Схема 12. Структура социально-психологической теории

Методологические основные теории	Основные проблемы (феноменологические основные теории)	Направления, изучающие применимость общих теорий (праксиологические основы теории)
Методология выявления места и роли психического фактора социальной жизни	Проблемы функций, структуры динамики	Психология быта, психология общения
Принципы, законы и категории социальной психологии	Проблема общности и общения	Индустриальная психология,  правовая психология, этническая психология, психология творчества, психология науки, психология религии, психология искусства и др.

 

В любом случае, в том числе, и принимая не вызывающий у автора сопротивления подход Б.Д. Парыгина, представляется бесспорным центральное место понятия социализации в понимании роли общения как социально-психологической основы поведения.

Дело в том, что, по мнению автора, дать исчерпывающие определения понятию общения как, казалось бы, наиболее общего — нельзя.

Это, по сути, означало бы претензию на знание самой сути человека. В рамках сегодняшней рациональной науки, это было бы слишком обязывающим, даже для самых честолюбивых и уверенных в себе исследователей. Определения природы общения могут быть интеллектуальны, экспериментально обоснованы, изящны, но всегда страдают заведомой неполнотой в перечислении свойств и атрибутов общения. В качестве таких атрибутов чаще всего используют обмен деятельностью, информацией, взаимосвязь и взаимодействие общественных субъектов, обмен способностями, умениями и навыками и т.д.

Еще Ф. Достоевский отмечал, что натура человека действует полностью в каждом акте поведения — и уж тем более в общении с другими людьми. Приведенных выше признаков явно недостаточно, чтобы описать общение, всю сложность общения людей как не только обмена жизнью и знанием о ней, но и возникновения чего-то «сверхличностного», при «резонансе» или «диссонансе» людей, становящихся собой в актах коммуникации. В актах общения люди рождают нечто, что позволяет им быть людьми. Освоение такого богатства общения опосредуется не только опытом личности, но и ее ролью в группе и т.д. — и это все, что можно сейчас сказать об универсальных, всеобщих свойствах общения.

Поэтому, исходя из симпатий автора к позиции агностика в вопросе о природе общения, более рациональным выглядит понятие социализации человека. Будем понимать под ней систему процессов принципиально избыточного освоения человеком социальных ролей, о сути которых речь шла выше, а также знаний, ценностей, навыков и стереотипов, выступающих как условие освоения ролей, но не сводимых к ним.

Известно несколько подходов к анализу процессов социализации. А.Н. Леонтьев видит центр таких процессов в передаче навыков освоения ролей от поколения к поколению, Г. Кибш и М. Форберг рассматривают социализацию как формирование установки, моментами чего являются: подражание, идентификация, отождествление себя с какой-то ролью, а также «инструктирование», передача опыта освоения роли от человека к человеку.

Чешский психолог А. Юровский предлагал выделять в процессах социализации три стадии:

• социализация при вхождении в «первичные группы» — семья, школа и т.д.;

• социализация при определении статуса человека в группе — «лидер», «оппозиционер» и т.д.;

• социализация при духовном саморазвитии личности в соответствии с ее установками.

Н.В. Андреенкова также выделяет три этапа социализации, соответственно социализации ребенка, подростка и взрослого и т.д.Каквидим, разброс мнений в вопросах социализации так же велик, как и в вопросе сути общения в ходе известной дискуссии еще в 60-е гг[83].

В данной книге социализация понимается в широком смысле — как освоение человеком социальной действительности в целом и, в соответствии с целями работы, выделяются лишь наиболее яркие моменты такого освоения: адаптация человека к жизни малой группы, специфика лидерства, в том числе и политического, диалектика социального бытия имиджа, управленческой психологии и др.

Отметим некоторые аспекты анализа психологических сторон такого освоения социума человеком.

Во-первых, такое освоение зависит, разумеется, от возраста и особенностей самого человека. Человек обречен на социализацию, вплоть до превращения в экстремальных условиях в почти безличностного носителя отношений в группе, что так точно описано в рассказах Шаламова. Но позиция самого человека прямо влияет на формы такой социализации. Довольно унифицированной является лишь социализация ребенка, подразумевающая до-личностное освоение роли (роль потребителя у младенца), возникновение детской групповой нравственности, когда эталоном ценности «правильно и хорошо» является избранное по внешним признакам «авторитетности» лицо — воспитатель, более взрослый ребенок и т.д.

Во-вторых, ядром процессов социализации является бытие человека в социальной группе, где он вынужден осваивать заданный группой спектр ролей, т.е. функций, действий, оценок, ценностей, ритуалов, актов интуиции, воли, наслаждения и др., более или менее жестко предписывающих каждому члену группы тип поведения, данных в групповых ожиданиях и надеждах.

