А. А. Солонович. Критика материализма (2-й цикл лекций по философии) 10 страница

Теперь можно определить гармонизацию и хаотизацию так: первое — путь от господства случая к свободе, а второе — путь от свободы к случаю. Мерой совершенства общественности может служить мера свободы, осуществляющаяся в обществе.

Теперь нам предстоит рассмотреть те случаи, когда в человеке действуют силы определенного порядка, а он направляет их на служение целям порядка низшего. Так, психик может направить свои силы на служение своим физическим потребностям, а пневматик может направить силы духовные на служение своим психическим или даже физическим потребностям. Во всех этих случаях перед нами с точки зрения возможностей развития явления чрезвычайно регрессивного порядка. Вот перед нами два скупца — Плюшкин и Скупой Рыцарь. Первый в большей мере физик, второй — психик. Так можно установить определенную классификацию типов жизни и литературы.

Во всяком случае, когда низшему служат высшие силы, получается большое зло.

Подобно тому как надо различать бессознание от сверхсознания, так надо различать небытие от сверхбытия. Небытие противоположно с бытием, а сверхбытие есть надбытие и наднебытие, и точно так же бессознание противоположно сознанию, а сверхсознание есть в то же время и сверхбессознание. Однако здесь есть и большая разница в том, что бытие может вести к сверхбытию, а небытие никуда вести не может, подобно тому как сознание может вести к сверхсознанию, а бессозна- ние никуда не поведет. В случаях же, когда высшее служит низшему, развития быть не может, и процесс жизни ведет к небытию, к бессознанию, к смерти...

Схема, по которой можно проследить характер всех случаев, имеет вид: 1) физик служит физическому, 2) психик служит физическому, 3) психик служит психическому, 4) пневматик служит физическому, 5) пневматик служит психическому и 6) пневматик служит пневматическому.

Нам важно сейчас рассмотреть пункты: 2-й, 4-й и 5-й. Что касается того случая, когда психик служит физическому, то создается целый ряд областей, где достигают утонченных, изощренных удовольствий, где богом является наслаждение во всех его многообразных формах.

Психик, служащий материи, ставит свои эмоции в зависимость от телесных и вообще материальных переживаний, понимая под последними такие переживания, которые связаны с телами. Внося в эту область систему, психик достигает пресыщения и, чтобы избавиться от скуки, переходит к извращениям. Таков Дезессент Гюис- манса. Всего непосредственнее служение телу в области эмоций проявляется полным порабощением себя половым стремлениям, половым извращениям. В литературе это излюбленный тип — тип развратника, утонченного и жестокого, ибо жестокость, т.е. та или иная форма садизма, всегда примешивается к сладострастию, взятому как самоцель.

Переходим к случаю, когда пневматик служит физическо-материальному. В этом случае мы имеем перед собой религию хаоса — атеистический материализм. Совокупность атомов образует существенно случайные конфигурации, слагающие вселенную, каждый атом совершенно отделен от другого, внеположен ему и ни с каким другим не может иметь ничего общего, кроме соударения. Такая картина и есть картина хаоса. Но, кроме того, этот атом, по существу, невидим, неслышим, вообще не- воспринимаем, непознаваем, вездесущ, всемогущ, ибо созидает вселенную, вседово- лен, ибо абсолютно замкнут в себе самом, одним словом, вполне божественен.

Атеистический материализм есть религия хаоса, как пантеизм есть религия космоса. Мистика атеистического материализма есть мрачная и темная мистика борьбы за существование, борьбы бесплодной и бессмысленной, мистика вечного возвращения в кольце безысходности, мистика власти и порабощения. В последнем она незаметно переходит к мистике эмоциональной, в которой пневматизм идет на службу психизму. Здесь выступает перед нами религия хороших чувств, религия «хо- рошести» и схематизма — совокупность всех идеалистических систем, мистика рационализма всех цветов и оттенков, мистика саморастворения, слияния с божеством в эмоциональных экстазах. Мистика рационализма в своих крайних чертах переходит в мистику скептицизма, «уверенного в неуверенности» всего познания. Таким образом, искра духа, тлеющая в людях, обнаруживается мистическими устремлениями, но она принимает всевозможные формы, давая начало многообразию религий.

Без мистики нет религии, но различны образы мистических определений. Всякая метафизика перестает быть только чисто интеллектуалистической системой и делается религией, как только хотят превратить ее в дисциплину поведения. Пневматик, служащий психизму всегда, становится служителем эгоизма в какой-либо его форме: спасения души, растворения в Боге, служения человечеству, классу, партии, идее и т.д.

