ли  станет жизнеспособной социальная система, не сумевшая преодолеть дисгармонию и асимметрию своего правового статуса со всеми иными частями национальной духовной культуры, развивающийся, вопреки политической «ориентации», по собственным историческим закономерностям. Поэтому вопрос о необходимости «возвращения» государств бывшего социалистического в романо-германский мир после распада семьи социалистического права вовсе не так очевиден, как иногда представляется. Делать вид, что обособленность социалистического права была лишь следствием классовых заблуждений политического руководства СССР, с исчезновением которого уходит и вся культурно-правовая специфика стран бывшего социалистического мира, есть крайне узкий политический позитивизм, имеющий мало общего с действительными тенденциями правового развития России. С этих позиций, сущность российской правовой системы не сводится лишь к характеру используемых ею юридических источников и на этом основании причислять отечественную правовую систему к романо-германскому ареалу. Между правовыми семьями нет резкой границ: идет процесс взаимообмена, использования аналогичных форм, что, однако, не говорит об элиминации коренных культурно-исторических границ основных правовых цивилизаций. Авторы в этой связи делают вывод о том, что для того чтобы определиться в правовой природе бывших социалистических стран и соответственно продолжить исследования этого аспекта глобальной правовой типологии, недостаточно традиционных технико-юридических и социально-экономических критериев. Историческая и этнокультурная специфика России, других восточноевропейских стран требует учета в компаративистских исследованиях в качестве фактора дифференциации правовых семей в большей степени, чем это было ранее, этноправовых и культурно-исторических особенностей правового регулирования. Введение таких критериев показывает, что в сфере права социалистическая система была весьма неоднородной: в неё входили страны, принадлежавшие к разным культурно-историческим общностям - славянской, западноевропейской, восточной. Поэтому, заключают ученые, в настоящее время не может идти речь о каком-то огульном, коллективном «возвращении» всех «новых» восточноевропейских государств в лоно романо-германской правовой культуры, ибо для одних это будет нормальным, закономерным процессом продолжения своей политической и правовой идентичности (Восточная Германия, Польша, Румыния, Чехия и др.); для других такое решение станет противоестественным вмешательством в их историческую судьбу.[348] Между тем, следует констатировать, что позиция, согласно которой российское право всегда было и остается составной часть, «продолжением» романо-германского права, является весьма распространенной, хотя и, как было показано ранее, не бесспорной.

Россия всегда «входила» в романо-германскую правовую семью»,- заявляют Р. Давид и К. Жоффре-Спинози «Русская юридическая наука,- подчеркивают авторы - многое заимствовала из византийского права, то есть из римского права, и из стран континентальной Европы, придерживающихся романской системы». Правда, оговариваются исследователи, «существовали оригинальные русские обычаи и акты», как существовали в XII в. оригинальные французские и немецкие обычаи и ордонансы, но так же, как во Франции и в Германии в XVIII веке, «в России не было другой правовой науки, кроме романской. Категории русского права - это категории романской системы». Концепцией права, принятой в российских университетах и в юридической практике, была романская концепция.[349] Российское право, заключают эти ученые, «отошло от казуистического типа права». В силу этого «русский юрист не считал право продуктом судебной практики». Норму права он рассматривал так же, как это делали французские и немецкие юристы, в качестве нормы поведения, предписываемого индивидам, «формулировать которую подлежит доктрине или законодателю, а не судье». Россия не имела столь полных кодексов, как другие страны Западной Европы, но «она готова была их иметь»[350]. Подобного же взгляда на характер отношений российского и континентального права придерживаются и другие авторы. Различия между ними заключаются лишь в том, что одни их них пытаются аргументировать свое мнение, а другие a priori рассматривали и продолжают рассматривать российскую правовую систему как составную часть романо-германской правовой семьи. Характерным при этом является то, что в научных исследованиях, в процессе рассмотрения «побочных» вопросов, связанных с характером отношений российского права с континентальным, принадлежность первого ко второму воспринимается как некая объективная данность, как аксиома, не требующая доказательств. Больше того, в некоторых случаях эта «объективная данность» используется даже как аргумент в пользу отстаиваемой по тому или иному вопросу позиции. Это наблюдается, например, при обсуждении вопросов, касающихся роли судебной практики в правовой системе России при решении вопроса о том, создает ли российский Конституционный Суд прецедент или не создает. Принципиальный подход к оценке постановлений Конституционного Суда, по мнению Н.А. Богдановой, «связан с типом правовой системы, к которой принадлежит российское право. Таковой является, как известно, романо-германская (континентальная) правовая система, не признающая правотворческой функции за судебными органами, не знающая такой формы (источника) права, как судебный прецедент, отстаивающая принцип превосходства писаной нормы над мнением или убеждением судей».[351]  

Второй путь развития российской правовой системы связывают с формированием общего славянского права с приоритетным влиянием российской правовой идеологии и законотворческих новелл. Сторонники этого пути полагают, что культурно-историческая, религиозно-этическая и морально-психологическая общность народов служит основой формирования славянской правовой семьи.[352]

Третий путь предполагает формирование на постсоциалистическом пространстве 2-3 правовых семей: прибалтийской с тяготением к скандинавской правовой семье; славянской правовой семьи в сочетании с мусульманской правовой семьей; центрально-европейский с тяготением к романо-германской правовой семье.

Итак, в юридической литературе вопрос о месте российской национальной правовой системы в рамках той или иной правовой семьи до сих пор остается дискуссионным. Так, В.М. Сырых отмечает, что современная правовая система РФ представляет собой итоговый, совокупный результат более чем тысячелетнего развития российского права. Первые упоминания об этом праве встречаются в договорах, подписанных киевскими князьями с Византией в начале Х века. Первыми письменными источниками русского права являются Русская Правда, составленная Ярославом Мудрым в 1016г, а также церковные уставы X-XI в.в. князей Владимира и Ярослава Мудрого, которые устанавливали уголовную ответственность за преступления против церкви, а также нормы по вопросам брака и семьи. По мнению В.М. Сырых, последующее развитие русского права протекало под воздействием двух прямо противоположных правовых систем-древнеримского права, действовавшего в Византии, и азиатского права Золотой Орды, покорившей большую часть Руси. После введения христианства в конце Х в. в Киевской Руси широкое распространение получает свод церковного права Византии - номоканон, включавший в себя также нормы семейного и гражданского права Византии. Эти нормы имеют своим непосредственным источником древнеримское право, закрепленное Сводом законов Юстиниана.

