Государственное устройство в период сёгуна Токугава в начале XVII - середина XIX (поздний феодализм)

1.3 Государственное устройство в период сёгуна Токугава в начале XVII - середина XIX (поздний феодализм)

Токугавское правительство, установив свою военную власть, издаёт ряд законов, направленных на обеспечения порядка и прибыли в казну за счёт налоговых сборов с населения. Об этом свидетельствует Хани Горо: «В основе феодального господства токугавского правительства лежала система, в силу которой подавляющие большинство народв было прикреплено к земле в качестве крепостных и вынуждено было нести тяжелое бремя налогов и принудительного труда. Правительство всеми силами поддерживало и укрепляло это систему.

Основными законами, с помощью которых токугавское правительство поддерживало и укрепляло эту систему, были закон «О введении книг регистрации для гоннингуми (пятидворок)», направленные против крестьян указы и законы «О строгом наказании за участие в восстаниях и бегство».

На основании этих законов подавляющее большинство народа было прикреплено к земле в качестве крепостных. Чтобы обеспечить сохранение власти феодалов, взваливших на плечи народа тяжелое бремя налогов, которое состояло из продуктовой ренты, достигавшей около 2 /3 урожая, главным образом риса (его крестьяне должны были выращивать в обязательном порядке), трудовой повинности (она состояла из различных видов работ, например дзёгоэки - работы по перевозке и транспортировке товаров, принадлежавших феодалам), а также отработочной ренты и различных налогов, накладываемых на торговлю и промышленность, эти законы прикрепили народ к мелким участкам земли. В соответствии с этими законами была установлена взаимная слежка, основанная на принципе круговой поруки, создана феодальная полицейская система, основанная на принципе «разделяй и властвуй», при которой людей принуждали к тайным доносам и лишили народ свободы собраний, союзов и прочих свобод. Кроме того, была создана специальная полиция для контроля над населением, дабы оно не подверглось влиянию христианской религии. Вновь по всей стране были воздвигнуты заставы, которые ограничивали свободу места жительства. Вся эта система, направленная на поддержание феодального господства, могла существовать в конечном счёте лишь благодаря политике изоляции страны от внешнего мира» [19, с. 70-71]. Хотелось бы отметить, что такую часть налога не устанавливало даже маньчжурское правительство в Китае. Все проводимые меры в этот период направляются на поддержание централизации власти путём ограничение любых средств сепаратизма внутри страны. Даже ставка императора в Киото находится под контролем регентов и советников сёгунского правительства. Христианская вера, привезённая голландскими торговцами, которым единственным было позволено заходить в один из южных морских портов, искоренялась из японского общества сёгунским правительством. Видимо в нём правящая элита видела угрозу власти. В первую очередь идеологическую. Кроме того новое правительство ведёт борьбу с неповинующимися феодалами. Так Богданович утверждает, что «всё первое время правления шогунов из рода Токугава было, как мы видели, наполнено борьбой с независимыми даймёсами сначала с помощью оружия, потом путём законодательства» [6, с. 119]. Однако центральный госаппарат давал достаточно полномочий и местным властям. Всё-таки администрация сёгунской власти, заседавшей в Эдо, на тот момент боялось брать власть полностью под свой контроль, однако местные власти, по большинству, подчинялись власти сёгунов. Сказывалось также и влияние императора в Киото, имевшего формально свой фиктивный административный аппарат.

Ерёмин, описывая этот период и ссылаясь на японского исследователя, пишет, что «Важной особенностью государственного строя при Токугава было отсутствие абсолютистской власти. Как отмечает Т. Иногути, «при сёгуне, от которого каждый хан, феодальный клан, в принципе получил автономию, приблизительно 300 кланов-хан сосуществовали наподобие столь многочисленных независимых государств. Правительство Токугава удерживало власть над другими кланами-хан, используя практически монополизированные им дипломатию, оборону и внешнюю торговлю, но кланы тем не менее пользовались высокой степенью автономии». Процесс превращения самураев в бюрократов, «которой был завершён в течение столетия после смерти Нобунага Ода, сформировал прототип японской государственной системы управления в новое время». Токугавская системы «характеризовалась бюрократией, небольшим правительством и прагматизмом». Что касается новых бюрократов-выходцев из самурайской среды, то они «были начитанны, искусны в письме, имели сильное чувство ответственности и сознания миссии, выполняемой в качестве особого привилегированного класса, и представляли интересы всего населения». Правительство нередко «делилось» своими функциями с теми или иными звеньями негосударственной части национального общества. «Административная работа часто отдавалась на откуп частному сектору, если это было необходимо. В том что касалось таких работ, как сбор налогов, предупреждение преступности, наказания и ирригация, правительство в большей степени полагалось на высшие слои крестьянства и зажиточных торговцев». В данном случае «прагматизм» означает, что «власть не осознавалась на каком-то религиозном или идеологическом авторитете», а «правители пытались продвигать вперёд интересы своих подданных»» [23, с. 190-191].

К концу XVIII в. начинает сказываться дуализм власти, приведший к политическому кризису. Важный фактор при этом имел идеологический момент, сформированный ещё вначале государственности и, как отмечает Молодякова, принесённый во время заимствования китайской культуры: «Однако в условиях наметившегося разложения системы Токугавского сёгуната (середины XVIII в.) трудности, переживаемые обществом, связывались прежде всего с засильем чужеродной (китайской) культуры и в том числе с буддизмом. Выхода из создавшегося положения нарождавшаяся контрэлита искала на путях восстановления подлинной императорской власти, возрождения национальных ценностей, признания уникальности отечественной культуры и нации вообще, усиление роли синто как духовной основы для формирования новой официальной идеологии» [23, с. 83-84].

И как отмечалось ранее, японская государственность первоначально базировалась именно на синтоизме, как национальной религии, хотя «в Японии же при изначально тесной связи религии и государства явной зависимости одной религии от власти до середины XIX в. не было. Возможно, это отражало двойственный характер самой власти: императорской, опирающейся на синто, и сёгунской на буддизм» [23, с. 83]. Начинается трактовка текста из первых летописных хроник японскими средневековыми учёными. Мифы и легенды связанные с ней происходят из религии синто, в которой единственной властью обладает император. Значилось, что для разрешения проблем народа необходимо вернуть легитимную власть монарху. Так Конрад представляет, что «ввиду того, что антисёгунское движение, в конце концов, добилось своего, и государство Токугава пало, естественно, что идеология, возглавлявшая движение, стала пользоваться наибольшим авторитетом и сделалось господствующей, фактически и официально признаваемой юридически. Под её знаком работали и Токугавские «национальные учёные», работают и современные профессора, излагающие с кафедры государственное право и историю Японии.»[6, с. 268]. То есть токугавские учёные, разрабатывавшие законодательство, сами же идеологически ставили под сомнение власть военного сословия. Падением последнего сёгуната Токугава в 1868 году и заканчивается период феодализма в Японии.