Вот, например, учение подобного рода, встречающееся у одного из мистических братств. Человеческая душа есть эгрегор клеточек его тела. Когда-то этот эгрегор был в свою очередь душой клетки, т.е. эгрегором составляющих ее частиц материи, которую она одушевляла. Этот эгрегор победил другие эгрегоры в борьбе за существование, выпил из них их потенции, а сам стал эгрегором целого человека.

Эгрегоры людей суть эгрегоры родов. Они вырастают из человеческих душ, самая сильная среди которых поглощает потенции остальных членов рода и становится родовой душой. Борьба родовых душ приводит к выделению душ племенных, затем народных, и, наконец, появляется душа человечества. Но на этом процесс не останавливается, пока не является эгрегор вселенной, т.е. Бог. Здесь Бог творится, а не творит, он является как сильнейший в результате борьбы. Во всех этих случаях низшее творит высшее вместо того порядка, когда высшее творит низшее, но так как из порядка равных никаким образом не может возникнуть высшее иное, чем то, которое уже дано, то необходим процесс выделения высшего, который в создавшихся прочих условиях немыслим иначе, как в результате борьбы за существование. Так из предвечной мглы рождается в конце концов Бог, как осознавшая себя беспощадная и всемогущая мгла... Такова мистика мглы.

Дарвинизм и марксизм являются наиболее яркими отблесками этой мглы современности, и Ницше во многом был захвачен этой мглой. Во мглу и тьму подобных мировоззрений падают лучи учений о любви, и мгла не может потушить их, но зато сама любовь начинает сиять светом жертвы.

Возвращаясь к первоначальному вопросу, можно так формулировать результат нашего исследования: в человечестве существуют два основных направления, две силы — силы гармонизации и силы хаотизации, силы тьмы и силы света, добра и зла, прогресса и регресса, падения и подъема. Они ведут упорную борьбу друг с другом, и вся история наполнена этой борьбой. Существуют тайные братства того и другого типа, и из их глубин исходят те силы, которые поднимают психиков на борьбу, бросают физиков в смятение этой борьбы и создают учреждения всех видов как свои орудия.

Ясно, что оба эти течения говорят о себе как о представителе добра, а о противном — как о представителе зла. Таким образом, одно из них говорит правду, а другое лжет, безразлично, сознательно или бессознательно, а потому возникает вопрос: как отличить правду от лжи? Если бы лгущие делали то, что они говорят, — они не были бы лжецами, а потому и обратно: ложь можно узнать по поступкам, по делам, как об этом еще говорится в Евангелии, и наиболее характерным явлением в этой области оказывается обоснование на ряде ходовых формул: «чем хуже, тем лучше», «цель оправдывает средства» и т.п. Как льва узнают по когтям, а осла — по ушам, так и ложь узнают по делам. Но ясно, что дело здесь вовсе не просто.

Поскольку течение светлое идет путями добра и свободы, течение темное — путями лжи и власти, а наш мир принадлежит к мирам, очень низко стоящим на ступенях развития, то темные массы, темные силы идут рука об руку с темным течением, которое опирается на силы темных инстинктов, вызывает себе на помощь стихийные силы эмоций и грубейших переживаний. Борьба неравна. Когда светлое течение обращается к мирам более высоким и они приходят на помощь — на земле воплощается дух более высокий и сильный; иногда и без особого обращения, без особого призыва сходят в наш мир существа из высоких духовных сфер, вплоть до Эонов. Тогда на земле рождаются великие религии, образуется вихрь духовных сил, увлекающий массы на жертвы, на подвиги высокой любви и братства. Создаются могучие хореи, и человечество, несмотря на колоссальное противодействие сил тьмы, все же несколько поднимается выше в своем духовном уровне.

Бывают в истории человечества моменты, когда в нее врываются силы светлых или темных коллективов и вносят свои устремления.

Представим себе человека. Его сознание разлито более или менее по всем клеточкам его тела: в одних оно присутствует слабо, в других — чрезвычайно мощно. Так, сознание сошедшего на землю Эона будет разлито в одних людях слабо, в других — сильнее, а в одном из людей эоновский свет засверкает в своей могучей чистоте, и мы скажем тогда, что в этом человеке воплотился Эон.

Во время схождения Эона масса людей оказывается причастна к эоновскому началу. Эонство разливается в людях, как сознание человека разлито в его клеточках, и таинство причастия есть напоминание людям о жертве любви, к которой они должны приобщиться. «Где двое или трое во имя мое, там и Я среди них», — говорит Эон Христос, ибо любовь может быть только там, где есть по крайней мере двое или трое, а Христос есть Эон любви, т.е. сама любовь. Могучей хорее христианства наряду с другими попытками темные силы противопоставили не только павлианство, но и магометанство, которое создало антихорею, увлекавшую человечество вновь под власть ягвестических родовых сил. К XIII веку иссякает внешний импульс Христа, и тайные братства выдвигают на борьбу с тьмой новые силы, действующие вплоть до XX века, когда вновь наступает переломный момент. Грааль любви снова и снова наполняется жертвенной кровью.

