2020-08-05
67
Лили медленно просыпалась, не спеша выбираясь из окутавшей ее темноты, но тут какое-то движение у кровати резко выдернуло её из дремоты. Все еще не совсем проснувшись и плохо ориентируясь в темноте, Лили скользнула в сторону. Она тут же полезла под подушку в поисках пистолета, с которым обычно спала.
— Полегче, принцесса. Я думал, сегодня утром ты будешь ко мне менее враждебна.
В голосе Марка слышался смех, и Лили поняла, что он сидит в ногах кровати. В ногах его кровати, вот почему под подушкой не оказалось пистолета. Лили зевнула и села, проведя рукой по растрепанным волосам.
— Который час? — оглядевшись вокруг, спросила она.
Все лампы по-прежнему были выключены, но сквозь шторы пробивался солнечный свет.
— Начало восьмого, — сказал он.
Лили посмотрела на него и с удивлением обнаружила, что Марк полностью одет. Он даже ботинки надел, как, впрочем, и куртку.
«Ой-ой».
— Что происходит? — насторожилась Лили и прижала к груди простынь.
— Прошлая ночь не была опрометчивым поступком, — заявил он.
Лили уставилась на него.
— Ну, раз ты так считаешь.
— Да, считаю. И могу признать, что, скорее всего, писать тебе то письмо... отказаться от тебя, вот что было опрометчивым поступком, — продолжал он.
Лили фыркнула:
— Не то слово.
— Ты потрясающая, — продолжил Марк, и она удивленно замолчала. — Я наблюдал за тобой в Колумбии и даже в доме у Дамиано. Кингсли был прав — он редко ошибается — на тебя стоит посмотреть. Ты даже лучше, чем я мог себе вообразить.
— Он хороший учитель, — тихо сказала Лили.
— Да, это так.
— Ты мог быть частью этого, — добавила она.
Марк пожал плечами.
— Теперь уже поздно. Ты права, я тебе не нужен. Возможно, я никогда не был тебе нужен. В Африке ты прекрасно справилась бы сама, — рассмеялся он, но Лили рассердилась.
— Не говори так, — бросила она.
— Нет, я не говорю, что об этом жалею. Черт, Лили, во время нашего путешествия меня каждую секунду могли убить, но это по-прежнему самое счастливое время в моей жизни. Я бы не задумываясь повторил всё снова, — заверил ее Марк. — Я просто говорю, что теперь понимаю. То, что ты говорила с тех пор, как мы познакомились. Ты сильная. Ты более чем способна о себе позаботиться. Ты ничем не хуже меня, Кингсли и всего того, что встало у тебя на пути. Я тебе не нужен. И не хочу тебе мешать.
Лили не знала, что на это ответить. Это было лучше, чем его извинения за письмо, лучше, чем объяснения, почему он ее бросил. Он признал, что она ему ровня. Это значило для нее больше всего на свете. Ей показалось, словно с ее плеч свалился тяжкий груз.
«Наконец-то. Чтобы это признать, ему потребовалось всего лишь полгода и три континента».
— Это много для меня значит, — прошептала она и откашлялась.
Марк вздохнул и, встав, схватил что-то с тумбочки.
— Вот, это тебе, — сказал он, протянув ей холщовый мешок со всеми алмазами. — Дело было не в них, теперь ты мне веришь?
— Начинаю, — медленно ответила Лили, забирая у него сверток.
— Ты заслужила их, как никто другой. Слушай, Станковский будет в Нью-Йорке. Есть одно крупное событие, ювелирная выставка, которая проходит в месте под названием «Алмазный квартал». Он собирается туда на торжественное открытие своего нового магазина. Там будет довольно людно и шумно, но для тебя это наилучший шанс. Я тут кое-что разузнал, у него есть дом в Нью-Йорке. Какая-то ферма недалеко от Итаки, — объяснил Марк.
— Ферма? Зачем ему ферма? — удивилась Лили.
— Понятия не имею. Он показушник, может просто захотелось иметь кусок Американы. Он там не остановится, у него огромная квартира на верхнем этаже здания, где находится его магазин. Скорее всего, Станковский будет там. Но на всякий случай, я записал тебе оба адреса, — сказал он и кивнул на тумбочку.
