Книга XVIII. Диадохи. 323-318 ВС. 16 страница

10
Теперь, когда все вновь обрели мужество, Совет сделал выговор всем командирам флота за то, что, хотя они контролировали море, они позволили неприятельской армии стать ногой на землю Ливии, и он назначили полководцами армии Ганнона и Бормилкара,[20] мужей, которые унаследовали вражду. (2) Члены совета думали, на самом деле, что из-за личного недоверия и вражды полководцев, безопасность города в целом будет обеспечена, но они полностью упустили истину. Ибо Бормилкар, который давно в своем сердце обдумывал тиранию, но не имел достаточного авторитета и подходящего повода для своей попытки, теперь добился отличной отправной позиции, получив власть как стратег. (3) Основной причиной этого дела была карфагенская суровость в наложении взысканий. В своих войнах карфагеняне, выдвигая своих руководителей на командование, принимают как должное, что они должны первым делом храбро встречать опасность угрожающую всему государству, но когда они добиваются мира, карфагеняне досаждают этим же самым людям тяжбами, возводят ложные обвинения против них от зависти, и обременяют их штрафами. (4) И некоторые из тех, кого помещают на командные должности, опасаясь судебных процессов в судах, покидают свои посты, но другие пытаются стать тиранами, и именно так Бормилкар, один из двух полководцев, поступил в этом случае; о нем мы будем говорить немного позже.[21]
(5) Но подводя итог, полководцы карфагенян, видя, что ситуация вовсе не позволяет медлить, не стали ждать солдат из провиции и из союзных городов; но они вывели в поле ополчение граждан, численностью не менее сорока тысяч пеших, тысячу всадников и две тысячи колесниц.[22] (6) Занимая небольшое возвышение неподалеку от врага, они построили свои армии к битве. Ганнон командовал правым крылом, зачисленные в Священный отряд[23] сражались рядом с ним, а Бормилкар, командующий левым, сделал свою фалангу глубокой, поскольку местность помешала ему поставить ее на широком фронте. Колесницы и кавалерию они разместил впереди фаланги, решив нанести ими первый удар и испытать выдержку греков.

11
После того как Агафокл осмотрел построение варваров, он поручил правое крыло своему сыну Архагату,[24] дав ему двадцать пять тысяч солдат-пехотинцев; и он выстроил сиракузян, которых было тридцать пять сотен, потом три тысячи греческих наемников, и, наконец, три тысячи самнитов, этрусков, и кельтов. Он сам со своими телохранителями бился перед левым крылом, противостоя тысяче гоплитов Священного отряда карфагенян. Пятьсот лучников и пращников он распределил между крыльями. (2) Имеющегося снаряжения едва хватало для солдат; и когда он наблюдал разоружение людей из корабельных команд[25], он выдавал щиты с покрытием, растянутым на палках, что делало их похожими на круглые щиты, и распределил их среди этих людей, не годных вовсе для реальной службы, но если смотреть издали, то способных создать впечатление оружия в умах людей, которые не знали правды. (3) Видя, что его солдаты испугались большого количества варварской конницы и пехоты, он выпустил на армию и во многих местах сов, которых он уже давно подготовил в качестве средства ослабить упадок духа у простых солдат. (4) Совы, пролетев через фалангу и устроившись на щитах и шлемах, воодушевляли солдат, каждый рассматривал это как предзнаменование, поскольку птица считается посвященной Афине.[26] (5) Такие вещи, как эта, хотя они могут показаться некоторым бессмысленный приемом, часто ответственны за большой успех. Так оно и случилось на этот раз, ибо, когда мужество вселилось в простых солдат и весть прошла вдоль рядов, что божество явно предсказывает им победу, они ожидали битву с большей стойкостью.

