2014-02-17
331
Попытки уменьшить существующий диссонанс приведут человека к обсуждению истинности произошедшего события. Если человек, идущий под дождем, примется отрицать, что идет дождь (допустим, что знание о дожде вызывает у него очень сильный диссонанс), он может сказать своему компаньону, что это не дождь, а, скорее всего, ветер стряхивает с деревьев капли прошлого дождя. Его спутник, будучи восприимчивым к действительности, вероятно, оставит подобное замеча-242
ние без внимания. Если же он сам испытывает диссонанс в связи с фактом дождя, он тоже постарается поверить в предположение своего компаньона. Только в том случае, когда достаточно большое число людей испытывает идентичный диссонанс, который не может быть разрешен проще, чем поддержкой друг друга, возможно поддерживать веру в то, что дождя нет. Возможно, что в таком случае его на самом деле нет.
Феномены массового обращения в веру
Без сомнения, для читателя уже очевидно, как и почему феномены обращения в свою веру могут рассматриваться в качестве проявлений стремления уменьшить диссонанс. В сущности, нет большой разницы между массовым обращением в веру и единичными примерами влияния одного человека на другого. Если такие попытки влияния или обращения в веру успешны, новообращенные сторонники вероучения увеличивают консонанс, таким образом уменьшая диссонанс между познанием человека и существующим вероучением. Нам необходимо выяснить, как проявляется существование диссонанса и стремление его уменьшить в ситуации массового обращения в веру.
Представьте себе, что множество объединенных каким-то образом людей придерживаются системы взглядов, которая по той или иной причине очень важна для них и очень устойчива к изменениям. Допустим далее, что произошло некое событие или стала известна информация, создающая сильный диссонанс с этой системой убеждений. Диссонанс, не настолько мощный, чтобы разрушить эту систему, но достаточный для того, чтобы ее дискредитировать. Предположим, что
информация, породившая диссонанс, по природе своей неопровержима и отрицать ее достоверность невозможно.
Таким образом, мы говорим о существовании очень сильного диссонанса между двумя комплексами когнитивных элементов, каждый из которых устойчив к изменениям. Это значит, что существующий диссонанс не может быть уменьшен путем изменения когнитивных элементов, находящихся в диссонантных отношениях. Единственно возможный путь редукции диссонанса заключается в введении дополнительных когнитивных элементов, консонантных системе взглядов.
Можно ожидать, что люди в попытке получить одобрение новому познанию, консонантному с системой, обратятся к тем, кто испытывает диссонанс того же рода. Новое познание может заключаться в объяснениях причин породившего диссонанс события, новые подтверждения или свидетельства, консонантные с убеждениями этих людей, и т. п. Скорее всего, такие свидетельства будут поддержаны, и вера будет восстановлена. В том случае, когда окружение человека составляют противники его взглядов, диссонанс может увеличиться.
Если возникший диссонанс очень велик, процедур, подобных рассмотренным выше, будет недостаточно для его уменьшения. Изобретательность человека в рационализации, объяснении, приведении новых свидетельств своей веры хотя и велика, но все же не безгранична. Диссонанс между системой взглядов и очевидными событиями с введением новых консонантных познаний уменьшается, но не устраняется полностью.
Как же могут быть введены новые когнитивные элементы, консонантные этой системе взглядов? Единственный путь - убеждать все большее число людей в истинности своей веры, окружая себя новообращен-244
ными. И если кому-то удастся убедить весь мир в истинности того, во что он верит, диссонанс, без сомнения, будет сведен к нулю.
Последующие две главы будут посвящены обзору данных относительно роли, которую играют процессы влияния и социальная поддержка в возникновении и уменьшении диссонанса.