Лили оглянулась и увидела там блокнот, первая страница которого была исписана его каракулями.
— Зачем ты их записал?
— Чтобы они у тебя были. Я записал их, а также всю остальную информацию, которая может тебе пригодиться. Больше никаких секретов. Никаких сделок. Теперь ты знаешь то же, что и я. Всё как на ладони, — заверил он ее.
Лили прищурилась.
— Тогда почему у меня такое чувство, что я чего-то не понимаю? — спросила она.
Марк кивнул и снова сел, но уже рядом с ней.
— У тебя есть цель. Твоя борьба. Я больше не буду ей мешать. И Кингсли... вы, ребята, отличная команда. Я сделаю то, что должен был сделать еще в Либерии. Отойду в сторону, и дам тебе заниматься тем, чем необходимо, — сказал он ей.
— Ты уезжаешь.
Марк взял ее за руку.
— Да.
Повисла долгая пауза. Лили не знала, что сказать. На самом деле он был прав. С тех пор, как в Либерии Марк привязал ее к себе цепью, она только и делала, что умоляла его дать ей закончить задуманное. С тех пор, как она наткнулась на него в Колумбии, она все время пыталась от него избавиться. Марк был неосторожен и небрежен. Хуже того, он ее отвлекал. И сейчас, когда она уже так близка к финишу, ей это было совсем не нужно.
— Значит, прошлая ночь и впрямь оказалась очень опрометчивым поступком, — натужно рассмеялась она, крепко сжав его пальцы.
— Нет. Думаю, прошлой ночью я впервые за долгое время не совершил ничего опрометчивого, — тихо произнес он и тоже сжал ее ладонь.
— Спасибо, что сказал мне правду. И за то, что сообщил информацию. В смысле, я абсолютно уверена, что и сама бы ее узнала, — пошутила она, и Марк рассмеялся.
— Конечно.
— Но спасибо, Марк.
— Всегда пожалуйста, дорогуша.
Молчание стало неловким. Лили не хотелось, чтобы он уходил, но у нее не было причин просить его остаться. Его помощь была ей не нужна. Наконец, он ей улыбнулся, похлопал по руке и встал.
— У тебя уже есть план? — спросила она, глядя на то, как он перекидывает через плечо свою сумку.
— А у меня когда-то был план? Нет, никакого. Может, наконец, пришло время для отпуска, — поддразнил ее он.
— Возможно. Береги себя, ладно? — сказала ему Лили.
Марк потуже затянул ремни на сумке и подошел к ней.
— Непременно. И слушай, если у тебя выдастся свободная минутка, может, дашь мне знать, как у тебя дела?
— Зачем? Хочешь за мной следить?
— Нет, но ты ведь чокнутая сука, я за тебя беспокоюсь.
Лили расхохоталась.
— Хорошо, Марк. Я тебя найду.
— Уж лучше ты.
Он наклонился и поцеловал ее. Это было сладко и горько одновременно. Момент, который неминуемо должен был произойти, но ей не хотелось, чтобы всё заканчивалось. Лили прикоснулась ладонью к щеке Марка, затем скользнула пальцами к его затылку, не давая ему отстраниться.
— Я буду по тебе скучать, — прошептала Лили, когда он прислонился лбом к ее лбу.
— Ты меня не выносишь, — заметил он.
— Это точно. Но все равно.
— Да, понимаю. Я тоже буду по тебе скучать, дорогуша.
Они снова поцеловались, и Марк от нее отстранился. Ее рука со стуком упала на матрас. Другой рукой Лили прижимала к груди сверток с алмазами. По непонятным причинам ей захотелось их вышвырнуть. Разбросать их по комнате. Отделаться от них.
— Увидимся, Де Сант, — крикнула она, когда Марк открыл дверь.
Он ухмыльнулся.
— Очень на это надеюсь, Брюстер, — ответил он.
Потом подмигнул, шагнул за дверь и исчез. Лили наклонилась вперед и прижалась лбом к коленям.
«Ну, почему это так больно? Он тебе не нужен. Он тебе не нужен».