12
Действительно, когда колесницы устремились против них, они застрелили некоторые, и позволили другим пройти через себя, но большинство из них они заставили повернуть назад против линии собственной пехоты. (2) Точно также они выдержали натиск конницы; и подстрелив многих, они заставили ее бежать в тыл. Пока они отличились в этих предварительных стычках, все пешие силы варваров вступили в рукопашную. (3) Началось упорное сражение, и Ганнон, который бился со своим Священным отрядом отборных людей, и был полон решимости добыть победу лично, нажал сильно на греков и убил многих из них. Даже тогда, когда все виды снарядов метались в него, он не уступал, но наступал несмотря на страдания от многих ран, пока он не умер от истощения. (4) Когда он пал, карфагеняне которые стояли в этой части линии были обескуражены, а Агафокл и его люди приободрились и стали гораздо смелее, нежели раньше. (5) Тогда Бормилкар, другой стратег, услышав об этом от определенных лиц, решил, что боги дали ему возможность добиться позиции, с которой он мог бы домогаться тирании, он рассуждал так: если армия Агафокла будет уничтожена, он сам будет не в состоянии сделать свою попытку добиться верховной власти, пока граждане сильны, но если первые одержат победу и унизят гордость карфагенян, уже побежденными людьми ему будет легче управлять, и тогда он сможет легко победить Агафокла, когда захочет. (6) Когда он пришел к такому заключению, он отвел людей из первых рядов, показавшееся врагам необъяснимым отступлением, сообщил своим людям о смерти Ганнона и приказал им отступить в боевом порядке на возвышенность; потому что, по его словам, это было в их интересах. (7) Но так как враг наседал и, в целом, отступление стало похоже на разгром, ливийцы из задних рядов, считая, что первый ряд потерпел поражение от неодолимой силы, бросились в бегство; те же, кто руководили Священным отрядом после смерти своего стратега Ганнона, сначала упорно сопротивлялись и, переступая через тела своих собственных павших людей, выдерживали все опасности, но когда они поняли, что большая часть армии обратилась в бегство, и что враг окружает их с тыла, они были вынуждены отступить. (8) И вот, когда разгром распространился на всю армию карфагенян, варвары бежали в Карфаген, но Агафокл, после преследовали их до определенного пункта, повернул назад и разграбил лагерь врага.

13
В той битве пало двести греков, а карфагенян не более тысячи, но, как некоторые писали, более шести тысяч.[27] В лагере карфагеняне были обнаружены, наряду с другими товарами, множество повозок, в которых перевозились более двадцати тысяч пар ручных кандалов;[28] (2) Ибо карфагеняне имели ожидания легко стать хозяевами греков, распространив приказание в своих рядах взять живыми как можно больше, и затем заковав их, бросить в загон для рабов. (3) Но, я думаю, божество умышленно в случае людей, которые высокомерны в своих расчетах, изменяет результаты их самонадеянных ожиданий на противоположные. Теперь Агафокл, удивительно победивший карфагенян, держал их запертыми в их стенах; но удача, чередуя победы с поражениями, унижает победителей наравне с побежденными. (4) Ибо в Сицилии карфагеняне, которые победили Агафокла в большом сражении, осаждали Сиракузы, но в Ливии Агафокл, одержав верх в битве такой важности, держал карфагенян в осаде; и что самое удивительное, на острове тиран, хотя его вооруженные силы были невредимы, оказались хуже варваров, но на континенте с частью своих сил нанес поражение армии лучше той, которая победила его.

14
И карфагеняне, сочтя, что беда наслана на них богами, сами прибегали ко вского рода мольбам к божественным силам, и, поскольку они считали, что Геракл, которому они поклонялись в своем родном городе,[29] очень сердит на них, они послали большую сумму денег и множество самых дорогих пожертвований в Тир. (2) Поскольку они происходили от колонистов из этого города, у них ранее существовал обычай посылать богу десятую часть всего, что составляло государственные доходы; но позже, когда они приобрели огромные богатства и получали гораздо более значительные доходы, в действительности они посылали очень мало, удерживая в счет божества малую плату. Но обратившись к покаянию из-за этого несчастья, они вспомнили всех своих богов Тира. (3) Они даже послали из своих храмов в мольбе золотые усыпальницы с образами богов,[30] полагая, что они лучше успокоят гнев бога, если пожертвования будут направлены во имя достижения прощения. (4) Они также утверждали, что Крон[31] отвернулся от них, поскольку в прежние времена они имели обычай жертвовать для этого бога благороднейших своих сыновей, но в последнее время тайно купленных и выращенных детей они послали ему в жертву; а когда было произведено расследование, выяснилось что некоторые принесенные в жертву, были подменены. (5) Когда они задумались об этих вещах, и увидели вражеский станом под своими стенами, они переполнились суеверным страхом, потому что сочли, что они пренебрегли почитанием к богам, которые были утверждены их отцами. В своем рвении загладить вину за свое бездействие, они выбрали двухсот благородных детей и принесли их жертву публично, а другие, которые были под подозрением, принесли себя в жертву добровольно, в количестве не менее трехсот человек. (6) Был в их городе бронзовый образ Крона, простирающий свои руки ладонями вверх и наклонно к земле, так что каждый из детей помещенный на это самое (место), скатывался и падал в специальные зияющие ямы, заполненые огнем. Вполне вероятно, что это дало основу мифологическому рассказу Еврипида в его труде о жертвоприношении в Тавриде, в котором он представляет Ифигению, вопрошаемую Орестом:
Куда же прах мой отдадут, скажи?
Там есть огонь священный и ущелье[32]
(7) Также передается среди греков рассказ из древнего мифа о том, что Крон убивал своих детей, как представляется, это имелось в виду карфагенянами посредством соблюдение этого (ритуала).

