Некоторые речения Иисуса и рассказы о нем в «утраченных текстах» 4 страница

Вопрос, какие именно книги использовали манихеи, открыт для обсуждений, но выражение «многие тома» предполагает наличие внушительной библиотеки. Среди канонических писаний у манихеев было несколько древних гностических текстов, включая Евангелие от Фомы, а также Псалмы и деяния Фомы.

Когда ранние отцы церкви ссылались на Евангелие от Фомы, они это делали обычно в манихейском контексте. В VI веке декрет Геласия осудил «евангелие, приписываемое Фоме, которым пользуются манихеи». Эта ассоциация настолько устоялась, что ортодоксальные писатели, как правило, даже осуждали «Фому, ученика Мани». Ученые спорят о том, существовал ли когда-нибудь ученик по имени Фома (если да, то, возможно, в III веке) – или же упомянутые писатели попросту перепутали настоящего апостола Фому с тем, которому приписано манихейское евангелие. Около 870 года писатель-антидуалист Петр Сицилийский предостерегал: никто не должен читать Евангелие Фомы, потому что «оно не от одного из двенадцати учеников {Христа}, а от одного из двенадцати злодеев-учеников антихриста Мани». Если книга доступна и если у людей возникает соблазн почитать ее – значит ее надо всего лишь запретить!⁴¹

Некоторые ученые также задаются вопросом, тождественно ли евангелие, использовавшееся той сектой, знаменитой версии, обнаруженной в Наг-Хаммади? Но находки на стоянках Шелкового пути – таких как Турфан – предоставляют нам цитаты во фрагментах из того же текста, записанных в VIII–IX веках на парфянском и согдийском языках. Один парфянский фрагмент включает 23-ю логию Евангелия от Фомы: «Я изберу вас, одного из тысячи и двоих из десяти тысяч, и они станут как один-единственный».⁴²

Манихеи также утверждали, что есть некое таинственное евангелие, которое они приписывали двенадцати апостолам. В VIII веке ортодоксальный христианский епископ Феодор Абу Куррах из Харрана (совр. Турция) цитировал манихейских евангелистов, которые убеждали своих слушателей: «Вы должны прилепиться к истинным христианам и внимать словам их евангелия. Ибо истинное евангелие – у нас, а написали его двенадцать апостолов, и нет истинной религии, кроме нашей, и нет истинных христиан, кроме нас. Никто не знает истолкования этого евангелия, кроме Мани, нашего господина».⁴³

Путешественник аль-Бируни жил около 1000 года, в то время, когда манихейство еще процветало в Азии. Он действительно считал, что современное ему манихейство завоевало сердца большинства восточных турок, не говоря уже о множестве верующих в Китае, Тибете и Индии. Даже в это позднее время аль-Бируни были еще известны полные тексты Живого евангелия Мани (написано около 260 года) и Шапурагана и такие важные манихейские писания, как «Сокровище жизни», «Книга гигантов» и другие.⁴⁴

Аль-Бируни также ссылается на богатую библиотеку евангелий и раннехристианских текстов в центрально-азиатской среде. После описания манихейского евангелия он пишет: «Сохранилась только копия этого евангелия, называемая Евангелие семидесяти, которое приписывается некоему Баламису {или Икламису}. Оно не признается христианами и прочими». Немало ученых чернил ушло на исследование этого пассажа. Может ли под Икламисом подразумеваться живший в I веке папа Климент, к чьему авторитету часто апеллировали еретические писания? (Мы уже видели эфиопское почитание одного из приписываемых ему текстов.) Как это евангелие, на которое ссылается аль-Бируни, связано с подобными названиями у христианских авторов, в частности – с Евангелием двенадцати апостолов? Некоторые ученые полагают, что это Евангелие семидесяти действительно сохранилось в одном из разрозненных фрагментов христианских рукописей, обнаруженных в Турфане или вблизи него.⁴⁵

Манихеи также использовали евангельские «симфонии», в которых отдельные тексты согласовывались и объединялись в повествования с общей тематикой. Одна из таких симфоний объединяла несколько «утраченных евангелий», включая Евангелие от Петра, Деяния Пилата и Евангелие от Никодима. Вероятно, манихеям были известны и евангелия, приписываемые Еве, Варфоломею, Петру и Филиппу, а также Евангелие двенадцати апостолов и Деяния Филиппа. В этой центрально-азиатской среде мы находим также речения, или логии, Иисуса.⁴⁶