Однако с установлением на Руси татаро-монгольского ига (1236-1480г.г.) связи Русского государства и Византии прекратились. До конца XVII века российское государство находилось в изоляции от европейской культуры, в том числе и от передового правотворческого опыта европейских стран. Процесс влияния права европейских стран на русскую правовую систему возобновляется в период коренных реформ государства и права, осуществленных Петром I в начале XVIII в. Однако попытки Петра I пересмотреть Уложение царя Алексея Михайловича (1649г.) и принять кодекс шведского образца, а также Екатерины II - принять кодекс, основанный на признании естественных прав человека, не были реализованы.

Коренная реформа российского права была осуществлена лишь Александром II во второй половине XIX века после отмены крепостного права и проведениz земской и судебной реформы.

В СССР, с точки зрения автора, был продолжен курс на сближение советской правовой системы с семьей романо-германского права. Советское право, будучи противоположным, по целям и задачам европейскому праву, активно и плодотворно использовала его передовые юридико-технические приемы. В СССР закон признавался источником высшей юридической силы, а Конституция СССР - основным законом, устанавливающим конституционные основы страны. Как и в странах континентальной Европы, советское государство наделяло органы исполнительной власти правом принимать подзаконные нормативно-правовые акты и не признавало судебный прецедент в качестве источника права. В СССР сохранилось традиционное для романо-германской правовой семьи деления права на отрасли, а каждая отрасль имела свой кодифицированный акт. Как полагает В.М. Сырых, реформы, проведенная Российской Федерацией за последние годы, еще больше сблизили ее правовую систему с семьей романо-германского права как по линии юридико-технических приемов, так и содержания права.

    Все признаки, сообразно которым определяется правомерность признания национальной правовой системы в качестве члена семьи романо-германского права, присуще и современной правовой системе Российской Федерации.

Российская правовая доктрина и российская правовая система, как и остальные члены романо-германского права, отождествляют право и закон, а нормы права понимаются, как абстрактные правила поведения, отражающие наиболее общие, устойчивые черты регулируемого отношения. Задача по конкретизации нормы права применительно к рассматриваемому случаю, юридическому делу возлагается на судебные и иные правоприменительные органы. При подготовке и принятии новых норм права, а также совершенствовании действующих законодатель исходит из принципов права, конституционных норм и принципов, и стремится установить нормативно-правовое регулирование на длительный период, не исчерпывающийся однократным исполнением. В правовой семье Российской Федерации основным источником права признается нормативно-правовой акт, а правом его принятия наделяются законодательные и исполнительные органы государственной власти, а также органы местного самоуправления. В определенных пределах право принятия нормативно-правовых актов делегируется и органам управления организаций, учреждений и предприятий. Системная целостность, непротиворечивость действующих нормативно-правовых актов в Российской Федерации обеспечивается последовательным проведением принципа иерархической связи компонентами этой системы и отменой всех актов противоречащим актам, высшей юридической силы. Во главе пирамиды нормативно-правовых актов находится Конституция, закрепляющая основы политического, экономического, социального строя общества и содержащая решение иных конституционных вопросов.

Законы, принимаемые представительными органами государства, признаются актами высшей юридической силы и устанавливают исходные первичные нормы права во всех отраслях права. Конституция РФ требует безусловного согласования любых нормативно-правовых актов действующим законам. Федеральные законы принимаются по вопросам исключительной компетенции Федерации и субъектов РФ. При этом законы дифференцируются на кодексы и текущие законы. Законы субъектов РФ принимаются по вопросам, отнесенных к исключительной компетенции субъектов РФ и по вопросам, отнесенным к совместной компетенции Федерации и субъектов РФ. Правительство Российской Федерации и иные органы исполнительной власти принимают большое количество подзаконных нормативно-правовых актов с целью конкретизации и развития действующих законов. В то же время, как считает В.М. Сырых, общие и арбитражные суды не могут обладать правотворческими полномочиями, им предоставляется лишь право толкования законов, подлежащих применению в уголовном и гражданском судопроизводстве. Иными словами, ученый в качестве источника права не признает судебный прецедент. В Российской Федерации действует Конституционный Суд, в задачи которого входит осуществление конституционного контроля за соответствием законов и иных нормативно-правовых актов Конституции РФ, а также толкование Конституции РФ. 

Система права Российской Федерации, как и система права других членов семьи романо-германского права, характеризуется делением норм на частное и публичное, а также выделением гражданского, семейного, трудового, уголовного и некоторых других отраслей, характерных для стран континентальной Европы.[353] Однако следует иметь в виду, что точка зрения В.М. Сырых о том, что правовая система России входит в состав романо-германской правовой семьи, не является единственной, ибо на этот счет имеет место и другое мнение.