245 Глава 9 СОЦИАЛЬНАЯ ПОДДЕРЖКА И ФЕНОМЕНЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ВЛИЯНИЯ: ЭМПИРИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ
Существует огромное количество данных в области изучения процессов влияния и коммуникации. В этой главе я не ставлю своей целью дать их полный обзор и интерпретацию в рамках теории диссонанса. Если мы считаем, что диссонанс является следствием знания, что кто-то другой придерживается противоположного мнения, тогда могут быть рассмотрены данные по процессам влияния, начиная с происходящих при непосредственном контакте двух людей и заканчивая влиянием масс-медиа. Тот факт, что люди склонны общаться с теми, кто разделяет их взгляды, или читать газетные публикации, выражающие позиции, которых они сами придерживаются, может рассматриваться как пример редукции диссонанса и попытки избежать его увеличения.
В этой главе я попытаюсь привести свидетельства процессов влияния, которые не могут быть объяснены иначе как с помощью теории диссонанса.
Данные, представленные ниже, условно могут быть разделены на две группы: демонстрирующие, что изменение мнения вследствие социальной коммуникации уменьшает диссонанс; и показывающие, что наличие диссонанса ведет к запуску процессов влияния.
Процессы влияния, приводящие к уменьшению диссонанса
Позвольте начать с анализа теории диссонанса в связи с социальной поддержкой. Как мы установили в предыдущей главе, существование диссонанса ведет к процессам социальной коммуникации, призванным уменьшить диссонанс. Подтверждением того, что предпринятые попытки коммуникации увенчались успехом, служит факт изменения мнения и уменьшения диссонанса по прошествии времени. Другими словами, изменение одного из двух известных человеку утверждений более вероятно, если они находятся в отношениях диссонанса.
Едва ли можно сказать априори, являются ли два мнения диссонантными. Считается, что в большинстве случаев это сделать трудно, хотя существуют и достаточно определенные ситуации. Давайте рассмотрим два примера изменения мнений по прошествии некоторого времени у людей, два убеждения которых диссо-нантны, и людей, которые придерживаются двух консонантных мнений.
Липсет представляет данные по изменению мнений для 266 человек, интервьюированных дважды (в августе и октябре) в течение президентской избирательной кампании 1940 года. Оба раза респондентов спрашивали, причисляют ли они себя к демократам или республиканцам и проголосуют ли они за или против Уилки (кандидата от республиканской партии). В таблице 22 представлены результаты опросов.
Можно с легкостью предположить, будут ли два этих суждения диссонантны или консонантны. Если испытуемый республиканец, то вполне очевидно, что голосовать он будет за Уилки, поскольку это совместимо с его убеждениями, и наоборот.
Таблица 22 Изменения мнения в соответствии с диссонансом
Мнения на первом интервью; Процент изменивших мнение на втором интервью.
Республиканец за Уилки (N = 135); 4,4; Демократ против Уилки (N = 72); 5,6;
Республиканец против Уилки (N = 35); 34,3; Демократ за Уилки (N = 24); 50,0;
Но если республиканец голосует против кандидата своей партии, у него, несомненно, возникает диссонанс. Аналогично голосование за представителя республиканской партии диссонантно убеждениям демократа. Просматривая первый столбец чисел, мы видим, что в соответствии с нашими предположениями взгляды большинства людей консонантны между собой. Только 59 опрошенных изначально имели диссо-нантные мнения. Как и ожидалось, среди тех, чьи исходные убеждения были консонантны друг с другом, мнения мало изменились.
Только около 5 процентов людей сменили свою точку зрения относительно присоединения к той или иной партии или голосования за или против Уилки за время, прошедшее между двумя интервью. И напротив, множество людей, первоначально придерживавшихся диссонантных установок, изменили их в течение этого времени: 34 процента в случае <республиканцы против Уилки> и 50 процентов в случае <демократы за Уилки>. Все люди, менявшие первоначально диссонант-ные мнения, делали это в направлении снижения диссонанса (24 человека). Двое из них изменили свою принадлежность к партии, чтобы привести ее в соответствие с выбором кандидата; а другие 22 человека предпочли изменить мнение о кандидате. Не удиви-248
тельно, что познание, касающееся партийной принадлежности было более устойчивым к изменению, чем познание, касающееся выбора кандидата.