15
Однако это может быть, после такого оборота дел в Ливии, карфагеняне отправили гонцов в Сицилию к Гамилькару, прося его прислать помощь как можно скорее, и они направили ему захваченные бронзовые носы кораблей Агафокла. Гамилькар приказал приплывшим молчать о понесенном поражении, но широко распространить слух среди солдат, что Агафокл совершенно потерял свой флот и всю свою армию. (2) Гамилькар лично отправил в Сиракузы в качестве посланников некоторых из тех, кто прибыл из Карфагена и, отправив с ними носы, потребовал сдачи города, ибо, по его словам, армия сиракузян порублена на куски карфагенянами, а их корабли сожжены, и представил корабельные носы в качестве доказательство тем, кто отказывался верить. (3) Когда жители города услышали сообщения о неудаче Агафокла, простолюдины поверили; магистраты, однако, пребывали в сомнениях, внимательно следили чтобы не было беспорядков, и отправили послов сразу прочь, а родственников и друзей изгнанников и некоторых других, которые были недовольны действиями магистратов, они изгнали из города, в числе не меньше восьми тысяч. (4) В этой связи, когда столько народа вдруг вынуждены были покинуть свои родные места, город наполнился суетой, шумом и плачем женщин, так как не было семьи, которая не имела бы своей доли в трауре в это время. (5) Те, кто держали сторону тирана сетовали на несчастье Агафокл и его сыновей, и некоторые из частных граждан оплакивали людей, которые, как они полагали, пропали в Ливии, а прочие, из тех, кто был изгнан от очага и богов предков, которые не могли ни остаться, ни уйти за пределы городских стен, осажденных варварами, и которые, в дополнение к вышеупомянутому злу были достаточно многочисленны, были обременены в своем бегстве маленькими детьми и женщинами. (6) Но когда изгнанники нашли убежище у Гамилькара, он предложил им безопасность, и, приготовив свою армию, он повел ее против Сиракуз, надеясь взять город и потому, что он был лишен защитников и из-за бедствий, которые были доложены оставшимся.

16
Затем Гамилькар выслал вперед посольство и предложил неприкосновенность Антандру и иже с ним, если они сдадут город, те из вождей, которые были облачены самым высоком доверием, собрались на совет. После длительного обсуждения Андандер думал, что необходимо сдать город, так как он был лишен мужества[33] от природы и представлял прямую противоположность смелости и энергии своего брата, но Эримнон Этолиец, который был назначен Агафоклом как соправитель со своим братом, выражая противоположное мнение, убедил всех держаться до тех пор, пока они не узнают правду. (2) Когда Гамилькар узнал решение горожан, он построил осадные машины всех видов, полный решимости атаковать. (3) А Агафокл, который после битвы построил два тридцативесельных судна, послал одно из них в Сиракузы, разместив на борту своих сильнейших гребцов и Неарха, одного из своих близких друзей, который должен был сообщить о победе собственному народу. (4) Совершив удачное плавание, они подошли к Сиракузам в ночь на пятый день, и надев венки и распевая пеан в то время как они плыли, они достигли города на рассвете. (5) Но сторожевые корабли карфагенян увидели их и энергично преследовали их, а поскольку преследование началось не удачно, возникло состязание в гребле. Пока они соперничали друг с другом, горожане и осаждающие, видя, что происходит, побежали к порту, и каждая группа выражала тревогу за своих людей, поощрять их криками. (6) Вскоре когда вестовая лодка была уже на дюйм от захвата, варвары подняли крик радости, а жители города, поскольку они не могли подать какой-либо помощи, молились богам за безопасность моряков. Но, когда недалеко от берега, таран одного из преследователей уже был готов нанести удар, преследуемому кораблю удалось достичь дальности действия метательных снарядов, и сиракузяне пришли к нему на помощь, чем отвели от него опасность. (7) Но когда Гамилькар увидел, что жители города, из-за своей тревоги и, из-за поразительной природы сообщения, которое они теперь ожидали, сбежались все вместе в порт, предположив, что некоторая часть стены неохраняема, выдвинул своих сильнейших солдат с раздвижными лестницами. Те, установив, что сторожевые посты покинуты, поднялись незамеченными, но, когда они почти заняли стену между двумя башнями, стражник, делая свой обычный обход, обнаружил их. (8) В последующем бою, жители города сбежались вместе и прибыли раньше тех, кто шел на подкрепление людям, которые захватили стены, из которых они убили некоторое число и сбросили других вниз с крепостной стены. (9) Гамилькар, очень огорченный этим, отозвал свою армию от города и направил в Карфаген подкрепление из пяти тысяч человек.