Так, ряд российских и зарубежных правоведов полагают, что правовая система Российской Федерации представляет собой уникальное явление и не входит ни в одну из признаваемых правой наукой правовых семей. Например, М.Н. Марченко полагает, что российская правовая система не может быть отождествлена с семьей романо-германского права, поскольку первая как наиболее мощная и влиятельная из всех прежних социалистических систем находится в настоящее время в переходном состоянии, открытом для обмена идеями, опытом и взаимодействия с любой правовой системой. Кроме того, российская правовая система, имея свое собственные, исторические, духовные, многонациональные основы, была и остается самобытным, по-своему уникальным, как и любое иное право, относительно самостоятельным правом.[354] На эти доводы В.М. Сырых приводит свои контраргументы. Бесспорно, пишет автор, российская правовая система, как и другая национальная правовая система, имеет собственную историю, уникальное содержание, духовные и иные традиции. И если эти критерии предъявлять к другим членам романо-германской группы, то следует прийти к выводу, что такой семьи вообще не существует. Правовая система Франции и исторически и по содержанию не совпадает с правовой системой Германии или Испании, а правовые системы этих государств существенно отличаются от правовой системы скандинавских государств. И далее В.М. Сырых обращает внимание на то, что процесс унификации законодательства стран континентальной Европы только начинается и, следовательно, при их классификации на правовые семьи содержательный аспект не берется во внимание. Именно таким образом, считает автор, поступают все компаративисты, характеризуя специфические черты романо-германской правовой семьи и семьи общего права. В частности, основной упор делается на систему источников, их взаимосвязь, методы работы юристов, принципы права. В то же время компаративисты абстрагируются от анализа содержательной стороны правовых семей - их конкретных норм и институтов. Применяя эти же критерии к правовой системе Российской Федерации, В.М, Сырых признает её полноправным членом семьи hомано-германского права.[355] В юридической литературе бытует мнение о том, что российская национальная правовая система выступает в качестве составляющей славянской правовой семьи. Выделение её в качестве самостоятельной ветви правовой цивилизации имеет определенную новизну. Особенность приведенного варианта структуры правовых семей, включающей самостоятельную семью славянского права, является стремлением отразить подход, при котором выделяется славянская правовая семья. Речь идет о государствах бывшего социалистического сообщества: СССР, ГДР, СФРФ, Польше, Болгарии, Венгрии, Чехословакии, Румынии, которые составляли, по мнению Р. Давида, особую семью социалистического права. Основанием для выделения этой правовой общности в качестве отдельной, специфической правовой семьи были в свое время социально-экономические и идеологические критерии, находившие концентрированное выражение в таких понятиях, как «общественно-экономическая формация», «социальный строй общества». Власть с помощью права стремилась утвердить и развивать идеологию названных стран. В традиционной для нашей науки классификации правовых семей на семьи общего, романо-германского (континентального), традиционно-обычного, религиозного и социалистического права использовалось сразу несколько довольно разнохарактерных критериев; от технико-юридических до социально-экономических и идеологических. Такая классификация соответствовала устоявшимся научным подходам и, главное,- государственно-правовым реалиям. Поэтому она была общепризнанной в советской юридической литературе в отличие от современной российской.[356] В настоящее время ученые полагают, что существует нечто общее для всех государств, народов, правовых систем, но это общее в качестве исходных предпосылок имеет особенное, национальное, которое и должно стать дополнительным измерением права славянских народов. Только так правовое регулирование может приобрести твердую предметную и историческую основу и перестать быть лишь фарватером произвольно меняющихся политических установок. С устранением жестких формационно-типологических перегородок внутри российского права, появляется возможность более глубокого познания его природы, по сути дела, нового измерения его теории и истории. Ученые полагают, что категория славянской правовой семьи отражает целостный правовой феномен, имеющий глубокие национальные, духовные, исторические и юридические основания в правовой культуре России и ряда восточноевропейских стран. Восточные и южные славяне, имевшие уже в VI-IX в.в. свои государственные образования, сформировали основы самостоятельной культурной традиции и стали «прямыми» наследниками Византийской империи, которая длительное время была оплотом православия и восточноевропейской культуры. Самобытность славянской правовой семьи, прежде всего российской правовой системы, по мнению авторов, обусловлена не столько технико-юридическими, формальными признаками, сколько глубокими социальными, культурными государственными началами жизни славянских народов. В качестве таковых, имеющие методологическое значение для анализа отечественного права, относят следующие:

1. Самобытность русской государственности, не поддающаяся элиминации даже после длительных и массированных включений иностранных управленческих форм. Для русского права всегда была исключительно важной связь с государством. Необходимо исследовать природу целостности права и государства в русской правовой культуре, не стремясь втиснуться каждый раз в «естественно-правовой» шаблон с его противопоставлением феноменов «позитивного» и «разумного».

2. Особые условия экономического прогресса, для которого характерна опора на коллективные формы хозяйствования, крестьянскую общину, артель, сельскохозяйственный кооператив, основывающиеся на специфической трудовой этике, взаимопомощи, трудовой демократии, традициях местного самоуправления.

3. Формирование особого типа социального статуса личности, которому свойственно преобладание коллективистских элементов правосознания и не жесткость линий дифференциации личности и государства.

4. Тесная связь традиционной основы права и государства со спецификой православной ветви христианства с ее акцентами не на мирском жизнепонимании Бога и человека (католицизм) и тем более не на благословении стяжательства (протестантизм), а на духовной жизни человека с соответствующими этическими выводами (нестяжание, благочестие и т. д.).

Утверждается, что юридические источники славянской правовой семьи через Византию (Восточно-Римскую империю) унаследовали законодательные традиции римского права и таким своего рода «кружным» путем примыкают к романо-германской правовой семье. Сторонники такой позиции полагают, что ведущим элементом славянской правовой семьи является российская правовая система. Ее историческими, региональными и юридическими источниками выступают два таких различных, на первый взгляд, законодательных массива, как право Российской империи и советское право, противоположность которых, однако, во многом была связана лишь со специфическими особенностями права СССР, обусловленными социалистической идеологией. Вне рамок этой идеологии (которая также во многом имеет национальную детерминацию) можно говорить о преемственном процессе развития одной и той же правовой системы России. В результате столь сложного переплетения нормативного материала различной идеологической природы, в том числе включения многих западных правовых ценностей, российское право пришло в сложное состояние начала новой этапной эволюции, что, однако, не устраняет её исконных культурно-национальных основ. В литературе российская правовая система рассматривается в качестве целостной правовой семьи или, по крайней мере, группового подразделения славянской правовой семьи, поскольку в её сферу входят национальные правовые системы республик в составе Российской Федерации, законодательство которых инкорпорировано в систему законодательства России. При этом обращается внимание на весьма нетипичную для классических правовых семей совместимость юридического регулирования у славянских и тюркских народов России. Сферой влияния российской правовой системы исторически продолжает оставаться территория бывшего Союза ССР, республики которого пользовались с Россией одним и тем же правом, что имеет определенную объективную обусловленность.

