Глава двадцать первая 10 страница

— С каких мест Касбол?

— С Кобани.

— Семья у него есть?

— Отец, мать, сестра, брата нет. Жену он убил сам, а после этого стал скитаться.

— Зачем он ее убил?

— Он не любил об этом говорить, но как-то сказал: «Я ее заподозрил и убил».

— А детей у него не осталось?

— После свадьбы он с женой не прожил и года.

Во время разговора Царай высунул голову из воронки и увидел такую картину: два тела сплелись подобно двум змеям. На одном из них была серая, низкая, кудрявая шапка, на голове другого блестела стальная каска. Было видно, что один из них осетин, а другой — немец. Оба были мертвы. Осетин сжимал рукой рукоятку кинжала, который глубоко вошел в грудь германца. Другой рукой он, словно обнимая неприятеля, крепко принимал его спину. Зубы вонзились в сосуды горла. Из груди осетина виднелся окровавленный носовой платок, с виска тянулся след крови. Кровь по щеке стекла вниз и соединилась у рта с сукровицей, что шла из носа. Глаза остались широко раскрытыми. Один глаз был заполнен кровью и своим видом вселял в сердце страх. Германец лежал на спине, на боку. Одной рукой он держал винтовку, на штыке которой виднелась кровь. Пальцы другой руки сомкнулись в кулак и застыли на холодной земле.

— Эх, несчастный!

— Что, Царай, ты о чем?

— Посмотри на этих двоих.

Будзи тоже поднял голову и увидел мертвецов.

— А почему ты не смотришь на других, Царай? Вон тот, кто скрючился без головы, разве меньше достоин жалости? Интересно, а где его голова?

Будзи стал осматривать все поле боя.

— Ты знаешь, почему я не так жалею других?

— Почему?

— Вон тот, кто сжимает кинжал, осетин.

— Осетин? А может он чеченец?

— Нет, он не чеченец. Это тот парень, о котором я тебе вчера говорил. Бедняга, он отомстил за смерть брата, но кому? Кто отнял жизнь его брата? Разве тот, кто в его объятиях?

— Откуда известно, кто убил его брата, — сказал наугад Будзи.

— Я тоже говорю, неизвестно, но он свою кровь решил взять вон с того австрийца. Сейчас и сам, бедняга, лежит неподвижно на поле боя. Кто теперь отомстит за него несчастного?

— Эх, Царай, на войне нет напрасной крови.

— Я тоже это понимаю, но он беспокоился о матери. Вчера ночью он плакал до икоты. Сейчас, наверно, его мать во дворе кормит кур, а сын ее лежит мертвым на поле боя. Что будет делать старая вдова, когда к ней постучатся в дверь именами ее сыновей? Что будет делать, узнав, что осталась совсем одна?

— Прекрати, Царай, пожалуйста, — Будзи опустился в воронку и потянул Царая за полы вниз. Царай присел и тяжело вздохнул.

— Жизнь!

— Жизнь, жизнь, Царай! Солдатская жизнь, — невольно улыбнулся Будзи.

— Кто-то сказал так: «Жизнь дана для того, чтобы жить, надо жить». Это ложь. Жизнь годится для всего, кроме жизни. Кто сказал, что каждый человек вершина творения, пусть теперь посмотрит мне в глаза. Интересно, он не устыдится своих слов?

Где-то разорвался снаряд. Царай замолчал и незаметно выглянул из воронки. Нигде ничего не было. Вдруг перед глазами возник силуэт офицера Каражаева Данела. Внимательно всмотревшись, Царай увидел, как Данел шел по теневой стороне окопов.

— Теперь что-то будет, Будзи. Вон идет тот спесивый парень, который дал слово Каражаевым.

— Кто?

— Данел.