17
Между тем Агафокл, который владел открытой местностью, брал штурмом крепости карфагенян, и убедил некоторые города перейти к нему, одни из страха, другие из ненависти к карфагенянам. После укрепив лагерь вблизи Туниса[34] и оставив там достаточный гарнизон, он двинулся против городов, расположенных вдоль моря. Взяв штурмом в первую очередь Неаполь, он обращался с захваченными людьми гуманно, а затем, выступив против Гадрумета, он начал осаду этого города, и получил Элима (Aelymas), царя ливийцев, в союз. (2) Узнав об этих шагах, карфагеняне направили всю свою армию против Туниса и захватили лагерь Агафокла; а затем, после подведения осадных машин к городу, предпринимали неустанные атаки. (3) Но Агафокл, когда кто-то сообщил ему о поражении понесенном его людьми, оставил большую часть своей армии для осады, а сам со своей свитой и незначительным числом солдат тайно расположился в горах, откуда он мог видел, как народ Гадрумета, так и карфагенян, которые осаждали Тунис. (4) Приказав своим солдатам жечь костры всю ночь на большой площади, он заставил карфагенян предположить, что он идет против них с большим войском, в то время как осажденные подумали, что рядом другой сильный отряд союзников их врага. (5) Оба они, обманутые хитроумной стратагемой, потерпели неожиданное поражение: те, кто осаждали Тунис, бежал в Карфаген, бросив осадные машины, а народ Гадрумента отдал свои земли из страха. (6) После получения этого города на условиях капитуляции, Агафокл взял Тапс силой, и из других городов области некоторые он взял штурмом, а некоторые он приобрел убеждениями. Когда он получил управление над всеми городами, которых было более двухсот, он задумал повести свою армию во внутренние районы Ливии.

18
После того как Агафокл выступил и ушел на расстояние многих дней, карфагеняне выдвинулись с силами, которые прибыли из Сицилии и с другой своей армией, вновь предприняли осаду Туниса, и отбили много позиций, которые были в руках врага. Но Агафокл, после того как гонец прибыл к нему из Туниса и раскрыл дела финикийцев, немедля повернул обратно. (2) Когда он был на расстоянии около двухсот стадий[35] от врага, он разбил лагерь и запретил своим солдатам зажигать огонь. Затем, совершив ночной марш, он напал на рассвете на журажиров и тех, кто бродил за пределами их лагеря в беспорядке, и убив более двух тысяч и взяв в плен немалое число, он значительно укрепил себя для будущего. (3) Ибо карфагеняне, теперь, когда прибыло подкрепление из Сицилии, и их ливийских союзники сражались вместе с ними, казались сильнее Агафокла, но как только он добился этого успеха, уверенность варваров снова поубавилась. В самом деле, он победил в битве Элима, царя ливийцев, который покинули его, и умертвил царя и множество варваров.
Это было положение дел в Сицилии и Ливии.[36]

[1] гл. 21 этого царя называют Никокл, вероятно, неправильно.

[2] В главе 32.5 говорится только о десяти захваченных кораблях.

[3] Гл. 35 опущена: походы римлян в Этрурию и Самний.

[4] Называется Кэриум в гл. 44.9.

[5] гл. 78 пропущена: сравнение Агафокла с Дионисием.

[6] Содержание нет упоминания о мировых событиях: гл. 80 — набеги римлян на Самний, и гл. 89 — В Сицилии Агафокл наносит поражение Дейнократу.

