Миф о многозадачности

 

Все мы страдаем от «полной катастрофы» в жизни, присущей цифровой эре: входящих электронных писем, неотложных документов, голосовых сообщений и других вещей, штурмующих наш мозг одновременно, не говоря уже о постах в Facebook, Instagram и прочих срочных уведомлениях из нашей личной вселенной социальных сетей. С учетом распространенности смартфонов и подобных устройств кажется, что люди сегодня принимают гораздо больше информации, чем до наступления цифровой эпохи.

За несколько десятилетий до того, как мы начали тонуть в море раздражителей, ученый-когнитивист Герберт Саймон справедливо заметил: «Информация потребляет именно внимание. Обилие информации означает недостаток внимания».

Наши социальные связи страдают и по другим направлениям. Вы когда-нибудь испытывали желание попросить ребенка отложить телефон и посмотреть в глаза человеку, с которым он общается? Такой совет становится все более необходимым, поскольку цифровые развлечения приводят к другим жертвам — от них страдают базовые человеческие навыки вроде эмпатии и социального присутствия.

В символическом значении зрительного контакта — отказа от своих дел ради общения — кроется уважение, забота, даже любовь. Отсутствие внимания к окружающим людям посылает сигнал о безразличии. Подобные социальные нормы внимания к людям незаметно и неумолимо изменились.

При этом мы в огромной степени невосприимчивы к этим эффектам. К примеру, многие подданные цифрового королевства гордятся своей способностью к многозадачности, продолжая заниматься важной работой, даже если «пасутся» на всех входящих каналах «привет, как дела?». Но подробное исследование Стэнфордского университета показало, что сама эта идея — миф: мозг не способен к многозадачности, а переключается от одного задания (моей работы) к другим (всем забавным видео, новостям друзей, срочным документам и так далее)[169].

Задания, требующие внимания, не идут параллельно, как предполагает многозадачность. Вместо этого они требуют быстрого переключения от одного к другому. При каждом последующем переключении, когда наше внимание возвращается к изначальному заданию, его устойчивость заметно снижается. Может потребоваться несколько минут, чтобы вновь запустить внимание в режиме полной концентрации.

Вредное влияние распространяется на всю нашу жизнь. Например, неспособность отфильтровывать шум (все отвлечения) от сигнала (то, на чем вы должны сосредоточиться) мешает определить самые важные вещи. Таким образом, снижается наша способность помнить о том, что имеет значение. Группа стэнфордских исследователей обнаружила, что в целом заядлые сторонники многозадачности легче отвлекаются. Когда они пытаются сосредоточиться на необходимом задании, мозг активирует гораздо больше областей, а не только те, которые имеют отношение к выполняемому заданию. Это нейронный индикатор отвлекаемости.

Страдает даже способность грамотно строить многозадачность. Как сказал Клиффорд Насс, один из исследователей, сторонники многозадачности «падки на нерелевантность», что затрудняет не только концентрацию, но и аналитическое понимание и эмпатию[170].

 

Когнитивный контроль

 

Когнитивный контроль позволяет нам сосредоточиться на конкретной цели и удерживать ее в уме в процессе сопротивления отвлекающим факторам. Это те самые способности, которым вредит многозадачность. Подобное железное внимание важно для работы в области управления воздушным движением, где экраны могут быть заполнены множеством отвлекающих факторов, мешающих диспетчеру сконцентрироваться на основной цели — конкретном прибывающем самолете. Такое же внимание важно и при составлении стандартного списка повседневных задач.

Хорошие новости для адептов многозадачности: когнитивный контроль можно укрепить. Студенты практиковали десятиминутные сессии концентрации на подсчете циклов дыхания или выполняли задание по сравнительному поиску похожих новостей на Huffington Post, Snapchat или BuzzFeed[171].

Всего лишь трех десятиминутных сессий подсчета циклов дыхания было достаточно для значительного улучшения навыков внимания при выполнении ряда заданий. Самый большой рост зафиксирован у заядлых сторонников многозадачности, которые изначально хуже справились с заданием.