Темные силы имеют свои тайные братства, образуя то, что может быть названо общим именем сатанизма. Не нужно только думать, что сатанизм выявляется в тех грязных и поистине мелких делишках полового разврата, о которых говорят многие, — все это пустяки. Сатанизм грозен и могуч, его задачи обширны и глубоки, гораздо глубже, чем могут себе вообразить всевозможные ученые богословы. Сатанизм проявляет свои силы там, где вопрос идет о судьбе целых народов, когда проповедуется та или другая форма темной мистики, мистика власти, религия атеистического материализма, когда работает государство с его судами, законами и палачами, которые носят название полиции, милиции, войск жандармерии, шпионов, охранок, чрезвычаек.

Сатанизм — в коллективных психозах, в борьбе за власть, называемой демократией, в борьбе за власть всевозможных церквей, в нетерпимости, в фанатизме и связанном с ним тупоумии, в юродстве, одним словом, везде, где нет любви, мудрости, свободы, терпимости, правды, добра, красоты.

Наше время есть время нового кризиса. Мы приближаемся к тому моменту, когда земля озарится светом учения Параклета. Параклет напомнит все то, чему учил Христос, и укажет новое. Его учение есть учение о любви, жалости и терпимости, учение о безграничной свободе и о всепрощении. Наше время есть время первых порывов ветра, который должен перейти в бурю начинающейся общечеловеческой хореи.

Так скрещиваются в человечестве силы разных миров, но ясно, что все эти силы в нашем мире действуют в формах нашего мира, а потому не могут развить в полной мере присущих им потенций. Архангел на земле может оказаться слабее среднего человека, если он не приспособится к условиям жизни нашего мира, и потому совсем не надо думать, что стоит сойти на землю Архангелу, как он сразу станет «богом из машины»; далеко не всегда и не все воплощения из высших миров оказывались достаточно действенными в социальном масштабе. Но то же приходится сказать и о попытках воплощений темного характера. Земля не есть нечто худшее из возможного, и надо думать, что существуют земли, где человечества стоят на более низкой ступени духовности, да и наша земля была некогда в этом отношении ниже настоящего, хотя были времена, когда она была и не ниже, если не сказать, что и

выше. Вообще уровень духовности, уровень духовного развития и духовной культуры определяется в каждый момент соотношением живых сил, действующих в реальном бытии.

Каковы эти силы, действующие в человечестве, мы можем судить отчасти на основании уже рассмотренного. Человечество есть арена столкновения самых разнообразных влияний, и мистерия истории человечества, развертываясь на протяжении веков и тысячелетий, подобно ручью, вливается в океан Вселенского Человечества, как форма подвижного равновесия, пребывающая в течение эонов времени.

Когда же в мирах и веках человечество как таковое окончит свою миссию служить этапом духовного бытия, тогда окончится и его история. Человечество как таковое исчезнет, ибо идея его развернет все потенции, в ней заложенные, и, выполнив свое назначение в мирах разноцветных солнц, поднимется к бытию в мирах, более высоких. Тогда совершится преображение самой идеи, идея человечества станет другой.

Каждый отдельный человек значит мистически столько же, сколько и любая совокупность людей, ибо индивидуальности несравнимы и каждый может развить ту деятельность, которая приведет к преображению. Дух отдельного человека не прикован навсегда к человеческой форме, и тот, кто сегодня является человеком, через несколько веков или тысячелетий станет Ангелом или Архангелом, но человечество пребывает гораздо дольше. Принимая то условие, что нельзя спасать человечество, губя людей, можно сказать, что мистика психическая в ее лучшем аспекте приводит к служению людям, а мистика пневматическая — к служению человечеству, и в этом заключается единственный и подлинный смысл того, что называют альтруизмом, ибо альтруизм есть явление психической сферы, противополагаемое эгоизму.

Отсюда вытекает смысл служения человечеству.

Слова Христа о том, что надо посещать заключенных, кормить голодных, поить жаждущих, одевать раздетых, помогать больным и т.д., можно понимать в прямом смысле, и этот смысл обязателен для всех, но, кроме того, нужно понимать, эти слова в их более глубоком смысле: необходимо делать все, что можно действительно сделать для того, чтобы на земле не было голодных, жаждущих, заключенных в тюрьмах, разутых и раздетых. Добиваясь этой последней цели, мы служим уже всему человечеству. И в этом отношении каждый должен знать, что глубоко правильны слова Ибсена, влагаемые в уста Бранда: «Простится все тебе, что ты не смог, но не простится то, чего не захотел».

Указатель имен.