Давая прогноз, ученые считают, что российская правовая система в перспективе будет идентифицироваться в качестве основы правовой семьи восточнославянских и части тюркских народов бывшего Союза ССР, полагая, что право России по ее правокультурной сущности - это сердцевина своеобразной юридической экосистемы, которая нуждается в регенерации всех своих государственных, политических, социально-духовных элементов. Уйти куда-то из этой микрокультуры,- на Запад или на Восток,- вряд ли возможно. Необходимо уяснить свое собственное место в мировом геоправовом пространстве.[357]

Иными словами, нетрудно заметить, что сторонники выделения славянской правовой семьи, на целесообразность которого в свое время настаивал русский дореволюционный государствовед и теоретик права Н. М. Коркунов, отстаивают за Россией особую правокультурную самобытность и на этой почве пытаются вывести её из «исконных культурно-правовых основ» права, из специфических особенностей славянской правовой семьи, образованной странами славянского этнического происхождения.

Однако ряд авторов не безосновательно пишут о том, что такие суждения - отнюдь не бесспорные. В частности ими подчеркивается, что этнографические факторы, несомненно, оказывают влияние на право, однако в то же время право нельзя ограничить национальными границами, территорией данного государства либо определенных государств. Право не терпит изоляции, ему более чем государству, религии, политике свойственна преемственность. Стремление же представителями исторической школы сравнивать право с языком не только по происхождению, но и по содержанию придавало ему национальную окраску, национальную самобытность, представляется беспочвенным, опровергаемым фактом истории правового развития. Ссылаясь на Р. Давида, который писал, что «нужно преодолеть живучую идею о том, что право- это национальное явление», авторы предлагает взглянуть на системы права государств бывшего Союза ССР (Украину, Молдову, Грузию, прибалтийские государства), чтобы ощутить влияние европейского права как в публичной, так и в частно-правовой области этих стран. [358] В юридической литературе существуют и другие позиции относительно места национальной правовой системы России на правовой карте мира. Думается, что в этой связи можно оценить как противоречивую точку зрения В.В. Лазарева., который полагает, что, с одной стороны, выделяется социалистическая правовая семья (или социалистические правовые системы), которая во многом составляла в прошлом третью правовую семью, выделенную в основном по идеологическому признаку, а с другой стороны, утверждает, что правовые системы стран, входящих в «социалистический лагерь», ранее принадлежали к рлагерь», ранее принадлежали к Рременности и общая теория права // Под ред по права человека // Госуспользованны триваемым в видомано-германской правовой семье, сохраняющие и сейчас ряд её черт. Ученый утверждает, что значительным сходством с континентальным правом правовые системы социализма имели существенные особенности, обусловленные явно выраженным классовым характером. И далее автором констатируется, что в настоящее время происходят существенные изменения в правовой системе России и других государств, относившихся к социалистической правовой семье. Россия провозгласила движение по пути формирования правового, демократического, социального государства, общенародного по своей сущности. По мнению автора, это позволяет прогнозировать сближение её правовой системы на новом качественном уровне, при сохранении специфики, с романо-германской правовой системой как наиболее родственной, а также восприятие некоторых достоинств прецедентного права, присущих системе «общего права.»[359] Российская правовая система при этом рассматривается как система, имеющая весьма широкий спектр общих признаков и черт с другими правовыми семьями и системами, но все в большей мере тяготеющая к континентальной правовой системе. Исследуя российскую правовую систему в структуре права с трех различных точек зрения, а именно: как «концептуально- формалистическую категорию», как «историческую, политическую, экономическую и социальную категорию» и как «пвсевдорелигиозную категорию» и находя у неё много сходных черт с другими правовыми семьями и системами, значительно число авторов, тем не менее склоняются к тому, что она теснее связана с континентальным правом, нежели с остальными правовыми семьями и системами.[360]

По мнению западных ученых, у социалистической, а вместе с тем и у советской правовой системы по отношению к континентальному праву прослеживаются даже «общие истоки» и правовые традиции, которые, правда, в романо-германской правовой семье проявляются как «а-ля марксистко-ленинские традиции».

Среди аргументов, позволяющих судить о принадлежности современного российского права к романо-германскому праву, или, по крайней мере, о значительном сходстве их, или же хотя бы о тяготении первого по второму, как отмечалось выше, в научной литературе называется, прежде всего влияние римского права на процесс становления и развития российского права и романо-германской правовой семьи.

Это, несомненно, уже изначально сближает российское право с континентальным, подчеркивает близость его с романо-германской правовой семьей и отдаленность от других правовых семей. В отечественной научной литературе, однако, нет, единого мнения по вопросу рецепции римского права в России, а также о степени влияния римского права на российское. Наряду с мнением о том, что российское право является в основном прямым порождением, продуктом рецепции римского права, что истоки его кроются именно в римском праве, в византийской традиции,[361] и что рецепция римского права, как на западе, так и в России была не только «исторической необходимостью», но и «фактором прогресса»[362], среди авторов, занимающихся данной проблематикой, высказываются и иные мнения, а именно, мнения о том, что российское право всегда действовало и возрастало собственными природными силами, а не в силу прямого воздействия на него со стороны римского права. Исходя из этого, многие авторы отрицают рецепцию римского права в России и признают за ним лишь историческую и «общекультурную значимость» в нашей стране.[363] Причем, отрицание рецепции римского права было свойственно не только дореволюционным авторам.[364] Её разделяют не без оснований и известные современные ученые.[365] Так, например, по мнению Е.В. Салогубовой, в отличие от стран Западной Европы, а также некоторых стран Азии и Латинской Америки, «никогда не имела места рецепция права в полном смысле этого слова и Дигесты никогда не были в ней действующим правом». В то же время «некоторые нормы римских источников» были восприняты российским гражданским процессуальным законодательством на различных ступенях его развития.[366] Отрицание рецепции римского права признается не только по отношению российскому гражданскому процессуальному праву, но и по отношению к другим отраслям права, в частности гражданского. Современные цивилисты в связи с этим, обобщив значительный эмпирический материал, вполне резонно замечают, что российское гражданское право «почти никогда не использовало впрямую законодательные решения римского права (подобно тому, как это сделал известный наполеоновский Code Civil, до сих пор формально действующий во Франции). Оно заимствовало, прежде всего, сами идеи, суть таких решений, вырабатывая на этой базе собственные юридические конструкции».[367]

Поэтому, делается вполне логический вывод, «о прямой рецепции римского права здесь говорить не приходится. Но с другой стороны, российское правоведение самым активным и непосредственным образом использовало материалы как собственно римских источников, так и германских пандектистов для развития юридического образования и подготовки юристов в законодательной деятельности».[368]

Отметим, что независимо от того, имела или не имела место рецепция римского права в России, влияние римского права на российское общество на всех этапах развития постоянно ощущалось и прослеживалась.