Если многозадачность приводит к ослаблению внимания, тренировка концентрации, например подсчет циклов дыхания, помогает привести внимание в тонус — по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Но отсутствуют доказательства того, что внимание будет улучшаться дальше. Улучшение происходило сразу после «тренировки», и поэтому мы считаем его эффектом состояний, а не измененной чертой. Как мы убедимся, участку мозга, отвечающему за внимание, требуется приложить больше непрерывных усилий, чтобы создать устойчивую черту.

Несмотря на это, даже новички в медитации могут улучшить свои навыки внимания с некоторыми удивительными последствиями. Например, исследователи из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре провели для добровольцев восьмиминутную обучающую сессию внимательности к дыханию. Они обнаружили, что по сравнению с чтением газеты или простым отдыхом эта небольшая сессия, связанная с концентрацией, впоследствии снижает блуждание ума[172].

Это открытие вызывает интерес, но результаты последующего исследования поражают еще больше. Те же ученые провели для добровольцев двухнедельный курс по внимательности к дыханию, а также к повседневным занятиям, таким как еда, общей продолжительностью шесть часов[173]. Кроме того, добровольцы ежедневно практиковали десятиминутные медитационные сессии дома. Группа активного контроля просто изучала правильное питание в течение того же периода. И вновь внимательность повышала сосредоточение и снижала блуждание ума.

Неожиданное открытие: внимательность также улучшала рабочую память — способность удерживать в уме информацию, чтобы мозг затем отправил ее в долговременную память. Внимание важно для рабочей памяти: если мы не уделяем внимания, те самые цифры из описанной ранее проверки не будут зафиксированы.

Эта тренировка внимательности проводилась в то время, когда участники исследования были студентами. Улучшение навыка внимания и рабочей памяти приводит даже к более удивительным результатам: внимательность повысила оценки участников по тесту GRE, вступительному экзамену в магистратуру. Студенты, возьмите на заметку.

Когнитивный контроль также помогает нам управлять желаниями — это называется ингибиторным контролем. Как мы узнали в главе 5, в исследовании Клиффа Сарона тренировка улучшила способность практикующего медитацию сдерживать свои порывы во время трехмесячного курса и удивительным образом проявлять эту стойкость спустя пять месяцев после завершения[174]. По заявлениям участников, улучшенный ингибиторный контроль сопровождался ростом эмоционального благополучия.

 

Метаосознание

 

Во время своих первых курсов випассаны в Индии мы обнаружили себя погруженными в продолжавшееся часами наблюдение за тем, что возникает и исчезает в нашем уме, развивая стабильность, просто замечая происходящее, а не следуя за своими мыслями, импульсами, желаниями или чувствами. Такое интенсивное внимание к движениям ума сводится к чистому метаосознанию.

При метаосознании имеет значение не то, на чем мы концентрируем внимание, а скорее то, что мы распознаем осознание само по себе. Обычно то, что мы воспринимаем, является образом, а осознание находится где-то на заднем плане. Метаосознание меняет местами образ и фон в нашем восприятии, так что осознание выходит на передний план.

Такое осознание осознания позволяет нам наблюдать ум, не зацикливаясь на мыслях и чувствах, которые мы замечаем. «Тот, кто осознает грусть, не грустит, — говорит философ Сэм Харрис. — Тот, кто осознает страх, не напуган. Однако в момент, когда я теряюсь в мыслях, я так же растерян, как и любой другой»[175].

Ученые называют активность мозга, отражающую наш сознающий ум и его ментальные действия, нисходящей. Восходящей называется активность, происходящая в уме в основном без осознания и находящаяся в так называемом когнитивном бессознательном. Огромная часть того, что мы считаем нисходящим, на самом деле является восходящим. Кажется, что мы преувеличиваем наше нисходящее сознание, где небольшой кусочек когнитивного бессознательного, привлекший наше внимание, создает иллюзию, будто является всем умом[176].