Другой пример подобной смены мнений можно почерпнуть из исследования, проведенного Блау. Оно освещает вопрос об изменении взглядов в ходе двух опросов, проведенных с 944 студентами Корнельского университета весной 1950 и весной 1952 г. Среди прочих Блау получил данные относительно мнений по поводу внешней политики. Его интересовало, оправдывают ли респонденты использование военной силы или считают мирное международное сотрудничество более разумным способом разрешения противоречий, а также какую партию эти студенты поддерживали в 1948 году - демократов, прогрессистов или республиканцев.
Оказалось, что те, кто придерживался либеральных политических взглядов, высказывались в пользу международного сотрудничества как основной линии внешней политики, а ориентация на консервативную идеологию соседствовала с представлениями об использовании военной мощи как средства решения проблем. Исходя из вышеприведенных данных, мы можем сделать вывод о наличии консонанса в мнениях студентов, что подтверждается и содержанием политических программ партий, о которых идет речь. Блау доказал, что изменение мнений, произошедшее спустя два года, было в основном направлено на редукцию диссонанса.
Общие установки испытуемых по поводу курса внешней политики едва ли изменились с 1950-го по 1952-й. За этим, однако, скрываются изменения другого рода, произошедшие внутри групп. Пятая часть от 944 студентов еще больше склонилась к необходимости сотрудничества и примерно столько же (18 процентов) стали тверже настаивать на использовании силы.
Анализ этих изменений характеризует стремление к гармонии в системе взглядов человека. Прогрессивная политическая философия связана с ориентацией на сотрудничество. Так как использование силы противоречит прогрессивной идеологии, студенты - сторонники агрессивной политики были вынуждены все больше склоняться к международному сотрудничеству. Среди последователей прогрессистов, не веривших в 1950 году в мирные инициативы, 47 процентов пришли к идее международного сотрудничества. Среди демократов и республиканцев только 27 процентов и 32 процента соответственно поменяли свои взгляды в том же направлении.
Однако основным средством редукции диссонанса остается одобрение со стороны других. Исходя из приведенных данных, с большой долей вероятности можно предположить, что между двумя этими интервью студенты обсуждали проблемы друг с другом и другими людьми. Таким образом, можно ожидать, что, если кто-то, будучи демократом, все же собирается голосовать за Уилки (два диссонантных мнения), он попытается уменьшить этот диссонанс, убедив себя, что Уилки ничем не лучше другого кандидата. Если его в это время начать убеждать, что Уилки - не тот президент, который нужен стране, он с большей долей вероятности изменит свой выбор. Следовательно, одним из главных факторов изменения мнения с целью редукции диссонанса является доступность общения с теми, кто может поддержать новое убеждение.
Исследование Блау предоставляет данные, подтверждающие этот вывод. Блау сравнивает факты изменения мнения у тех, кто имел мало социальных контактов, с теми, кто активно общался с людьми. Ясно, что неконтактным студентам труднее было найти себе сторонников.
Людям же со множеством социальных контактов, изменив точку зрения, проще найти единомышленников и уменьшить диссонанс. Блау обнаружил, что замкнутые и необщительные студенты гораздо реже меняют свои взгляды, чем контактные, активные члены общества. Возвращаясь к проблемам предпочтения силового воздействия или мирного урегулирования, он пишет:
<Изменение мнения относительно международной политики также показало, что студенты, объединенные в землячества или другие сообщества, легче меняют свои установки (вне зависимости от их содержания), чем независимые студенты.
Имеются все основания предположить, что любой сдвиг во мнениях (в соответствии с общей тенденцией или вопреки ей) связан с включением студента в формальные или неформальные сообщества колледжа. Полученные данные говорят о не особенно сильном, но последовательном влиянии членства в организациях на изменение мнения...>
Таким образом, изменения мнений происходили в направлении редукции диссонанса, и те, кто имел больше социальных контактов, меняли свое мнение быстрее и легче.