***
Два часа спустя, Лили стояла у себя в номере, уставившись на кровать. У Марка она приняла душ, оделась, а затем вернулась в свою комнату. Она ожидала, что Кингсли будет её ждать. На самом деле, она даже побаивалась, что ночью он вломится к ним в номер. Для нее стало большой неожиданностью, что он оставил их с Марком наедине, и она была готова его за это поблагодарить, сразу же после того как извинится за то, как с ним обошлась. Но когда Лили вернулась в свою комнату, ничего подобного не произошло.
Кингсли лежал в полной отключке и так громко храпел, что им в стену колотил кто-то из соседнего номера.
«Господи, даже на пять минут его оставить нельзя».
Ей следовало бы хорошенько подумать, прежде чем отпускать его одного. Лили очень хорошо знала Кингсли, знала, что он делает, когда перенервничает или расстроится. По всей видимости, он напился. И если судить по его храпу, в драбадан. Ей крупно повезло, что он вообще вернулся. После того, как она отыскала его в Таиланде, он больше не слетал с катушек, но Лили знала, что это всегда может повториться.
В их профессии убийство считалось золотым дном, именно оно оплачивалось лучше всего остального, но Лили этим не занималась. Она не имела ничего против того, чтобы украсть у людей, хорошенько их припугнуть, даже нанести им телесные повреждения, но никогда не лишала их жизни. Исключение составляли только самооборона и Станковский. Её строгий индивидуальный лимит.
Кингсли не только не имел ничего против убийства, но и был в этом чертовски хорош. Первый раз он это сделал, когда они с ним были в Лос-Анджелесе. Сразу после совершенного ими весьма крупного ограбления, он ни с того ни с сего взял заказ на убийство. Только для себя, потому что за эту работу было назначено большое вознаграждение. Кингсли вышел за дверь, и она не придала этому значения. Он был уже большим мальчиком и довольно давно этим занимался, ему даже не нужно было находиться со своей «мишенью» в одном здании. Лили не волновалась.
Но англичанин вдруг пропал и не возвращался более пятнадцати часов. Она чуть не сошла с ума, решив, что его схватили или, того хуже, убили. Лили искала его везде, во всех наркопритонах и «массажных салонах», но ничего не обнаружила. Когда она уже собралась было ехать в Вегас, чтобы прочесать тамошние бордели, он неожиданно объявился. Его костюм здорово помялся, от него несло спиртным, но в остальном он был в целости и сохранности.
Они никогда об этом не говорили, продолжили работать как ни в чем не бывало, но именно тогда она поняла, что в жизни у Кингсли не всё так замечательно, как ему нравится притворяться. Женщины, алкоголь и иногда наркотики — вот как он со всем этим справлялся. Со всем этим стрессом и беспокойством, а иногда даже злостью.
А она его определенно разозлила.
— Кингсли, — громко произнесла Лили, подходя к кровати.
Он растянулся поверх одеяла, и, хотя пиджака на нем не было, остальная одежда никуда не делась. На месте остались даже запонки и галстук, и ботинки на ногах. Лили пощелкала пальцами у него перед лицом, но он по-прежнему не подавал никаких признаков пробуждения. Девушка вздохнула.
— Проснись! — заорала Лили, резко ударив его по лицу.
Кингсли фыркнул и заморгал глазами.
— Маи! — рявкнул он, потирая щеку.
«Где я слышала это имя? Полгода назад... в Таиланде... когда приводила его в чувства в душе... Кто такая эта Маи?»
— Не та цыпочка, засранец, — усмехнулась она.
Кингсли застонал и закрыл лицо руками.
— Твою мать, который час?
— Около девяти.
— Черт, у меня жуткое похмелье.
— Вот что случается, когда выпиваешь спиртного вдвое больше собственного веса.
— Я что, столько выпил?
— Это только предположение, может и больше.
— Нагло, — проворчал он, разминая руки и оглядываясь.
— Тебе нравится моя наглость, — заявила Лили и, схватив его за руку, заставила принять сидячую позицию.
— Это уж слишком, дорогая.
— Ты доволен собой? И тем, как ты себя вел? — прямо спросила она.
Кингсли немного помолчал, потом нахмурился.
— Ах, да. Кажется, припоминаю. Я забыл.
— Ты все еще пьян? — спросила она.