Мы не подозреваем о гораздо более широком ментальном механизме восходящих процессов — по крайней мере, в обычном осознании нашей повседневной жизни. Благодаря метаосознанию мы можем увидеть более массивный слой восходящих операций.

Метаосознание позволяет нам отслеживать само внимание — например, замечать, когда ум блуждает и отвлечен от того, на чем мы хотим сосредоточиться. Эта способность наблюдать за умом без вовлечения представляет собой важную точку выбора, когда мы обнаруживаем блуждающий ум. Мы можем вновь сосредоточиться на выполняемом задании. Такой простой ментальный навык поддерживает то, что делает нас успешными в мире, начиная от обучения и видения своего творческого озарения и заканчивая доведением проектов до конца.

Существует две разновидности переживаний: «простое осознание» вещи, которое нам дает обычное сознание, и знание, что вы осознаете эту вещь, то есть распознаете само осознание без оценки или других эмоциональных реакций. Например, смотря интересный фильм, мы обычно настолько поглощены сюжетом, что перестаем осознавать свое нахождение в кинотеатре и его обстановке. Но мы также можем внимательно смотреть фильм, при этом сохраняя фоновое осознание нахождения в кинотеатре для просмотра фильма. Такое фоновое осознание не ослабляет наше понимание и связь с фильмом. Оно лишь другой режим осознания.

В кинотеатре человек, сидящий рядом с вами, может громко хрустеть попкорном. Вы «отключаетесь» от этого звука, но, несмотря на это, фиксируете его в мозге. Во время такой неосознанной ментальной обработки снижается активность в ключевом участке коры — дорсолатеральной префронтальной коре, или сокращенно ДЛПК. Когда вы все больше осознаете свое осознание, ДЛПК становится более активной.

Рассмотрим неосознанные предубеждения — суждения, которых мы придерживаемся, сами того не зная (см. главу 6). Медитация может повысить функцию ДЛПК и снизить неосознанную предубежденность[177].

Когнитивные психологи оценивают метаосознание, давая людям настолько сложные задания, что ошибок избежать невозможно. Затем они отслеживают количество ошибок — и то, заметил ли человек возможность ошибки (это аспект метаосознания). Такие задания намеренно ужасны, они разработаны и откалиброваны с таким расчетом, что любой человек допустит определенный процент ошибок. Более того — уверенность в ответах будет меняться.

Представьте, что вам показывают последовательность из 160 слов, каждое в течение 1,5 секунды. Затем вы видите другой ряд из 320 слов, половину которых наблюдали при предыдущем стремительном показе. Вы должны нажимать на одну клавишу, если считаете, что уже видели слово из второго набора, и на другую — если считаете, что не видели. Затем вы оцениваете свою уверенность в точности каждого слова — показатель метаосознания в той степени, в которой вы не просто уверены, но и действительно ответили правильно.

Психологи из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре предложили подобную ментальную задачу людям, которые только начали учиться внимательности, а также группе, которая прошла курс по правильному питанию[178]. Метаосознание улучшилось в группе медитации в отличие от группы, прошедшей курс по питанию.

 

Сколько длится?

 

Лаборатория Амиши Джа изучила воздействие интенсивного ретрита по практике внимательности, во время которого люди медитировали более восьми часов ежедневно на протяжении месяца[179]. Ретрит укрепил бдительность участников — состояние готовности отреагировать на любое событие. В предыдущем исследовании Амиши обнаружила улучшение способности ориентирования у новичков, которые прошли короткий курс практики внимательности. Однако, к удивлению, участники этого ретрита не продемонстрировали такое улучшение.

Этот отрицательный результат предоставляет важные данные, если мы хотим получить полную картину настоящего значения медитации. Он позволяет понять, как различные аспекты внимания меняются — или не меняются — с разными типами медитации и на разных уровнях.