Подчеркнем еще раз, что социализация не сводится только к освоению ролей, включая в себя и бытие психических механизмов приспособления к социальным ситуациям, психофизиологические ответы на состояние среды, которые могут рождать особую мотивацию социальных действий (пассионарность, пользуясь термином Л.Н.Гумилева) и др.

В-третьих, социализация включает и освоение не групповых ролей, а ролей в метасистеме социальных групп («гражданин России» и т.п.). Социализация описывает взаимодействие такой метасистемы групп с противоречащими друг другу ценностями в единстве идеологических и социально-психологических воздействий на человека, результатом чего могут быть эффекты психологического заражения в толпе, на митингах и т. п.[84].

Подробнее такие эффекты исследуются ниже. Пока же подчеркнем, что, таким образом, поведение группы лиц и есть основа, причем важнейшая, поведения человека, есть своеобразная субстанция его жизни — но вовсе не «сумма условий», как это иногда представляется. Уточним поэтому само понятие социальной группы.

Еще в «Левиафане» Гоббс определял социальную группу как известное число людей, объединенных общим интересом или общим делом. В XIX веке Гумплович считал главным признаком группы единство биологических и расовых установок.

Видимо, является бесперспективным подход, согласно которому группой объявляется взаимодействие лиц с какими-то, выделенными авторами, «акцентами» в поведении или психике. Перечисление таких «акцентов» мало что объясняет.

Но, так или иначе, группы существуют, и для нашего анализа их жизни как основы групповых имиджей и социального поведения людей, необходимо, хотя бы конвенциально, выделить те параметры и стороны их жизни, которые считаются существенными, прямо выражающими их природу. Подчеркнем, что речь пойдет не о фундаментальном обосновании принимаемого подхода к природе социальных групп, но о демонстрации специфики такого подхода, — формирующего, естественно, ряд установок для всех дальнейших выводов.

1. Социальные группы возникают из осознанного или интуитивного стремления людей использовать друг друга для достижения своих целей путем организации общения выгодным для себя образом, по первоначальным их представлениям.

2. Такое стремление использовать друг друга как средства достижения своих целей (карьеры, успокоения совести, избавления от одиночества и т.п.) быстро опосредуется реалиями общества, находящегося на конкретной исторической фазе своего бытия. Через идеологию, социально-психологические стереотипы, механизмы престижности и т.п. общество жестко (если данная группа лиц имеет прямое отношение к политической и экономической власти) или с некоторыми степенями свободы (например, в формировании групп «внутри» молодежных субкультур-рокеров, хиппи, яппи и др.) предлагает формирующейся группе «сценарии» организации. Появляются механизмы групповых надежд, опасений, которые должны блокироваться в системе общения хотя бы психологически; выделяются микрогруппы («компании»), где, по субъективным представлениям, обеспечивается большая надежда на успех и психологическую защищенность членов, и т.д.

3. Столкновение, «ошибка» установок общества и надежд членов группы рождает отчуждение внутри группы, — так сказать, «микрооргсреду», — что проявляется в механизмах власти в группе, оформлении лидерства, оппозиции и т.д.

Система таких признаков (более или менее стабильная надежда, «прожект» использования других как средств достижения своих целей, групповые опасения, ценности, ритуалы, лидерство и т.п.) и отделяет группы от простой совокупности лиц. Подчеркнем, что таковы лишь самые общие черты социальной группы, которые будут уточняться ниже.

Таким образом, сценариев объединения людей не так уж много. Они объединяются либо в ассоциацию, т.е. временный и нестабильный союз по поводу кратковременного и неярко выраженного интереса (группа отдыхающих на пляже), либо в социальную группу. Дальнейшее будущее группы — либо превращение в коллектив как особый тип социальной группы, либо гибель, обратное превращение в ассоциацию, либо особое состояние относительно самостоятельного элемента метасистемы групп — так называемые макрогруппы («население области», «работники местных правоохранительных органов» и т.п.). Такая макрогруппа (класс, нация, партия и т.д.) живет по уникальным законам.

Во-первых, она чаще всего возникает как бы «сверху вниз», отнюдь не из осознанного стремления малых групп к объединению. Механизм ее возникновения связан с бытием государственной власти, с необходимостью саморегулирования жизни малых групп, постоянно конфликтующих друг с другом, пытающихся использовать друг друга как средства достижения эгоистических групповых целей — и в финансовом, и в административном, и в психологическом отношениях (скажем, при конъюнктуре в малом бизнесе). Другими словами, плавное, обладающее высокой инерцией движение к образованию макрогрупп вполне оправдывает мысль Аристотеля о том, что государственная власть возникает не из общей надежды на счастье, а из общего ужаса перед гибелью.