 

В ЗНАЧИТЕЛЬНОЙ СТЕПЕНИ ЗНАНИЯ ОБ ЭТИХ СОХРАНИВШИХСЯ ТЕКСТАХ или их фрагментах мы получаем из Центральной Азии, где распространение христианских и манихейских движений вошло в контакт с буддийской Махаяной, имевшей индийское происхождение. Это был именно тот период, когда идеи Махаяны и ее тексты широко расходились по всему огромному буддийскому миру. Отношения между этими религиями были удивительно близкими, вплоть до того, что Восточная церковь приняла символ, объединивший христианский крест с буддийским лотосом.⁴⁷

В некоторых случаях буддийские писания заимствовали множество христианских, в конечном счете, идей, хотя мы не знаем, передавались ли эти идеи через манихеев или через восточную христианскую церковь. Буддийская Карандавьюха-сутра, больше известная как источник знаменитой мантры Ом-мани-падме-хум, – один из главных буддийских текстов, в котором видно влияние христианских альтернативных евангелий. В этой сутре бодхисаттва Авалокитешвара, к ужасу богов смерти, сходит в ад Авичи, чтобы освободить попавшие туда души. Этот пассаж явно перекликается с сошествием Христа в ад, описанном в Евангелии от Никодима.⁴⁸

Другие примеры указывают на влияние альтернативных христианских писаний на буддизм. Буддизм всегда проповедовал своего рода пантеизм, идею, согласно которой священное – природа Будды – пронизывает все вещи. Но подобные идеи встречаются и в раннехристианских писаниях. В известном пассаже из Евангелия Фомы Иисус проповедует пантеизм, провозглашая:

 

Я – свет, который на всех, Я – все: все вышло из меня и все вернулось ко мне. Разруби дерево, я – там; подними камень, и ты найдешь меня там.

 

Подобные изречения вызвали вопрос о возможном азиатском или буддийском влиянии на раннее христианство. Но, когда мы смотрим на датировки соответствующих писаний, кажется более вероятным, что как раз буддисты использовали западные идеи, чем наоборот. В частности, в тех центрально-азиатских регионах, которые были открыты влиянию христианских евангелий, буддисты учили, что «сущность Будды Вайрочаны есть все: земля, горы, камни, песок, вода ручьев и рек, все пруды, потоки и озера, все растения и деревья, все живые существа и все люди». Тюркско-буддийский текст из Турфана объявляет, что «сущность Будды Вайрочаны есть все».⁴⁹

Оба текстовых корпуса обнаруживают и другие параллели. В некоторых индийских сутрах говорится о буддах, отдающих свои жизни ради искупления других существ, а это – сугубо христианская (а не буддийская) идея. В Майтрейя-Самити мы слышим, как ни странно, о «сокровище закона, который божественный Будда проповедовал, отдавая свою жизнь». Эта идея могла попасть в буддизм через посредство Евангелия Филиппа. Популярные рассказы о раннем развитии Будды в детстве очень напоминают евангелия детства, бывшие в центре внимания в раннем и средневековом христианстве.⁵⁰

Древние евангелия не только сохранялись далеко за пределами Римской империи, но и оказывали большое влияние на Южную и Восточную Азию. В религии глобализация не такое новое дело, как могло бы показаться.

 

МНОГИЕ СПОРНЫЕ КНИГИ ВЫЖИЛИ ВОПРЕКИ попыткам их уничтожить. Даже когда исчезали сами книги, это не означало, что полностью исчезали их идеи, а иногда эти идеи сохранялись вплоть до наших дней. Мы видим это в т. н. Откровении Петра, очень древнем апокалиптическом тексте, который был когда-то популярен в церкви, но к IV веку постепенно исчез из поля зрения. (Не следует путать его с гностическим Апокалипсисом Петра, упоминаемым в главе 1.)

Откровение Петра было написано в начале II века, вероятно – в Египте и, возможно, близко ко времени злополучного иудейского восстания против римлян в 130-е годы. Текст представляет собой «откровение» воскресшего Христа, который описывает чудеса небес и ужасы ада. Здесь очень многое почерпнуто из апокалиптических писаний, особенно из Первой книги Еноха.