Кингсли снова потер глаза.
— К сожалению, нет. У меня раскалывается голова, так что, пожалуйста, полегче со мной. Сегодня утром у меня нет настроения быть очаровательным, — предупредил он ее.
Лили скрестила руки на груди, готовясь признать свою неправоту.
— Прости меня, — быстро проговорила она.
Англичанин на нее не взглянул, просто вытащил из брюк сигарету. Сигарета была помята, но он все равно сунул ее в рот.
— Дорогая, не стоит даже об этом упоминать, — заверил он ее.
— Нет, стоит. Ты всегда прекрасно ко мне относился и не заслужил таких слов. Я отвратительно себя повела и очень, очень об этом сожалею. Я ужасно себя чувствую. Кингсли, ты мой лучший друг. Не знаю, что бы я без тебя делала, или если бы с тобой что-нибудь случилось. Просто я была злой и уставшей, и мне захотелось побыть сукой. Прости, — дала волю своим чувствам Лили.
Кингсли так долго молчал, что она занервничала. Возможно, он этого и хотел. Но потом он вдруг достал зажигалку и закурил, и Лили поняла, что все будет хорошо.
— Спасибо, дорогая. Мне это было необходимо. Ты меня тоже прости. Иногда я принимаю неверные решения — ты права, я тебя использовал. Но я должен сказать, что целуешься ты просто фантастически, — сказал он, выдавив из себя улыбку.
Лили улыбнулась в ответ.
— Эти слова очень много для меня значат.
— Аплодисменты.
— Кто такая Маи?
Кингсли на мгновение замер. Если бы Лили была обычным человеком, если бы так долго с ним не жила, она бы этого даже не заметила. Это было всего секунду, затем исчезло. Он с трудом поднялся на ноги и прошел мимо нее.
— Мне нужно отлить.
В ванной он долго приводил себя в порядок и даже принял душ. Когда Кингсли вышел, позади него клубился пар, он был свежевыбрит и аккуратно причесан. Увидев, как он надевает новый костюм, Лили вдруг поняла одну вещь. Его внешность была для него чем-то вроде доспехов. Если Кингсли хорошо выглядит, значит, в его мире все в порядке. Словно, если его отражение было достаточно хорошим, то и он был бы достаточно хорош.
«Как это грустно».
— Ты в порядке? — спросила Лили, глядя в зеркало на то, как он завязывает галстук.
— В идеальном. И раз уж мы снова в таких дружеских отношениях, можешь мне кое-что сказать? — спросил он.
— Что угодно.
— Ты с ним спала?
— Да, — не задумываясь, ответила Лили.
— И он все еще здесь? — продолжал Кингсли, ловко завязывая галстук виндзорским узлом.
— Нет, он уехал. Сказал, что явно мне не нужен, и что не хочет стоять у меня на пути.
— Очень благородно с его стороны. Почти эпатажно. Вчера мне на самом деле хотелось его убить, — вздохнул Кингсли, заканчивая свою работу и подтягивая узел к горлу.
— Понимаю. Возможно, он это заслужил.
— Можно еще один вопрос?
— Конечно.
— Ты отдала ему алмазы?
Лили так резко вдохнула, что даже поперхнулась. К ней подошел Кингсли и постучал ей по спине, но она отмахнулась.
— Откуда ты знаешь?! — прижав руку к груди, спросила она.
— Дорогая, ради бога. Думаешь, я не заметил, что кто-то покопался в моей драгоценной сумке? Этот бритвенный набор подарил мне ещё мой отец. Я не расстаюсь с ним с тринадцати лет, с тех пор, как только начал бриться. Твоя вышивка была очаровательной, ты даже нитки по цвету подобрала. Никто другой бы и не заметил, но, в конце концов, это моя работа. Должен сказать, меня сначала несколько оскорбило то, что ты мне не доверяешь, раз ничего о них не сказала. Но потом я понял, что ты, так или иначе, доверяешь мне их сохранность, а это в принципе ничем не хуже, — закончил он.
На какое-то время Лили тупо уставилась на него. Кингсли все это время знал и ничего не сказал. Она чувствовала себя полной идиоткой.