Во-вторых, жизнь макрогруппы не суммирует тенденции групп малых, но накладывает на жизнь последних целую сеть административных и психологических, а также экономических и правовых ограничений через структуры публичной и тайной власти.

Формами таких ограничений могут быть идеологические влияния, налогообложение, юридический контроль, деятельность разведорганов и социологических служб и т.д.

Иначе говоря, в макрогруппе возникает политическая власть со всеми (или некоторыми, начиная с политического лидера и его аппарата) ее атрибутами.

В-третьих, макрогруппа реально объединяет, использует множество малых групп, чьи лидеры скрывают такое положение вещей для своих членов (скажем, в молодежных группах). Другими словами, воздействие макрогрупп на малые группы идет как за счет «внешних факторов», перечисленных выше (например, через налогообложение, органы правопорядка и т.п.), так и за счет «внутренних» — от проникновения в малые группы агентов спецслужб до механизмов освоения членами групп идеологических и поведенческих стереотипов («ментальное единство» макрогруппы), и т.п.

Разумеется, не является откровением мысль о том, что бытие малых групп и макрогрупп является основой социального поведения, поскольку именно оно формирует множество конкретных мотивов, установок и условий жизни людей, формируя поведенческое «поле», о чем так точно писал К. Левин. Основные трудности связаны с выяснением конкретных законов такого взаимопроникновения мира человека и социума.

Данный раздел посвящен анализу жизни групповых имиджей как основы социального поведения, то есть, тем феноменом жизни малых и больших групп людей, которые прямо стимулируют адаптацию человека в жизни, в обществе.

В разделе отстаиваются следующие общие теоретические положения:

1. Социальная группа возникает как сообщество лиц, объединенных общим интересом использования возможностей друг друга и группы в целом для достижения индивидуальных жизненных целей.

2. Группа возникает из простой ассоциации лиц, объединенных, чаще всего, вынужденно, непрочно и ненадолго. Высший же уровень бытия группы — коллектив, где более высок уровень осознанности объединения и готовность каждого работать для сохранения группы и т.д.

3. В группе рождаются особые механизмы поведения, не сводимые к простому «суммированию» поведенческих особенностей членов группы. Они называются эффектами группового поведения и всегда прямо влияют на поступки членов группы. Известно несколько десятков таких эффектов.

4. Все такие эффекты описывают распределение власти в группе и ее внешние связи, причем важнейшим из таких эффектов, описывающих власть в группе, является лидерство как система централизации психологической и административной власти в группе.

5. Лидерство не всегда единолично, бывает лидерство ситуативное, групповое, тайное и т.д. Крах лидерства всегда ведет к гибели группы. Особым случаем является лидерство политическое, когда централизация власти идет не в масштабах одной группы, а через организацию взаимосвязей огромного числа малых групп.

6. Роли в группе обращены не к человеку во всем богатстве его внутреннего мира, а к имиджам, то есть, его «внешним образцам», его эталонам желаемого впечатления на тех, кому человек субъективно хочет понравиться.

7. Такие имиджи выполняют функции маскировки, скрытия недостатков, игры в несбывшиеся роли, облегчение общения с другими для достижения своих целей и т.д.

8. Власть в группе основана на управлении, дисциплине и подражании лидерам. Управлять группой можно только исходя из системы групповых ожиданий, опасений и исходя из установок самих лидеров. Оптимальным сейчас считается стиль «мягкая волна», пробующий искать оптимальное сочетание свободы и регламентации поведения членов групп.

9. Система агрессивных групповых психологических норм называется идеологией, которая хранит образцы желаемых, выгодных для групп эталонов духовных норм, убеждений и стереотипов поведения. Все это внушается членам группы либо через систему специальных органов, либо лично лидером и его приближенными.

10. Все упомянутые воздействия опосредованы стихийной психологией, инерцией самих людей, которые имеют субъективную ориентацию или стиль жизни, то есть, ценности и принципы, ради которых они готовы действовать.

11. Поведение человека в группе лишь закрепляет или ослабляет его изначальную готовность идти в мир группового общения, что связано с феноменом «кодирования» в психике человека миллионолетнего опыта социализации, данного в механизмах отбора «полезных» ощущений, воли, внимания, интуиции, эмоций и т.д.

Любая группа людей обладает способностью вести себя таким образом, чтобы по возможности полнее использовать все богатство своих взаимодействий со средой и другими группами для достижения целей членов своей группы и группы в целом.