Некоторые изменения могут происходить прямо сейчас, в то время как для других требуется больше времени. Если навык ориентирования может улучшиться в самом начале и затем вернуться к прежнему уровню, то навык бдительности, по-видимому, улучшается с практикой. Мы подозреваем, что для сохранения подобных перемен во внимании требуется регулярная практика медитации, иначе они сойдут на нет.

В то время, когда Ричи проводил гарвардское исследование по изменениям «сигнал/шум» у медитирующих, ученые-когнитивисты, например Анна Трейсман и Майкл Познер, отмечали, что «внимание» отражает слишком широкую концепцию. Они утверждали, что вместо этого мы должны изучать различные подтипы внимания и вовлекаемые нейронные сети. Как теперь показывают результаты исследований, медитация улучшает многие из этих подтипов, хотя мы по-прежнему не имеем полной картины. Результаты исследования Амиши говорят о том, что эта картина будет уточнена.

Предостережение: в то время как некоторые аспекты внимания улучшаются лишь спустя пару часов (или, по-видимому, даже минут!), это ни в коем случае не говорит о том, что улучшения будут устойчивыми. Мы сомневаемся, что быстрые, единовременные вмешательства имеют большое значение после того, как пропадут вр е менные улучшения. Например, отсутствуют доказательства, что устранение мигания внимания с помощью 17-минутной практики внимательности окажет ощутимое воздействие спустя несколько часов после того, как это состояние ослабнет. То же самое относится и к десятиминутным сеансам внимательности, которые снижали рассеянность внимания при многозадачности. Мы подозреваем, что, если только вы не продолжите практиковать ежедневно, многозадачность по-прежнему станет ослаблять ваше внимание.

Мы предполагаем, что усиление нейронной системы, например системы внимания, на продолжительное время требует не только коротких тренировок и постоянной ежедневной практики, но и интенсивных медитационных сессий «прокачки», таких как проходили участники ретрита по шаматхе[180], принимавшие участие в исследовании Клиффа Сарон через пять месяцев после окончания ретрита. В противном случае «настройки» мозга вернутся к предыдущему состоянию: постоянным отвлечениям с эпизодическими моментами концентрации.

И все же воодушевляет то, что настолько небольшие дозы медитации способны улучшить навык внимания. Факт, что эти улучшения возникают с такой стремительностью, подтверждает предположение Уильяма Джеймса о возможности культивации внимания. Сегодня в Кембридже работают центры медитации в 15 минутах ходьбы от дома Уильяма Джеймса. Если бы они существовали в те времена и Уильям Джеймс занимался бы в одном из них, он, несомненно, обнаружил бы свое недостающее образование в полном смысле этого слова.

 

В двух словах

 

Медитация в своей основе направлена на улучшение навыка внимания, и различные ее типы укрепляют разные аспекты внимания. MBSR улучшает селективное внимание, в то время как длительная практика випассаны усиливает этот вид внимания даже в большей степени. Спустя пять месяцев после окончания трехмесячного ретрита по шаматхе бдительность его участников, то есть способность удерживать внимание, повышалась. Эффект мигания внимания существенно снизился после трехмесячного ретрита по випассане — но небольшое снижение также проявилось спустя лишь 17 минут практики внимательности у новичков. Несомненно, это является переходным состоянием для новичков и более устойчивой чертой для участников ретрита. Та же поговорка «Навык мастера ставит», вероятно, применима к другим видам непродолжительной медитации: лишь 10 минут внимательности боролись с вредом, который многозадачность наносит концентрации — по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Лишь 8 минут практики внимательности снижали блуждание ума на некоторое время. Примерно 10 часов практики внимательности за двухнедельный период укрепляли внимание и рабочую память — и вели к лучшим оценкам на вступительном экзамене в магистратуру. В то время как медитация укрепляет многие аспекты внимания, это краткосрочные выгоды. Более устойчивые улучшения, несомненно, требуют продолжительной практики.