Психологические и социокультурные предпосылки эскалации насилия в военное время

В 21 веке на фоне снижающегося числа межгосударственных войн прослеживается рост насилия во внутригосудартсвенных конфликтах. Одним из путей изменения культуры насилия многие специалисты и общественные активисты называют усиление роли женщин в принятии важнейших политических решений и в контроле над производством оружия и использованием военной машины государства. «Подобная трансформация может быть достигнута только через подлинное партнерство мужчин и женщин, при котором они делят власть поровну. Взгляды, озабоченности и опыт как мужчин, так и женщин должны конструктивно соединиться, чтобы преодолеть пристрастие к оружию»,[128] — считает Бэтти Рирдон, одна из видных деятелей современного феминизма и движения за культуру мира.

В рамках данного исследования предлагается рассмотреть еще один аспект проблемы, значение которого все более возрастает – психологический. Речь идет о гораздо более сложной роли женщин и мужчин в ситуациях войн и конфликтов, в обеспечении общественного согласия и в миротворческих усилиях. И в данном случае следует обратиться к психологии, чтобы понять внутренние мотивы различий в их поведении.

В этом контексте необходимо выделить оформившуюся в феминистском дискурсе теорию «материнского мышления» (maternity thinking), положения которой сводятся к двум постулатам: женщины, особенно матери, в силу своего "особого предназначения" являются противниками насилия и войны (1), а в силу своих социальных и культурных характеристик они более способны к миротворческой деятельности (2)" заключается в том, Обыденное сознание объясняет это явление якобы природными, то есть изначально заложенными на генном уровне, свойствами женщины, а наука включает в себя социальный, культурный, психологический факторы.

Упомянутая ранее исследовательница культурного феминизма Сара Руддик, считает, что особый образ мышления и мировоззрения женщин/матерей не является чем-то прирожденным и биологически обусловленным, а результатом, прежде всего, социального опыта и принятых установок в отношении женщины.[129] Поскольку женщина уже от рождения рассматривается как потенциальная мать и общество как бы постоянно взывает к исполнению ею этого предназначения, т.е. функции заботы о молодом поколении, то в силу этого женщины вырабатывают особые социальные ориентации на охрану жизни, воспитание и миролюбие. «Материнское мышление» основывается на охранительной роли, которая в свою очередь вырабатывает этическую установку оберегать окружающий мир, в том числе и от насилия.

Здесь еще раз можно увидеть, что "пол" - это не только биологическое определение, но и уникальная категория в культуре. Именно на основе категорий пола культурная традиция устанавливает множество различий в отношениях, нормы, табу в поведении и т.п. Таким образом "пол" становится схемой для интерпретации реальности, с которой не может сравниться по значимости никакая другая социальная категория. Эта схема через систему воспитания фактически навязывает структуру мировосприятия, хотя многие сферы человеческого опыта этого не требуют. Когда дети получают представление о том, как должны вести себя мальчик и девочка, они обучаются и социальным отношениям, связанным с полом. Это включает в себя не только характеристики "настоящего мужчины" и "настоящей женщины", но и более глубинные уроки о том, что сами характеристики по-разному применяются в отношении к разным полам.

Также при анализе различных ролей женщин и мужчин в социальном конфликте следует учитывать наличие специфики организации психологического пространства женщин и мужчин, исследуемых в рамках направления глубинной психологии. Один из теоретиков этого направления Эдвард Нойманн, последователь Карла Густава Юнга, анализируя становление женской и мужской психической сферы в историческом контексте, считает, что в социологическом смысле мужчина, вырастая и становясь независимым, выталкивается из первоначальной среды (материнского лона) так сильно, что начинает ощущать и акцентировать свое собственное отличие и неповторимость. Одно из фундаментальных переживаний мужчины заключается в том, что рано или поздно он должен воспринять среду, в которой первоначально жил, как не- Эго, то есть как нечто отличное и чужое.

Женская группа в связи с общностью эмоциональности матерей и детей, привязанностью к месту и сильной инерцией, в значительной степени связана с природой и инстинктом и тесном соприкосновении всех членов группы.

