2020-10-11
360
В разделе настоящей работы, посвященном анализу целей уголовного наказания, мы отмечали, что восстановление социальной справедливости представляет собой процесс воздействия уголовного наказания на все общество, включая как самых закоренелых преступников, так и всех остальных дееспособных граждан. При этом, чтобы раскрыть содержание этой цели уголовного наказания, нам пришлось кратко охарактеризовать понятие справедливости, без знания которого невозможно говорить о такой цели наказания. Но тем более без представлений о природе справедливости, ее взаимодействии с другими нравственными категориями и ее влиянии на общество, мораль, право невозможно описать связь между уголовным наказанием и справедливостью. Поэтому, приступая к анализу механизмов восстановления социальной справедливости средствами уголовного наказания, мы продолжим анализ категории «справедливость».
Мы уже отмечали, что справедливость может быть категорией нравственной. Вместе с тем это далеко не так однозначно выглядит в философской, правовой, этической и социологической литературе.
Одни авторы считают справедливость только этической категорией (И.М. Зайцев, Н.И. Ткачев)[182], другие – явлением этическим и правовым (Ю.Д. Блувштейн, А.С. Горелик, В.П. Нажимов; П.П. Осипов, В.В. Похмелкин, Л.С. Явич, А.М. Яковлев и другие)[183], третьи – чисто правовым (В.С. Нерсесянц)[184], четвертые – социальным и этическим (З.А. Бербешкина, А.Т. Боннер, Г.В. Мальцев)[185], пятые рассматривают ее в качестве базовой категории для разработки отдельных видов справедливости применительно к различным формам общественной жизни – экономике, политике, морали, праву (А. Герлах).[186] Универсальная природа и объективность содержания справедливости обосновывается в работах Ю.И. Сулина.[187] Всеобщей ценностью признается справедливость в работах И.Д. Мишиной.[188]
В принципе все эти позиции не являются взаимоисключающими характеристиками справедливости, скорее их можно рассматривать как взаимодополняющие описания справедливости. Вместе с тем необходимо согласиться с тем, что авторы, которые придерживаются понимания справедливости как универсальной, основополагающей категории (А. Герлах, Ю.И. Сулин, И.Д. Мишина и другие) на наш взгляд ближе к полному и адекватному пониманию справедливости, нежели представители отраслевого представления о справедливости.
В этом плане заслуживает особого внимания рассмотрение справедливости с позиций ценностно-смыслового подхода. Суть подобного описания таких явлений как мораль, право, религия, их основных признаков и системообразующих элементов, заключается в попытке найти и проанализировать не внешне формальные признаки, не внутреннее устройство (составляющие элементы и их взаимосвязи), и даже не главные или второстепенные качества и функции, а смыслообразующие, если хотите, целеполагающие в самом общем и высоком значении этого слова факторы.
Представляется, что невозможно понять глубинный смысл права и уголовного наказания в социуме, а, следовательно, правильно представить себе как действует, в частности уголовное наказание и, соответственно, какие позитивные цели перед ним можно ставить, если не разобраться с тем, что и как наполняет смыслом само право, мораль и даже человеческое бытие. Конечно, мы далеки от мысли, что в рамках настоящей работы сможем разобраться в подобных вопросах. Человеческая мысль бьется над ними столько, сколько существует человечество, и будет обсуждать их еще столько, сколько человечество будет существовать как человечество. Но для достаточно полного понимания того, как действует в глубинном, сущностном значении уголовное наказание на общество, мы должны представить некоторую картину, объясняющую главное, смысловое значение природы уголовного наказания и права вообще.
По правилам теории сложных нелинейных (стохастических) систем это не может быть сделано в рамках той системы, смысл существования которой мы хотели бы постичь, ибо цели, смыслообразующие причины существования и развития системы лежат за ее пределами.[189] Поэтому говорить о взаимодействии уголовного наказания со справедливость в рамках только позитивистского подхода к праву нельзя, поскольку практически все ученые, исследовавшие справедливость в праве, сходятся на том, что справедливость есть явление не только, и даже не столько правовое, сколько явление самого общего значения.
Каково же это общее значение справедливости, иначе говоря, в чем природа справедливости? Практически все авторы говорят о том, что справедливость это не только и не столько правовая категория, сколько категория нравственная. Но такое понимание справедливости противоречит другой, также общепризнанной ее характеристике, которая состоит в том, что справедливость реализуется в самых различных формах социального взаимодействия в области как экономических, так и политических, правовых, нравственных и других идеологических отношений. Эта категория является базовой для разработки понятий отдельных видов справедливости применительно к различным сферам общественной жизни – экономике, политике, морали, праву.[190] Вряд ли мораль может быть базовым явлением для экономики, политики, права, скорее мораль – это один из способов отражения, закрепления и регулирования экономических, политических и других отношений. Справедливость – не составная часть морали, а если и входит в нее, то на таких же условиях и правилах, на каких она существует и в праве, и в экономике, и в любой деятельности людей.
Видимо, если все говорят или признают справедливость в качестве базовой категории для всех сфер жизни общества и его отдельных граждан, нужно набраться смелости и признать, что справедливость в своем общем значении стоит выше и морали, и экономики, и права, что она может принадлежать к тем смыслообразующим явлениям, которые мы можем зафиксировать, но никогда не сможем объяснить, откуда они взялись и почему именно они задают весь смысл нашего существования, почему все более частные правила подчиняются действию этого (или этих) главных правил. При этом речь не идет о конкретном содержании справедливости в отдельном случае, взятом в определенном месте и в определенное время. Подобное прикладное конкретное содержание справедливости мы как раз и может еще объяснить, но объяснить, почему человеческое общество не может жить без справедливости, откуда она взялась, мы не можем.
