У некоторых довольно широкие и длинные бороды, у других бороды маленькие; различие же вызывается тем, что большая или меньшая часть волос из бороды выдергивается. 1 страница

Это смирный, вежливый и добропорядочный народ, но они вспыльчивы и быстро отзываются на то, что им кажется обидой, и, как все несдержанные люди, очень отходчивы.

Я никогда не замечал, чтобы эти приступы ярости захватывали больший круг людей, чем спорщиков, вступавших в пререкания с кем-нибудь из нас или друг с другом. Посторонние никогда ни во что не вмешивались и вели себя с таким безразличием, как будто ничего не видели.

Я часто наблюдал, как какой-нибудь человек орал и бесновался чуть ли не полчаса при полном безразличии окружающих, и никто не разъяснял нам, по какой причине он выходит из себя. Во время этих припадков они ведут себя так, что кажется, будто для выражения страсти им не хватает слов. В других же случаях это очень серьезный и молчаливый народ, и никак нельзя сказать, что эти индейцы разговорчивы.

При торговле с нами кое у кого из них проявлялись нехорошие наклонности, и такие люди уходили с нашими товарами, ничего не давая взамен, если на то представлялся случай, но, как правило, большинство из них придерживалось иных принципов. Их страсть к железу и латуни, да и вообще к любому металлу, была настолько сильной, что немногие могли воздержаться от искушения и не стянуть какую-либо металлическую вещь, если выдавался удобный случай.

Но вели они себя совсем не так, как наши друзья на островах Общества, которые, несмотря на свою леность, были готовы украсть любую нужную им или бесполезную для них вещь из тех, что попадалось им под руку.

Эти люди брали лишь то, что в их глазах имело определенную ценность. Белье было здесь в полной безопасности, и его можно было развешивать на берегу без всякой охраны ночью и днем — так мало ценили туземцы наши ткани и нашу одежду.

Ремесла. Одежду туземцы делают из шкур наземных и морских животных, не прилагая при этом старания и усилий: ведь облачаясь в шкуры и сшивая их, туземцы только и делают, что скрепляют их на плечах бечевкой, так что шкуры свободно свисают до самых колен. Кроме одежд из шкур, которые обычно носят мужчины, у них есть еще два или три вида одежды, которая изготовляется из луба сосны таким же способом, как ткани — из грубой конопли. Другой сорт ткани прядут из смеси этого луба, грубой шерсти и волоса, а третий — только из шерсти и волоса. Обычно это смесь из шерсти лисиц и диких кошек; быть может, шерсть белых медведей ¹⁸³ и волков также применяется [288] для этой цели, так как у туземцев бывает пряжа разной степени тонкости.

Все эти ткани (если их так можно назвать) делаются таким же образом, как у новозеландцев. Сорт, изготовленный из шерсти, по способу выделки несколько напоминает наши грубые одеяла. Ткани другого сорта изготовляются таким же способом, но у большинства из них нити основы накладываются очень тесно, а нити утка пересекают их, связывая между собой. В утке нити тоньше и лучше скручены, и накладываются они с промежутками от 0,75 линии до полудюйма в зависимости от тонины ткани. Два куска ткани образуют комплект одежды, то есть куртку и юбку. Куртка по нижней кромке округлая, ширина ее 5 футов, длина 3 или 3 с половиной фута, и сзади она длиннее, чем спереди; юбка имеет примерно такую же форму. Куртка завязывается на плечах, а юбка обертывается вокруг бедер и достигает до середины ноги. Эту нижнюю половину “костюма” обычно носят женщины; мужчины же редко чем прикрывают талию и не стыдятся обнажать тело, тогда как женщины всегда одеты достойно и ведут себя застенчиво и скромно.

У туземцев есть еще один вид одежды, напоминающий крышку для блюда. Это круглый чехол с дыркой посередине, достаточно широкой, чтобы в нее можно было просунуть голову. Большинство таких одежд оторочено каймой различных расцветок, воротник или, точнее, часть чехла вокруг шеи оторочен или опушен каймой из бобровой шкуры и снабжен бахромой.

Все эти одежды делаются женщинами, и труд их ручной, ни прялок, ни каких-нибудь приспособлений они не знают, но изготовляют ткани с удивительной быстротой.

Туземные головные уборы — это шляпы из грубой соломы, по форме напоминающие цветочные горшки, и трудно придумать более удобный убор, прикрывающий голову. Одетые таким образом туземцы иногда вдобавок накидывают на себя грубую циновку и сидят в своих каноэ даже в самый сильный дождь так же спокойно, как наши люди в наилучших непромокаемых одеждах. А в каноэ они проводят большую часть времени: у наших кораблей они без всякой явной надобности сидели в них ночи напролет.

Украшения. И мужчины и женщины просверливают уши и вставляют в отверстие разные украшения, преимущественно медные, и наш бисер эту медь никак не может заменить. Кроме того, к ушам еще подвешиваются длинные кожаные или волосяные ремешки, доходящие до груди, но наиболее ценятся браслеты, которые изготовляются из различных материалов: бывают браслеты железные, медные и сделанные из толстой латунной проволоки, и ее они с этой целью настойчиво домогаются.

Туземцы обоего пола красят лица, применяя черную, красную и белую краски, и, видимо, эти краски они изготовляют из [289] охры, смешанной с маслом, причем, как я заметил, они накладывают эти краски щедрой рукой. Такую штукатурку они размазывают каракулями по лицу, и особенно по лбу. Но кроме этой обмазки они еще украшают лица небольшими круглыми пластинками или плоскими кольцами в форме лошадиной подковы в окружности не больше шиллинга. Подковы эти свешиваются с носа к губам, и концы их нежно сжимают переносицу. Эти украшения делаются из железа или меди: ободки наших пуговиц очень пригодились туземцам для такой цели.

В некоторых случаях мужчины носят маски, такие маски бывают различных видов: это и людские рожи, и птичьи головы, и звериные морды, причем сделаны они искусно и затейливо. Трудно сказать, для какой цели их носят — то ли как украшения на общественных церемониях, то ли, как некоторые полагают, для защиты от вражеских стрел, то ли в качестве манка при охоте — вероятно, во всех этих случаях. Однажды маски надевались во время церемониального визита, который был нам нанесен местным вождем; применялись они и во время туземных песнопений.

Комментарии

143. Перевозчики — птицы вида Aeckmorhynchus concellatus, водившиеся только на острове Рождества и на некоторых островах архипелага Туамоту. Птицы, подобные завирушкам, — это вид Conopoderas aequinoctiales, известный лишь на острове Рождества (Beaglehole, 261, n. 3—4).

144. Остров Рождества — один из крупнейших атоллов Центральной Океании (его площадь — 161 кв. км). Во времена Кука он был необитаем, но на нем были найдены следы древних поселений, что естественно, так как он лежит на пути от Таити к Гавайям — главной трассе океанийских миграций конца I — начала II тысячелетия.

145. Это были острова Оаху и Кауаи в группе Гавайских островов.

146. Третий остров — остров Ниихау.

147. Вскоре выяснилось, что эти запреты оказались бесполезными. Почти все спутники Кука свидетельствуют, что моряки вступали в связь с гавайскими женщинами и что многие женщины заразились венерическими болезнями. Горькие последствия первых контактов с европейцами нашли отражение в гавайских преданиях, записанных в первой половине XIX в. историком Д. Мало (D. Malo. Molelo Hawaii. Honolulu, 1951). Любопытно, что запреты Кука прежде всего нарушали “джентльмены”, приводившие женщин на корабли.

148. Матрос У. Гриффин отмечал в своих записках, что лейтенант Уильямсон без всякого повода выстрелил в островитян и убил одного из них. “Это действие, — пишет он, — трусливое и подлое, крайне рассердило капитана Кука” (Voyage... 1967, II, 1347).

Сам Уильямсон с отвратительным лицемерием писал: “...сожалею, что наши добрые намерения в отношении туземцев не сопровождались той гармонией и дружбой, на которую мы так горячо рассчитывали” (Voyage... 1967, II. 1347—1348).

149. Эта якорная стоянка находилась в бухте Ваимеа на северном берегу острова Оаху.

150. Подобные почести воздавались верховным вождям.

151. Таитянским мораэ на Гавайях соответствовали святилища, которые назывались хеиау. Здесь описано святилище типа ланану, подобное сторожевой вышке. Такие святилища были трехъярусными. На площадке нижнего яруса (лана) хранились приношения богам, на средней, священной (нуу) жрецы проводили разные церемонии, верхняя же, наисвятейшая площадка (татао) была доступна только королю и верховному жрецу.

152. Это была материя олоа — разновидность тапы.

153. Здесь идет речь о главном святилище — мана, в котором помещались изображения богов. Томоу, точнее, тааму — головной убор из человеческих волос, сплетенных особым образом.

154. “Собачья будка” была хранилищем барабанов и называлась хале пааху (Beaglehole, 274, n. 3).

155. Бухта Ваимеа, где стояли корабли, открыта юго-западным ветрам, часто дующим в январе и феврале, и не защищена от восточных пассатов.

156. В XVIII в. на северо-западных островах Гавайской группы звуки к и л произносились как т и р. Отсюда и транскрипции, не сходные с современными (Beaglehole. 274, n. 4)

157. Из всех полинезийцев только гавайцы добывали соль из морской воды, пользуясь для этого особыми затонами.

158. Речь идет о бататах (гавайцы называли их уала; маори и индейцы тихоокеанского побережья Америки — кумира) — культуре, которая до появления европейцев была широко распространена и в Новом Свете, и в Океании.

159. Гавайские крысы (Rattus hawaiiensis) ныне на Гавайях уже не водятся, но в XVIII и XIX вв. их там было очень много.

160. Упоминаются мужские и женские набедренные повязки (мало и nay).

161. Речь идет о типично гавайских предметах одежды — накидках и шлемах, прекрасные образцы которых имеются в коллекции, переданной Ч. Клерком русским властям и хранящейся в Музее антропологии и этнографии АН СССР в Ленинграде (см. описание этой коллекции в приложении, составленном Л.Г. Розиной).

162. Таитянские таами — опахала из птичьих перьев; такие опахала имелись л на Гавайях. Узоры татуировки на опахалах нередко воспроизводили их фактуру.

163. В 70-х годах XVIII в. на Гавайях было четыре “королевства”. В границы одного из них входили острова Кауаи (на нем была резиденция вождя) и Ниихау.

164. Речь идет о кинжалах пахоа, которые изготовлялись из древесины деревьев кауила и коя. Из стволов коа (Acacia heterophilla) делались гавайские каноэ.

165. Эти музыкальные инструменты назывались хула ка лаау, а деревянные палочки — хула лаау — дерево удара. В тыквах-погремушках (ули-ули) перекатывались не камешки, а семена.

166. Ч. Клерк отмечает, что один мидшипмен приобрел кусок железа, закрепленный на рукоятке и похожий на обломок абордажной сабли. Островитянин, от которого был получен этот предмет, объяснил, что последний был доставлен откуда-то с юго-востока, из местности Таи (Voyage.., 1967, I, 285, n. 4). Дж. Биглехол указывает, что слово “таи” означает “морем” и, стало быть, речь идет не о каком-то острове к юго-востоку от Кауаи, а об участке океана. Следовательно, и кусок железа, видимо, был принесен течениями на деревянном обломке судна, потерпевшего крушение в открытом море.

Вопрос о происхождении железных изделий, обнаруженных Куком и его спутниками на Гавайях, не разрешен и в настоящее время. Краткий обзор этой проблемы дан у советского этнографа Д.Д. Тумаркина, справедливо, кстати говоря, отвергающего версию об открытии Гавайев испанцами до Кука. “Анализ свидетельств Кука и его спутников, — пишет Д.Д. Тумаркин, — позволяет установить, что из пяти найденных ими кусков железа три оказались большими судовыми гвоздями, которые, по словам гавайцев, принесены были вместе с обломками затонувших кораблей. Остальные две находки скорее всего представляют собой обломки широких ножей, обычно применявшихся на японских рыболовных судах” (Д.Д. Тумаркин. Вторжение колонизаторов в край вечной весны. М., 1964, стр. 35).

167. Новая Испания — название мексиканских владений Испании в XVI—XVIII вв.

168. Капитан Уолтер, участник кругосветного плавания Дж. Ансона (1740—1744), указывал, что водоросли порра свидетельствуют о близости калифорнийского берега. Порра — желтоватые водоросли Pelagophicus porra, встречающиеся у побережья Калифорнии.

169. Вероятно, это гора Сент-Мери (1360 м). Кук вышел к берегам Америки в районе современного штата Орегон.

170. Возможно, что эта земля была мысом Бланко, открытым испанским мореплавателем Мартином де Агиларом в 1603 г. на 42°50' с.ш.

О книге М. Венегаса и М. Буриеля “История Калифорнии” см. вводную статью.

После полудня 11 марта Кук вышел на траверз широкого эстуария реки Амикуа (43°40' с.ш.).

171. Кук совершенно справедливо подверг сомнению сведения об открытии Хуаном де Фукой сквозного пролива из Тихого океана в Атлантический. Однако он не заметил и вполне реального пролива, отделяющего остров Ванкувер от Американского материка, в 1792 г. положенного на карту Дж. Ванкувером. Этот пролив был назван проливом Хуан де Фука. Между 13 и 21 марта Кук прошел мимо того участка берега, где на 46°30' с.ш. в море выходит широчайший эстуарий реки Колумбии.

172. 29 марта Кук вышел к западному берегу острова Ванкувер. Мыс Пойнт-Брекерс был открыт в 1774 г. испанским мореплавателем Хуаном Пересом и назван им мысом Сан-Эстеван. Мыс Вуди-Пойнт — это мыс Кука современных карт.

173. Дж. Биглехол приводит ссылку на работу канадского историка Е. Шолфилда (Е. Scholfield. British Columbia. Vancouver, 1914, 81—83), в которой указывается, что у индейцев залива Нутка сохранились предания о визите Кука. Кука встретили вожди Тасквавасип и Макина, которые 14 лет спустя вели переговоры с Ванкувером (Beaglehole, 295, n. 5).

174. Медные пуговицы стали валютой, причем за одну пуговицу давали великолепную шкуру морского бобра. Такие шкуры моряки на обратном пути продавали в Макао по цене 300 долларов за штуку.

175. Кук подчеркивает, что индейцам нутка было известно ткацкое искусство. Из луба эти индейцы изготовляли разнообразные плетеные изделия, причем им были известны два вида плетения — рогожный и витой.

176. Речь идет о бухтах Кендрик и Тахсис и об острове Кенал.

177. Исполинские пихты Дугласа на острове Ванкувер в высоту достигают 100 м.

178. Речь идет об острове Блай и островках группы Спиниш-Пайлот.

179. Дж. Биглехол отмечает, что местные жители никогда не называли залив, в котором стояли корабли Кука, Нуккой. Слово “нутке”, точнее, “нуче” на языке местных индейцев означает “горы” (Beaglehole, 309, n. 1).

180. “Еловые пихты” — это норвежские ели (Picea excelsa) и, возможно, белые ели (Picea glauca). Белые кедры — кедры вида Ckamaecyparis noot-kanensis (Beaglehole, 309, n. 2).

181. На острове Ванкувер водятся колибри двух видов — Selasphorus rufus и Stellula calliope. Альбатросы черноногие и короткохвостые (Diomedea negrites, D. albatus) встречаются у тихоокеанского побережья Северной Америки повсеместно, но они редчайшие гости в Северной Атлантике.

182. Лейтенант Барни полагал, что на берегах залива Нутка проживает от 500 до 2000 человек и что там имеется 95 лодок (Beaglehole, 311, n. 2).

183. Белые медведи на острове Ванкувер не водились, и шкур их у местных жителей не было. “Волос”, о котором здесь идет речь, — это шерсть горных коз.

Песни. Песни, о которых походя уже упоминалось выше, совершенно не сходны с новозеландскими. Сильные телодвижения и безобразные ужимки, которыми сопровождаются песни у новозеландцев, здесь отсутствуют. Туземцы, видимо, с равным успехом поют их и по случаю войны, и по случаю мира. Порой они пели нам песни явно для того, чтобы доставить удовольствие, а однажды мы были свидетелями, как две группы каноэ выстроились друг против друга в боевой готовности, и люди в этих каноэ по очереди пели песни, причем казалось, что вот-вот начнется схватка, но дело кончилось тем, что обе партии мирно разошлись, и пришельцы вернулись восвояси.

Если мы поняли туземцев верно, они не отказывались от вызова на битву, но отклонили его или сделали вид, что отклонили, ссылаясь на нас и намекая, что мы им окажем помощь. Уж не знаю, возникла ли ссора из-за нас или мы помешали пришельцам нанести удар местным обитателям, но скорее вторая причина справедливее, так как наши друзья порой весьма резко обходились с пришельцами, которые являлись к нам с визитом. Вернемся, однако, к песням. Те песни, которые поются в мирной обстановке, иногда дирижируются человеком, одетым в многоцветное облачение, к которому подвешены оленьи копыта, осколки костей и прочие украшения, и все это при каждом его движении приходит в пляс. Лицо у него было закрыто маской, а в руке он держал трещотку, и трещотки были и у других хористов, а если у кого-нибудь были маски, то они надевали их. Я видел однажды, как человек, у которого маски не было, надел на голову оловянный котелок, который он получил у нас. [290]

Эти песни всегда исполнялись хором, и при этом они размахивали своим оружием, а гребцы в унисон ударяли гребками о борта каноэ так ловко, что звуки ударов совершенно сливались, создавая определенный ритм. Каждый тон завершался громким и глубоким звуком, и это исполнение давало очень приятный эффект.

Единственные музыкальные инструменты (если так их можно назвать), которые мне довелось видеть, — это трещотка и маленький, длиной около дюйма, свисток, причем он целиком кладется в рот. Под трещотку поют песни, но я не знаю, в каких случаях применяется свисток. Возможно, что, подражая в своих нарядах различным животным, туземцы свистками имитируют звуки, издаваемые этими животными. Однажды я видел, как человек в волчьей шкуре и с волчьей головой, надетой поверх его собственной головы, с помощью этого свистка издавал, подражая волку, воющие звуки, причем так искусно, что сперва мне показалось, будто он пользуется каким-то хитрым приспособлением, помещенным в волчьей маске.

Трещотки большей частью делаются в форме птицы; они наполняются камешками, которые перекатываются в “брюшке”, тогда как “хвост” служит рукояткой. Есть и трещотки другого вида — в форме медведя, ими играют дети.

Каноэ. Каноэ у них длиной 40, шириной 7 и глубиной около 3 футов; впрочем, одни бывают больше, другие — меньше. Делаются они из цельных древесных стволов, выдолбленных так, что толщина их бортов составляет 1—1,5 дюйма, и по форме они очень похожи на норвежские ялы, только здешние каноэ при меньшей ширине больше вытянуты в длину; корма и нос у них приподняты. В верхней части носа делается ямка или канавка для копий, дротиков, гарпунов и пр. Резьбы и других украшений на них обычно нет, иногда, да и то редко, краской наносятся узоры.

Гребки маленькие и по форме в известной степени напоминают крупные листья. Они сужены в лопасти, к середине расширяются и постепенно сходят на нет в древке; полная их длина около 5 футов.

Пища и жилища. Так как нища этого народа состоит главным образом из рыбы и мяса морских животных, их дома, или жилища, располагаются ближе к берегу. Дома представляют собой длинные строения, и некоторые из них в длину достигают 150 футов, в ширину 25—30 футов и в высоту от пола до кровли 7—8 футов. Крыши плоские и крыты неплотно уложенными досками. Стены (или борта) и торцы также делаются из досок, а остов состоит из больших бревен, или столбов.

Туземцы сперва забивают в землю длинные столбы в три ряда, на них в качестве стропил кладут бревна во всю длину дома, а [291] затем вкрест этих стропил накладывают доски, которые образуют кровлю, и досками, прикрепленными к опорным столбам, забирают стены. Многие из этих досок в длину достигают 30 футов при ширине от 3 до 5 футов; получают эти доски, разделывая большие стволы.

Некоторые дома воздвигаются впритык к склону, и пол в них состоит из бревен, уложенных на врытые в землю столбы. Перед этими домами устраивают платформы шириной около 4 футов на одном уровне с полом или, точнее, пол продолжается за переднюю стену на 4 фута, образуя проход перед фасадом дома.

На эту платформу поднимаются по ступенькам, похожим на ступени у причалов на Темзе. Вход в нее делается на стороне, обращенной к морю, и он равен примерно половине ширины дома; войдя в него, вы можете повернуть либо налево, либо направо в жилые помещения. В широких домах эти помещения располагаются по обе стороны от сквозного прохода, в узких они лежат по одну сторону прохода. Каждое строение обычно разделяется на отсеки, и в этих отсеках редко бывает больше двух жилых помещений, причем каждое из них в длину 16—18 футов, а в ширину около 12 футов и, видимо, предназначено для целого семейства. В нем имеются две забранные досками выгородки, торцовая и боковая, в которых туземцы хранят деревянные ящики со шкурами и другими вещами; здесь же они держат кучи вяленой рыбы и все прочее, предназначенное к потреблению, и эти выгородки — грязнейшие части дома.

Очаг помещается в средней части жилого помещения и вокруг него, и особенно в обеих выгородках, пол приподнят дюймов на шесть и покрыт циновками. В некоторых помещениях имеются два расположенных один за другим помоста. Эти помосты, или скамьи, одновременно служат и как места для сидения, и как ложа. В некоторых домах в наружных стенах имеются довольно большие отверстия, играющие роль окон и бойниц, но свет, как правило, поступает сверху, то есть через крышу, где устроены отверстия для выхода дыма ¹⁸⁴.

Но все дома, которые я видел, настолько открыты, что ничто не может укрыться от постороннего взгляда, а когда обитателям нужен свет в какой-нибудь части дома, они отодвигают одну из досок кровли (а я уже отмечал, что эти доски прилегают друг к другу неплотно, и при этом настолько неплотно, что дождь, который поливает кровлю, беспрепятственно может проникнуть в любое внутреннее помещение).

Короче говоря, крыши устроены так неискусно, что сами дома можно лишь рассматривать как временные обиталища, рассчитанные на летний сезон, когда рыба “призывает” туземцев на морской берег, и весьма вероятно, что помимо этих домов, таких, как они есть, у туземцев в глубине страны имеются другие жилища [292] куда они удаляются на зиму. Эти жилища хорошо приспособлены для сезона охоты на наземных животных ¹⁸⁵.

Домашняя утварь туземцев состоит из немногочисленных деревянных ящиков различного размера, деревянных сосудов для пищи, малого количества циновок, мешков и пр.

Пища и ее приготовление. Пища добывается на охоте и рыбной ловле, и ни одной пяди земли туземцы не обрабатывают, хотя, как я уже заметил, пользуются кое-какими ее произведениями. У них в обычае жевать сосновую смолу, и делают это они таким же манером, как европейцы, жующие табак или жители Ост-Индии, потребляющие бетель.

То, что я видел из их кулинарных изделий, было вареным и жареным, хотя я заметил, что они едят сырую рыбу, но полагаю, что это не общий обычай.

Рыбу и мясо они жарят на длинном вертеле; они устанавливают его над огнем наклонно, втыкая конец вертела в землю. Варят пищу в длинных деревянных корытах, похожих на овальные ящики, бросая в жидкость раскаленные камни, куча которых всегда хранится в центре очага. Камни кладут внутрь горшка и вытаскивают оттуда деревянными щипцами. Таким образом, они варят мясо любых видов и делают супы, которые даже европейцу приятно отведать, хотя чистоте здесь уделяется мало внимания и вообще туземцы о ней, видимо, не имеют представления. Едят они из одной посуды, которую никогда не моют. Некоторые пользуются деревянными и роговыми ложками, другие же запускают руку в суп и берут то, что требуется, не моя после этого своих конечностей.

Очень грязны не только яства, но и сами едоки. Их дома мерзки, как свиные стойла, все внутри и снаружи воняет протухшим рыбьим жиром и дымом.

Они делают отличную икру, высушивая ее на мелких сосновых веточках или на водорослях, едят ее, видимо, без хлеба, предварительно размачивая в воде.

Большие идолы. В одном из углов их жилого помещения находятся две большие фигуры, или статуи, стоящие друг против друга на расстоянии 3—4 футов. Статуи эти имеют человеческий облик, но при этом чрезвычайно уродливый. Наилучшее представление о них дает рисунок м-ра Веббера, который был сделан внутри одного туземного жилого помещения, где стояли два идола.

Туземцы называют их аквик, что означает “высший” или “вождь”. Идолы большей частью скрыты от глаз циновкой, и они открывают ее крайне неохотно, а когда это делают, показывая нам идолов, то что-то бормочут таинственным образом, так что смысл этих причитаний непонятен.

На этом основании некоторые наши джентльмены пришли к выводу, что идолы являются туземными богами, но я не вполне [293] разделяю их мнение, ибо, если бы это было так, они не ценили бы идолов так дешево: за ничтожное количество железа или латуни я мог бы скупить всех богов в этом месте, и их мне предлагали наперебой. Двух-трех самых маленьких я приобрел.

Оружие. Их оружие — это луки и стрелы, пращи, копья, короткие палицы, подобные новозеландским пату-пату, и небольшие топорики, или томагавки. Копья обычно снабжены длинным костяным наконечником, у стрел иногда наконечники железные, но чаще из зазубренных костей. Томагавки каменные, длиной от 6 до

8 дюймов. Лезвие с одного конца заострено, а другой конец вставляется в деревянную рукоятку, которая вырезана в форме человеческой головы и шеи. Камень вставляется в “рот”, как бы изображая большой и длинный язык. И чтобы придать еще большее сходство с человеческой головой, туземцы закрепляют на рукоятке человеческие же волосы. Этот вид оружия они называют таавиш или тоус ки’ак. Есть у них еще одно каменное оружие длиной от 9 дюймов до 1 фута с квадратным острием, и они называют его си’аик.

Род куртки из двойной, хорошо выделанной шкуры какого-то животного, вероятно мускусного оленя, служит туземцам в качестве оборонительного оружия и недурно защищает от копий и стрел. Они даже полагали, что эти щиты неуязвимы и для мушкетных пуль, и были крайне удивлены, когда пуля проходила через толстейшую, вдвое сложенную шкуру такого типа.

Рыболовные принадлежности. Орудиями для рыбной ловли и охоты туземцам служат сети, крючки и лески, гарпуны, остроги и предмет, по форме напоминающий весло; это палка длиной 20 футов, шириной 4 или 5 дюймов и толщиной примерно полдюйма. Две трети их длины (треть отводится на рукоятки) усеяны двухдюймовыми костяными остриями.

Этим оружием туземцы бьют мелкую рыбу на отмелях; добыча либо подкалывается на зубцы, либо застревает между ними.

Крючки делаются одновременно из дерева и кости и довольно неискусно, но гарпуны устроены весьма остроумно. Их делают из двух кусков кости и раковины. Кости накладываются одна на другую, образуя две острые бородки, скрепленные бечевкой из сухожилий длиной около 2 саженей и толщиной с дюйм. Затем между костяными бородками вставляется раковина, которая служит наконечником, и она прикрепляется к ним смолой, и смолой же заполняется полость раковины, так что края ее становятся ровными, и она приобретает форму железного наконечника наших гарпунов, но отличается от них большей толщиной и шириной. Кидая гарпун, туземцы пользуются древком длиной 12 или 15 футов, к которому прикреплена бечева, другим концом соединенная с наконечником, так что последний, отделяясь от древка, [294] оставляет его плавать в качестве буя, и тем самым указывается место, где гарпуном было поражено животное ¹⁸⁶.

Луки со стрелами и копья, или пики, также являются орудием, с помощью которых туземцы добывают себе пропитание.

Орудия. Из режущих орудий я видел только долота и ножи, и те и другие железные. Долото представляет собой длинный и плоский кусок железа, прикрепленный к деревянной рукоятке, камень используется как колотушка, а кусок рыбьей чешуи — как инструмент для полировки. Я видел долота длиной до 8 или 10 дюймов и шириной 4 дюйма, но обычно они меньшего размера.

Лезвия у ножей искривлены, как у наших садовых, и там, где у нас тупая сторона, у них острая. Толщиной и шириной они в большинстве такие, как железные обручи, и форму лезвия и рукоятки, несомненно, придают этим ножам сами туземцы.

Железо они называют сикамайле, и так же у них обозначается олово и любой другой белый металл. Железо встречается здесь в достаточном количестве, хотя и не в изобилии. Откуда они его получают и как, мы дознаться не могли.

Перед тем как я покинул Англию, было опубликовано одно сообщение об испанцах, посетивших этот берег, но все имеющееся у туземцев железо не могло поступить к ним от этих испанцев. И нет ничего удивительного в том, что железо можно найти у всех наций Америки, так как они уже много лет окружены европейцами и другими народами, которым известно употребление этого металла и которым ведомо, сколь далеко может простираться сфера взаимной торговли менаду различными индейскими племенами.