В то же время, мужская группа неуклонно набирала силу, благодаря большей подвижности, занятиями охотой и войной, где доминируют военные, политические и экономические соображения. Подобные группы и начинали составлять основу зарождения городов и государств. Внутри этих групп становление дружеских отношений было важнее, чем соперничество и большее ударение ставилось на сходстве мужчин и на их отличии от женщин, чем на взаимную подозрительность. Таким образом, место, где мужчина впервые открывает себя – это юношеская группа, состоящая из молодых мужчин одного возраста, когда он ощущает себя чужаком в мире женщин и своим в мире мужчин, возникает социальная ситуация открытия Эго-сознания самого себя. Положение мужчин укрепляет Эго и сознание, так же как положение женщин укрепляет инстинкт и группу.[130]

Таким образом, считает Э. Нойманн, мужская группа исторически являлась местом рождения индивидуальности, для которой важно сохранять и отстаивать свой статус-кво и выделенность из окружающего мира, в том числе и социального, что является потенциальной основой для конфликтов. Но человеческая жизнь не может протекать только в индивидуализированных формах, а большая ее часть проходит в коллективных форматах.

Из вышесказанного следует, что самооценка и поведение человека находятся в прямой связи, а точнее, определяются схемами, связанными с полом. Сила, интеллект и компетентность женщины могут восприниматься как свидетельство ее "отклонения от нормы", как болезненная угроза мужской состоятельности; а такие качества как заботливость, эмоциональность, умение понимать и улаживать ссоры - как недостойные "настоящего мужчины". А ведь именно компетентность, интеллект, понимание (в том числе понимание эмоциональное), умение разрешать конфликты, нужны человечеству сегодня. Именно эти качества, а отнюдь не стремление к доминированию и контролю, агрессивность способны обеспечить мир и благополучие.

Многовековая работа по охране и поддержанию жизни, которую делали женщины - выхаживание, забота, понимание, сочувствие, налаживание эмоциональных связей, разрешение конфликтов - сегодня приобретает новый статус. Это новые ориентиры общества в целом и новые ценности развития. Политика с позиции силы показала свою несостоятельность и в отношении к человеку, и в отношении к природе.[131]

Тем не менее, необходимо также отметить, что феномен «материнского мышления» двойственен. С одной стороны, женщины в силу исторически исполняемых ими социальных ролей не приемлют силовых способов. С другой стороны следует признать, что, несмотря на то, что женщины фактически не присутствуют среди воинов и исполнителей насилия, но их роль в обеспечении материального ресурса войны и в поощрении насилия очень существенна. Некоторые аспекты опыта материнства, особенно в ус- ловиях недостатка ресурсов, социальной депривации, политического кризиса, могут и позволяют женщинам с готовностью жертвовать своими сыновьями (мужьями) ради войны или другого насильственного действия. Существует даже своего рода этическая установка «приемлемой смерти»[132], без которого политическое насилие и сама война были бы просто невозможны. В среднемодернизированных (индустриальных) обществах, к которым можно условно отнести все постсоветские государства, включая страны Центральной Азии, женщины в большинстве своем занимают позиции принятия насилия и войны, тем более, если последние осуществляются властвующими силами. Даже если женщины ненавидят войну и политику насилия, они могут соглашаться и даже поощрять службу их сыновей в армии, потому что таков установленный в обществе «порядок вещей»: это – “изнаночная” сторона стабилизирующей, защитной роли женщин в обществе.

Существующая культура не только пропагандирует дозволенность насилия над женщинами, стигматизацию жертв насилия, но и связывает насилие, секс и мужскую состоятельность. Такой поворот возможен только в общем контексте отношения к женщине как к объекту (в том числе сексуальному объекту), как к вещи, которой можно манипулировать, а не как к свободному человеку со своими мыслями и эмоциями. При этом очевидна связь между насилием над женщинами и глобальной эскалацией насилия в мире. Сегодня агрессивность становится качеством, которое характеризует мужской пол, и тем самым оно претендует на функцию общественного идеала для мужчин, а другая половина – женщины, берут его как критерий для оценки мужской личности. Такое видение таит в себе угрозу разрушения личности и общества и также опасно в своем заблуждении, как и определение понятия «женственность» такими стереотипными качествами, как: покорность, пассивность, иррациональность. Прежде всего, следует осознать, что нельзя продолжать отождествлять мужественность с грубостью, нечувствительностью и жестокостью.

Станет ли человечеству лучше от изменения гендерных стереотипов? Бесспорно, да, причем представителям обоих полов, поскольку мужское движение за освобождение от стереотипов превосходства неизбежно привело бы к таким позитивным результатам, как:

• стало бы возможным будущее без войн;

• мужчины жили бы дольше;

• больше детей вырастало бы физически, психологически, духовно более гармоничными;

• женщины были бы здоровее и счастливее, у них меньше бы было поводов для страха, они были бы лучшими матерями;

• все это означало бы достижение более высокой ступени человеческой эволюции.[133]

Изменение стереотипов, которые являются элементом культуры, невозможно без создания иного символического ряда - образов, воплощающих новые ценности и опыт разрешения проблем.