Другое дело, что такой «интерес группы в целом» всегда, как уже отмечалось, отчужден от интересов и целей отдельных членов группы, в том числе и лидеров. Он лишь отчасти представляет собой систему средств, орудий по достижению эгоистических целей, на что так надеются люди при объединении в группу. Группа начинает вести себя как бы сама по себе, выдвигая объективно заданные стабильные и ситуативные роли для членов своей группы, трансформируя, приспосабливая личности к новой групповой реальности, — при этом постоянно оставляя место групповым и индивидуальным надеждам на достижение изначально поставленных целей.

Именно такие процессы описывает понятие «групповые эффекты поведения». Другими словами, такое понятие отражает объективную необходимость возникновения относительно автономных, отчужденных механизмов поведения людей в группе, которые:

• базируются на неизбежности хотя бы минимальной структуры ролей в группе, т.е. подсистем («пакетов») функций, которые должен кто-то выполнять для того, чтобы группа воспроизводилась как социальное образование;

• выражаются в групповых ценностях, имиджах, мотивах, ритуалах, мифах и т.д., которые человек должен освоить или субъективно признать «своими», чтобы сохранить членство в группе;

• определяют организационную структуру группы, тип групповой психологии, меру индивидуальной свободы в группе и т.д.

Возникновение групповых эффектов поведения неизбежно в силу самой природы социальной группы.

Во-первых, упоминавшиеся в предыдущем разделе психические основы социального поведения постоянно провоцируют общение уже по причине спровоцированности психики вовне, на контакт с другими людьми, что составляет мощный поведенческий стереотип. Практика же общения быстро показывает человеку трудности достижения множества значимых для него целей, движение к которым приводит человека в ту или иную группу (в том числе и политическую) в надежде использовать такую группу в качестве средства приближения к цели.

Во-вторых, появление групповых эффектов поведения объясняется и действием факторов макроуровня, опытом предшествующей социальной жизни, которая всегда организовывалась через социальные группы.

Выделим, таким образом, главные характеристики групповых эффектов поведения:

1. Такие эффекты не «суммируют» специфику индивидуального поведения, а выражают неизбежность отчужденных механизмов в жизни группы как живого организма в общем социальном поведенческом поле.

2. Такие эффекты одновременно выражают действенность чисто психических, социальных и политико-идеологических факторов жизни общества и человека.

3. Такие эффекты возникают объективно, вне зависимости от воли самих членов группы, хотя и опосредуются спецификой целей и установок членов группы[85].

4. Эффекты группового поведения с необходимостью рождают политическую власть как систему регулирования (и реже — управления) поведения тысяч самых разных групп. При этом некоторые группы обладают значительно большей властью, чем другие, оформляя ее в системе государственных органов, идеологии и т.д.

5. Стабильные эффекты группового поведения рождают и соответствующие традиции в организации и психологии для новых генераций таких групп.

6. Эффекты группового поведения выражаются одновременно:

• в организации и психологии самой группы;

• в движениях индивидуальной психологии членов группы;

• в системе вербальных и невербальных воздействий групп друг на друга;

• в системе «внешних» отношений группы в социальной среде. В связи с трудностями описания в данной работе всех приведенных аспектов, анализ эффектов группового поведения будет учитывать, в основном, именно первую и последнюю форму проявления таких эффектов.

К числу таких эффектов относятся, как минимум, следующие[86]:

1. Эффект Рингельмана, согласно которому стабильность, психология и структура группы прямо зависит от ее численности.

Дискуссия относительно оптимальной численности группы продолжается до сих пор. Впрочем, все предлагаемые цифры попадают в интервал от 3 до 50 человек. В США, например, пробуют учитывать данный эффект при формировании армейских подразделений (на основе социологического исследования «Американский солдат»).

Разумеется, группа может существовать и за пределами «рубежа Рингельмана». Но подобные группы нестабильны: они либо распадаются на более мелкие, либо, при численности менее 3 человек, утрачивают черты социальных групп. Видимо, к числу наиболее правдоподобных объяснений таких зависимостей между численностью и устойчивостью групп, надо отнести следующее:

Во-первых, численность группы регламентируется длиной информационных связей, замыкающихся на лидере. В слишком больших группах ослабевание информационных связей провоцирует оппозицию лидера, и, в конечном счете — образование новых групп.

Во-вторых, в слишком больших группах ослабевает надежда человека на групповую помощь: человек опредмечивает свои надежды на более узкой группе лиц— в среднем, до 10-15 человек.

Иными словами, закон Рингельмана показывает один из постулатов методики паблик рилейшнз: действие группового имиджа всегда локально ограничено.

2. Первый закон Йеркса, согласно которому материальное стимулирование производительности труда и конструирования необходимых для группы имиджей имеет пороговый предел, после которого существенно меняется групповая психология.

Такой эффект проще пояснить на графике: