Конституция СССР 1977 г. и ее основные положения

 

Важнейшей составляющей нового политического курса, ставшей своеобразной визитной карточкой всего брежневского правления, стала концепция «развитого социализма», заменившая собой хрущевскую концепцию «развернутого строительства коммунизма». Начало теоретическому обоснованию этой концепции, названной, естественно, творческим развитием идей «марксизма-ленинизма», которым она абсолютно противоречила по самой своей сути, положил известный горбачевский перевертыш, а тогда вполне заурядный партийный аппаратчик Ф.М. Бурлацкий, который с присущей ему «скромностью» причислил себя к интеллектуальной элите нации. Еще в 1964 г., будучи хрущевским клевретом, он защитил в АОН при ЦК КПСС докторскую диссертацию «Общенародное государство». А затем, в декабре 1966 г., в газете «Правде» была опубликована его статья «О строительстве развитого социалистического общества», что чуть позже, в ноябре 1967 г., дало все основания самому Л.И. Брежневу впервые публично заявить в своем докладе, посвященном 50-летнему юбилею Великой Октябрьской революции, о построении в СССР развитого социалистического общества.

Официально этот вывод был позднее закреплен в решениях XXIV съезда КПСС, состоявшегося в марте-апреле 1971 г., на котором был провозглашен хорошо известный курс на повышение эффективности общественного производства и соединение достижений научно-технической революции с преимуществами социалистической системы хозяйства и достижение еще большей социальной однородности советского общества в условиях «развитого социализма». Конечно, действенных механизмов для реализации этих целей создано так и не было, однако расхождение этой теории с реальными социальными процессами в стране и падением эффективности общественного производства становилось менее заметным, чем в хрущевские времена.

Концепция «развитого социализма» стала, по существу, крупной ревизией представлений о возможности в исторически обозримом будущем построить коммунизм в отдельно взятой стране. Но она оказалась весьма удобной в том отношении, что не разрушала веру в коммунизм, а переводила его строительство из конкретно-исторической задачи в теоретическую плоскость. Согласно этой концепции, путь к коммунизму предполагал неопределенно длительный этап развития, во время которого социализм обретал окончательную целостность и гармоничное сочетание производственных, социально-политических, нравственно-правовых, идеологических и других отношений в советском обществе.

Ко второй половине 1970-х гг., когда здоровье генсека было уже безнадежно подорвано, консервативный курс советского партийно-государственного руководства сложился в полной мере, и его логическим следствием стал определенный «застой» в развитии советского общества, характерный для всей эпохи позднего «развитого социализма». Этот застой проявлялся на разных уровнях и в разной степени, но наибольший эффект он оказал на партийно-государственную номенклатуру, где стабильность и несменяемость кадров стали своеобразным фетишем всей брежневской эпохи.

По иронии судьбы именно на то время, когда «развитой социализм» уже утратил свою способность к дальнейшему поступательному развитию, завершилась работа над проектом новой советской Конституции. Этот вопрос, носивший принципиальный характер, неоднократно ставился на повестку дня все послевоенные годы. Впервые эта задача была поставлена еще при И.В. Сталине, когда в 1947 г. по его прямому указанию была создана рабочая группа по подготовке проекта новой Конституции СССР под руководством А.А. Жданова и Н.А. Вознесенского. Тогда по не вполне понятным причинам эта работа была прекращена. Затем вопрос о продолжении работы над проектом новой Конституции поднимался на XIX и XX съездах КПСС, по решению которых создавались новые рабочие группы. Но только после XXII съезда, на котором была принятая третья партийная программа «Строительства коммунистического общества», Н.С. Хрущев принял окончательное решение разработать новую союзную Конституцию, которая «должна была отразить основную цель партии и законодательно закрепить новые формы общественного и государственного устройства нашей страны, соответствующие периоду развернутого строительства коммунистического общества». В соответствии с этой установкой была создана новая рабочая группа, которую возглавил тогдашний председатель Идеологической комиссии ЦК и секретарь ЦК академик Л.Ф. Ильичев.

В апреле 1962 г. Верховный Совет СССР утвердил состав новой конституционной комиссии во главе с Н.С. Хрущевым, которая в своей практической работе стала исходить из главного, ключевого посыла о «перерастании государства диктатуры пролетариата в общенародное государство» и преобразования в связи с этой установкой Советов депутатов трудящихся в Советы народных депутатов на всех уровнях власти — от поселковых и районных Советов до республиканских, краевых и областных Советов.

Главным направлением развития политической системы страны должны были стать дальнейшее «развитие общенародной демократии» и передача «некоторых функций государственных органов общественным организациям и усиление общественных начал в деятельности государственных органов». Одновременно предлагалось конституционно закрепить положение о руководящей и направляющей роли КПСС в советском обществе. Выдвигались даже идея закрепить в Основном Законе положение о том, что высшая власть в стране принадлежит коммунистической партии, а фактическое руководство политической и хозяйственной жизнью советских республик принадлежит Центральным Комитетам республиканских компартий и их первым секретарям.

С отставкой Н.С. Хрущева и ревизией прежнего курса на строительство коммунизма направление дальнейшей работы над проектом Конституции, естественно, изменилось. Работа над проектом Конституции завершалась в соответствии с указаниями XXV съезда КПСС, когда либеральные и технократические тенденции в руководстве страны были прерваны и окончательно возобладала доктрина партийности, формировался жесткий внешнеполитический курс, опиравшийся на развитие военно-промышленного комплекса, ярко выраженную линию на создание нового культа личности очередного генсека и укрепление позиций партийно-государственной бюрократии.

Окончательный проект новой Конституции был подготовлен рабочей группой под руководством секретаря ЦК Б.Н. Пономарева в мае 1977 г., и после одобрения его на Пленуме ЦК, он был опубликован в центральной партийной печати и вынесен на всенародное обсуждение. 7 октября 1977 г. состоялась внеочередная сессия Верховного Совета СССР, на которой была окончательно принята новая, «брежневская» Конституция СССР, заменившая собой старую сталинскую Конституцию СССР 1936 г. В 1978 г. в соответствии с нормами общесоюзного Основного Закона были приняты республиканские Конституции во всех 15 союзных республиках Союза ССР, в том числе и в РСФСР.

Новая Конституция СССР состояла из преамбулы и девяти разделов:

1) Основы общественного строя и политики СССР;

2) Государство и личность;

3) Национально-государственное устройство СССР;

4) Советы народных депутатов и порядок их избрания;

5) Высшие органы власти и управления СССР;

6) Основы построения органов государственной власти и управления союзных республик;

7) Правосудие, арбитраж и прокурорский надзор;

8) Герб, флаг, гимн и столица СССР;

9) Действие Конституции и порядок ее применения.

Главной новацией стала преамбула новой Конституции, в которой констатировалось построение в СССР «развитого социализма» и создание «общенародного государства». Таким образом, главный марксистский постулат об «отмирании социалистического государства» был отодвинут на отдаленный срок, а приоритетной становилась задача всестороннего укрепления советской законности и правопорядка.

Основой экономической системы советского государства признавалась социалистическая собственность на средства производства в виде государственной и колхозно-кооперативной форм собственности, основой политической системы провозглашались Советы народных депутатов всех уровней власти, а социальной основой страны объявлялся нерушимый союз рабочего класса, колхозного крестьянства и советской интеллигенции.

Новая глава, не имевшая аналогов в предыдущих советских Конституциях, трактовала основные вопросы внешней политики и утверждала, что она направлена на обеспечение благоприятных международных условий «для построения коммунизма в СССР», на «укрепление позиций мирового социализма, поддержку борьбы народов за национальное освобождение и социальный прогресс». Кроме того, в новой Конституции закреплялся принцип социалистического интернационализма в отношениях СССР со всеми социалистическими странами и государствами, освободившимися от колониальной зависимости.

Впервые в новом Основном Законе был отражен и реальный механизм власти в СССР. Отныне КПСС называлась «руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, всех государственных и общественных организаций». Это узаконение реальной роли партии привело к монопольному контролю партийных комитетов за работой всех государственных учреждений и предприятий страны, резко повысило значение всего партийного аппарата по всей властной вертикали и превратило членство в партии в обязательное условие для любой служебной карьеры.

На развитие «подлинной народной демократии» были ориентированы гарантируемые Конституцией новые формы «непосредственной демократии» — всенародное обсуждение и референдум, а также новые гражданские права, в частности, на обжалование действий должностных лиц, судебную защиту от посягательства на честь и достоинство, критику действий государственных и общественных организаций.

Согласно новой Конституции, все Советы народных депутатов — Верховный Совет СССР, Верховные Советы союзных и автономных республик, краевые, областные, городские, районные и поселковые Советы — составляли единую систему органов государственной власти страны. Высшим органом государственной власти в стране являлся двухпалатный Верховный Совет СССР, состоящий из Совета Союза и Совета Национальностей, который был правомочен решать все важнейшие государственные вопросы, в частности, принятие и изменение союзной Конституции, включение в состав СССР новых союзных республик, утверждение государственных бюджетов и планов социального и экономического развития страны и т.д. В перерывах между сессиями Верховного Совета СССР его функции выполнял Президиум ВС СССР, председатель которого де-юре являлся главой советского государства. Повседневная управленческая работа осуществлялась через целую систему государственного управления, которую возглавлял Совет Министров СССР, состав и председатель которого утверждались на сессии Верховного Совета СССР.

Новый Основной Закон сохранял основные положения старой Конституции 1936 г. о национально-государственном устройстве страны. Многочисленные, во многом вполне разумные и обоснованные предложения, направленные на устранение существовавшей иерархии национальной государственности и народов внутри СССР путем возвращения к традиционному, дореволюционному территориальному принципу административного деления страны в расчет не были приняты. В то же время само определение Союза ССР как «единого союзного многонационального государства» говорило об определенном стремлении высшего руководства страны усилить унитарные начала в построении союзного государства. Правда, в противоречии с этим стремлением находилось вновь закрепленное Конституцией СССР «право свободного выхода союзных республик из состава СССР», что в конечном итоге и погубило нашу великую страну.

 

6. Последний период правления Л.И. Брежнева 1977―1982 гг.

 

Главной опорой верховной власти в годы брежневского правлении стал ЦК КПСС и особенно его аппарат. Если во второй половине 1960-х гг. основные решения по всем ключевым вопросам принимались на Пленумах ЦК, то в последующее десятилетие центр властных полномочий все больше стал смещаться в отраслевые и функциональные отделы ЦК, где особо место занимали Общий отдел и Отдел организационно-партийной работы, который все годы брежневского правления возглавляли самые преданные члены его ближайшего окружения — К.У. Черненко и И.В. Капитонов. Традиционные Пленумы ЦК хотя и собирались регулярно, стали все больше носить чисто формальный характер, лишь одобряя уже подготовленные центральным партийным аппаратом решения.

Механизм пополнения аппарата ЦК и самого состава ЦК к концу 1970-х г. был отлажен до совершенства. В строго определенных пропорциях соблюдалось представительство всех крупнейших республиканских, краевых и областных партийных организаций, военно-промышленного комплекса, правоохранительных органов, деятелей науки и искусства и т.д. Таким образом, в ЦК и его аппарате отражались интересы всех властных структур страны. Такая ситуация стала благоприятной средой для лоббирования различных интересов регионов и отраслей, где особой пробивной способностью отличались лоббисты военно-промышленного и аграрно-промышленного комплексов страны.

По подсчетам ряда историков (Р. Пихоя), высший уровень власти в стране представляли около 1 000 человек в Москве и около 3 000 по всему Советскому Союзу. В это число входили руководители аппарата ЦК КПСС, Совета Министров СССР, крупнейших «силовых» министерств — обороны, внутренних дел и иностранных дел, первые секретари обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик. К этому слою также относились все остальные министры, заместители министров, члены коллегии министерств и союзных ведомств, высшие представители советского аппарата, армии, госбезопасности, юстиции, промышленности, науки, пропаганды и культуры, являвшиеся членами и кандидатами в члены ЦК и ЦКК КПСС. На местах к этому перечню добавляются все секретари и заведующие отделами обкомов и крайкомов партии и ЦК Компартий всех союзных республик, директора крупнейших промышленных предприятий, командующие всеми военными округами и крупными воинскими частями и соединениями, начальники региональных управлений КГБ СССР.

Продвижение наверх и развитие партийной карьеры уже не было, как раньше, связано с обязательным восхождением по партийной лестнице. Высшая элита страны с 1970-х гг. начинает все больше воспроизводить себя не за счет выдвиженцев снизу, а путем отбора и подготовки партийных, профсоюзных и комсомольских кадров и дипломатических работников в элитных учебных заведениях, таких, как Академия общественных наук при ЦК КПСС, Высшая партийная школа, Высшая школа профдвижения, Высшая комсомольская школа, Дипломатическая академия, Институт международных отношений МИД СССР и других.

К концу 1970-х гг. высшее руководство страны выродилось в настоящую геронтократию — власть стариков. Средний возраст входящих в состав Политбюро и Секретариата ЦК руководителей страны возрос за прошедшее десятилетие с 60 до 68 лет. «Коллективное руководство» проявляло исключительное внимание к здоровью своих старших товарищей, и в 1978 г. приняло специальное решение об ограничении времени работы для всех членов Политбюро старше 65 лет. Кроме того, для них увеличивалась продолжительность отпуска, один день в неделю они могли работать в домашних условиях, по другим дням работу должны были начинать в 10 часов утра и заканчивать в 17 часов с обязательным перерывом на обед. Сам Л.И. Брежнев по медицинскому заключению имел три выходных дня в неделю, но врачи требовали для него еще один выходной. По этой причине заседания Политбюро ЦК, принимавшие важнейшие политические решения, зачастую длились не более 15-20 минут.

Болезнь и постепенный отход Л.И. Брежнева от дел означал начало формирования в кругах высшего руководства СССР новой конфигурации сил и начало нового витка борьбы за лидерство в партии. Впрочем, старение советской политической верхушки не делало борьбу за лидерство в партии более мягкой, наоборот, это придавало ей дополнительную остроту, поскольку друг другу противостояли пожилые люди с большим жизненным и управленческим опытом, обладавшие мощнейшими политическими ресурсами.

К концу 1977 г. внутри Политбюро и Секретариата ЦК примерный расклад сил был таков.

1) Старший слой высших руководителей, родившихся в 1899―1911 гг., составляли Л.И. Брежнев, М.А. Суслов, А.Н. Косыгин, А.П. Кириленко, Д.Ф. Устинов, А.А. Громыко, А.Я. Пельше, К.У. Черненко, В.В. Кузнецов и Б.Н. Пономарев. Среди этой когорты «стариков» точно отсутствовали политические амбиции только у трех человек — самых старших по возрасту А.Я. Пельше и В.В. Кузнецова, которые, соответственно, занимали посты председателя КПК при ЦК КПСС и первого заместителя председателя Президиума Верховного Совета СССР. Так же трезво свое положение в верхах оценивал и академик Б.Н. Пономарев, который как старейший секретарь ЦК продолжал курировать мировое коммунистическое движение. Председатель Совета Министров СССР А.Н. Косыгин, после перенесенного в 1976 г. инсульта, был тяжело болен и уже утратил былую колоссальную работоспособность. Но, несмотря на это обстоятельство, ближайшее брежневское окружение по-прежнему считало больного премьера потенциальным преемником высшей власти и делало все возможное, чтобы избавиться от него. М.А. Суслов, которого за глаза называли «серым кардиналом» партии, несмотря на свой очень преклонный возраст, продолжал исполнять обязанности второго секретаря ЦК и вести все заседания Секретариата ЦК, жестко контролировал весь партийный аппарат и пользовался безграничным авторитетом этого аппарата. А.П. Кириленко, который де-факто являлся третьим секретарем ЦК и курировал ВПК, был ужасно амбициозен и считал себя способным возглавить партию и страну. Однако реально он опирался только на поддержку Л.И. Брежнева и особым авторитетом и влиянием в партийном аппарате не пользовался. Кроме того, вскоре у него началась атрофия головного мозга, и он стал стремительно терять память, а затем и рассудок. Безусловно, очень сильные позиции в узком руководстве страны были у министра обороны СССР маршала Д.Ф. Устинова и министра иностранных дел СССР А.А. Громыко, которые обладали на редкость огромной работоспособностью и пользовались безграничной поддержкой генсека и его личной дружбой. Открытых претензий на высшую власть ни тот, ни другой пока не предъявляли, прекрасно понимая, что в кресло генсека можно пересесть только с партийной, а не с государственной должности, которые они занимали. Но поддержка ими любого другого преемника на высшую власть имела, безусловно, самое решающее значение.

Что касается фигуры К.У. Черненко, который тоже обладал колоссальной работоспособностью и был очень авторитетной фигурой в аппарате ЦК, то именно в последний период правления Л.И. Брежнева началось его стремительное восхождение на политический олимп. Уже в марте 1976 г., после завершения работы XXV съезда КПСС на организационном Пленуме ЦК К.У. Черненко, сохранив за собой ключевую должность руководителя Общего отдела ЦК, избирается секретарем ЦК, а в октябре 1977 г. становится и кандидатом в члены Политбюро ЦК.

2) Средний слой высших советских руководителей, родившихся в 1912—1920 гг. был представлен такими фигурами, как Ю.В. Андропов, В.В. Гришин, Ф.Д. Кулаков, К.Т. Мазуров, Д.А. Кунаев, В.В. Щербицкий, П.М. Машеров, Ш.Р. Рашидов, М.С. Соломенцев, П.Н. Демичев, И.В. Капитонов и М.В. Зимянин. Из реальных претендентов на роль преемника Л.И. Брежнева точно выпадали первый заместитель председателя Совета Министров СССР К.Т. Мазуров, отставка которого стала лишь вопросом времени; председатель Совета Министров РСФСР М.С. Соломенцев, министр культуры СССР П.Н. Демичев и «рядовые» секретари ЦК И.В. Капитонов и М.В. Зимянин, чей аппаратный вес и отсутствие личных амбиций не позволяли им даже помышлять об их избрании на пост генсека; руководители ЦК Компартий Казахстана и Узбекистана Д.А. Кунаев и Ш.Р. Рашидов, которые, несмотря на особо доверительные отношения с Л.И. Брежневым, не могли стать его преемниками в виду своей этнической принадлежности. Все остальные вожди, в той или иной степени, видели себя в роли возможного лидера страны и по своему влиянию и аппаратному весу могли реально претендовать на эту роль. Например, Ю.В. Андропов, будучи главой КГБ, был самым информированным членом высшего партийного руководства и входил в круг ближайших соратников генсека. Серьезным препятствием для его восхождения к высшей власти было его «чекистское» настоящее и недостаточный вес в партийном аппарате. Зато этот аппаратный вес был у секретаря ЦК Ф.Д. Кулакова, который из всех секретарей ЦК и полноправных членов Политбюро был самым молодым и относительно здоровым человеком. В.В. Гришин, являясь первым секретарем МГК КПСС, тоже имел непререкаемый авторитет в самой крупной и влиятельной партийной организации страны. Такое же влияние на всю огромную украинскую партийную организацию имел и первый секретарь ЦК КПУ В.В. Щербицкий, который, к тому же, был личным другом генсека. Авторитетной фигурой во всей стране был и первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии П.М. Машеров, правда, из этой «великолепной» пятерки он был единственным кандидатом, а не полноправным членом Политбюро ЦК.

3) Молодой слой высших руководителей страны, родившихся в 1921—1930 гг., был самым узким, поскольку его представляли единственный член Политбюро ЦК, первый секретарь Ленинградского обкома Г.В. Романов — очень сильный и волевой руководитель, который пользовался большим авторитетом у ленинградцев. Таким же авторитетом пользовался и кандидат в члены Политбюро, первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана Г.А. Алиев, но его единственным минусом опять же была его этническая принадлежность. Наконец, самыми молодыми секретарями ЦК были В.И. Долгих и Я.П. Рябов, которые курировали тяжелую и оборонную промышленность, и обладали довольно сильными амбициями, особенно второй.

По мнению ряда авторов (М. Восленский), к началу 1978 г. внутри высшего руководства сформировались два основных центра силы:

• так называемый «днепропетровский клан», видными представителями которой были А.П. Кириленко, В.В. Щербицкий, К.У. Черненко и два помощника генсека Г.Э. Цуканов и А.И. Блатов, и

• «триумвират» в составе Д.Ф. Устинова — Ю.В. Андропова — А.А. Громыко.

В июле 1978 г. обозначились явные признаки обострения борьбы за власть, вызванные внезапной кончиной 60-летнего члена Политбюро и секретаря ЦК Федора Давыдовича Кулакова. Ряд зарубежных советологов (В. Соловьев, Е. Клепикова) и мемуаристов (Ф. Моргун) полагают, что его смерть была совсем неслучайна и, вероятнее всего, он стал жертвой подготовленного убийства, организованного чекистами по личному указанию Ю.В. Андропова, который уже тогда стал расчищать себе дорогу к высшей власти в стране. Эта версия нуждается в более серьезной аргументации, а не только в личных «конспирологических» предположениях.

Сразу после этого события началась острая борьба за то, кто сменит скончавшегося Ф.Д. Кулакова и станет новым куратором всего сельскохозяйственного комплекса страны. Основными претендентами на этот пост были два человека — первый секретарь Полтавского обкома Федор Трофимович Моргун и первый секретарь Ставропольского крайкома Михаил Сергеевич Горбачев. Первый руководитель был хорошо известен как крупный организатор и знаток сельского хозяйства страны и автор знаменитой концепции бесплужной обработки почвы. Второй был знаменит только тем, что, будучи «курортным секретарем», к которому на минеральные воды приезжали подлечиться практически все престарелые члены Политбюро, пользовался личной поддержкой двух самых влиятельных членов узкого руководства — М.А. Суслова и Ю.В. Андропова.

Именно стараниями этих двух политических мастодонтов «подлесок» М.С. Горбачев в ноябре 1978 г. был избран секретарем ЦК по сельскому хозяйству. Для сохранения баланса сил в узком руководстве на том же Пленуме ЦК в отставку был отправлен К.Т. Мазуров и новым членом Политбюро стал К.У. Черненко, а кандидатом в члены Политбюро еще один член «днепропетровского клана» — Н.А. Тихонов, которого уже в открытую готовили на роль нового главы советского правительства. Ровно через год, в ноябре 1979 г., Н.А. Тихонов становится полноправным членом Политбюро, а М.С. Горбачев — кандидатом в члены Политбюро, что естественно усилило позиции двух группировок в борьбе за власть.

В апреле 1979 г. неожиданно для всех оборвалась стремительная карьера самого молодого секретаря ЦК Якова Петровича Рябова, пробывшего в этой роли всего два с половиной года. Вероятнее всего, причинами его скорой отставки стали: 1) непомерные амбиции самого Я.П. Рябова и его холуев, которые в подпитом состоянии не особо стеснялись провозглашать тосты «за нового Генерального секретаря», и 2) острый конфликт с министром обороны СССР маршалом Д.Ф. Устиновым, который до сих пор считал себя единственным куратором всего ВПК и не терпел конкуренции со стороны других лиц, претендующих на эту ключевую роль. А непосредственным поводом к этой отставке послужила пьяная драка Я.П. Рябова с командующим Уральским военным округом генерал-полковником Н.К. Сильченко во время одной из его командировок в Свердловск, где до этого он был первым секретарем обкома партии.

По мнению ряда современных авторов (А. Русецкий, В. Соловьев, Е. Клепикова), следующей жертвой кровавых внутрипартийных разборок стал очень популярный руководитель советской Белоруссии Петр Миронович Машеров, который при довольно странных обстоятельствах погиб в автомобильной катастрофе в начале октября 1980 г. Существует версия, что именно он должен был сменить на посту председателя Совета Министров СССР тяжело заболевшего А.Н. Косыгина, поэтому и был устранен Ю.В. Андроповым как наиболее опасный соперник в борьбе за власть.

Как бы то ни было, но через три недели после гибели П.М. Машерова действительно состоялся очередной Пленум ЦК, на котором А.Н. Косыгин, перенесший в августе 1980 г. тяжелейший инфаркт, был отправлен в отставку со всех постов и новым председателем Совета Министров СССР был назначен престарелый Н.А. Тихонов. На этом же Пленуме ЦК полноправным членом Политбюро становится М.С. Горбачев, а кандидатом в члены Политбюро избирают Т.Я. Киселева, который после гибели П.М. Машерова с поста первого заместителя председателя Совета Министров СССР вновь вернулся в Белоруссию и стал первым секретарем ЦК КПБ. А спустя всего два месяца, в декабре 1980 г. скончался А.Н. Косыгин — один из самых популярных и авторитетных лидеров страны.

В феврале―марте 1981 г. состоялся последний при жизни Л.И. Брежнева XXVI съезд КПСС, который не внес никаких принципиальных изменений в сложившийся расклад сил. Такая ситуация продолжалась весь год, пока совершенно неожиданно для всех в конце января 1982 г. во время плановой госпитализации не скончался второй секретарь ЦК М.А. Суслов. Смерть этого человека, бывшего образцом настоящего коммуниста-аскета и хранителя «лучших традиций партии», которого справедливо называли «серым кардиналом», вызвала новый виток борьбы за власть. Было совершенно очевидно, что реальным наследником дряхлеющего на глазах генсека станет именно тот, кто займет этот ключевой пост в партийном аппарате страны. Наиболее реальными шансами на успех обладал опытнейший партийный аппаратчик К.У. Черненко, который после смерти М.А. Суслова и стал де-факто вести еженедельные заседания Секретариата ЦК. Но де-юре это положение должен был узаконить Пленум ЦК, который был назначен только на конец мая 1982 г. Правда, ряд современных авторов (В. Швед), утверждает, что о своих претензиях на этот пост в телефонном разговоре с Ю.В. Андроповым заявил и министр иностранных дел А.А. Громыко, однако шеф КГБ очень сдержанно ответил ему, что решение этого вопроса является исключительной компетенцией Л.И. Брежнева.

Ближайшие четыре месяца между враждующими группировками шла смертельная схватка за власть, особую остроту которой придала и открытая вражда Ю.В. Андропова с министром внутренних дел СССР Н.А. Щелоковым, которые патологически презирали друг друга. «Днепропетровский клан» прекрасно понимал, что ему грозит в случае прихода к власти Ю.В. Андропова и делал все возможное, чтобы скомпрометировать главу КГБ СССР в глазах генсека. Им это не удалось, и в мае 1982 г. шеф тайной полиции не просто вернулся в ЦК, но и де-юре стал вторым секретарем ЦК, что неизмеримо подняло его шансы в борьбе за власть. Но эти шансы были далеко не стопроцентными, поскольку совершенно неожиданно новым председателем КГБ СССР был назначен генерал-полковник В.В. Федорчук, который с поста руководителя КГБ УССР был сразу переведен на столь высокий пост в Москву, что было совершенно беспрецедентным событием во всей советской истории. Дело в том, что практически весь период нахождения Ю.В. Андропова у руля КГБ СССР его единственным первым заместителем был один из виднейших представителей «молдавско-днепропетровской» группировки генерал армии С.К. Цвигун. Но всего за неделю до неожиданной смерти М.А. Суслова он то ли застрелился, то ли был застрелен на своей государственной даче под Москвой. Сразу после этого события, в январе 1982 г. первыми заместителями Ю.В. Андропова стали два выходца из «днепропетровского клана» — генералы армии Г.К. Цинев и В.М. Чебриков. Сам Ю.В. Андропов, вероятнее всего, желал видеть в роли своего преемника В.М. Чебрикова, но Л.И. Брежнев и его ближайшее окружение решили иначе и перевели из Киева в Москву В.В. Федорчука.

На наш взгляд, этот поразительный факт прямо говорил о том, что Л.И. Брежнев окончательно решил передать всю власть своему старому товарищу и другу, первому секретарю ЦК Компартии Украины В.В. Щербицкому, который пользовался довольно большой популярностью во всей стране и особенно на Украине, где уже целых десять лет он был безраздельным хозяином положения. Эта вполне правдоподобная гипотеза подкрепляется и мнением ряда авторитетных мемуаристов, в частности, первого секретаря МГК КПСС В.В. Гришина, которые утверждают, что на конец ноября 1982 г. был назначен очередной Пленум ЦК, на котором предполагалось узаконить плавный переход власти. Весь смысл новой интриги, авторами которой называют двух помощников генсека — А.И. Блатова и Г.Э. Цуканова, состоял в том, чтобы на Пленуме ЦК учредить пост почетного председателя партии, переместить на этот пост больного генсека, а новым Генеральным секретарем ЦК КПСС избрать вполне здорового и полного сил В.В. Щербицкого.

Но по воле рокового случая вся эта интрига не увенчалась успехом, поскольку 10 ноября 1982 г. Л.И. Брежнев скончался во сне от острого сердечного приступа. В современной литературе, во многом под влиянием мемуаров главного кремлевского врача академика Е.И. Чазова, смерть Л.И. Брежнева традиционно преподносится как вполне ожидаемое событие, которое произошло естественным путем. В свете последних открытий эта смерть не кажется такой уж ожидаемой, и вполне возможно, что и к ней свою руку приложил Ю.В. Андропов. Эта версия не кажется нам настолько чудовищной еще и потому, что именно Ю.В. Андропов, установив с Е.И. Чазовым особо доверительный личный контакт, был в курсе состояния здоровья всех членов Политбюро ЦК и был единственным человеком в высшем руководстве страны, который сразу после смерти генсека приехал на его государственную дачу по вызову своего доверительного информатора академика Е.И. Чазова. Даже Виктория Петровна Брежнева, увидев Ю.В. Андропова на даче в столь ранний час, еще не знала, что ее супруг скоропостижно скончался и его остывающий труп лежит в спальне на втором этаже.

Позднее на дачу прибыли два остальных члена правящего «триумвирата» — министр обороны СССР маршал Д.Ф. Устинов и министр иностранных дел СССР А.А. Громыко, которые и договорились в узком кругу передать пост генсека Ю.В. Андропову. 11 ноября 1982 г. была создана правительственная комиссия по организации похорон, которую возглавил Ю.В. Андропов. 12 ноября состоялся внеочередной Пленум ЦК, который избрал Ю.В. Андропова новым Генеральным секретарем ЦК КПСС, а 15 ноября в Москве на Красной площади состоялась процедура похорон Л.Й. Брежнева у Кремлевской стены.

Советское общество эпохи Л.И. Брежнева до сих пор представляет собой определенную загадку для историков. С одной стороны, слишком мало прошло времени, чтобы взгляд в прошлое обрел должную остроту и четкость. С другой, — обращение к событиям тех лет вызывает у многих болезненную реакцию, впрочем, по-другому и не может быть, поскольку прошлое еще не стало историей в полном смысле этого слова. Вместе с тем историческая наука должна постепенно осваивать и эту эпоху — эпоху «развитого социализма», поскольку именно она может остановить поток фальсификаций и прямого мифотворчества, искажающий наше представление о том времени.

Еще совсем недавно серьезные авторы не решались браться за изучение истории нашей страны середины 1960-х ― начала 1980-х гг. Публикации, появлявшиеся на страницах газет и различных толстых журналов, не отличались ни достоверностью, ни объективностью, ни глубиной анализа. К счастью, в последнее время ситуация начала немного исправляться, и сегодня можно назвать нескольких авторитетных авторов, попытавшихся разобраться с происходившим в то время на серьезном научном уровне. К их числу относятся такие видные исследователи, как А.А. Зиновьев, С.Г. Кара-Мурза, С.Н. Семанов, И.Я. Фроянов, А.И. Вдовин и ряд других.

 

Тема: Экономическое развитие СССР в 1965―1984 гг.

 

 

План:

 

1. Истоки «косыгинской экономической реформы» 1962―1965 гг.

2. Экономическая реформа А.Н. Косыгина 1965―1970 гг. и ее оценки.

3. Социально-экономическое развитие СССР в 1970-х ― начале 1980-х гг.

 

1. Истоки «косыгинской экономической реформы» 1962―1965 гг.

 

Новый председатель Совета Министров СССР А.Н. Косыгин, утвержденный на этом посту в октябре 1964 г., прекрасно сознавал, что проведением одной административной «контрреформы», которая предусматривала ликвидацию территориальных совнархозов и восстановление отраслевой структуры управления, преодолеть негативные тенденции в экономическом развитии страны вряд ли удастся. Он был твердо убежден в том, что традиционный партийно-административный механизм управления народным хозяйством необходимо дополнить рядом чисто экономических стимулов, т.е. фактическим введением ряда элементов рыночной экономики.

Сама эта идея впервые получила свое обоснование во второй половине 1950-х гг., когда проблема поиска различных моделей оптимальной системы планирования оказалась в центре особого внимания ряда видных советских экономистов, в том числе академиков Л.В. Канторовича, В.С. Немчинова, В.В. Новожилова и других. В сентябре 1962 г. в главном печатном органе ЦК — газете «Правда» была опубликована статья никому неизвестного профессора Харьковского университета Е.Г. Либермана «План, прибыль, премия», которая дала старт новой экономической дискуссии, посвященной обсуждению самых актуальных экономических проблем. В ходе состоявшейся дискуссии, в которой приняли участие многие крупные экономисты, в частности, академики В.С. Немчинов, С.Г. Струмилин, A.М. Румянцев и Н.П. Федоренко, были поддержаны несколько идей этой статьи, в том числе и такой довольно крамольный вывод о том, что прибыль надо рассматривать как один из важнейших критериев успешной работы любого предприятия. По итогам состоявшейся дискуссии Е.Г. Либерман направил в ЦК КПСС аналитическую записку «О совершенствовании планирования и материального поощрения работы промышленных предприятий», в которой в осторожной форме предложил возродить целый ряд элементов рыночных отношений и создать стройную систему экономического стимулирования для этих предприятий.

Как альтернатива этой «либермановской реформе» в среде крупных «технократов» рассматривались идеи известного советского математика, академика B.М. Глушкова, который, будучи главой Межведомственного научного совета по внедрению вычислительной техники и экономико-математических методов в народное хозяйство СССР, предлагал решить проблемы экономического развития страны не возвратом на рыночные (капиталистические) рельсы, а через внедрение программы тотальной информатизации экономических процессов с применением Единой системы планирования и управления (ЕСПУ), которая должна была базироваться на Единой государственной сети вычислительных центров (ЕГС ВЦ). Его идея поначалу была принята в высших эшелонах власти, и в 1963 г. вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, в котором была отмечена особая необходимость создания по всей стране ЕСПУ и Государственной сети вычислительных центров.

Позже само понятие ЕСПУ в официальных документах трансформировалось в ОГАС (Общегосударственную автоматизированную систему планирования и управления в народном хозяйстве). На основании этого постановления по всей стране развернулась широкая работа по созданию нескольких научно-исследовательских институтов, в том числе Центрального экономико-математического института (ЦЭИМ) в Москве. Предлагалось создать единую государственную сеть крупных вычислительных центров (ВЦ), оборудовать ее мощными электронно-вычислительными машинами, которые бы дали возможность гораздо более оперативно обрабатывать всю поступающую информацию и оптимизировать все управление народно-хозяйственным комплексом страны. Решающим аргументом против «глушковской реформы» стало то, что издержки на ее проведение оказались существенно выше, чем цена рыночной «либермановской реформы», поэтому выбор пал именно на нее. Кроме того, против «глушковской реформы» особенно сильно ополчился многолетний глава ЦСУ СССР профессор В.Н. Старковский, которого академик В.М. Глушков открыто критиковал за то, что его ведомство не внедряет передовые системы сбора и обработки информации, ориентирует свою работу на старые счетно-аналитические машины, не стимулирует развитие вычислительной техники и препятствует тому, чтобы информация становилась гибкой и оперативной. По мнению ряда ученых (В. Деркач, В. Перхорович), именно позиция В.Н. Старовского, яростнее всех выступавшего против проекта академика В.М. Глушкова, во многом и предрешила его печальную судьбу.

Новый экономический курс, который в основных своих элементах во многом походил на нэповскую экономику первых лет советской власти, был впервые обозначен решениями двух Пленумов ЦК, прошедших в 1965 г.

В марте 1965 г. состоялся очередной Пленум ЦК, на котором с основным докладом «О неотложных мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства страны» выступил Л.И. Брежнев. Признав фактический провал всех плановых показателей «хрущевской семилетки», новый лидер партии предложил целый ряд конструктивных мер, призванных реформировать сельское хозяйство страны на основе разумного сочетания общественных и личных интересов тружеников села и усиления их материальной заинтересованности в существенном росте сельскохозяйственного производства.

В соответствии с решениями, принятыми на Пленуме ЦК:

• ежегодный план обязательных государственных закупок зерна был снижен и объявлен неизменным на предстоящие десять лет;

• все закупочные цены на основную сельскохозяйственную продукцию вновь повысились в 1,5—2 раза;

• все сверхплановые закупки должны были теперь осуществляться по повышенным ценам, надбавки составляли 50% к ее основной цене;

• существенно снижались цены на всю сельскохозяйственную технику и запчасти к ней;

• со всех колхозов и совхозов были списаны все долги государству и уменьшены ставки подоходного налога на крестьян;

• была прекращена порочная практика ликвидации личных подсобных хозяйств колхозников.

Однако самое главное новшество состояло в том, что количество отчетных показателей, установленных ранее для всех типов аграрных хозяйств страны, было резко сокращено, и в пределах государственных заданий всем сельскохозяйственным артелям, колхозам и совхозам предоставлялась полная самостоятельность в планировании собственного производства.

Одновременно в постановлении Пленума ЦК был сделан особый акцент:

• на резкое увеличение государственных ассигнований для существенного повышения технического уровня сельского хозяйства и производства сельскохозяйственных машин и минеральных удобрений;

• на комплексную механизацию тех отраслей сельскохозяйственного производства, прежде всего, животноводства и овощеводства, где большинство работ до сих пор производились «дедовским» ручным способом;

• на усиление специализации сельскохозяйственного производства не только в рамках отдельных областей, краев и республик, но и самих аграрных хозяйств, многие из которых по-прежнему носили многоотраслевой характер, что негативно влияло на общий рост сельскохозяйственного производства.

Кроме того, прежняя, крайне громоздкая, система органов управления сельским хозяйством была упрощена: все Министерства производства и заготовок сельскохозяйственных продуктов союзных республик СССР были преобразованы в республиканские Министерства сельского хозяйства, территориальные производственные колхозно-совхозные управления были упразднены и восстановлены структурные подразделения исполкомов местных Советов, ответственные за сельскохозяйственное производство. В то же время в решениях Пленума ЦК особый акцент в руководстве всем аграрным комплексом страны делался на повышение роли Министерства сельского хозяйства СССР, которое возглавил бывший глава Целинного крайисполкома В.В. Мацкевич.

Принятые решения вскоре принесли колхозам и совхозам существенную выгоду, и уже к концу 1965 г. за сданную сельхозпродукцию они выручили почти на 15% больше финансовых средств, чем в предыдущие годы. Значительная выгода была получена ими и от снижения цен на сельхозтехнику, электроэнергию и списания прежних задолженностей по ссудам, которые тяжким бременем лежали на их бюджетах.

В середине марта 1965 г. по инициативе А.Н. Косыгина состоялось расширенное заседание Госплана СССР, которое замышлялось как этапное мероприятие в процессе подготовки к сентябрьскому Пленуму ЦК КПСС. По итогам его работы с исчерпывающей ясностью обозначился акцент не столько на устранение уже очевидной всем тенденции «отсталости» советского промышленного производства, сколько на так называемое «антикризисное управление». Устранение существующих диспропорций и сведение баланса, обеспечение качества продукции и эффективности капиталовложений — таким стал заключительный итог этого совещания.

 

2. Экономическая реформа А.Н. Косыгина 1965―1970 гг. и ее оценки

 

В сентябре 1965 г. состоялся новый Пленум ЦК, на котором с основным докладом «Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства» выступил председатель Совета Министров СССР А.Н. Косыгин. Этот доклад и одноименное постановление ЦК, принятое по итогам работы Пленума ЦК, и дали старт новой экономической реформе, общая концепция которой включала в себя три основных элемента:

а) полную реорганизацию прежней системы управления промышленным производством страны путем ликвидации всех совнархозов и воссоздания 10 общесоюзных и 17 союзно-республиканских министерств, которые должны был обеспечить единую научно-техническую политику и технологический прогресс;

б) проведение мероприятий по повышению материальной заинтересованности коллективов предприятий в увеличении своего производства и улучшения качества продукции;

в) осуществление целого комплекса мер по совершенствованию планирования, нацеленного на пропорциональное развитие всех отраслей народного хозяйства страны и рост технического уровня производства.

В октябре 1965 г. по итогам работы Пленума ЦК были приняты совместное постановление ЦК КПСС и СМ СССР «О совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства» и «Положение о социалистическом государственном производственном предприятии».

1) Ключевой задачей новой экономической реформы стал переход от традиционных административных методов управления народным хозяйством страны к экономическим методам управления им. С этой целью предлагалось существенно усилить воздействие и роль стоимостных инструментов экономической политики, то есть цены, прибыли, кредитов, процентов, премий и т.д.Под реформаторские преобразования подводилась и теоретическая база, смысл которой состоял в признании товарной природы социалистического производства и ключевых интегральных показателей экономической эффективности предприятий — прибыли и рентабельности.

2) Другой важнейшей задачей новой экономической реформы стало усиление оперативно-хозяйственной самостоятельности  большинства промышленных предприятий страны, что предусматривало существенное сокращение централизованно спускаемых плановых показателей для них. Адресное директивное планирование не устранялось, но резко сокращалось с 30 до 9 показателей, среди которых сохранялись только показатели объема реализации продукции, фонда заработной платы, прибыли, рентабельности и ряда других. Выполнение плана теперь выражалось не в валовых показателях, а в объеме реализованной продукции. В результате этого нововведения многие промышленные предприятия получили небывалую свободу, поскольку теперь они могли самостоятельно планировать темпы роста производительности труда, снижение себестоимости продукции, устанавливать величину средней заработной платы и т.д.

3) Экономическая реформа закладывала идею перевода всех промышленных предприятий на полный хозяйственный расчет, что предполагало существенное усиление экономических стимулов в управлении ими. В частности, для всех предприятий устанавливались долговременные экономические нормативы и налоговые платежи, определяющие взаимоотношения с госбюджетом: плата за фонды, рентные платежи, нормативы формирования фондов развития и экономического стимулирования т.д. Согласно принципам экономической реформы, часть прибыли предприятий должна была оставаться в полном распоряжении самих производителей, за счет которых они получали возможность формировать ряд собственных фондов, в частности, фонды развития производства, материального поощрения, социально-культурного назначения, жилищного строительства и т.д.

В соответствии с главными задачами «косыгинской экономической реформы» были определены и основные направления хозяйственной политики в восьмом пятилетием плане развития народного хозяйства страны на 1966―1970 гг. Директивы по новому пятилетнему плану, принятые на XXIII съезде КПСС в марте 1966 г., предполагали увеличить выпуск промышленной продукции на 47―50%, сельскохозяйственной продукции на 25%, а реальные доходы населения — в 1,5 раза.

Процесс перехода промышленности на новые условия хозяйствования происходил постепенно. Первоначально, в январе 1966 г., на систему хозрасчета перешли первые 43 крупных промышленных предприятия в 20 городах страны. После подведения первых положительных итогов реализации реформы ее положения были распространены и на целые отрасли и сектора народного хозяйства. В частности, в апреле―июле 1967 г. Совет Министров СССР принял ряд постановлений — «О мерах по дальнейшему улучшению кредитования и расчетов в народном хозяйстве и повышению роли кредита в стимулировании производства», «О переводе предприятий Министерства гражданской авиации СССР, Министерства путей сообщения СССР, Министерства морского флота СССР и республиканских Министерств речного транспорта на новую систему планирования и экономического стимулирования» и т.д. В июле 1968 г. ― мае 1969 г. были приняты новые постановления Совета Министров СССР «О переводе эксплуатационных предприятий и производственно-технических управлений Министерства связи СССР на новую систему планирования и экономического стимулирования», «О совершенствовании планирования и капитального строительства и об усилении экономического стимулирования строительного производства» и т.д.

К концу 1967 г. по новой системе работали более 7 000 крупных промышленных предприятий в разных регионах страны, где было занято свыше 10 млн человек и на долю которых приходилось около 40% всей производимой промышленной продукции в стране. Затем процесс перехода промышленных предприятий страны на новую систему хозрасчета приобрел всеобщий характер, и уже к концу 1970 г. из 49 тыс. промышленных предприятий более 41 тыс. заводов, фабрик, портов, шахт и рудников, на долю которых приходилось 95% прибыли и 93% общего выпуска промышленной продукции, перешли на новые принципы хозяйствования.

Кроме того, в процессе реализации реформы развернулось широкое слияние мелких и средних предприятий и создание крупных производственных объединений. Входившие в состав этих концернов промышленные предприятия были связаны между собой либо тесной производственной кооперацией по выпуску готовой продукции, либо комплексной переработкой сырья. К концу 1970 г. было создано более 600 таких объединений, в том числе «ЗИЛ», «АЗЛК», «ГАЗ», «ВАЗ», «Уралмаш», «Электросила», «Позитрон», «Большевичка» и другие.

Работа в новых условиях позволила успешно выполнить восьмой пятилетний план развития народного хозяйства страны, увеличить выпуск готовой продукции на 50,5% и, наконец, приостановить падение среднегодовых темпов роста промышленно производства. За годы восьмой пятилетки в строй было введено более 1900 новых крупных промышленных предприятий, в том числе такие уникальные объекты, как Западно-Сибирский и Карагандинский металлургические комбинаты, Волжский и Альметьевский трубные заводы, Братский алюминиевый завод, Красноярская ГЭС, Криворожская и Конаковская ТЭС, первая очередь Волжского автомобильного завода в Тольятти, Волгоградская, Шахтерская и Лениногорская трикотажные фабрики, Волгоградская и Череповецкая обувные фабрики и т.д. Тогда же было закончено формирование Единой энергетической системы Европейской части страны и создана мощная объединенная Западно-Сибирская энергосистема.

Новая система хозяйствования в восьмой пятилетке внедрялась и в сельском хозяйстве страны. В апреле 1967 г. было принято постановление Совета Министров СССР «О переводе совхозов и других государственных сельскохозяйственных предприятий на полный хозяйственный расчет», в соответствии с которым уже к концу года на полный хозрасчет перешло более 40% всех советских хозяйств. Кроме того, экономическая реформа позволила впервые отказаться от старой системы оплаты труда колхозников по трудодням и перейти к гарантированной ежемесячной оплате их труда наличными деньгами по тарифным ставкам соответствующих категорий работников советских хозяйств. С этой целью во всех колхозах создавался особый фонд, который формировался либо полностью за счет их доходов, либо, при недостатке собственных средств, частично за счет государственного кредита.

Новые условия хозяйствования в колхозах, расширение их самостоятельности в определении собственной экономической политики, заметный рост демократических элементов, предполагавших выборность не только членов правления и председателей колхозов, но и бригадиров и руководителей других подразделений, получили свое отражение в новом Примерном уставе колхозов, который был принят в ноябре 1969 г. на III съезде колхозников СССР в Москве. Он заменил собой довоенный устав 1935 г. и впервые закрепил права колхозников на гарантируемую зарплату и пенсионное обеспечение. Также на съезде был избран Союзный совет колхозов, в задачу которого входило обсуждение самых важных и острых вопросов колхозной жизни, обобщение опыта различных хозяйств, выработка рекомендаций по совершенствованию производства и т.д.

Для обеспечения намеченных пятилетним планом устойчивых темпов развития сельского хозяйства, в соответствии с решениями нового Пленума ЦК, прошедшего в мае 1966 г., за счет государственного бюджета стали активно проводиться работы по мелиорации и повышению плодородности земель. В октябре 1968 г. очередной Пленум ЦК принял ряд кардинальных мер по увеличению поставок всем колхозам и совхозам сельскохозяйственных машин и минеральных удобрений. В результате предпринятых мер уже к концу восьмой пятилетки на полях страны работало около 2 млн тракторов и более 620 тыс. зерноуборочных комбайнов, а почти все колхозы и совхозы пользовались электроэнергией от государственных энергетических сетей.

В годы восьмой пятилетки получил дальнейшее развитие процесс преобразования колхозов в совхозы. В 1970 г. в стране насчитывалось 15 тыс. совхозов, а число колхозов за пять лет сократилось с 37 тыс. до 33,5 тыс. хозяйств. На долю совхозов уже приходилось до 40% всей товарной продукции сельского хозяйства страны. Кроме того, в эти годы широко практиковалось создание различных межколхозных и колхозно-совхозных производственных объединений, крупных аграрно-промышленных комплексов со своими предприятиями по переработке сельскохозяйственной продукции, производству стройматериалов, откормочных пунктов и т.д. Существенно улучшился и кадровый состав руководителей колхозно-совхозного производства. К концу восьмой пятилетки почти 100% директоров совхозов и более 80% председателей колхозов имели высшее или среднее специальное образование, а общая численность специалистов сельского хозяйства выросла на 400 тыс. человек.

В результате предпринятых мер в восьмой пятилетке произошло значительное увеличение производства всей сельскохозяйственной продукции и к концу 1970 г. ее валовой объем вырос на 21%. Однако и в эту, достаточно благополучную и сбалансированную, пятилетку не все плановые задания были выполнены, поскольку самим планом пятилетки намечалось увеличение производства продукции сельского хозяйства на 25%. Хотя в целом негативные тенденции, доставшиеся в наследство от «хрущевских реформ», все же удалось переломить.

По мнению многих либеральных авторов (Г. Попов, В. Попов, Н. Шмелев, Р. Медведев, А. Шубин, Р. Пихоя), относительное замедление темпов социально-экономического развития страны, признаки которого стали наблюдаться уже на исходе восьмой пятилетки, во многом объяснялось сознательным «скручиванием» «косыгинской реформы» в самых верхних эшелонах власти. Советская директивная экономика и тоталитарная политическая надстройка смогли довольно быстро и легко нейтрализовать все ее позитивные результаты, поскольку консервативная часть высшего руководства страны, прежде всего, Л.И. Брежнев, М.А. Суслов, Н.В. Подгорный, Д.Ф. Устинов, А.П. Кириленко и П.Е. Шелест, с самого начала усматривали в ней реальную угрозу политической стабильности в стране и падения роли партийного аппарата во всей властной вертикали. Поэтому для них Пражская весна 1968 г. стала самым зримым подтверждением этой вполне реальной угрозы, и используя чехословацкие события как удобный повод для решительных действий, «охранители догматической идеологии» начали откровенно и резко скручивать реформу уже в конце 1960-х гг. По мнению тех же авторов, главной причиной краха «косыгинской реформы» все же стало то, что сама тоталитарная модель советской экономики, отвергая все передовое и новое, уже исчерпала свой исторический ресурс. Она могла еще какое-то время развиваться по инерции, но в исторической перспективе была, безусловно, обречена, поскольку существовавшие условия организации и управления советским производством не могли обеспечить реального решения объективно стоящих перед советской экономикой задач.

Данная оценка грешит явной однобокостью и передергиванием фактов, поскольку хорошо известно, что еще во второй половине 1960-х гг. эта реформа была подвергнута резкой критике именно «слева», со стороны влиятельной группы советских экономистов, авторов так называемой «системы оптимального функционирования экономики» (СОФЭ), которые в тот период «окопались» в Центральном экономико-математическом институте АН СССР. Именно они, в частности, директор ЦЭМИ академик Н.П. Федоренко и доктора экономических наук С.С. Шаталин, И.Я. Бирман и А.И. Каценелинбойген, которых активно поддержал входивший в политический фавор директор Института США и Канады АН СССР Г.А. Арбатов, предложили в качестве альтернативы «косыгинской реформе» создать «конструктивную экономико-математическую модель социалистической экономики». Впервые сама эта концепция была представлена на научной конференции в Институте экономики АН СССР в 1967 г, и по мысли ее разработчиков, будучи альтернативой «описательной» политэкономии социализма, должна была полностью вытеснить товарное производство, заменив его системой экономико-кибернетических операций. Сознательно политизируя чисто научную дискуссию, авторы СОФЭ прямо ставили в вину А.Н. Косыгину и его команде реформаторов непростительные уступки империалистам, заигрывание с Западом, «предательство» идей социализма, «перетаскивание на советскую почву чуждых нам идей конвергенции», чем реально содействовали торможению, а затем и затуханию этой «рыночной» реформы.

