Почему его нет здесь?

Келвин прочитал написанные мною слова.

— После того, как мы поговорили с отцом, и он рассказал нам, что случилось с миссис Бун, Брукс понял, где нужнее тебе больше всего. Прямо из аэропорта он взял такси и поехал в больницу, чтобы побыть с миссис Бун.

Я прижала ладонь ко рту. В этот момент я любила его больше, чем когда-либо в жизни. Удивительно, как ему это удается. Я влюбляюсь в него еще сильнее, хотя он даже не рядом со мной.

Я люблю его.

Келвин кивнул.

— Я знаю. Если и есть двое людей, заслуживающих взаимной любви, так это вы. Я просто хочу, чтобы жизнь перестала ставить тебе палки в колеса.

Я закрыла глаза и легла на спину, свесив ноги с кровати. Келвин лег рядом, близнецы развалились на полу, и Рудольф включил музыку на своем телефоне. Мы молчали, отдаваясь в ее власть, и ждали, когда Брукс вернется ко мне.

Глава 26

Брукс

Последние двенадцать часов я сидел неподвижно на стуле в больничной палате и смотрел на миссис Бун: на капельницы, опутывающие ее тело, на аппарат искусственного кровообращения, гоняющий кровь по ее организму. Ее тело было сплошь покрыто ушибами, но она не сдавалась. Сложно представить, что ей пришлось пережить, будучи одной за рулем и попав в аварию. Какие мысли проносились в ее голове? Что испытывает человек, впадая в панику? Думала ли она о своих близких? Или в этот момент забыла обо всем? А, может, в тот миг она настолько растерялась, что не могла ничего вспомнить?

— Прошу прощения, мистер Гриффин, но часы приема посетителей закончены, — сказала молоденькая медсестра, входя в палату. — Я понимаю, это может показаться совсем не к месту, но нельзя ли с вами сфотографироваться? — спросила она полным надежды голосом.

Не успел я ответить, как в палату вошла другая медсестра — Сара.

— Ты права, Паула. Это крайне неуместно. И я рада, что ты заметила, насколько это некстати, и вовремя решила покинуть палату.

Без лишних слов смущенная Паула вышла за дверь.

— Прошу прощения за это, — сказала Сара. — Эти девчонки буквально помешались, узнав, что вы тут. Бред какой-то. Сегодня во время перерыва я послушала вашу музыку, и она ужасна, — Сара подмигнула мне. Она была старшей медсестрой и в течение всего дня заходила, чтобы проверить состояние миссис Бун и мое заодно. Это была пожилая, лет шестидесяти, женщина с таким мягким голосом, что он сам по себе оказывал исцеляющее воздействие. Даже если она говорила обидные вещи. — Итак, я ненавижу быть злой ведьмой, но часы приема посетителей подошли к концу…

— Не беспокойтесь, спасибо. Можно мне еще минутку?

Она кивнула.

— Конечно. Все в порядке.

— Кроме того, у меня есть вопрос, но он может показаться глупым.

— Спрашивай, сынок.

— Может она, к примеру, услышать меня? — спросил я, засовывая руки в карманы. — Я к тому, что если буду говорить с ней, она услышит то, что я ей говорю?

— Кто-то считает, что нет, другие говорят, что да. Но, между нами… — сказала она, подходя ко мне ближе. — Иногда нам самим надо выговориться, чтобы выпустить свои чувства на свободу. Всегда лучше произнести слова вслух, нежели держать их внутри себя. А если к тому же наши близкие смогут услышать нас… ну, это еще лучше.

Я улыбнулся и поблагодарил ее. Сара развернулась, собираясь уйти, но остановилась.

— А еще музыка. Говорят, что музыка помогает. Но, уверена, ты и так об этом знаешь.

Никогда мне не доводилось слышать более правдивых слов.

Когда Сара ушла, я придвинул стул ближе к кровати миссис Бун и взял ее за руку.

— Миссис Бун, у меня к вам эгоистичная просьба. Итак, предполагаю, что сейчас вы, как обычно, назовете меня идиотом или как-то еще, но я просто должен попросить вас об этом. Вернитесь. Вы должны очнуться. Не для меня, не для себя, а для Мэгги. Ей нужен шанс, нужна победа в жизни. Она пережила так много плохого. Слишком много. Поэтому я запрещаю вам. Я запрещаю вам оставаться в таком состоянии. Не знаю, известно ли это вам, но вы ее лучший друг. Вы — единственная, кем Мэгги по-настоящему дорожит, но я не могу позволить вам выяснить это у нее, потому что тогда она и сама это поймет, а мое самолюбие такого не перенесет. Мне нужно, чтобы вы, девочки, поправились. Вы, девочки, нужны мне здоровыми. Так что сделайте это для меня. Я буду перед вами в долгу, хорошо? Просто вернитесь к нам, миссис Бун. Просто вернитесь.

Шмыгнув носом, я еще ближе придвинул стул, вспоминая последние слова Сары. Склонившись к уху миссис Бун, я начал тихо петь «Сижу на причале у залива» Отиса Реддинга — их со Стэнли песню. И мысленно молился, чтобы она услышала меня.