Причину невозможности познать первооснову этих правил, точнее, явлений, к которым относится и справедливость, в самом общем философском виде мы уже назвали – их нельзя объяснить в пределах системы, для которой они являются смыслом ее существования, или, если хотите, главным качеством. Подобная граничность нашего знания хорошо известна в естественных науках, представители которой, видимо, значительно меньше гордятся тем, что они homo sapiens и уже давно признали, что в основе их знаний лежат некоторые константы, которые изменить или объяснить в системе данной науки невозможно. К таким константам относятся огромное количество различных зависимостей, которые установлены и используются наукой, но в рамках существующего вокруг нас мира (насколько мы можем его познать), они объяснены быть не могут. Назовем лишь некоторые такие зависимости или законы, которые известны практически всем из курса общеобразовательной школы – закон Архимеда, второй закон термодинамики, cosinus или tangens угла α и ряд других. Физики сейчас говорят, что эти константы могут быть другими, но при этом это будет не наш, а другой мир. Из таких представлений родилась теория относительности.
Примерно так же должно обстоять дело и со смыслообразующими константами человеческого бытия либо права, нравственности и т. д. Они существуют, потому что таковы люди, а если представить, что они изменились, значит, изменится все человечество, прежнего общества в нашем, гуманоидном понимании уже не будет. При этом конкретное прикладное выражение, наполнение этих смыслообразующих явлений может меняться в зависимости от реальных условий, существующих в данной точке пространства и в данное время, точно так же, как может меняться значение sinus в зависимости от значения угла, но постоянным остается главное – соотношение между конкретным значением sinus и конкретным значением угла. Понятно, что социум на несколько порядков более сложная система, чем системы, где действует Евклидова геометрия. Но отмеченный принцип остается незыблемым (может быть еще одна constanta?).
В свете изложенных соображений, в основе всего сущего в социуме, в его экономике, политике, искусстве, религии, нравственности, праве, наконец, в основе уголовного наказания должны лежать несколько главных констант, которые являются неотъемлемой и главной частью человека и общества и, поэтому, смыслонаполняющим, глубинным началом всех социальных явлений. Этих констант не может быть много и они должны относиться к тому, что своим характером относительно выделяет человека из окружающей природы – к его социальности, к его духу, самым глубинным слоям его сознания, на которых строится его личность.
Конечно, это связано с естественной, биологической природой человека и в определенной мере основывается на ней. Но эта основа является достаточно независимой от материального в человеке, и может быть самая главная причина трагедий, которые потрясли мир на рубеже Х1Х – ХХ веков, заключалась именно в подчинении этих духовных, неотъемлемых от личности и относительно независимых основ сугубо материальному в человеке и в обществе - к потребностям материального характера человека и всеобщей обусловленности развития общества его материальным базисом.
Что является главным духовным фактором, мотивирующим наше поведение, наполняющим тем или иным смыслом нашу жизнь и, видимо, жизнь всего общества? Что объединяет и цементирует общество, его отдельные социальные группы и одновременно отличает и конкретных людей и конкретные сообщества? Ценности, система ценностей, система смыслообразующих факторов, которые в различном своем сочетании задают и задавали определенный вектор развития отдельному ли человеку, социальной группе или цивилизации.
Ценность понимается как важность, значение чего-либо для кого-либо.[191]
????????????????????????
Ценностей много, они взаимосвязаны и взаимозависимы, они иерархичны. Они имеют объективно-субъективную природу. Объективно ценности существуют независимо от нашего сознания. И.Д. Мишина отмечает, что «по мнению аксиологических трансценденталистов (И. Кант, В. Виндельбандт, В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, Б.П. Вышеславцев и многие другие) ценности – это критерии, которые не могут быть придуманы или сотворены»[192].
Субъективно мы признаем ценностью то или иное явление в зависимости от субъективных состояний, влияний среды и множества других обстоятельств. В определенном смысле можно даже говорить о том, что у каждого человека его субъективная система ценностей индивидуальна, ибо индивидуально его сознание. Ценности теснейшим образом связаны с понятием смысла существования общества, нравственности, права или жизни отдельного человека. Под смыслом же понимается безусловное значение чего-либо, не зависящее от субъективного усмотрения.
Таким образом, ценности как явления окружающего нас мира существуют независимо от нашего представления о них, их значимость для общества и отдельных граждан объективна, но получают они свое субъективное значение для общества или отдельной личности через осознание и принятия их в качестве ценностей человеком и обществом. Последствия этого очевидны – при неправильном, неадекватном отражении отдельных ценностей или всей их системы, поведение будет строиться на основе существующего в сознании общества или отдельной личности неадекватного отражения. Результаты такого поведения чаще бывают негативного характера и уж всегда – в конечном счете, не такими, к каким было направлено соответствующее поведение. Так, пренебрежение к здоровью и жизни оборачивается ущербом для последних, вместо их сохранения и укрепления, неуважение к свободе каждого гражданина ведет к ограничению свободы всего общества, преувеличение значения материального благополучия превращается в интеллектуальную и духовную бедность и т. д.
Интересный обзор представлений о понятии ценностей среди российских правоведов дает И.Д. Мишина: «Ценность – это: 1) интерес, убеждение, представление субъекта (Ю.А. Демидов); 2) предмет, явление, материальное или идеальное по своему субстрату, обладающее способностью удовлетворять потребность (В.Н. Кудрявцев, А.Ф. Черданцев, Ф.Н. Фаткуллин, Л.Л. Чулюкин); 3) способность, потенциальная функция (В.М. Баранов, И.Л. Петрухин); 4) само функционирование предмета в качестве средства удовлетворения потребности, т.е. его реальная значимость (П.М. Рабинович, Н. Неновски); 5) явления особой реальности, возникающие в результате взаимодействия особых свойств предметов объективной действительности и направленных на них потребностей, интересов субъекта (Л.С. Мамут)[193].
Критично относясь к утилитаристскому пониманию юристами ценностей, И.Д. Мишина предлагает считать природу ценностей абсолютной. Думается, что в действительности не существует противоречия между утилитарно-социологическим подходом в определении природы ценностей и абсолютно-идеалистическим представлением о них. Ценности иерархичны. Иерархичность ценностей вытекает из самой их природы и означает, что объективно, независимо от общественного и индивидуального сознания существуют и конкретные, чисто практического характера ценности, и главные, непреходящие, абсолютные для человечества ценности. Последние являются системообразующими ценностями не только по отношению к самой системе ценностей, но и по отношению ко всему обществу. Они неотъемлемы от природы общества и личности в такой же мере, как неотъемлемы от личности ее способность думать или от общества его способность к самоорганизации. Эти смыслообразующие ценности – объективно присущие явления для человека и общества.
В принципе можно выделить несколько уровней ценностей, и при переходе к каждому более высокому уровню можно видеть, что ценности принимают все более общий характер, они все больше отрываются от обыденно-материального бытия и все более превращаются в некоторые универсальные, объективно присущие человеку свойства, все более приобретают от этого идеальный характер и качества абсолюта, идеала. И именно эти свойства ценностей самого высокого уровня не объяснимы с точки зрения вопроса, почему они есть у человека.
Таким образом, на самом верхнем уровне системы ценностей для человека и общества будут находиться действительно абсолютные и непреходящие для них ценности. Позитивное право на таком уровне «не работает», поэтому в рамках позитивистской правовой науки такое абсолютное понимание ценностей и отсутствует. На уровне правовых норм и реальных правоотношений ценности и должны быть конкретными, «потребительскими», объяснимыми данными конкретными условиями существования социума и оттого понятными для человека. Другое дело, что эти прагматические, утилитарные ценности не могут противоречить ценностям абсолютным или идеальным.
Философы и мыслители всех времен в разном сочетании и в разном понимании называют одни и те же главные ценности духовного бытия человека и общества – Свободу, Справедливость и Равенство. В иерархии человеческих ценностей это абсолютные ценности, связанные с человеком и обществом генетически. Это означает, что стремление к свободе, справедливости и равенству есть прирожденное качество нормального человека и вся история развития человечества, его цивилизаций, наций, народов, стран и, соответственно, личности, есть длинный и трудный путь человека от состояния хаоса и несвободы к свободе и порядку. Также и развитие отдельной конкретной личности в течение ее жизни (если развитие действительно имело место) связано с движением ее от несвободы к свободе, справедливости и равенству.
Свобода, Справедливость и Равенство - три главные, абсолютные категории, которые определяют смысл нашего существования и одновременно в силу этого являются главными системообразующими правилами поведения человека и социума. Эти абсолютные ценности лежат в основе всего организма общества, в основе любой личности и вопрос лишь в том, в какой точке движения от несвободы к свободе, от хаоса к порядку находится конкретное значение этих ценностей у данной личности или данного общества в конкретный момент их существования.
Эти три ценности, соответственно, лежат в основе морали, естественного и позитивного права, в основе любой деятельности человека. Этот момент, как нам представляется, не достаточно полно и адекватно осмыслен в теории позитивного права применительно к праву в целом и, тем более, применительно к теории уголовного наказания.
Свобода в марксистско-ленинской этике всегда понималась как ………….. ????????????????????
В противоположность такому пониманию свободы многие представители человеческой мысли утверждали, что природа и человек есть порождение свободы, а сама свобода коренится в духовном (Н.А. Бердяев, Н.Н. Алексеев, И.А. Ильин, Ж.П. Сартр). Представления о свободе как идеальном и духовном феномене дополняются внутренним структурированием свободы на ее уровни, которые представляют собой качественные состояния свободы, ее ступени от первого уровня представляющего собой состояние хаоса, несвободы или свободы произвола до уровня духовной свободы, свободы творчества. Последний уровень свободы именуется ноосферой, духом. Между указанными противоположными уровнями свободы находятся природный мир и социально организованное пространство. [194]
В такой интерпретации свобода предстает как неотъемлемое качество и цель развития всякой личности и общества, качество, заключающееся в стремлении созидать, творить, изменять. Конкретная же реализация этого качества есть определенное состояние на пути от несвободы к полной, идеальной свободе, достичь которой в силу ее идеального характера в реальной жизни невозможно.
Интересное подтверждение этого видения свободы можно найти в известной всем специалистам особенности поведения осужденных в местах лишения свободы. В условиях жестких и продолжительных ограничений актуализируется именно это качество личности – стремление к творчеству, которое по своей сути представляет собой свободу личности. Личность стремится компенсировать внешнюю несвободу свободой внутренней, своим прирожденным внутренним свойством, которое помогает ей сохраниться в условиях чрезвычайных ограничений, накладываемых на нее уголовным наказанием. И пусть эти творческие акты поведения выглядят часто наивно, по-детски, это только подтверждает правильность такого понимания свободы, ибо каждый имеет такое внутреннее качество, как свобода, так сказать, генетически, но у каждого оно развито по-своему, каждый находится на своем участке пути от несвободы к свободе.
В каком соотношении находятся свобода и справедливость? И.Д. Мишина полагает, что «свобода является основополагающей, субстанциональной ценностью, а справедливость и равенство – рядоположенными, структурирующими пространство правовой и нравственной свободы». Справедливость производна от свободы и имеет три основных элемента: 1) ценность, которая является ее основанием; 2) норму, которая ее проводит; 3) акт, которым она осуществляется. Только два последних элемента могут подчиняться требованиям рациональности. Справедливость как абсолютная ценность, лежащая в основе нормативной системы, не может быть подчинена какому-либо рациональному критерию. [195]
Все иные виды справедливости – социальная, нравственная, правовая, политическая и т.п. производны от справедливости как духовной ценности, они носят прикладной характер, имеют относительно конкретное содержание и поэтому сами уже не могут быть абсолютизированы. Свойства справедливости на прикладных уровнях мы описывали, рассматривая содержание цели восстановления социальной справедливости, по форме же они выступают, прежде всего, в качестве второго и третьего из указанных компонентов справедливости, то есть нормы, содержащей справедливость и акта, реализующего справедливость.
Справедливость тесно связана с равенством, но не может быть сведена к нему. Скорее равенство само есть элемент, часть справедливости. Так, уже Аристотель полагал, что справедливость бывает двух видов: уравнивающая и распределяющая. [196] Все равны перед законом – известное правило для юристов еще со времен Римской империи – в нем усматривается уравнивающая сторона действия справедливости. Однако каждый получает в соответствии с содеянным, то есть, неравен в содеянном, и в этом проявляется справедливость распределяющая.
В обыденных и утилитарно-профессиональных представлениях справедливость выглядит, прежде всего, как синоним, эквивалент равенства. Думается, что это не совсем так. Любой закон на самом деле начинает не с равенства, не с правила «все равны перед законом», как это чаще всего представляют себе люди. В основе каждого закона лежит, прежде всего, обратное правило - «перед законом равны не все». В начале закона всегда находятся нормы, определяющие пределы его действия в отношении круга лиц, на которых он распространяется. Это вполне очевидно, достаточно посмотреть Конституцию РФ, уже в преамбуле она имеет слова «Мы, многонациональный народ Российской Федерации,... сознавая себя частью мирового сообщества…», тем самым, указывая не только на единство российского народа с мировым сообществом, но и на его выделение в качестве особенной части этого сообщества. Неравенство перед законом как оборотная сторона равенства видно при сопоставлении статей главы второй Конституции РФ. В одних из них для обозначения круга лиц, на которые распространяется соответствующая норма, используется выражение «все» (часть первая статьи 19), в других – «каждый» (статьи 20, 22, 23, 26-30 и другие), в третьих – «граждане Российской Федерации» (статьи 31-33 и другие), в четвертых – «никто» (статья 47, 50 и другие), в пятых «иностранные граждане и лица без гражданства» (часть третья статьи 62, часть первая статьи 63). Закрепление неравенства можно увидеть, если посмотреть, например, часть 4 статьи 11, часть 1 и 3 статьи 12, статьи 19 - 23 УК РФ 1996 года, аналогичные нормы содержатся в §§ 5; 7;10 УК ФРГ, подобные нормы существуют во множестве других законов.
Подобными нормами закон сначала выделяет определенный круг лиц, которым он адресуется, и тем самым устанавливает их отличие, неравенство в отношении других лиц, а уже затем он говорит, что «каждый, на кого закон распространяется, равен перед законом». Это деление лиц проводится и далее, по мере конкретизации применения закона. Уравняв всех, на кого закон распространяется, в целом, этот же закон дифференцирует субъектов по каким-либо признакам, устанавливая разное для каждой группы, но равное внутри каждой группы. Подобное «избирательное» действие любого закона основано на соблюдении требований распределяющей и уравнивающей справедливости. Но отсюда же следует, что равенство и справедливость – категории, которые совпадают лишь частично, что справедливость выражает равенство, но не сводится к нему, а равенство есть частный случай справедливости.
Справедливость структурирует пространство свободы, создавая ценностную иерархию (неравенство). Равенство, в свою очередь, помогает определить внутренне содержание каждой иерархичной единицы, и установить ее границы, дополняя, таким образом, распределяющую справедливость. Поэтому справедливость предполагает не только и не столько «всем поровну», сколько «каждому – свое». Не каждому – равное, но каждому – свое, первое было бы искажением справедливости. [197]
Таким образом, краткий аксеологический анализ справедливости позволяет определить ее как некоторую объективно-абсолютную с точки зрения человека и общества ценность, являющуюся внутренним, неотъемлемым, свойственным только человеку или его совокупному состоянию – обществу, качеством. Это качество неотделимо от двух других человеческих качеств – равенства и свободы, причем справедливость и равенство дополняют свободу, структурируют ее пространство и, тем самым, ограничивают это пространство. Эти основополагающие ценности есть изначально заложенные в человеке и обществе главные, фундаментальные духовные свойства, их происхождение, природа не могут быть объяснены с позиций (изнутри) личности или общества.
Приведенное определение справедливости и ее связь с другими абсолютными ценностями не противоречит данному нами определению справедливости в главе о понятии целей уголовного наказания. Эти определения справедливости соотносятся между собой как общее и частное (при анализе цели восстановления социальной справедливости мы привели позитивистское понимание справедливости как определенной нормы). При этом необходимо заметить, что в соответствии с явлением несепарабельности, известном в теории систем как не сводимость интегральных свойств системы к сумме свойств составляющих ее элементов [198], не общее определение справедливости вытекает из ее прикладного понимания, а наоборот, прикладное определение справедливости должно соответствовать ее общему пониманию, ибо целое всегда присутствует в его элементах и определяет их характер.
Нравственность и право являются важнейшими всеобщими универсальными формами воплощения в социальной реальности вечных духовных общечеловеческих ценностей – Свободы, Справедливости, Равенства. Поэтому глубинным фактором, обусловливающим взаимодействие нравственности и права как социально-нормативных регуляторов, является их единство на духовном, аксиологическом уровне, а их ценностным ядром являются Свобода, Справедливость, Равенство. В свою очередь, это позволяет определить природу этих абсолютных феноменов как нравственно-правовую.
На основании этой исходной посылки И.Д. Мишина предложила аксеологическую модель права, имеющую в своем центре или главным смыслонаполняющим фактором Свободу, Справедливость и Равенство. Эта модель может быть использована для выяснения путей проникновения абсолютных истин в правовую материю и далее в реальные правовые отношения, равно как и путей «восхождения» содержания реального правоприменения и норм права к абсолютным значениям всеобщих ценностей. Точно также эта модель может быть применена для более углубокого аксеологического понимания нравственности и связи ее с правом.
Для нас же важно в этой модели то, что на основании ее можно более широко, полно и точно описать взаимодействие уголовного наказания с нравственностью, а в конечном счете – со Справедливостью, Равенством и Свободой.
В представлении И.Д. Мишиной аксеологическая модель права выглядит как свободоцентрическая модель, где в центре стоят вечные абсолютные истины Свобода, Справедливость, Равенство. Мы же для простоты и наглядности избрали иной способ изображения этой модели, который, надеемся, не искажает сущностной стороны исследуемых явлений и их взаимодействия. В нашей интерпретации аксеологическая модель права выглядит следующим образом:
| I. Абсолютные ценности: Свобода, Справедливость, Равенство | ||||||
| II. Естественное право (основные права и свободы человека) | ||||||
| III. Позитивное право (принципы, нормы, иные нормативно-регулятивные средства, выраженные в источниках права, в том числе уголовное наказание) | ||||||
| IV. Правоотношения, правовая практика (конкретно-практическое, функциональное бытие права, в том числе реально применяемые меры уголовного наказания) | ||||||
В приведенной схеме высшему (первому) уровню соответствуют абсолютные объективные главные духовные качества человека - Свобода, Справедливость, Равенство. Будучи выраженными в праве, они являются главными смыслообразующими основаниями для права. Вне этих ценностей право становится «неправом», то есть явлением, противоречащим основным духовным качествам человека и, соответственно, общества. В связи с этим Л.И. Спиридонов совершенно справедливо пишет, что свобода есть содержание права, которое выступает по отношению к свободе как масштаб, мера.[199]
На втором, более низком уровне абстракции, находятся нормы естественного права – основные материальные и нематериальные права человека, которыми он считается наделенным от рождения, и которые составляют естественную основу его существования в социуме. Такие права являются по выражению С.С. Алексеева, непосредственными, то есть они действуют и существуют безотносительно к тому, объективированы ли они в опосредствующих внешних формах или нет.[200] Эти права не отделимы от личности, они являются ядром позитивного права в правовых государствах и развиваются путем их детализации в нормах позитивного права. Естественное право – это, так сказать, «душа» права. Обладая высокой степенью обобщения, основные права человека, тем не менее, конкретизируют идеальные ценности Свободу, Справедливость и Равенство. Эти абсолютные ценности через права и свободы человека и гражданина находят свое первое, самое общее, но зато и неотъемлемое от человека, существование в реальной, материальной действительности.
На третьем уровне находится позитивное право со всеми своими принципами, институтами, нормами, закрепленными в адекватных правовых формах, это «тело» права или собственно право в позитивном смысле. Позитивное право, выступая в качестве институционального образования (писаного права), в то же время представляет собой явление духовной жизни общества, содержит критерии поведения людей, суждения о ценностях. Суть права не сводится к одним лишь его свойствам и особенностям как писаного права. Важнейшие сущностные черты права заключены в другом его «измерении», когда оно действует в качестве духовного феномена. Именно с этой стороны право воспринимает ценности и достижения культуры, гуманитарные идеалы, моральные критерии, суждения о ценностях, прежде всего, требования естественного права, права человека.[201] Позитивное право конкретизирует основные права и свободы человека, содержащиеся в естественном праве, одновременно закрепляя на предметно-функциональном уровне идеальные ценности, принадлежащие первому уровню иерархии человеческих ценностей.
На четвертом уровне, самом конкретном, находящимся в суете повседневной человеческой жизни, находятся правоотношения, правовая практика, то есть конкретно-практическое, функциональное бытие права, практическая реализация всех трех вышестоящих уровней права.
Третий и четвертый уровни существования права есть уровни его повседневного материально-практического бытия. Именно на этих уровнях человек постоянно взаимодействует с правом и эти уровни в первую очередь представлены в его сознании. Именно на этих уровнях, прежде всего, исследуется право как некоторая самодостаточная внутренне непротиворечивая система, а также взаимодействие этой системы с реальной жизнью людей, их поступками, мыслями, чувствами.
Исследование права и правоприменения на этих уровнях осуществляется методами формально-догматического и социологического анализа, дополняемых историческим, системным, лингвистическим и некоторыми другими методами. При всей важности такого изучения права эти уровни его исследования не могут пойти дальше утилитарно-практической обусловленности права и его применения. Основной причиной, обусловливающей существование права, его содержание и форму, с точки зрения третьего и четвертого уровней выглядит экономический базис общества, потребности и интересы людей, а также особенности исторического развития. Ценности же здесь представлены как чисто материальные или материально-опредмеченные духовные блага, удовлетворяющие потребности и интересы человека или всего общества. И тем не менее, этот уровень также подчинен идеальным ценностям, он также является претворением в жизнь этих абсолютных ценностей с той лишь особенностью, что абсолютное определяющее значение ценности Свободы, Справедливости и Равенства на этом уровне увидеть в их сущности почти невозможно. Но, тем не менее, в реальных повседневных отношениях они присутствуют, правда, в виде определенных благ, удовлетворяющих конкретные потребности и интересы людей.
В целом третий и четвертый уровни существования ценностей в праве и самого права можно охарактеризовать как объективно обусловленную утилитарно-прикладную повседневную жизнь права и основных человеческих ценностей - Свободы, Справедливости и Равенства, вне которой их существование, как и существование всего социума просто невозможно. Но с другой стороны, только этим уровнем существования некоторые очень важные моменты права в целом, и уголовного наказания в частности, их функционирование в обществе удовлетворительно объяснить невозможно. Да и чисто эмпирически давно известно, что в рамках позитивного права при полном соблюдении его требований возможно осуществление поведения, которое будет соответствовать букве закона, а по смыслу, по духу – издевательством над человеком, то есть не правовым поведением.