[7] гл. 110 опущена: посвящение (в таинство) Димитрия и его поход против Кассандра.

[8] гл. 112 опущена: авантюра Плейстарха.

[9] Ошибка — 873. См. Книга 19.1.10.

[10] Гиеромнемон был архонтом в 310/09 г. до н. э. В Фастах консулами 311 г. до н.э. являются C. Юний Бубулк Брут в третий раз и Кв. Эмилий Барбула во второй (CIL I, p130; cp. Livy, 9.30.1). Повествование продолжается от книги 19.110.5. О первой части африканской кампании, см. Юстин, 22.4–6; Орозий, 4.6.23–29.

[11] Вероятно, он был старшим братом: в 317 г. до н.э. он был одним из сиракузских стратегов в войне с бруттиями, а Агафокл был только хилиархом (Книга 19.3.3). Позже он написал биографию Агафокла (Книга 21.16.5).

[12] Потери Агафокла в битве на реке Гимера приведены в книге 19.109.5 и составили не менее 7000 человек.

[13] 15 августа 310 до н.э., ср. Beloch, Griechische Geschichte 2, 4.1.190. Расчеты хода этого затмения указывают, что Агафокл должен был отплыть на север от Сицилии (Кэри в Cambridge Ancient History, 7,625).

[14] В соответствии с Юстином, 22.6.2, он пояснил знамение, говоря, что если бы это случилось до начала экспедиции, это предвещало бы зло для них, но так как это имело место после отплытия, это предсказывает несчастье для их врагов.

[15] т.е Каменоломни; вероятно, у мыса Бон, древний Promuntorium Mercurii, см. Страбон, 17.3.16.

[16] Юстин, 22.5–6, передает суть длинной речи, которую он приписывает Агафоклу по этому поводу.

[17] точное положение этого города не известно.

[18] Мегалеполиса.

[19] Город не может быть однозначно идентифицирован. Если это Тунис, как представляется вероятным, он отдален от Карфагена только примерно на 12 миль. В любом случае, поскольку искомый город должен лежать между мысом Бон и Карфаген, 2000 стадий (около 240 миль), конечно, неверно (ср. Beloch, Griechische Geschichte2, 3.2.206).

[20] Этот Ганнон нигде более неизвестен. Бормилкар (или Бомилькар в соответствии с более привычной орфографией) был сыном брата Гамилькара, который вел переговоры о мире между Агафоклом и некоторыми сицилийскими городами (Книга 19.71.6) и был отозван из–за его предполагаемой дружбы с Агафоклом (Юстин, 22.2.6, 7,10); ср. P28, примечание 31.

[21] См. гл. 12.5; 43–44.

[22] В соответствии с Юстином, 22.6.5, армия состояла из 30000 крестьян (Pagani) под единоличным руководством Ганнона, см. Orosius, 4.6.25.

[23] В книге 16.80.4 сообщается, что Священный отряд состоял из 2500 человек, выдающихся доблестью и богатством.

[24] Он называется Агатарх в гл. 55.5 и в книге 21.3.2; также у Полибия, 7.2.4.

[25] Или, чтение ἀτάκτων, «сопровождающие лагерь»

[26] Потому что совы дали знамение победы до битвы при Саламине Cм. Плутарх Фемистокл, 12,1, и Аристофан, Осы, 1086, вместе со схолиями на пассаж.

[27] Юстин, 22.6.6, указывает потери греков как 2000 человек, карфагенян — 3000. Орозий, 4.6.25, говорит, что карфагеняне потеряли 2000, а сицилийцы только 2.

[28] Точно также, спартанцы в поход против Тегеи везли кандалы, и с тем же самым результатом (Геродот, 1,66).

[29] Или, чтение τὸν παρόντα τοῖς ἀποίκοις, «который помогает колонистам». Греки регулярно отождествляли Тирийского Мелькарта со своим Гераклом.

[30] Эти золотые усыпальницы содержали изображения богов, которые указываются в предложения чуть ниже, как представляется, были посвящениями в храмы в Карфагене. Можно сравнить серебрянные усыпальницы Дианы Эфесской делаемые и продаваемые в большом количестве в этом городе в первые века после Рождества Христова, Лука, Деяния Апостолов, 19.24–27.

[31] т.е. Ваала, или Молоха.

[32] Еврипид, Ифигения в Тавриде, 625–626. Вторая строка — ответ Ифигении Оресту, и смысл проясняется вставкой между строками примерно такой фразы «и ответ».

[33] Игра слов (Ἄντανδρος, ἄνανδρος), вероятно, намеренно.

[34] См. глава 8.7, и примечание.

[35] Около 23 миль.

[36] Продолжение в гл. 29.2.

 

 

20.19-44 Поход Птолемея против Киликии. Борьба карфагенян с переменным успехом против Сицилии и Агафокла.

 

19
В Македонии,[1] Кассандр, придя на помощь Авдолеону,[2] царю пеонов, который боролся против автаритов,[3] избавил царя от опасности, а автаритов с детьми и женами, которые последовали за ними, общей численностью двадцать тысяч человек, он поселил у горы под названием Орбела.[4] (2) Пока он был занят, в Пелопоннесе Птолемей,[5] стратег Антигона, которому была поручена армия, но который обиделся на правителя, потому что, по его словам, он не вознаграждался по заслугам,[6] восстал против Антигона и заключил союз с Кассандром. И, оставив наместником сатрапии вдоль Геллеспонта одного из своих самых верных друзей, Феникса,[7] Птолемей послал воинов к нему, приказывая ему поставить гарнизоны в крепости и города и не подчиняться Антигону.
(3) С тех пор как был заключен договор между лидерами, предусматривающий освобождение греческих городов,[8] Птолемей, правитель Египта, обвинял Антигона в занятии некоторых городов гарнизонами, и готовился к войне. (4) Отправив армию с Леонидом во главе, Птолемей покорил города в горной Киликии (Cilicia Trachea), которые принадлежали Антигону; и также послал в города, которые находились под контролем Кассандра и Лисимаха, с просьбой сотрудничать с ним и предотвратить слишком сильное возвышение Антигона. (5) Но Антигон послал Филиппа, младшего из своих сыновей, на Геллеспонт для борьбы с Фениксом и повстанцами, а в Киликию он послал Димитрия, который, мощно провел кампанию, победил стратегов Птолемея и возвратил города.

20
Между тем Полиперхонт,[9] который ожидал своего часа в Пелопоннесе, и который был в обиде на Кассандра и давно жаждал руководить македонцами, вызвал из Пергама сына Барсины[10] Геракла[11], который был сыном Александра, но в настоящее время воспитывался Пергаме, будучи около семнадцати лет отроду.[12] (2) Более того, Полиперхонт, отправил своих друзей во многие места и к тем, кто был в разногласии с Кассандроом, уговаривая их восстановить юношу на троне его предков. (3) Он также пишет в Этолийский союз, прося предоставить охрану и объединить свои силы с ним, обещая отплатить многократно, если они будут содействовать в установлении юноши на родовом троне. Так как дело развивалось так как он хотел, этолийцы находились в искреннем союзе и многие другие спешили на помощь в реставрации царя, всего было собрано более двадцати тысяч пехотинцев и не менее одной тысячи всадников. (4) Между тем Полиперхонт, полный решимости готовится к войне, собирал деньги; и посылал к тем македонцам, которые были настроены сочувственно, он призывал их присоединиться к его предприятию.[13]

21
Птолемей, который был повелителем городов Кипра, узнав, однако, от определенных лиц, что Никокл,[14] царь Пафоса, тайно и частным образом заключил союз с Антигоном, послал двух своих друзей, Аргея и Калликрата, приказав им убить Никокла; поскольку он принимал все меры предосторожности, чтобы никто другой также не торопился изменить присяге, когда они видели бы, что те кто ранее восставал, остался безнаказанным. Эти два человека, соответственно, приплыв на остров и получив солдат от стратега Менелая,[15] окружили дом Никокла, сообщили ему о воле царя и приказали ему покончить с собой. (2) Сначала он пытался защитить себя от обвинений, но потом, поскольку никто не внял его словам, он убил себя. Аксиотея, жена Никокла, узнав о смерти мужа, убила своих дочерей, которые не состояли в браке, для того, чтобы никакой враг мог обладать ими, и она убедила жен братьев Никокла предпочесть смерть вместе с ней, хотя Птолемей не давал никаких указаний в отношении женщин, но согласился на их безопасность. (3) Когда дворец, таким образом, были заполнен смертью и неожиданным бедствием, братья Никокла, замкнув двери, подожгли здание и убили себя. Таким образом дом царей Пафоса, встретив такие ужасные страдания, пресекся, как было описано.
Теперь, когда мы довели до конца рассказ о том, что произошло на Кипре, мы должны вернуть ход нашего повествования к последующим событиям.