 

***

 

Я понятия не имел, почему так боялся увидеть Мэгги. После долгого перелета и двенадцати часов в больнице я думал, что буду морально готов предстать перед ней, но стоило подойти к ее крыльцу, как руки предательски задрожали. Я позвонил в звонок, и миссис Райли, открыв, нахмурилась при виде меня. Мы не общались много лет, потому что она запретила мне появляться в их доме, но на этот раз мать Мэгги отошла в сторону, впуская меня.

— Спасибо, миссис Райли, — сказал я.

Она слегка улыбнулась мне и скрылась в доме. Я подошел к комнате Мэгги — дверь широко открыта, но ее там нет. Войдя внутрь, я увидел стопку книг, присланных мной, — тех, которые она не отослала мне обратно. Я открывал каждую из них и, перелистывая страницы, видел ее розовые закладки. Мэгги ответила на все мои заметки, но мне было непонятно, почему же она тогда не отправила их обратно? Держа в руках книгу и читая комментарии, написанные ее почерком, я развернулся, поднял взгляд и замер.

Мэгги.

Она выглядела прекрасно.

Такой чертовски красивой.

У нее тоже была книга, которую она двумя руками прижимала к груди. Мы стояли столбом и смотрели друг на друга. У меня защемило в груди, и я, сделав шаг назад, положил книгу, которую держал, обратно на стол.

— Прости, — пробормотал я.

Она несколько раз моргнула и потянула себя за кончики влажных волос, по-прежнему пристально глядя на меня.

Это все, что я мог ей сказать? Прости? Мы не виделись так давно. Столько лет! Ради нее я перелетел океан. Я так долго не стоял настолько близко к ней, и вот теперь первым словом, слетевшим с моих губ, было «прости».

— Как ты? — спросил я, но она просто склонила голову набок, не отводя от меня взгляда. В Мэгги кое-что изменилось с тех пор, как я уехал. Волосы стали короче, но по-прежнему были ниже плеч. Она слегка улыбнулась, но не размыкая губ, — они были сжаты, лишь уголки приподняты. Это даже нельзя было до конца считать улыбкой — она получилась очень легкой, воздушной, как и весь ее облик. А во взгляде голубых глаз читалось глубокое одиночество. Для меня это оказалось тяжелее всего — посмотреть ей в глаза. Она почти не моргала, либо делала это очень быстро, словно не хотела ни на секунду отрывать от меня взгляда.

— Как ты? — спросил я еще раз.

Она ничего не ответила.

— Ты сегодня в порядке, Мэгги Мэй? — прошептал я.

Ее тело напряглось, и она пожала плечами. Мэгги была все так же, как и прежде, красива. Но теперь эта красота стала волнующей, завораживающей. Такая красота рождает в человеке желание плакать и смеяться одновременно. Я шагнул вперед, желая прикоснуться ладонью к ее руке, чтобы вспомнить ощущение ее кожи, но стоило мне пошевелиться, как она отступила.

— Прости, — пробормотал я, — я оставлю тебя.

Мэгги нахмурилась. Совсем забыл, что ее хмурый вид может быть более потрясающим, чем улыбка. Я пошел мимо нее, наши руки соприкоснулись, и я почувствовал, как она дрожит. Или, может, это я дрожал. Трудно было определить, кто из нас. Почти уже выйдя из комнаты, я вдруг остановился.

— Я скучал по тебе, — вырвалось у меня то ли обиженно, то ли искренне, то ли смущенно. — Сам не знаю почему, но я скучал по тебе. Ведь много лет назад ты ясно дала понять, что хочешь, чтобы я уехал в Лос-Анджелес. Я и сейчас скучаю по тебе, хотя снова не понимаю почему, ведь ты здесь, рядом. Ты стоишь всего в шаге от меня, но у меня такое чувство, что нас разделяет гигантская стена. Как я вообще могу скучать по тебе, когда ты так чертовски близко?

Мэгги повернулась ко мне спиной, и я наблюдал за тем, как она наклонилась и положила книгу на пол. А потом, медленно выпрямившись, она повернулась и прыгнула в мои объятия. Прыгнула в буквальном смысле слова. Мэгги прямо-таки подлетела ко мне, и я подхватил ее, крепко обняв руками.

Боже.

Как же хорошо.

Так здорово ощущать ее в своих руках. Прижимать к себе. Вдыхать запах ее волос — неизменный цветочный мед. Чувствовать ее губы, когда она целует мое плечо. Обнимать ее.

Моя Мэгги Мэй.

— Не отпускай, — прошептал я ей в волосы. — Пожалуйста, не отпускай меня.

Она обхватила меня крепче.

В ту ночь мы лежали на ее кровати, слушая музыку с ее телефона — каждый с одним наушником — и было удивительно, насколько естественным ощущалось находиться вместе с ней в ее комнате. Говорят, что время меняет людей, и это правда. Мы были уже не теми, что раньше, но каким-то образом изменились оба, вместе. Даже разделенные сотнями километров между нами. Но в эту ночь мне больше нравилось то, что осталось неизменным. Мне нравилось, что любимые для меня моменты остались прежними. Повернув голову к Мэгги, я спросил:

— Почему ты не присылала мне книги обратно?

Она приподнялась на локте, прищурилась и с несколько смущенным видом потянулась к доске, а я терпеливо ждал какого-то ответа.

Саша.

— При чем здесь она? — спросил я.