В условиях трансформации общества требуется интеллект, свободный от предрассудков и стереотипов, и умение разрешать конфликты, самое время использовать женский потенциал в управлении и превентивной политике. Также для обеспечения устойчивой и динамичной позиции в будущем необходимо признать, что сохранение традиционных укладов обречено на неудачу. С одной стороны, уже сегодня формируются сообщества, где нормой являются другое, более симметричное распределение социальных ролей между женщинами и мужчинами, что предопределено переходом многих стран к демократическому развитию. С другой стороны, появляются негативные примеры смены образа женщины, которые чаще всего характерны для обществ, переживающих кризисные состояния, многочисленные конфликты, для нестабильных и отдаленных от демократических форм правления. Например, некоторые военные операции, террористические акты стали происходить при активном и непосредственном участии женщин. В языке появились выражения, обозначающие эти новые явления, например, «белые колготки» (о женщинах- снайперах, воевавших во время первой чеченской войны на стороне боевиков), шахидки (террористки-смертницы ИГ) и др.

Еще одной психологической проблемой, негативно влияющей на гендерную симметрию социальных ролей, является феномен возрастания насилия по отношению к женщинам, что наблюдается, к примеру, во всех новых постсоветских государствах, вопреки провозглашаемым принципам нового равенства. Этот феномен возможно объяснить путем применения логики психоанализа. В частности, современный философ и антрополог Рене Жирар в своем труде «Насилие и священное» по отношению к архаическим сообществам объясняет этот феномен через понятия замещающего насилия и «внутренней жертвы»: распространение насилия всегда симметрично, в ответ на внешнее насилие со стороны внешнего «другого»[134] («врага», в нашем случае это может быть социальный кризис, власть и т.п.) происходит уничтожение своего внутреннего «другого». Возможно, именно эта конструкция «внутренней жертвы» не дает состояться стратегиям равенства в новых постсоветских обществах. Женщина в этих условиях служит той архетипической жертвой, которая аккумулирует в себе невероятные потоки насилия, поднятые наружу общим состоянием резкого ослабления идентичности в постсоветских странах. Эти тенденции также становятся питательной средой для развития новых конфликтов, но никак не их деэскалации.

Положение женщины сегодня является тем индикатором, через который высвечиваются все проблемы прав человека.

Также для построения системы предотвращения конфликтов с учетом гендерных аспектов следует понимать, что опосредованно женщины участвуют в формировании и противостоянии конфликтам через следующие группы ролей и функций:

• Передача культурных ценностей внутри различных поколений.

• Роль вторичной поддерживающей идеологической силы в борьбе. Исторические факты свидетельствуют, что женщины в борьбе за национальную независимость обычно получают формальные политические права или право на образование, но отнюдь не становятся реальными политическими субъектами нового общества.

• Воспроизводители границ символической идентичности тех или иных социальных групп (будь то этносы, классы, религиозные общины и т.п.)

• Конституирование актуального политического символизма. При этом, по мнению феминистких авторов, в актуальном дискурсе женщины чаще всего воплощают символы «любящей жены в опасности» или «матери, потерявшей сына», призыв к борьбе ради «спасения наших женщин и детей» и т.п.

Осознание и переоценка перечисленных социокультурных функций дает возможность введения символических полей, которые могут лечь в основу построения программы предупреждения будущих конфликтов. Так, Поль Вирилио, исследуя «логику войны» в работе «Война и кино: логистика восприятия»,[135] отмечает такой ее парадокс, когда на первый взгляд первостепенные цели войны - обретение национальной суверенности, территории или какого либо ресурса, оказываются вторичными. По Вирилио, устранить врага – значит, в первую очередь, разрушить символические ценности противоположной стороны, разрушить его воображаемое, то есть веру, образ самовосприятия и символическую идентичность, где женщины согласно приведенным выше функциям играют первостепенную роль. Возможно, Вирилио, является почитателем Сунь-Цзы, ведь еще китайскому полководцу принадлежала идея приоритета “победы над сознанием”.

В свете вышеизложенного, значение роли женщин является наиболее очевидным на уровне сообществ; именно здесь они проводят работу по завершению (или развитию) конфликта и развивают навыки, необходимые для укрепления мира и мирного строительства. Женские группы, осмысленно подходящие к выполнению своих символических функций и работающие на низовом уровне, часто закладывают фундамент для организации мирных взаимодействий между государствами на региональном и международном уровнях. Здесь прорисовывается возможное участие женщин в процессе гармонизации отношений в религиозной, этнической, культурной и других символических сферах, что, в свою очередь, сможет впоследствии привести к стабилизации сферы безопасности.