Политравма и психическая травма — медицинская и психологическая реальности

Когда люди слышат слово «травма», оно вызывает ассоциации со множеством разных явлений. Как врач, получивший дополнительную квалификацию в области неотложной медицины, я долгое время сразу же думал исключительно о политравме — это понятие, которое автома­тически вызывает как у спасателей, так и у служб неотложной помощи при больницах реакцию высшей степени боевой готовности. Во време­на моей активной практики в качестве врача скорой помощи было до­статочно одного этого слова, чтобы стимулировать у меня выработку стрессовых гормонов. По странному стечению обстоятельств в эти мо­менты для сопровождавших меня ассистентов я становился необычай­но спокойным перед лицом внешней ситуации, и я сам чувствовал себя действительно полным жизни.

Медицинская литература называет людей, получивших в резуль­тате дорожно-транспортного происшествия или падения с большой вы­соты повреждения разных жизненных систем большой и малой степени тяжести, политравмированными. При этом говорится об острых состо­яниях, прежде всего органической дисфункции, которые требуют быст­рых и точных действий. Таким образом, пациенты оказываются в кри­тической ситуации, угрожающей их жизни, и это вызывает чрезмерный выброс гормонов стресса и возбуждающих медиаторов.

В психологическом контексте травма — это нечто совершенно иное. Здесь речь идет, прежде всего, о последствиях перенесенного шокового события, сопряженного со страхом смерти и чувством поте­ри контроля, которое психика не смогла полностью переработать, и это событие оставило рану, вызвавшую глубокие нарушения психической и телесной целостности. Психотравма предполагает длительную угрозу от внешней опасности, например, от человека, склонного к насилию, которая привела к краткосрочным и долгосрочным последствиям для тела и психики. Это, прежде всего, относится к детям, которые все свое детство провели с травмированными родителями и не получали защиты.

Таким образом, в зависимости от того, какой установлен фокус — медицинский или психологический, — восприятие травмы будет иметь разную природу. В одном случае на первый план выходит организм с нарушением физиологических функций. В другом случае внимание об­ращено преимущественно на психические, эмоциональные и менталь­ные аспекты пациента. Дилемма состоит в том, что в одном случае видят и, соответственно, взаимодействуют с бездушными телами, а в другом — с бестелесными душами. Несмотря на то, что почти все не­давние исследования пришли к выводу, что тело и психика неотделимы друг от друга, в западной медицинской традиции мы до сих пор сохраня­ем приверженность этой изжившей себя картине мира и конструируем нашу действительность, опираясь на ее упрощенные предпосылки. Действительно, для повседневной практики так проще. Однако мы ограничиваем себя на пути к целостному пониманию мира и жиз­ни. Мы принимаем упрощенный ограниченный взгляд на здоровье и исцеление. Потому что процесс исцеления совершается только тогда, когда все части единой системы получают необходимое внимание и признание.

Психиатр Дэниел Сигел, который ввел термин «межличностная нейробиология», говорил о взаимозависимом треуголь­нике здоровья — связи сознания, мозга и межличностных отношений. В этом контексте под мозгом имеется в виду психический компонент, так же как под телом понимается физический организм. В интеграции этих трех компонентов — ключ к здоровью и исцелению. Наша манера взаимодействовать с другими людьми играет при этом первостепенную роль. В результате травматичных событий наша способность к взаи­моотношениям с самими собой и с другими людьми оказывается подо­рванной в своей основе. Из-за шокового опыта существенно меняются мозг, сознание и тело. Это равнозначно атаке на самый центр нашего бытия. Травма не предполагает постепенных и временных изменений нашего Я. Она надолго дезорганизует и расчленяет части этого Я по типу пазла-головоломки, таким образом, что у них больше нет взаимос­вязи, и они не сообщаются друг с другом.

В этой книге мы рассмотрим множество личных историй жиз­ни и узнаем, что каждый орган или система органов становится но­сителем энергии травмы и может выражать связанные с ней страх, панику и трудности по-своему в форме разнообразных симптомов. Для понимания потребности тела, психики и сознания в завершенном процессе интеграции нам нужно вспомнить, что мы обладаем триеди­ным мозгом, который развился в ходе антропогенеза. Это материальный образ для наших способностей мыслить и чувст­вовать как люди. Мы осознаем, главным образом, наличие большого «человеческого мозга», который сочетает в себе функции логиче­ского и аналитического мышления и комбинирования и делает воз­можным такие когнитивные процессы высокой сложности, как речь, планирование будущего и т.д. Под ним скрывается старейший, с точки зрения эволюционного развития, отдел мозга — «мозг млекопитаю­щих», который вмещает в себя наши эмоции, чувства и всё невер­бальное. Глубоко внутри нашей головы лежит самая древняя часть мозга — «мозг рептилии», оснащенный всем, что необходимо для нашего физического выживания. Здесь происходит координация сер­дцебиения, кровяного давления, температуры тела, водного обмена и всех жизненно важных функций. Там находятся центры управления функциями, важными для выживания во внешних бедствиях, аварий­ных ситуациях, такими как рефлексы борьбы и бегства, включая так называемый рефлекс замирания, который включается, когда борьба и бегство кажутся невозможными и все прочие стратегии не приво­дят к желаемому результату.

Чтобы показать тесную связь между телесными и психическими процессами и в то же время сознавать, что речь идет о разных катего­риях, Валах, Уитман и Шмидт ссыла­ются на понятие принципа комплементарности. Это понятие предпола­гает, что обе стороны одинаково важны для понимания ситуации. Тем самым становится ясно, что для человеческого бытия необходима как телесность, так и духовность. Поэтому в действительности мы всегда осознаем обе стороны, когда с должным вниманием наблюдаем телес­но-физиологические процессы, чтобы получить результаты измерений, или же обращаемся к духовно-психическим феноменам, чтобы описать субъективный опыт.

Ввиду этого как для медицинской, так и для психологической об­ласти научного знания было бы полезно оставаться открытыми к дру­гой позиции. Медицина должна признать, что тела без души не бывает. Психология должна принять представление о том, что психические про­цессы невозможны без биолого-физиологической основы. Связь этих явлений также описывается как Воплощение. Тогда мы смогли бы оставить позади устаревшую «механистическую модель» медицины и одновременно принять, что психические процессы нуждаются в биологической основе и проявля­ются в физическом теле.

Это станет очевидным из исследования, в котором принимали участие 5-10-летние дети; у этих детей концевые участки хромосом (теломеры) были укорочены по сравнению с их ровесниками и про­являлись признаки преждевременного старения, в их биографии обна­ружились травля, домашнее насилие или жестокое обращение. Здесь травмы привели к глубоким изменениям биохимии тела и, далее, всего организма, связанным с долгосрочными последствиями для всей жиз­ни этих людей. Сейчас не оспаривается тот факт, что существует тес­ная связь между здоровьем и долголетием, с одной стороны, и длиной концевых участков хромосом (теломеров) — с другой. Исследование 2014 года продемонстрировало корреляцию между длиной теломеров и заболеваниями, которые ассоциируются со стрессом, такими как де­прессия и посттравматическое стрессовое расстройство; был выдвинут тезис о том, что травматический стресс не только провоцирует психи­ческие заболевания, но и оказывает влияние на старение клеток. Это также подтверждает, что тело и душа не являются антагонистами, а со­ставляют самоорганизующуюся систему. Разделение этого целого на части мешает гарантированному исцелению в широком смысле этого слова.