Более тысячи лет эта книга пребывала в полном забвении. Только в 1880-е годы в могиле IX века в египетском г. Ахмиме (древний Панополис) был обнаружен греческий текст. Возле умершего (возможно, монаха) лежали фрагменты нескольких книг, выбранных либо потому, что умерший особенно их ценил, либо потому, что их темы – небеса, ад, суд – были весьма кстати при переходе умершего в иной мир. Кроме того, в Египте тысячелетиями фараонов хоронили вместе с манускриптами – «путеводителями» по загробному миру. Помимо Откровения Петра, в найденных фрагментах содержались части Евангелия Петра и Первой книги Еноха. Откровение Петра было хорошо известно и в Эфиопии, и знания современных ученых об этом тексте во многом основаны на обнаруженной более ранней и более полной эфиопской версии. За пределами Эфиопии текст Откровения Петра исчез между IX и XIX веками, но его идеи столь удивительным образом продолжали жить под землей…⁵¹

Новым в Откровении Петра было впечатляющее учение о небесах и аде, достойное внимания художников и поэтов.

Вот описание небес:

 

И Господь показал мне огромное пространство вне этого мира, сияющее сверхъярким светом; воздух там сверкал лучами солнца, сама земля цвела неувядаемыми цветами, была полна ароматов и прекрасноцветущих вечных растений, приносящих благословенные плоды. И до того сильно цвело все, что запах оттуда доносился и до нас.

 

Изображение ада еще более конкретно. Хотя канонический Новый Завет и упоминает муки про́клятых (вечный огонь и червь, который не умирает), описание этих мук не развернуто. Петр, напротив, подробно описывает наказания за грехи, совершенные в земной жизни:

 

Были там некоторые, привешенные за язык. То были хулившие путь справедливости, под ними горел и мучил их пылающий огонь. И озеро было там какое-то, полное пылающей грязи; там находились люди, извращавшие справедливость. К ним были приставлены ангелы-мучители. Над этой бурлящей грязью были еще и женщины, повешенные за волосы. То были женщины, которые наряжались для прелюбодеяния; а те, которые сочетались с ними в скверне прелюбодеяния, висели за ноги, а головы у них были погружены в грязь, и они говорили: «Мы не думали, что попадем в это место».[23]

 

Женщины, совершившие аборт, сидели по шею в крови в озере нечистот под обвиняющими их пристальными взглядами плачущих детей, жизнь которых они оборвали.⁵²

Этот текст был чрезвычайно популярен в христианских церквах Средиземноморья, особенно в Египте и в Палестине. В течение столетий Откровение Петра и Откровение Иоанна были кандидатами на включение в новозаветный канон и в церковные литургии. Одной из первых попыток определить официальный состав Нового Завета был т. н. Канон Муратори (конец II столетия), и в этом документе приводятся оба откровения в качестве одобряемых текстов, правда с примечанием, что некоторые современники желают удалить версию Петра. Хотя текст, приписываемый Петру, постепенно вышел из употребления в канонической церкви, вне канона его продолжали читать еще много веков. Он повлиял на многие другие популярные христианские тексты, написанные начиная со II века и далее, включая Деяния Перпетуи и Пророчества Сивиллы, а особенно – видение неба и ада в Апокалипсисе Павла (Visio Pauli). Еще в середине V века церковный историк Созомен писал: «Мы обнаружили, что в некоторых церквах Палестины до наших дней раз в году, в день приготовления, когда люди особенно набожно постятся в память о страданиях Спасителя {в Великую Пятницу}, читается т. н. Откровение Петра, которое древние считали полной подделкой».

Как мы знаем из истории египетской находки, о которой только что шла речь, Откровение Петра почиталось в Египте по крайней мере до 800 года, а у армянского ученого Мечитара в XIII веке еще был текст для копирования. Возможно, этот текст вышел из широкого употребления не потому, что содержал какую-либо ужасную ересь, и не потому даже, что он был «подделкой», а потому, что его идеи были уже общеизвестны и знакомы из многих других источников.⁵³

Тот факт что сам текст со временем потерялся, не означал, что и его влияние было утрачено. Через тексты, которые он вдохновил и которые его цитировали, этот «утраченный» апокалипсис внес мощный вклад в формирование воображения Европы Средних веков и начала Нового времени, и его влияние сохраняется и сегодня.

Мы это видим из описаний неба и, в еще большей степени, ада. Мало что в повествовании Откровения Петра о посмертии удивит того, кому известна «Божественная комедия» Данте и вообще история христианского искусства с его изображениями бесов и загробных истязаний. Но это утверждение само по себе примечательно. Если средневековые художники не знали Откровения Петра непосредственно, то почему же их картины так явно с ним перекликаются? Как мы видели, Откровение Петра вызвало к жизни и другие тексты, косвенно на него ссылающиеся. Сам Данте был начитан в апокрифической литературе, включая Visio Pauli, и пользовался этими источниками. Чем больше мы узнаем о данном древнем апокалиптическом течении, тем лучше можем вникнуть в текст Данте.⁵⁴

Хотя и кажется, будто этот апокалипсис исчез полностью, его слова и образы сохранялись и усваивались, при том что народ ощущал в них сильную потребность. Спрос переиграл цензуру. И как бы официальные институции ни желали уничтожить тексты и содержащиеся в них идеи, едва ли осуществление такой политики с их стороны было оправданным.

 

Острова Запада

Как в ирландских и британских церквах сохранялись древние христианские культуры

 

Здесь начинается чтение из Евангелия Иакова, сына Алфеева.

Ирландский сакраментарий, около 800 года

 

ОКОЛО 1000 ГОДА НЕКИЙ БЕЗВЕСТНЫЙ ЕВРОПЕЙСКИЙ МОНАСТЫРЬ составил рукопись римского писателя Саллюстия, используя для обложки какой-то ненужный пергамент. Оказалось, что пергамент содержит фрагмент старого ирландского миссала или сакраментария[24] с чтениями, подходящими для различных праздников и особых случаев. На мессе Обрезания чтение дня взято из Евангелия Иакова, точно в таком же формате, какой использовался в канонических евангелиях Марка или Иоанна. Не было никакого указания, что статус этого текста в чем-то отличен от статуса евангелий, не вызывающих сомнений в своей ортодоксальности.¹

Из цитируемого на мессе текста – краткого рассказа об обрезании Иисуса – невозможно узнать, что еще могло быть в этом евангелии, однако оно было подписано весомым именем. В VI веке западная церковь уже знала (и отвергла) евангелие, приписанное Иакову Младшему, сыну Алфея. Больше всего удивляет в этой истории то, что у ирландской церкви имелась копия такого текста несколько веков спустя и совершенно неприметно использовалась для употребления в литургии.²

Как мы видели, церковь была ограничена в своей власти запрещать доступ к древним альтернативным текстам. Странно, но даже европейские церкви, находившиеся под надзором ортодоксального/кафолического мейнстрима, были часто в высшей степени независимы, в том числе и в выборе текстов для чтения. Одно лишь признание папского примата не означало подобострастного следования римскому направлению в любом аспекте духовной и интеллектуальной жизни. Не означало оно и полного послушания некоему отдаленному бюрократическому центру в том, какие отдельные тексты можно читать, а какие – нельзя. Со временем папство расширило контроль над церковной жизнью, но это произошло не в одночасье.

Тем более это касается Британских островов, сыгравших решающую роль в сохранении и использовании древних писаний и утраченных евангелий, чуть ли не повсюду исчезавших. Самыми поразительными, пожалуй, были таинственные иудео-христианские писания, возвращающие нас к раннеапостольским временам. Исследование этих текстов дает нам удивительное свидетельство преемственности между древним средиземноморским христианством и христианизированными территориями Западной Европы от ее центра до отдаленных границ.

Ирландия была неслыханно богатой сокровищницей альтернативных евангелий и прочих писаний, что было весьма важно, учитывая ту роль, которую ирландские монахи играли в обращении Англии и Шотландии в VI и VII веках, и их деятельность повсюду в Западной Европе в последующие два столетия. Средневековое христианство очень сильно обязано этим островным (ирландским и британским) влияниям.³