Их оппоненты из числа ведущих сотрудников Института экономики АН СССР (Е.И. Капустин, Я.А. Кронрод, Л.И. Абалкин) и Госплана СССР (Н.К. Байбаков, А.В. Бачурин, Н.П. Лебединский) якобы убедительно разоблачили миф о СОФЭ и доказали всю ее несостоятельность на расширенном совещанием в Госплане СССР, которое состоялось в апреле 1970 г. Более того, чуть раньше, в 1968 г., качестве реальной альтернативы СОФЭ Главный вычислительный центр (ГВЦ) и Научно-исследовательский экономический институт (НИЭИ) Госплана СССР под руководством академика А.Н. Ефимова на основе собственной экономико-математической модели межотраслевого баланса создали «Автоматизированную систему плановых расчетов» (АСПР). Однако к тому времени «косыгинская реформа» уже «приказала долго жить» и стала достоянием истории.

По мнению ряда современных авторов (Р. Пихоя), фактический отказ от проведения экономической реформы был зафиксирован в декабре 1969 г. на очередном Пленуме ЦК, где в итоговом постановлении вновь был сделан акцент на привычные командно-административные рычаги управления народным хозяйством страны и заявлено о необходимости усиления борьбы со злостным нарушением государственной и трудовой дисциплины, максимального использования всех резервов производства, усиления режима экономии и т.д.

Как справедливо отметили некоторые авторов (Л. Абалкин, В. Павлов, С. Семанов, А. Вдовин, Л. Маше-Суница, М. Еремина), процессу свертывания «косыгинской экономической реформы» способствовали и многие существенные недостатки, которые были присущи ей самой, поскольку:

1) она предоставляла предприятиям вполне широкое поле для маневра, но не создавала рачительного хозяина, ибо господство государственной собственности сохраняло прежнее отчуждение работника от основных средств производства;

2) ущербность этой реформы во многом определялась абсолютизацией прибыли как обобщающего экономического показателя, поскольку ее можно было получать как за счет оптимизации производства, так и путем искусственного повышения цен и выпуска менее качественной продукции;

3) фонд заработной платы стал целиком зависеть не от объема товарной продукции, а от численности работников предприятия, поэтому применение округленно-уравнительного принципа планирования фонда зарплаты вело к тому, что сокращение численности работников автоматически уменьшало и фонд зарплаты;

4) сохранялся прежний принцип определения расхода материальных ресурсов на ценовой эквивалент валовой продукции. Чем выше были материальные затраты, тем больше было «законных» оснований для получения более высокой цены, что естественно вело к расточительству производственных ресурсов и росту розничных цен;

5) стимулирование выпуска сверхплановой продукции вызывало стремление самих предприятий к сознательному занижению государственных планов («производственный эгоизм»), поскольку их перевыполнение сулило им гораздо больше выгод, чем работа по напряженным хозяйственным планам;

6) ввиду подобной практики, которая была на руку не только предприятиям, но и их министерствам, в существующий хозяйственный механизм стал внедряться механизм инфляции и «плановой анархии» и т.д.

Вскоре позитивный потенциал хозяйственной реформы стал постепенно исчерпываться, и народное хозяйство страны возвращалось к традиционным источникам экономического роста за счет топливно-энергетического и военно-промышленного комплексов, в рамках которого находились до 80% всех станкостроительных и машиностроительных предприятий страны. Не принесли ожидаемых результатов и попытки внедрить в массовое производство наукоемких технологий, в частности, радиоэлектронику, информатику, вычислительную технику и биотехнологию. Структура советской экономики приобретала все более нерациональный и однобокий характер с традиционным уклоном в тяжелую индустрию и капитальное строительство. Однако это вовсе не означало, что сама модель советской экономики была ущербна сама по себе.

В постсоветский период появился целый ряд непримиримых критиков «косыгинской реформы», в частности, известные российские экономисты профессора Г.И. Ханин и В.Ю. Катасонов. Первый считал, что успехи этой реформы были «статистической иллюзией», а второй был убежден, что эта реформа сыграла самую пагубную роль в трансформации социалистической модели советской экономики, созданной И.В. Сталиным, в неонэповскую модель государственного капитализма, которая и привела, в конечном счете, к гибели самого СССР.

 

3. Социально-экономическое развитие СССР в 1970-х ― начале 1980-х гг.

 

Развитие советской экономики в это десятилетие проходило под знаком дальнейшей централизации управления, свертывания всех хозяйственных реформ и падения темпов роста всех основных социально-экономических показателей развития народного хозяйства страны. В новое брежневское десятилетие темпы роста советской экономики определялись планами девятой (1971—1975) и десятой (1976—1980) пятилеток, директивы которых были одобрены XXIV и XXV съездами КПСС, прошедших в 1971 г. и 1976 г. Планы этих пятилеток, как и раньше, намечали увеличение производства продукции и национального дохода страны, однако существенного ускорения темпов роста производства они уже не предполагали. Само снижение темпов объяснялось возрастающими масштабами производства, поскольку если в 1966—1970-х гг. 1% прироста национального дохода равнялся 1,9 млрд рублей, то уже в 1971—1975 гг. он должен был составлять 2,7 млрд рублей.

В годы девятой пятилетки удалось увеличить объемы промышленной продукции на 43%, а в десятой пятилетке — только на 24%. Та же картина наблюдалась и на аграрном фронте — производство сельскохозяйственной продукции в девятой пятилетке возросло на 13%, а в десятой пятилетке — только на 9%. Как и в предыдущие десятилетия, показатели пятилетних планов развития народного хозяйства страны вновь оказались невыполненными. План по увеличению валового объема промышленной и сельскохозяйственной продукции в 1971―1975 гг. был выполнен лишь на 91% и 68%, а в 1976―1980 гг. — только на 67% и 56%.

Все это не могло не вести к снижению среднегодовых темпов прироста ВВП. Если в годы восьмой пятилетки производство промышленной продукции ежегодно увеличивалось на 8,5%, в девятой — на 7,4%, то в десятой — только на 4,4%. Тот же процесс наблюдался и в производстве сельскохозяйственной продукции: в восьмой пятилетке ее ежегодный прирост составлял 3,8%, в девятой — 2,3%, а в десятой — только 1,7 %.

Основной упор в промышленном развитии страны в 1970―1980-х гг. был сделан на создание гигантских территориально-производственных комплексов (ТПК) в разных регионах страны. При этом главное внимание уделялось Западно-Сибирскому ТПК, в частности, Тюменскому региону, где были обнаружены огромные залежи углеводородов — нефти и природного газа. В 1969 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли очередное совместное постановление «Об ускоренном развитии и освоении крупных нефтедобывающих и газодобывающих районов Западной Сибири» — Самотлора, Сургута, Уренгоя, Ямбурга и других знаменитых месторождений, куда были брошены огромные финансовые, технологические и трудовые ресурсы страны. В результате предпринятых мер только в 1970-х гг. добыча нефти в Западной Сибири выросла в 10 раз, а в начале 1980-х гг. здесь стало добываться более 10% мирового объема добычи всей нефти и природного газа.

В тот же период ускоренное развитие получила и добыча каменного угля и были созданы два крупнейших производственных комплекса по открытой добыче высококачественных коксующихся углей: в Казахстане — Павлодарско-Экибастузский топливно-энергетический комплекс и в Красноярском крае — Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс. Кроме того, на базе Усть-Илимской ГЭС был создан Братско-Усть-Илимский лесопромышленный комплек