По мнению отечественных исследователей, различные идеи, принципы, а также отдельные нормы и даже институты римского права оказали определенное влияние на такие весьма значительные российские законодательные акты, как Русская правда (XI век), Судебник 1497г, Соборное уложение царя Алексея Михайловича (1649), Свод законов (1832г) и многие другие;[369] отмечается, что влияние римского права на правовую систему России сказывается вплоть до настоящего времени.[370] Повышенный интерес в России к римскому праву, историческое, «культурное» и иное влияние римского права на процесс становления и развития российского права, несомненно, сближает его с основанным на базе римского права романо-германским правом. Но означает ли это идентичность их «римских корней», а вместе с тем и самих рассматриваемых правовых систем?

По мнению М.Н. Марченко, сомнительно, поскольку:

а) характер и степень воздействия римского права на российское и романо-германское право далеко не одинаковы и трудно сопоставимы: на первое оно лишь влияет, тогда как сущность, структуру, принципы деятельности и содержание второго оно предопределяет;

б) формы воздействия римского права на российское и романо-германское право далеко не идентичны и не сопоставимы. В то время как механизм воздействия римского права на российское ограничивается в основном набором идей и принципов и лишь в отдельных случаях - норм и институтов, в отношении романо-германского права в полной мере используется весь набор форм и средств;

в) сферы «приложения» и природа самого механизма воздействия римского права на рассматриваемые правовые системы весьма различны и трудно сопоставимы. Дело в том, уточняет ученый, что когда речь идет о воздействии римского права на романо-германское право, то по существу имеется в виду влияние одной системы права на другую внутри фактически одной и той же правовой и общей культуры, весьма сходного менталитета, одной и той же («западной») цивилизации, одной и той же континентальной системы. Строго говоря, понятие рецепции римского, европейского по своей природе и характеру права в связи с этим представляется довольно условным и относительным, поскольку это многовековое действо осуществляется внутри такого же по своей природе и характеру европейского права.

Иначе обстоит дело с природой воздействия римского права на российское право. Последнее по отношению к первому выступает не как родственное, внутриродовое или внутритиповое явление, а как внешнее, и в ряде отношений - даже чуждое право.[371]

В научной литературе в связи с этим особо и вполне обоснованно отмечалось, что на Руси с принятием христианства и появлением церкви со своими каноническими законами, которые мало согласовывались с русскими обычаями, могло возникнуть такое положение, когда национальное право могло быть заменено чуждым ему иностранным правом. Однако, как замечает Е.В. Салогубова, благодаря устойчивости русского права это привело только к частному заимствованию византийских норм.[372]

Следует заметить, пишет М.Н. Марченко, что «частное заимствование» последних, наряду с соответствующими идеями, традициями в правотворчестве и принципами, «наполнявшими» право восточной части Римской империи (Византии), представляет собой еще одну, довольно важную особенность процесса воздействия римского права на российское, по сравнению с его влиянием на романо-германское право. Именно восточное, византийское право с его кодификацией, систематизацией законодательства (кодекс Грегориана, кодекс Гермогениана, кодекс Феодосия, а позднее- знаминитый свод законов Юстиниана) и другими своими особенностями стремилось оказывать (после принятия христианства на Руси) влияние сначала на древнерусское, а позднее- на российское право.[373]

Отмечая данную особенность, Р. Давид писал о том, что «церковь, которая на Западе жила по римскому закону, руководствовалась в России византийским правом, представленным номоканонами, которые посвящены гражданскому и одновременно каноническому праву». В Киевской Руси церковь применяла византийское право непосредственно в своих весьма обширных земельных владениях, где она осуществляла свою юрисдикцию. Одновременно она стремилась расширить сферу применения византийского права, в частности, «путем различного рода вмешательства в редактирование обычаев»[374].

Таким образом, отмечая общность, а точнее, сходство российского и романо-германского права по признаку воздействия на них романского права, мы не можем не заметить и весьма существенных различий их в этом отношении. Иными словами, аргумент о принадлежности или вхождении российского права в романо-германскую семью на том основании, что они имеют общие «римские корни», является довольно уязвимым и сомнительным.

Можно лишь говорить о сходстве, близости, о взаимном тяготении российского и романо-германского права на том основании, что они были подвержены, хотя и в разной степени, воздействию со стороны римского права, но никак - об их однородстве, а тем более идентичности или единстве.

Кроме названного аргумента, приводимого в подкрепление тезиса о принадлежности российского права к романо-германскому праву, о вхождении его в романо-правовую семью, приводятся и другие аргументы, среди которых называется, например, по преимуществу кодифицированный характер российского законодательства, которое сопоставимо в этом отношении с романо-германским законодательством. При этом особо подчеркивается последовательность и преемственность кодификации российского права на всех этапах его развития: от дореволюционного периода к советскому, а от советского - к постсоветскому.

Среди общих признаков и черт, сближающих российское право с романо-германской семьей, в научной литературе выделяют их доктринальный характер. По мнению исследователей, разница в существе доктрин и их применении в России и в романо-германских странах заключалась лишь в том, что в советский период в России в качестве юридически значимых доктрин выступали не только правовые, но и политические доктрины (решения съездов КПСС, партийных пленумов и др.), тогда как в западноевропейских странах подобной практики не было и нет.[375]

Интересно заметить, что исходя из огромной значимости для российского и всего социалистического права идеологических и политических доктрин, социалистическую правовую семью ученые сравнивали даже с правовыми системами, построенными на религиозной основе (исламское, каноническое, индуистское и другие правовые системы), делали попытки исследования её в плане «псевдо-религиозной категории».[376]

В качестве аргумента, призванного подтвердить родство российского и романо-германского права, принадлежность первого по второму, сторонники данного мнения делают ссылки на то, что как в российском праве, так и в германско-правовой семье среди источников права приоритет отдается закону, точнее, нормативно-правовому акту, а не судебному решению-прецеденту, как это имеет место в англосаксонском праве. Отстаивая мнение, согласно которому российская правовая система «продолжает оставаться в рамках континентально-европейской (романо-германской) семьи правовых систем», некоторые отечественные ученые особое внимание акцентируют на том, что «следует помнить, что в рамках континентальных правовых систем (в силу их типологических особенностей, закономерностей их формирования и развития и.т.д.) отсутствует судебное правотворчество (судебный прецедент и т.д.) как источник права, что, напротив, характерно для англосаксонской системы права».[377]

Утверждение о том, что закону в романо-германской правовой семье и в российском праве отдается приоритет, является точным и бесспорным.

Бросается в глаза, замечают по этому поводу Р.Давид и К. Жоффре-Спинози, что существует сходство в этом плане между советским правом, с одной стороны, и романо-германской правовой семьей, с другой, однако, подчеркивают авторы, что при более близком рассмотрении «это сходство оказывается формальным».[378] Дело в том, что в странах романо-германской правовой семьи значение закона видят в том, что он является «наиболее ясным и удобным способом выражения норм права», тогда как в СССР и других социалистических странах значение закона усматривалось в том, что он является» наиболее естественным способом создания права, которое при этом отождествляется с волей правящих». В этих странах закону придается первенствующая роль еще и потому, что «речь идет о быстро меняющемся обществе. Динамизм советского общества привел к возвеличению закона, противопоставляемого таким факторам более медленного развития права, как обычай и судебная практика. Даже «в чисто техническом плане», заключают исследовали, акты «исходящие от властей в странах романо-германской семьи и социалистических странах, трактуются по-разному».[379]

Другими словами, несмотря на то, что между актами, «исходящими от властей»- различными источниками права и, в первую очередь, между законами России и странами романо-германского права существует внешнее сходство, между ними нет глубинной, внутренней связи, «генетической» однородности и единства.

Что же касается такого сходства правовой системы России с романо-германской правовой семьей, как приоритет закона перед прецедентом, то оно существует, но носит не только внешний, но и весьма условный характер.

Дело в том, что если в романо-германской правовой семье прецедент как источник права (вторичный, а не первичный, реальный фактический, а не формальный) постоянно признается и признавался, и в этом случае можно и нужно говорить о приоритете закона перед прецедентом-продуктом судейского правотворчества, осуществляемого не иначе, как в рамках закона[380], то в России данный вопрос решается по-иному. Здесь в течение многих лет идут споры и в результате этого сохраняется полная неопределенность в отношении самого факта существования или же, наоборот, несуществования прецедента как источника права в правовой системе России, а, следовательно, подспудно - и в отношении характера его взаимосвязи и взаимодействия с другими источниками права и, в первую очередь, с законом. Как отмечает М.Н. Марченко, в том случае если восторжествует мнение, согласно которому российская правовая система не является чуждой прецеденту, и он займет свое достойное место среди других источников российского права, тогда можно и нужно будет говорить о характере его отношений и с другими источниками права, в том числе с законом, о приоритете закона, так же, как и о сходстве в этом плане (хотя и внешнем) российского права с романо-германским правом. В противном случае разговор на эту тему теряет всякий смысл.[381]

Сторонники принадлежности российского права к романо-германскому праву указывают, в частности, и на то, что как для российского, так и для романо-германской системы права свойственна их инквизиторский стиль судебного рассмотрения дел, сходная методика расследования преступлений, письменно-документальный характер проведения следственных действий, а также значительная роль в них цивилистического блока, в особенности-гражданского и гражданско-процессуального права, и др.

Представляется, что данные и многие другие факторы, приводимые в доказательство сходства российского права с романо-германским правом и принадлежностью первого ко второму, имеют скорее внешний, поверхностный характер, нежели внутреннюю, глубинную основу. Основываясь на них, можно с полной уверенностью говорить об общности, сходстве рассматриваемых правовых структур и образований. Более того, можно говорить о гораздо большей близости российского права к романо-германскому праву, чем к другим правовым семьям, особенно в последние годы, в сторону более глубокого восприятия традиций и ценностей романо-германской правовой семьи. Следует иметь в виду, что у российской правовой системы, в настоящее время, как подчеркивалось выше, есть гораздо больше своих собственных только её одной, специфических черт, чем общих признаков с романо-германским правом.

Выделяя их, западные исследователи акцентируют внимание, прежде всего на том, что:

а) российская правовая система является» скорее прерогативной, нежели нормативной» системой, что в ней зачастую действуют скорее «понятия», нежели «нормы права»;

б) эта система имеет наряду с системами, построенными на религиозной основе, «псевдорелигиозный характер»;

в) в правовой системе России право по-прежнему выступает как средство в руках государства, которое раньше использовалось для строительства коммунизма, а ныне - «для создания нового экономического порядка в стране»;

г) частное право в российской правовой системе в значительной мере поглощается публичным правом;

д) так же, как и в прежние годы, российское право в значительной степени зависит от политики, политической целесообразности и экономики.

е) в российской правовой системе в отличие от романо-германской правовой семьи отсутствует четко выделенная из отрасли гражданского права система норм, формирующих коммерческое право. Торговое право России практически полностью поглощено «чисто» гражданским правом.[382]

В заключении отметим, что российское право, имея свои собственно исторические, социально-политические, бытовые, духовные, наконец, национальные, а точнее многонациональные основы, всегда было и остается самобытным, по-своему уникальным, как и любое иное право, относительно самостоятельным, тесно связанным и взаимодействующим с романо-германским, англосаксонским и другими правовыми семьями и системами. Российское право исторически, географически и, отчасти, даже духовно стоит ближе к романо-германскому праву, нежели к другим правовым семьям и системам права. Более того, по мере своего развития, как об этом свидетельствуют довольно многочисленные факты, в основном в виде новых законодательных актов, российское право еще больше с ним сближается и тем самым, по-видимому, обогащается.

Однако это не дает никакого повода, в настоящее время во всяком случае, для отнесения его к этой правовой семье, для отождествления или же растворения российского права в романо-германском праве.

Российская правовая система как наиболее мощная и влиятельная из всех прежних социалистических правовых систем находится в настоящее время в открытом для обмена идеями, опытом и для взаимодействия с любой правовой системой переходного состояния. Об этом свидетельствует практически все российское законодательство. И нет никакой необходимости, как представляется, пытаться упреждать события и искусственно подверстывать российское право под романо-германское право.

[1] См.: Кохановский В.П., Лешкевич Т.Г., Матяш Т.П., Фатхи Т.Б. Основы философии науки: учебное пособие. – Ростов н / Дону, 2010. – С.307.

[2] См.: Кохановский В.П., Лешкевич Т.Г., Матяш Т.П.,Фатхи Т.П. Указ. соч. – С.308.

[3] См.: Философский энциклопедический словарь. – М., 2000.- С.58.

[4] Еллинек Г. Общее учение о государстве. – СПб.,  1908. – С.19.

[5] Там же. – С.20.

[6] См.: Философский словарь // Под ред. И.Т. Фролова. – М., 1986. – С.278.

[7] Краткий философский словарь – М., 1970. – С.174.

[8] Ожегов С.И. Словарь русского языка – М., 1984. – С.300.

[9] Теория государства и права // Под ред. А.И. Королева, Л.С. Явича – Л., 1987 – С.23; Проблемы теории государства и права // Под ред. С.С. Алексеева – М., 1987. – С.18.

[10] Табарин И.В. Современная теория права: новый научный курс: монография. – М.,2008. – С.565.

[11] См.: Лазарев В.В.,С.В. Липень Теория государства и права: учебник.– М., 2000. – С.13.

[12] См.: Марченко М.Н. Проблемы теории государства и права – М., 2007. – С.22, 23.

[13] Общая теория государства и права: Академический курс в 2-х томах. // Под ред. М.Н. Марченко. – Т.1.- М.; 1998 – С.21.

[14] См.: Теория государства и права: учебник. // Под ред. А.С. Пиголкина и Ю.А.Дмитриева. – М.,2008. – С.37.

[15] Хропанюк В.Н. Теория государства и права. – М., 1993. – С.9.

[16] См.: Теория права и государства: учебник. // Под ред. В.В. Лазарева. – М., 1997. – С.18.

[17] См.: Теория государства и права: учебник. // Под ред. П.В. Анисимова. – М., 2005. – С.18.

[18] См.: Теория государства и права: учебник. // Отв.  ред. В.Д. Перевалов. – М., 2007. – С.9-10,

11-12.

[19] См.: Гойман-Калинский И.В., Иванец Г.И., Червонюк В.И. Элементарные начала общей теории права: учебное пособие. – М., 2003. – С.24-25.

[20] См., например: Керимов Д.А. Марксизм-ленинизм о закономерностях развития государства и права при социализме. – М., 1981.

[21] См.: Червонюк В.И. Теория государства и права: учебник.– М., 2006. – С.41-42.

[22] Гойман-Калинский И.В.. Иванец Г.И., Червонюк В.И. Указ. соч. – С.34.

[23]См.: Гойман –Калинский И.В., Иванец Г.И., Червонюк ВИ. Указ. соч. – С.32-34.

[24] См.: Теория государства и права: учебник. // Под ред. А.С. Мордовца, В.Н. Синюкова. – М., - 2005. – С.9-10.

[25] См.: Теория государства и права: учебник. // Под ред. О.В. Мартышина. – М., - 2007. – С.34.

[26] См.: Чукин С.Г., Сальников В.П., Бапахонский В.В. Философия права: учебник. – М., 2002. – С.138-141, 144-145.

[27] Тененбаум В.О. Введение в общую теорию государства – Саратов, 1976. – С.67.

[28] Шабалин В.А. Методологические вопросы правоведения – Саратов, 1972. – С.29.

[29] См.:.:Бабаев В.К. Советское право как логическая система. – М., 1979. – С.129.

[30] См.: Недбайло П.Е. Методологические проблемы советской юридической науки. – Киев, 1965. – С.14.

[31] Васильев А.М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. – М., 1976. – С.65-74.

[32] См.: Сырых В.М. Логические основания общей теории права в 2-х томах: учебное пособие.– Т.  1. Элементный состав – М., 2004 – С.370-372.

[33] Васильев А.М. Правовые категории и их место среди категорий обществоведения. // Труды ВЮЗИ –Т.32 – М., 1973. – С.101.

[34] См.: Сырых В.М. Логические основания общей теории права. – Т.1. – С.372.

[35] См.: Головистикова А.Н., Дмитриев Ю.А. Проблемы теории государства и права: учебник. – М., 2005. – С.46-47.

[36] См.: Философия права: учебник.// Под ред. О.Г. Данильяна. –М., 2007.- С.29 -30.

[37] См.: Керимов Д.А. Методология права (предмет, функции, проблемы философии права): монография. - М., 2001. – С.52.

[38] См.: Керимов Д.А. Методология права. – С.47-50.

[39] См.: Пьянов Н.А. Консультации по теории государства и права: учебное пособие.– Иркутск. - 2010. - С.18 –

[40] См.: Научно – практический комментарий к Конституции Российской Федерации.// Под ред.В.В. Лазарева. - М.,1997. – С.70.

[41] См.: Общая теория государства и права: Академический курс в 2-х томах. – Т.1. – С.22-23.

[42] См.: Теория государства и права. // Под ред. П.В. Анисимова. – С.19.

[43] См.: Демидов А.И. О методологической ситуации в правоведении. // Правоведение. - 2001. - №4. – С.18.

[44] См.: Головистикова А.Н., Дмитриев Ю.А. Указ. соч. – С.48.

[45] Ожегов С.И. Указ. соч. – С.300

[46] См.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка в 4-х т.– М., 1979 -Т.2. - С. 323.

[47] См.: Краткий философский словарь. – С. 176; Философский энциклопедический словарь. – М., 2000. – С. 266; Философский словарь // Под ред. И.Т. Фролова. – С. 178.

[48] Проблемы теории государства и права.// Под ред. С.С. Алексеева. – С.18.

[49] Общая теория права: курс лекций // Под ред. В.К. Бабаева. – Н.-Новгород, 1993 – С. 39.

[50] Лазарев В.В., Липень С.В. Указ. соч. – С. 13.

[51] См.: Абдулаев М.И.; Комаров С.А. Проблемы теории государства и права: учебник. – М., 2003. – С. 34.

[52] Табарин И.В. Указ. соч. – С.564.

[53] См.: Сырых В.М. Теория государства и права: учебник.– М., 2001. – С. 556.

[54] См.: Теория государства и права: учебник. // Под ред. Н.И.Матузова, А.В.Малько. – М.,1997. – С. 23.

[55] Табарин И.В. Указ. соч. – С.565.

[56] См.: Теория государства и права. // Под ред. О.В.Мартышина. – С. 33 – 34.

[57] См.: Гойман-Калинский И.В., Иванец Г.И., Червонюк В.И. Указ. соч. – С. 29-30.

[58] См.: Рассказов Л.П. Указ. соч. – С.9 -13.

[59] Морозова Л.А Указ. соч. – С.24, 25-26.

[60] См.: Радько Т.Н. Указ соч. – С.26, 32,39-42.

[61] См.: Теория государства и права: учебник. // Под ред. М.М. Рассолова. – С.14-18.

[62] См.: Теория государства и права: учебник.// Под ред. О.В. Мартышина. – С.34 -43.

[63] См.: Теория государства и права: учебник.// Под ред. В.К.Бабаева.– С.17 -26.

[64] См.: Теория государства и права: учебник.//Под ред. П.В. Анисимова. – С.18 -22.

[65] См.: Теория государства и права: учебник. // Отв. ред. В.Д.Перевалов. – С. 15.

[66] См., например: Головистикова А.Н., Дмитриев Ю.А. Указ.соч. – С.49 -56.

[67] См.: Червонюк В.И Указ. соч. - С.42-45; Кожевников В.В. Проблемы методологии теории государства и права в современной юридической науке: критический анализ. // Вестник Омского университета. Серия «право».- 2009. – С.5 -12.

[68] См.: Табарин И.В. Указ. соч. – С.570 -571.

[69] См.; Чукин С.Г., Сальников В.П., Балахонский В.В. Указ. соч. – С.146.

[70] Соловьев В.С. Предварительные заключения о праве вообще. // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. - Л., 1990. – С. 96.

[71] См.: Теория государства и права. // Под ред. О.В.Мартышина.– С. 35.

[72] См.: Рассолов М.М., Малахов В.П., Иванов А.А. Актуальные проблемы теории государства и права: учебное пособие. – М., 2010. – С.23, 25.

[73] См.: Философский словарь. // Под ред. И.Т.Фролова. – С. 368.

[74] См.: Пермяков Ю.Е Позитивистское и метафизическое начало в философском познании права // Право и политика.- 2007. - №7. – С.7 -13.

[75] См.: Теория государства и права. // Под ред. О.В.Мартышина. – С. 36 – 37.

[76] См.: Абдулаев М.И.; Комаров С.А. Указ. соч. – С. 36.

 [77]См.: Абдуллаев М.И., Комаров С.А. Указ. соч. – С. 37–38.

 

[78] Баранов П.П., Верещагин В.Ю., Курбатов В.И., Овчинников А. И. Философия права: учебник. – Ростов н/Дону, 2004.–С.3.

[79] Корельский В.М. Методы теории государства и права.// Теория государства и права: учебник. // Под ред. Корельского, В.Д. Перевалова. – М.,2000. – С.12 -13.

[80] См.: Общая теория государства и права: курс лекций. //Под ред. В.К.Бабаева. – Н.Новгород, 1993. – С.6.    

[81] См.: Кохановский В.П., Пржиленский В.И., Сергодеева Е.А. Философия права: учебное пособие. –М.,Ростов н/Дону, 2005. – С.127 –128.

[82] Баранов В.М., Першин В.В., Баранова М.В. Место и роль метода в материалистической диалектике в юридическом исследовании.// Философия права.- 2007.- №3. –С.10.

[83] Грэхэм Л.Р. Естествознание, философия и наука о человеческом поведении в Советском Союзе. – М., 1991. – С.15.

[84] См.: Философский словарь. // Под ред. И.Т.Фролова. – С. 505–506.

[85] См.: Философский словарь. // Под ред. И.Т.Фролова.– С. 555.

[86] См.: Туманов В.А. Буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве. – М., 1971. – С. 360-366.

[87] См.: Теория государства и права. // Под ред. О.В.Мартышина. – С. 31-39.

[88] См.: Философский словарь. // Под ред. И.Т.Фролова. – С. 394.

[89] См.: Философский словарь. // Под ред. И.Т.Фролова. – С.170 -171.

[90]См.: Рассолов М.М., Малахов В.П., Иванов А.А. Указ. соч. –С.27.

[91] Орзих М.Ф. Личность и право. – Одесса, 2005. - С.84.

[92] Неновски Н. Право и ценности. – М.,1987. – С.177.

[93] См.: Гусейнов А.И.Проблема ценностей в праве. // Право и политика. - 2007. -№7. – С.21-22.

[94] См.: Гусейнов А.И. Указ. соч. – С.22.

[95] См.: Бабенко А.Н. Правовая социализация как процесс освоения правовых ценностей.//Государство и право.- 2005. - №2. –С.104.

[96] См.: Хашматулла Бехруз Сравнительное правоведение: учебник. – Одесса, 2008, М.,2008. – С.65 -66.

[97] См.: Бабенко А.Н.Указ. соч. – С.104.

[98] Хашматтула Бехруз Указ соч. - С.66.

[99] Там же. – С.58.

[100] См.: Неновски Н. Право и ценности – М., 1987. – С. 25, 29.

[101] См.: Неновски Н. Право и ценности. Политико-правовые ценности: История и современность.// Под ред. В.С. Нерсесянца. – М., 2000.

[102] Философский энциклопедический с