Процесс обращения Ирландии в христианство начался в V веке, хотя длился, вероятно, столетие с лишним. Страна занимала необычное положение в христианском мире. Избежав завоевания римлянами, Ирландия не имела и тех политических структур, которые сформировали церковь в других краях. При отсутствии городов епископы не могли играть той определяющей роли, какую играли в других странах, и жизнь церкви зависела от монастырей. Лишь с английским завоеванием 1170 года Ирландская церковь полностью встроилась в стандартную католическую[25] структуру и иерархию. Но если прежняя Ирландия существовала вне римской политической сферы, то ее церковь однозначно являлась частью более широкой общезападной общины, признававшей пап как наследников Петра. Что бы ни писали некоторые современные авторы, выдающие желаемое ими за действительное, мы имеем дело не с маргинальной «кельтской» организацией, пропитанной мистицизмом в стиле «нью-эйдж». Это была определенно католическая церковь. Хотя ирландские церкви имели ряд несогласий с Римом, в основном по вопросам, относящимся к календарю, они никогда не утрачивали этого чувства преданности Петру.⁴

Со времени своего обращения Ирландия была тесно связана с более широким миром Галлии, а за ее пределами – с миром Средиземноморья. Хорошо известные торговые маршруты и коммуникации объединяли Ирландию с Испанией и Западной Галлией, а за их пределами – с Северной Африкой и с Левантом. Снова и снова исследователи ирландского искусства и литературы прослеживают литературные источники или художественные мотивы, ведущие непосредственно в вестготскую Испанию и в христианскую Северную Африку. Если мы когда-либо задавались вопросом, куда направилась живая культура христианской Северной Африки после опустошения этой территории вандалами, византийцами и арабами, то найдем и ответ. Ирландцы даже немного знали греческий язык в то время, когда для большинства представителей Западной Европы такое достижение было крайней редкостью.⁵

Египетские влияния были сильны как в самой Ирландии, так и на английской территории Нортумбрии, тесно связанной с Ирландской церковью. Мы можем проследить импорт книг и рукописей, равно как и литературные и художественные мотивы, указывающие на то, что Уильям Дэлримпл назвал «египетским контактом». В VII и VIII веках производство островных евангелий было связано с особыми коптскими технологиями, и образ Девы и Младенца в знаменитой «келлской книге» прямо наводит на мысль о египетских прецедентах (которые, в свою очередь, представляли собой имитации изображений богини Исиды, кормящей своего сына Гора). Как отмечает Дэлримпл, «недавно был доказано, что ирландский крест-колесо, символ кельтского христианства, был коптским изобретением и был изображен на коптском погребальном покрове V века, за три столетия до того, как он впервые появился в Шотландии и Ирландии».⁶

Один из вещественных знаков этого контакта – т. н. псалтирь из Фаддан Мор, которая была извлечена из торфяного болота в ирландском графстве Типперэри в 2006 году. Эта псалтирь – книга, дошедшая до нас в целости от самого раннего Средневековья и по праву являющаяся изумительной находкой. Но ее история стала еще более странной, когда археологи сообщили о найденном ими внутри ее переплета египетском папирусе VIII века.⁷

В конце VII столетия блистательный монах Адомнан возглавил монастырь на острове Айона, у западного побережья Шотландии. Там он написал ставшую популярной «Жизнь св. Колум Килле» (или Колумбы, т. е. «Голубя Церкви»), основателя аббатства, а около 680 года опубликовал подробнейший отчет о святых местах в Палестине – De locis sanctis. Информацию Адомнан получил от галльского епископа Аркульфа, который посетил Палестину, Египет и Константинополь, а по возвращении потерпел кораблекрушение у о. Айона. Около 820 года другой ирландский ученый по имени Дикуил сделал добротное описание пирамид, основанное на рассказе группы ирландских монахов, видевших пирамиды во время плавания по Нилу. (Они подумали, что это зернохранилища, построенные Иосифом для фараона много столетий назад.)⁸

Изделия и книги не только из Египта, но и со всего Средиземноморья широко циркулировали по британским островам, и их усердно копировали местные умельцы. Это помогает нам понять, как литературные и художественные влияния из далеких Палестины, Сирии и Египта распространялись по крайнему Западу, чтобы воплотиться в манускрипты, картины и резные работы. Христиане, жившие на западных окраинах Европы, никогда не забывали, что они принадлежат миру, уходящему корнями в Иерусалим.