— Я... прости меня. Эти алмазы прокляты. Мне казалось, что, если ты о них узнаешь, это только создаст новые проблемы. Я этого не хотела. Мне они даже не нужны, — произнесла она и вытащила холщовый сверток.
Лили протянула его Кингсли, но он не взял.
— Все нормально. Я решил, что ты бережешь их на черный день, или для Де Санта. А потом, когда ты сказала, что заключила с ним сделку, я понял, что дело в камнях. Сначала я подумывал, а не спрятать ли их, но понадеялся, что ты знаешь, что делаешь, и что он все равно их не возьмет. Рад, что оказался прав по всем пунктам. Причем замечу, уже в который раз, — ровным голосом сказал он.
Лили рассмеялась и бросила сверток на кровать.
— Лоу, ты потрясающий человек, — сообщила она ему.
Кингсли ей улыбнулся и подошел к комоду.
— Знаю. И в обмен на то, что я такой потрясающий, можешь теперь его зашить, — сказал он, а затем бросил Лили кожаный набор, в котором обычно хранились его туалетные принадлежности.
Пока она рассматривала сумку, Кингсли надел пиджак.
— Куда ты идешь? — спросила Лили, глядя на то, как он надел солнечные очки и направился к выходу.
— Собираюсь остановить этого идиота, — ответил он так спокойно, словно беседовал с ней о погоде.
Кингсли открыл дверь, но Лили его остановила. Она захлопнула дверь и схватила его за руку.
— Не надо этого делать. Он так хочет. Мы с ним обо всём поговорили. Все нормально. Меня это не трогает, он мне не нужен, — настаивала она.
Кингсли рассмеялся.
— Дорогая, ты все еще такая идиотка. Так паришься, когда кто-то тебе лжет, но при этом все время лжешь самой себе, — его голос звучал низко, без тени юмора.
Он заверил ее в том, что у них все хорошо, и вел себя так, словно произошедшее между ней и Марком никак его не трогало, но язык тела Кингсли говорил об обратном. Что-то все же было не так. Она уставилась на него, желая заглянуть ему в глаза. У него были красивые глаза, скорее серые, чем голубые, в которых почти всегда плясали смешинки.
— Это был хороший поцелуй, — снова вернулась она к их скользкой теме. — И мне бы очень хотелось быть той самой, кто тебе нужен, но я — не она. Что бы ни случилось с нами или между мной и Марком, мне никогда не стать той, кто тебе нужен. Прости, мне правда хотелось бы быть тем самым человеком. Но это невозможно.
Это был напряженный момент, и на секунду Лили испугалась, что перешла границы дозволенного. Она сделала о нем много поспешных выводов. Кингсли мог рассердиться. Мог ее бросить. У него не было абсолютно никаких причин здесь оставаться, кроме как помочь ей. Той, к кому его явно влекло. Той, которую сам он явно не привлекал.
— Спасибо, — его голос стал хриплым, и Кингсли откашлялся. — Но уверяю тебя, я тоже не считаю тебя тем самым человеком. Этого человека больше не существует. Ты лишь заменитель. Очень красивый. И помимо прочего, хороший друг, но не более того. Прости, такого больше не повторится.
Он дёрнулся, чтобы снова открыть дверь, но Лили быстро сжала ему руку. Она притянула его к себе и обвила руками его шею. Он на секунду замер, затем обхватил ее за пояс и так крепко обнял, что у нее запульсировали от боли раненные ребра. Их акробатические номера с Марком только усугубили ситуацию — Лили начала подумывать, а не сделать ли ей рентген.
— Что с нами не так, Лоу? — приглушенным голосом прошептала она.
Кингсли был таким высоким, что Лили уткнулась лицом ему в грудь.
— Абсолютно ничего. Мы просто люди, такие же долбанутые, как и все остальные, — прошептал он в ответ.
Лили засмеялась, потом шмыгнула носом. Почувствовала, как по щеке скатилась слеза.
«Уже второй раз за два дня. Я раскисла».
— Я не хотела причинить тебе боль, — продолжила она.
— Ты этого и не сделала, дорогая. Клянусь.
— Я не знаю, что делать.
— Думаю, ты прекрасно знаешь, что делать.
Это было правдой. Он и в самом деле каждый раз оказывался прав.