Приведенная схема показывает уровни существования главных, абсолютных человеческих ценностей, демонстрирует, как эти ценности из своего идеального абсолютного состояния переходят в более опредмеченное состояние и, таким образом, реализуются в повседневной жизни людей. Этим самым данная схема может быть использована для выяснения того, каким образом должны наполняться реальным содержанием идеальные ценности Свобода, Справедливость и Равенство на каждом конкретном уровне их существования. Для уголовного наказания эта схема может способствовать уяснению его роли в функционировании в обществе системы социальных ценностей, что также является одним из механизмов его действия.
Итак, каким образом уголовное наказание взаимодействует со справедливостью? Для этого нужно попытаться вначале посмотреть, в чем заключается сущность уголовного наказания и справедливости. Как мы уже писали, сущность уголовного наказания заключается в каре, которая понимается, во-первых, как определенная совокупность лишений и ограничений, применяемых к осужденному, во-вторых, эти ограничения и лишения являются уголовным наказанием только тогда, когда они находятся в связи соответствия с совершенным преступлением. В-третьих, фактически любое уголовное наказание в своем наиболее общем и основном значении для человека есть ограничение его свободы, понимаемой как возможность свободы выбора вариантов поведения в обычных и конкретных условиях его существования.
Сущность справедливости состоит в том, что она есть, во-первых, некоторое соотношение явлений, вовлеченных в человеческие отношения, а во-вторых, как мы установили ранее, имеются в виду не любые явления, а только те, которые связаны со свободой человека, которую справедливость структурирует во взаимодействии с равенством.
Если сопоставить приведенные сущностные характеристики уголовного наказания и справедливости, то мы можем отметить, что эти характеристики имеют много общего, особенно, если рассматривать уголовное наказание в его связи с преступлением. Прежде всего, нужно отметить, что и для справедливости, и для уголовного наказания характерно рассмотрение явлений во взаимосвязи, в соотношении. Но для справедливости это соотношение носит характер взаимосвязи, некоторого соответствия любых явлений, имеющих отношение к свободе человека, а для наказания характерна только его связь с преступлением, что является более «узким», более конкретным соотношением.
Далее, и для справедливости, и для наказания общим является то, что в своем главном непосредственном предназначении они существуют, с одной стороны, как способы ограничения свободы человека, а с другой помогают ввести свободу человека в определенные рамки, организовать ее пространство, если хотите, упорядочить ее и, тем самым, сделать ее доступной для всех. Но уголовное наказание, в отличие от общего понятия справедливости, делает это применительно к более узкому кругу случаев, а конкретно, только тогда, когда имеет место выход гражданина за пределы тех границ, которые были установлены справедливостью вообще.
Приведенные совпадения справедливости и уголовного наказания в их сущностных качествах свидетельствуют о том, что если и не само уголовное наказание, то наказание, взятое в его связи с преступлением, есть конкретное проявление, выражение или существование справедливости в ее реально-опредмеченном бытие. Иными словами, уголовное наказание, взятое в его соотношении с преступлением, есть частный случай проявления справедливости в жизни человека или всего социума. Поэтому практически все ученые и мыслители в различных областях знаний отмечают тесную связь права, наказания и справедливости, нередко даже отождествляя их. [202] Следуя принципу несепарабельности, мы можем утверждать, что уголовное наказание с аксеологической точки зрения производно от справедливости, а самой своей природой, как и справедливость, связано со свободой и равенством.
Уголовное наказание, «опредмечивая» справедливость, с аксеологической точки зрения выглядит не просто средством предупреждения преступлений, но выступает в качестве явления, включенного в систему нравственных и правовых ценностей общества. Эта включенность уголовного наказания в систему ценностей общества на всех уровнях существования ценностей в праве, позволяет говорить о его совершенно специфической и малоизученной функции – влиянии наказания на ценности общества и граждан, а также о его зависимости от этих ценностей. Исходя из таких представлений, дальнейший анализ механизма обеспечения уголовным наказанием социальной справедливости в обществе мы будем проводить через призму тех качеств и тех функций справедливости в обществе, которые смогли установить при анализе ее природы и значения.
Уголовное наказание, безусловно, правовое явление. Поэтому, как мы уже говорили, для исследования взаимодействия справедливости и уголовного наказания воспользуемся схемой проявления Свободы, Справедливости и Равенства в праве, разработанной И.Д. Мишиной.
На первом, высшем уровне, где царят идеальные и абсолютные ценности Свобода, Справедливость и Равенство земному уголовному наказанию места нет. Абсолютное значение этих ценностей не означает их «неземное» происхождение, оно есть лишь констатация того факта, что важнее этих ценностей для человека ничего нет, а сами они представляют ядро его личности, его «духа» и от человека неотделимы. В реальной повседневной жизни «абсолюты» могут существовать лишь через некие проводники, социальные явления, которые представляют материальное, «опредмеченное» существование идеальных ценностей в реальной действительности. Уголовное наказание и есть одно из тех средств, не самое приятное, но, конечно же, очень яркое и всем известное, которые служат для претворение идеальных ценностей в реальном праве и реальных повседневных делах людей. Вне таких конкретных средств, как уголовное наказание, реализация абсолютных человеческих ценностей была бы вообще невозможна, а, следовательно, невозможно и само их существование. Но нельзя забывать, что в определенном смысле эти средства есть просто другая, «опредмеченная» сторона существования идеальных и абсолютных ценностей – Свободы, Справедливости и Равенства. Такие средства реализации абсолютных ценностей в реальной жизни, в том числе и само уголовное наказание, действуют на следующих уровнях, первым из которых является уровень естественного права.
Идея естественных прав человека, составляющих содержание естественного права, коренится в представлениях о государстве и праве, согласно которым и государство, и право как совокупность формально-определенных (писаных) норм есть способ, механизм закрепления и проведения в жизнь наиболее важных, жизнеобеспечивающих закономерностей и правил существования общества. «Смысл идеи естественного права – одного из крупных достижений гуманитарной мысли в истории человечества, - пишет С.С. Алексеев, - … состоит … в признании того, что наряду с правом, создаваемом в государстве людьми, то есть позитивным правом, существует естественное право, которое представляет собой более глубокий, основательный, исходный в жизни людей феномен и источником которого является сам естественный порядок вещей – в обществе, в природе».[203] Естественное право, таким образом, представляет собой совокупность наиболее важных, фундаментальных прав, принадлежащих человеку от рождения и необходимых ему для нормальной жизни в условиях функционирования и развития обменных связей, на которых основывается современное общество.[204] Эти права напрямую, непосредственно вытекают из социальной жизни, независимо от каких-либо идеальных (идеологических), организационных, нормативных форм опосредования…Они являются непосредственными в том смысле, что существуют и действуют безотносительно к тому, объективированы ли они в каких-то опосредствующих внешних формах или нет.[205]
В целом, практически все эти права так или иначе закреплены в законодательстве современных демократических государств и в международных документах.[206] К естественным неотъемлемым правам человека относятся право на жизнь, неприкосновенность личности, свобода, собственность и т.д., то есть все то, что обеспечивает естественные условия нормального существования человека. В центре естественных прав человека, по мнению С.С. Алексеева и многих других, стоит Право Свободы Человека, которое является прямым выражением глубинных, первородных требований жизни общества.[207] Но естественное право, в том числе права человека – это еще не претворенная в жизнь реальность, не сама по себе дозволенность определенного поведения, а скорее требования о дозволенности поведения, непосредственно предопределенные самой сутью, природой человека как уникального разумного существа.
Среди естественных прав человека уголовного наказания также нет. Вместе с тем, естественные права человека и правосознание, представляя высшие духовные ценности человека как естественно необходимые условия его существования в обществе, тем самым содержат в себе в «снятом», растворенном состоянии сущностные черты и предпосылки появления уголовного наказания в рамках уже позитивного права. Сам факт существования если не норм естественного права, то некоторых требований, обращенных к окружающим или некоторых условий, которые окружающие должны соблюдать для нормального функционирования личности в социуме, говорит о том, что эти условия могут и не соблюдаться.
Отсутствие необходимых условий жизни человека может быть вызвано внешними по отношению ко всему обществу и человеку обстоятельствами: прежде всего природными и климатическими особенностями, а также существующими в данной общности людей конкретными правовыми, моральными, религиозными, обычными и другими нормами поведения. Противостоять первым факторам отдельный человек обычно не в состоянии, тут скорее речь должна идти о его приспособлении, принятии «правил игры», в рамках которых могут реализовываться его естественные качества. Перед негативным воздействием факторов второго рода человек более самостоятелен, хотя в самом общем значении он является продуктом этих обстоятельств и его врожденные сущностные свойства почти всегда могут быть реализованы также лишь в рамках этих социальных условий. (Мы не говорим сейчас о субъективных возможностях человека силою своего духа подняться над имеющими место быть реальными условиями его существования, например, в условиях рабства, фашистских концлагерей или сталинского ГУЛага).
Но возможен и третий вариант нарушения естественных условий существования человека, он заключается в агрессии со стороны других отдельных индивидов, затрудняющей или делающей вообще невозможным реализацию естественных прав. Поэтому нужно признать, что среди естественных прав человека существует и естественное право на защиту. В древние времена это было право кровной мести, в современных развитых странах государство почти полностью монополизировало такое право человека, однако забрать такое право у него полностью и фактически государство со своим писаным правом не в состоянии. Не в состоянии, потому что человек рождается с таким качеством и в критической ситуации сам может выступить в свою защиту. Этот момент во все времена хорошо чувствовался людьми искусства, создавшими немало замечательных произведений литературы, музыки, театра и кино о «бунте» отдельной личности и ее самозащите, когда не «срабатывают» государственные механизмы или, что еще хуже, государство само выступает против личности.
Современное уголовное право, да и вся история уголовного законодательства знает примеры нормативного признания такого прирожденного права на защиту – в российском уголовном праве, например, оно называется необходимой обороной. И не случайно наиболее убедительная критика недостатков этого института в современном российском уголовном праве была направлена на то, чтобы по своему содержанию и формулировкам нормы о необходимой обороне в УК РФ были бы адресованы в первую очередь гражданам, а не правоприменителям.[208] Самостоятельная защита - прирожденное право человека, которое он сам может использовать и государство в данном случае всего лишь определяет границы и условия реализации такого права, тем самым как бы помогая людям в его осуществлении. Поэтому необходимо признать, что вопрос о правомерности причинения вреда в ответ на посягательство на основные, прирожденные, сущностные свойства человека (то есть только при защите) с позиций естественных прав человека всегда решался положительно.
В истории существовали культуры и народы, которые естественным правом считали ведение грабительских войн (современность также не свободна от этого), однако в современных представлениях о неотъемлемых правах человека остается исключительно лишь оборона. Но оборона есть всегда действия, связанные с нападением, посягательством, поэтому обороне имплицидно присуще ограничение, налагаемое ее антиномией, то есть посягательством. Фактически, оборона, самозащита как естественное право человека содержит в себе в неразвитом, зачаточном состоянии сущностные признаки наказания и в принципе соответствует главным чертам справедливости, то есть ограничивает и упорядочивает свободу человека (как посягающего агрессора, так и защищающегося человека) и устанавливает определенную зависимость нанесения вреда от особенностей посягательства. Можно даже утверждать, что естественное право на самооборону есть один из моментов реализации идеи справедливости на уровне естественного права. Это первый уровень конкретизации абсолютной справедливости, который можно рассматривать в качестве переходной ступени от абсолютной справедливости к формализованному уголовному наказанию, сконструированному в рамках позитивного права.
Конечно, на уровне естественного права вопрос о реальной, предметно-определенной реакции на вредоносное поведение почти никогда не ставится – этим занимается позитивное право, детально и кропотливо описывая как случаи такого поведения (преступление), так и характер и правила реагирования на такое поведение (уголовное наказание). Однако само право на защитную реакцию как обязательное и глубинное естественное условие выживания человека уже есть соответствующее основание, которое государство использует при создании соответствующих норм в позитивном праве. Непосредственное же действие прирожденного права на оборону может проявляться тогда, когда, во-первых, перед человеком возникла реальная опасность глубокого причинения (или реальное причинение) вреда его главным правам (можно сказать ценностям), а государство и позитивное право не в состоянии в данный момент времени и в данном месте защитить его, либо, во-вторых, когда угроза причинения вреда возникает со стороны самого государства, и у человека нет другого выхода, как воспользоваться своим естественным правом на защиту.
Мы уже говорили, что естественные права человека есть приведенные в возможно общее предметное выражение абсолютные ценности человека - Свобода, Справедливость и Равенство. Соответственно, любое нарушение естественных прав превращает эти три главные абсолютные человеческие ценности в их антиподы или значительно деформирует их: свобода под таким воздействием способна обернуться несвободой, равенство – неравенством, а справедливость – несправедливостью. Естественное право человека на защиту как один из способов реализации справедливости на уровне естественного права представляет собой модель восстановления естественных прав человека, которая может быть реализована в нормах позитивного права и реального правоприменения в жизни общества. Защита как баланс между агрессией, посягательством с одной стороны и вредоносным воздействием на агрессора, с другой стороны, есть проявление справедливости в указанных ее сущностных качествах. Следовательно, уже само существование естественного права на защиту есть на уровне естественного права модель замены несправедливости на справедливость, то есть восстановления нарушенной справедливости. На основании этой модели на конкретно-предметном и формализованном уровне позитивного права строится нормативное описание всей системы использования уголовного наказания в социуме.
Таким образом, уголовное наказание как явление позитивного права своей «душой», своей сущностью с позиций аксеологического подхода представляет осуществление справедливости, в самом общем виде выраженной в естественных неотъемлемых правах человека. С точки зрения генезиса развития уголовное наказание имеет своим конкретных основанием естественное право человека на защиту главных условий его существования и в этом отношении оно выглядит как причинение вреда посягающему. Корни, истоки уголовного наказания находятся не в воле господствующего класса, не в праве государства устанавливать по своему разумению уголовные наказания, определять круг наказуемых деяний, а также соотношение между ними и уголовными наказаниями, а в главных абсолютных качествах человека - Свободе, Справедливости и Равенстве и основанных на них общих требованиях для нормального существования и развития человека – в его прирожденных естественных правах, а конкретнее – в естественном праве человека на защиту.
Следующим уровнем реализации основных человеческих ценностей в праве является уровень позитивного права. В его нормах общая принципиальная модель осуществления и восстановления справедливости, созданная в рамках естественного права, конкретизируется, развивается порой до мельчайших деталей и процедур, закрепляясь в принципах, конституционных нормах, а затем формализованных понятиях законодательства, терминах, нормах, институтах и т. д., во всем том, что составляет позитивное писаное право. Естественное право на самозащиту развивается на этом уровне в уголовное наказание. Однако этот процесс имеет далеко не линейный характер, мы не можем сказать, что самозащита путем описания ее условий детализируется и, тем самым, превращается в уголовное наказание. Видимо, можно утверждать лишь то, что самозащита как одно из естественных условий существования человека является общим смысловым моментом, который лежит в основании уголовного наказания. Это определяет сущностные характеристики наказания, но оно приобретает в позитивном праве и многие другие важные свойства и качества.
Прежде всего, происходящая на уровне позитивного права трансформация естественного права на защиту в уголовное наказание приводит к тому, что это право в условиях действия писаного права почти полностью отчуждается от человека. Выражается это в том, что уголовное наказание применяется, во-первых, исключительно государством, а во-вторых, оно используется не только для защиты прав человека, но и для защиты групповых интересов людей и для защиты самого государства.
Если отойти от привычных, вытекающих во многом из идеологических установок, классификаций преступлений по их направленности, разработанных в советской уголовно-правовой науке, и посмотреть, как классифицировались преступления по их направленности в рамках естественно-правовой доктрины уголовного права досоветской России, то можно обнаружить три основные направления защитительного действия уголовного права. Так, официальная доктрина дореволюционного российского уголовного права толковала действующее уголовное законодательство в соответствии с целями охраны необходимых условий: 1) существования человека; 2) гражданского общества; 3) государства как института (в лице его составляющих властей и внешней безопасности).[209]
Эти три направления охранительного действия уголовного права соответствуют «договорной» теории государственной власти, в соответствии с которой в центре правового регулирования находятся естественные права отдельного человека и его сообществ, выступающих как обязательные условия существования самого человека, а также интересы, права государства как института, которому поручено обеспечивать первые две группы прав и от этого обладающей собственной высокой ценностью для человека и гражданского общества. Мы подсчитали количество составов преступлений, соответствующих этим трем группам, в действующих уголовных кодексах России и ФРГ. Хорошо представляя себе относительность таких подсчетов и многочисленные причины этого, тем не менее, интересно было посмотреть, а как хотя бы примерно соотносятся названные группы преступлений в рамках российского законодательства и в сравнении, например, с немецким? Результаты представлены в следующей таблице.[210]