 

ИРЛАНДСКИЕ МОНАСТЫРИ СОДЕРЖАЛИ ВПЕЧАТЛЯЮЩИЕ КОЛЛЕКЦИИ рукописей, которые могли доставляться из самых разных древних христианских земель и добывались отовсюду с пятого по X–XI века. Эти коллекции включали различные сборники апокрифов и альтернативных христианских текстов. Современные ученые кропотливо собирали эти рукописи и составили списки, содержащие более ста названий, известных в тогдашней Ирландии. Многие из этих рукописей представляют собой поэтическую переработку популярных историй, но мы находим также и полный набор широко известных альтернативных писаний. Некоторые тексты сохранились на гэльском языке Ирландии.⁹

На соблазнительные предположения наводят некоторые драгоценные тексты, которые могли быть доступны для Ирландской церкви, включая ранние евангелия. Ирландские церкви наверняка были знакомы с такими ветхозаветными апокрифами, как Жизнь Адама и Евы, Апокалипсис Моисея и Книга юбилеев. Из новозаветных апокрифов им были известны версии Евангелия от Никодима, а также «Сошествие во ад», «Письма Абгара», Псевдо-Матфей, Евангелие детства от Фомы, Послание Павла к лаодикийцам и все стандартные альтернативные жития апостолов.¹⁰

Как это ни удивительно, ирландские клирики непосредственно знали Протоевангелие, псевдоевангелие о ранней жизни Девы Марии. Этот текст был очень хорошо известен в греко– и сирийскоговорящем восточном мире, но в гораздо меньшей степени – на латинском Западе. В Западной Европе в основном приспособили этот материал к евангелию, известному как «Псевдо-Матфей». Однако Ирландия узнала этот восточный текст из первых рук.¹¹

Ирландцы не только знали подобные тексты, но и полностью внедряли их в свою национальную литературу. Ирландские писатели настолько хорошо разбирались в таких текстах, что свободно приспосабливали их к своему эпосу. Описывая магов, которые искали Младенца Иисуса, одна средневековая книга приводит перечень различных псевдоевангелий, которые проливали свет на это событие. Это то, что «Иаков Колен» говорит в своем Евангелии детей или «что Матфей, сын Алфея, сказал в своем евангелии и в Libro de Infancia Mariae, то есть в книге, в которой рассказано о рождении Марии». Замечательное имя «Иаков Колен» указывает на брата Иисуса, который, говорили, «был так набожен в молитве, что его колени огрубели, словно верблюжья кожа».¹²

В одном ирландском повествовании св. Иосиф видит магов, приближающихся к месту рождения Иисуса. Иосиф зовет своего сына Симеона, и они пытаются разобраться в странном поведении магов: «Я полагаю, сын мой, что это предсказательное искусство друидов – они и шага не сделают, не подняв головы к звездам; вот они и обсуждают между собой знамения». Иосиф в действительности описывает трех друидов – или, вернее, семерых – сколько насчитывали ирландские мудрецы.¹³

Одна за другой волны вторжений и разрушений уничтожили ирландскую раннесредневековую культуру, прежде всего культуру самого славного ее периода – примерно от 550 до 800 года. Однако и сохранилось достаточно, чтобы предположить, что Ирландия в те времена, видимо, располагала целой библиотекой альтернативных христианских текстов, которая очень удивила бы власти мейнстримной церкви в Риме или Константинополе.

 

АНГЛИЯ ТОЖЕ ПРЕДОСТАВЛЯЕТ МНОГО СЮРПРИЗОВ в плане книг, которые читались и почитались. Столь значимой для ученых делает Англию то, что сохранившиеся тексты позволяют точно определить (как нельзя установить в отношении других мест) – что́ там использовалось в отдельные времена. Мы знаем, что альтернативные тексты были широко распространены в христианском мире; целый ряд рукописей на разных языках дает нам представление об их популярности. Но часто мы не знаем точного времени, когда они употреблялись. Например, в Армении сохранилось множество апокрифических текстов, но в позднейших копиях, начиная с XVI века и далее. Разумно предположить, что их читали и намного раньше, но полной уверенности у нас нет.¹⁴

Однако в Англии исторические обстоятельства дают нам надежные ориентиры для датировок. Англосаксонская Англия была обращена в течение столетия после 597 года и в последующие века стала одним из самых оживленных культурных средоточий Западной Европы. Скандинавские вторжения причинили ей огромный урон в IX столетии, но англосаксонская культура и литература продолжали процветать вплоть до норманнского завоевания 1066 года. Через пару поколений после этой катастрофы англосаксонский язык перестал считаться языком образованных людей. Когда мы находим текст, связанный с Англосаксонской церковью, мы можем с уверенностью сказать, что он употреблялся приблизительно где-то между 600 и 1066 годами и едва ли намного ранее или позднее.¹⁵

Англичане впитывали самые разные культурные и духовные влияния. Отчасти они с жадностью учились у ирландцев. В течение века после 550 года Ирландская церковь начала большую миссионерскую работу в Шотландии и Нортумбрии (Северная Англия), создавая один из крупнейших культурных и художественных центров современного христианского мира. Нортумбрия, в свою очередь, стала местом, откуда рассылались миссии по всей западной Европе, а также источником книг и рукописей.¹⁶

Но Англия находилась также под непосредственным средиземноморским влияниям. Хотя и трудно представить себе свободное хождение текстов в мире премодерна, культурные и торговые связи могли простираться очень далеко, даже в самые темные из «темных веков». В 770-е годы английский король Оффа решил отчеканить ценнейшие монеты, самые древние в своем роде сохранившиеся в англосаксонском мире образчики. На реверсе монет изображено то, что дизайнер счел фантастической декоративной работой на оригинале, с которого копировал: то был арабский динарий из Испании или Северной Африки. Вот почему на этой новаторской монете сугубо христианского короля можно видеть декларацию мусульманской веры: «Нет Бога, кроме Аллаха», сделанную арабским куфическим шрифтом.¹⁷

С самой первой миссии в 597 году англосаксы поддерживали особые отношения с папами и с Италией, вплоть до того, что англичане стали одними из первых защитников вселенской папской власти. В 668 году Папа вывел английскую миссию из застоя, отправив с ней две выдающиеся фигуры – сирийца-византийца Теодора из Тарса как архиепископа Кентерберийского, и северно-африканского настоятеля Адриана. Эта миссия принесла Английской церкви новую зарю. Нортумбрийский историк VIII века Беда рассказывает нам, что Теодор и Адриан были «весьма начитаны как в священной, так и в светской литературе». И продолжает: «Они собрали целую толпу учеников, и ежедневно струились от них реки знания, орошавшие сердца их слушателей; а вместе с книгами св. Писания они также учили искусствам церковной поэзии, астрономии и арифметики. В наши дни живы еще некоторые из их учеников, которые пишут стихи на греческом и на латыни так же хорошо, как и на своем родном языке». Христиане из коренных англичан, такие как игумен Бенедикт Бишоп, курсировали между Англией и Италией в поисках манускриптов и литургических материалов.¹⁸

К VIII веку Англия и Ирландия были открыты всевозможным средиземноморским влияниям, проявившимся, например, в таких легендарных шедеврах, как издания евангелий «линдисфарнское» и «келлское». Вполне по-средиземноморски выглядят виньетки-декорации на англосаксонских каменных крестах в отдаленных уголках Англии и Шотландии. Мы видим сходные влияния в религиозных писаниях и в благочестии. Именно через влияние Теодора-сирийца англосаксы стали глубоко почитать апостола Фому, святого, пользовавшегося особым почитанием у сирийцев. Фома прославлялся во множестве апокрифов, распространявшихся по Британским островам.¹⁹

 

В БИБЛИОТЕКЕ АНГЛИЙСКИХ ХРИСТИАН ИМЕЛИСЬ все стандартные для того времени книги Библии, включая такие второканонические, как книги Юдифи, Товита и Премудрости. Но английскому духовенству был также знаком и объемный корпус ветхозаветных псевдоэпиграфов, «ложно названных» писаний, приписывавшихся великим патриархам и пророкам. Они знали Вознесение Моисея, псалом 151[26] и многие тексты, описывавшие путь Адама и его семейства. Они даже использовали неясный ирландский текст De Plasmatione Adam, который был добавлен к имевшейся уже Жизни Адама и Евы. И когда писатели использовали такие тексты, они не проводили четких различий между ними и теми текстами, которые сегодня считаются включенными в мейнстримный Ветхий Завет. Средневековая английская церковь – образец западной ортодоксальности и лояльности к папству – читала набор писаний, весьма отличный от современной западной Библии.²⁰