Не стоит бояться времени

Еще немного о внешнем: несвобода Церкви

Есть темы, которые напрямую не касаются сущности Церкви, но тем не менее при разговоре о ней нередко поднимаются, вызывая смущение.

В настоящее время верующим часто приходится слышать недоумения и обвинения в адрес Церкви по поводу того, что она сблизилась с государством, «срослась» с ним, тем самым потеряв свою свободу, и вот-вот превратится в еще один государственный институт, как было в синодальный период12 ее истории. Что можно на это сказать?

Святейший Патриарх Кирилл так ответил на подобные опасения в декабре 2012 года: «Русская Церковь ни с кем не сращивается, в том числе с государством. Она несет ответственность за нравственное состояние своего народа, за поддержание духовной и материальной культуры. И в этом смысле она будет находиться в диалоге с любой властью, с тем чтобы через сотрудничество с властью в том числе служить этим высоким целям, которые перед ней стоят».

Что касается синодального периода, то и тогда Церковь жила всей полнотой жизни, не переставая быть Церковью. Именно в то время, например, зародилось такое явление, как старчество, ставшее одной из основ великой отечественной культуры. Появились славянофилы, не имевшие абсолютно ничего общего с сегодняшними националистами и так называемыми выразителями русской национальной идеи. В синодальный период подвизались такие величайшие святые, как преподобные Серафим Саровский13 (1754 или 1759 – 1833) и Амвросий Оптинский14 (1812–1891) или святитель Арсений (Мацеевич; 1697–1772), который находил возможность протестовать против государственной деспотии. Именно в XIX веке произошел расцвет русской литературы.

Можно вспомнить о святителе Филарете15 (Дроздове; 1782–1867) – авторе окончательной редакции манифеста о крестьянской реформе и отмене крепостного права. Поэтому говорить о синодальном периоде как о времени, когда Церковь была лишена свободы, можно лишь в том смысле, что она лишилась патриаршества, но, даже отчасти утеряв самоуправление, Церковь оставалась духовно свободной. Во многом этот парадокс объясняется тем, что российская государственность была православной и русские государи, как и общество в целом, исповедовали Православие. Куда более грозным испытаниям Церковь подверглась во времена безбожной советской власти. Но свободу, которую Господь даровал человеку, нельзя было отнять даже в тюрьмах и лагерях, даже под страхом чудовищных репрессий.

Нынешняя форма взаимоотношений Церкви и государства сложилась на основе декларации митрополита Сергия16 (Страгородского; 1867–1944), ставившей своей целью поиск компромисса. Было бы наивным рассчитывать на то, что на этом пути все пойдет гладко, к тому же, находясь в гуще событий, владыка Сергий не был застрахован от ошибок. Вообще история – категория весьма запутанная. Лишь время все расставляет по своим местам.

Вообще-то стремление к благополучию – явление, характерное не только для современного периода истории Церкви. И прежде многие христиане осознанно или бессознательно тянулись к физическому и духовному комфорту, стремясь обрести уверенность в своем будущем. Так проявляется слабость человеческая, и ничего нового в этом нет. За десятилетия, прошедшие после того, как гонения на Русскую Церковь закончились, значительная ее часть привыкла к размеренному, комфортному существованию, привыкла к тому, что Церковь опекается и всячески поддерживается государством. Многим из нас трудно представить, что ситуация могла бы быть иной: ведь в стране 60–80 % населения называют себя православными, и потому для деятельности Церкви следует создать особые условия!

В определенном смысле история, конечно же, повторяется, но Церковь всякий раз делает из происходящего разные выводы и предлагает различные ответы. Например, одним из таких ответов стало иночество, зародившееся в IV веке. Монашеская жизнь, желание оставить шумные, суетные города и приобщиться к евангельской простоте – обостренная христианская реакция на доминировавшую тягу к благополучию, на тот самый мир, который отделяет нас от Бога.

Ведь в конечном итоге все зависит от того, чего хотим мы – чада своей Церкви. Одно дело – некая общецерковная политика, а другое – внутрихристианская настроенность. Если христиане мечтают о благополучии, тогда и церковная политика будет структурироваться в полном соответствии с этими чаяниями и все, что хоть в малейшей мере угрожает вожделенной стабильности, будет восприниматься как вражеское нападение на Церковь. Но если нам удастся осознать, что такое благополучие иллюзорно, что без него можно обойтись и что оно наносит вред нашим душам, то и сама Церковь неизбежно изменится. Не нужно ничего специально делать, тем более обвинять кого-то лишь затем, чтобы в очередной раз попытаться оправдать себя. Делать надлежит только то, что предписывает Евангелие. Это единственный необходимый ответ.

Не все так просто...