22
< * Примерно в это же время в области *>Понта по смерти Парисада, царя Киммерийского Боспора сыновья его Эвмел, Сатир и Притан подняли между собою войну из-за власти. (2) Старший из них, Сатир, получил власть от отца, царствовавшего тридцать восемь лет; но Эвмел, вступив в дружеские отношения с некоторыми из соседних варварских народов и собрав значительные военные силы, стал оспаривать у брата власть. (3) Сатир, узнав об этом, двинулся против него со значительным войском; перейдя через реку Фат (Thates)[16] и, приблизившись к неприятелям, он окружил свой лагерь телегами, на которых привез огромное количество провианта, затем выстроил войско и сам по скифскому обычаю стал в центре боевого строя. (4) Союзниками Сатира в этом походе были греческие наемники в числе не более двух тысяч и столько же фракийцев, а все остальное войско состояло из союзников-скифов в количестве двадцати с лишком тысяч пехоты и не менее десяти тысяч всадников. На стороне Эвмела был царь <* сираков *>[17] Арифарн с двадцатью тысячами конницы и двадцатью двумя тысячами пехоты. (5) Когда произошло упорное сражение, Сатир, окруженный отборными воинами, завязал конную стычку со свитой Арифарна, стоявшей против него в центре боевого строя, и после значительных потерь с той и другой стороны принудил, наконец, варварского царя обратиться в бегство. (6) Сначала Сатир бросился его преследовать, убивая всех попадавшихся на пути, но немного спустя, услышав, что брат его Эвмел одолевает на правом фланге и обратил в бегство его наемников, он прекратил преследование и поспешил на помощь побежденным; сделавшись вторично виновником победы, он разбил все неприятельское войско, так что для всех стало ясно, что и по старшинству происхождения и по храбрости он был достоин наследовать отцовскую власть.

23
Те из воинов Арифарна и Эвмела, которые уцелели в сражении, бежали в <* столицу *>[18]; она стояла у реки Фата, которая обтекала ее и вследствие своей значительной глубины делала неприступной; кроме того, она была окружена высокими утесами и огромным лесом, так что имела всего два искусственных доступа, из которых один, ведший к самой крепости, был защищен высокими башнями и наружными укреплениями, а другой был с противоположной стороны в болотах и охранялся палисадами; притом здание было снабжено прочными колоннами, и жилые помещения находились над водой. Ввиду того что крепость была так хорошо укреплена. Сатир сначала опустошил неприятельскую страну и предал огню селения, в которых набрал пленных и множество добычи. (2) Затем он сделал попытку вторгнуться силой через проходы, причем со стороны передовых укреплений и башен принужден был с потерей многих солдат отступить, но с луговой стороны ему удалось овладеть деревянными укреплениями. (3) Разгромив их и перейдя через реку, он начал вырубать лес, через который нужно было пройти к царской крепости. Когда эта работа быстро подвигалась вперед, царь Арифарн, опасаясь, что крепость будет взята приступом, стал обороняться мужественнее, так как все спасение заключалось в победе. (4) Он расставил по обе стороны прохода стрелков, которые и стали без труда поражать воинов, вырубавших лес, так как последние вследствие густоты деревьев не могли ни предохранять себя от стрел, ни защищаться против стрелков. (5) Три дня воины Сатира рубили лес, с трудом и опасностями пролагая себе дорогу; на четвертый день они приблизились к стене, но осыпаемые тучей стрел в тесной позиции, потерпели огромный урон. (6) Предводитель наемников Мениск, отличавшийся и умом и храбростью, бросился через проход к стене и вместе со своими товарищами стал храбро атаковать укрепления, но был отражен превосходными силами неприятеля. (7) Сатир, увидев его в опасности, поспешил на помощь и, выдержав натиск неприятелей, был ранен копьем в руку. Почувствовав себя дурно вследствие раны, он возвратился в лагерь и при наступлении ночи скончался, пробыв царем всего девять месяцев после смерти отца своего Парисада. (8) Начальник наемников Мениск, сняв осаду, отвел войско в город Гаргазу[19] и оттуда по реке[20] перевез останки царя в Пантикапей к брату его Притану.