Хотя все данные находятся в полном соответствии с теоретическими ожиданиями, в стороне остался один очень важный факт, влияние которого несколько снижает степень надежности полученных результатов. Речь идет об отсутствии контроля за влияниями, оказанными на тех людей, которые изменили мнение. Например, можно дать альтернативное объяснение результатам исследования Липсета. Не исключена вероятность того, что перемена в отношении Уилки (республиканского кандидата) у испытуемых-демократов и испытуемых-республиканцев произошла в связи с тем, что
республиканцы общались преимущественно с республиканцами, а демократы - с демократами. В этом случае сторонники республиканской партии, голосующие против своего кандидата, подвергались влиянию более последовательных товарищей. Аналогично демократы, отдавшие свои голоса Уилки, могли оказаться под давлением <антиуилковских> настроений. Неудивительно, что в подобной ситуации некоторые из них сменили свою точку зрения. Направление непроизвольного влияния, которому подвергались испытуемые, могло быть различным для демократов и республиканцев.
Подобное альтернативное объяснение может быть предложено и для результатов исследования Блау, хотя оно и предоставляет меньше возможностей для этого. Например, тот факт, что среди членов землячеств чаще наблюдалось изменение мнений, чем среди неконтактных студентов, не может быть объяснен разным влиянием со стороны других из-за того, что в землячествах, как правило, превалирует единое мнение. Скорее это можно объяснить избирательностью студентов, подверженных диссонансу, при выборе объектов для обсуждения своей проблемы.
Исследования Блау, таким образом, с большей уверенностью можно использовать для подтверждения теории диссонанса, хотя вопрос установления контроля за направлением влияния остается открытым. В идеале желательно провести сравнение данных по изменению мнения через некоторый промежуток времени у тех, чьи мнения были изначально консонантны, с теми, чьи мнения были изначально диссонантны. При этом обязательным условием должна стать идентичность предпринятых попыток влияния. Только в этом случае полученные данные были бы неопровержимы. К сожалению, при проведении экспериментов, подобных рассмотренным выше, это невозможно. Однако я намерен
привести описание лабораторного эксперимента, поставленного МакГвайром^, практически удовлетворяющего требуемым условиям.
Эксперимент проводился в два этапа, с недельным перерывом. В нем приняли участие 92 студента колледжа. На первом этапе испытуемым было предложено оценить вероятность свершения ряда событий, призванных повлиять на жизнь университета. Анкета состояла из списка 24 различных положений относительно университетской жизни, разделенных на восемь наборов. Каждый из них, в свою очередь, представлял собой три факта, связанных по типу силлогизма, то есть две предпосылки и заключение. Вот пример такой группы положений:
1. Правительство разрабатывает новую политику в отношении студенчества, принятие которой в интересах всей нации.
2. Новая политика, принятие которой в интересах всей нации, заключается в финансовой поддержке студентов до завершения образования.
3. Правительство примет политику финансовой поддержки всех студентов до завершения образования.
Очевидно, из содержания предпосылок, взятых вне контекста, нельзя сделать вывод о сути заключения. Четыре заключения в каждом наборе касаются неких желательных перспектив (как в приведенном примере), в то время как другие четыре заключения говорят о неприятных последствиях будущих событий. Двадцать четыре утверждения анкеты были расположены следующим образом: шестнадцать предпосылок размещались в произвольном порядке, но так, чтобы две
^Я хочу поблагодарить доктора Уильяма У. МакГвайра, любезно разрешившего использовать в этой работе данные своего эксперимента.
Предпосылки набора не были напечатаны на одной странице и встречались не чаще, чем через три из другого набора. За ними в произвольном порядке располагалось восемь заключений. Такой способ размещения был выбран с тем, чтобы испытуемый оценивал все утверждения, не делая различий между выводом и предпосылкой.
Оценка проводилась по шкале от 0 до 100. Нулевая отметка обозначала малую вероятность события, а 100 - высокую вероятность. Испытуемые должны были отметить на шкале вероятность каждого события.
В ходе второго этапа испытуемым было предложено прочесть четыре варианта ответов вымышленного доктора Харольда Уилсона на вопросы, заданные ему во время пресс-конференции, проведенной по случаю его избрания в президенты Национальной ассоциации университетских администраторов (тоже вымышленной организации). Каждый вариант состоял из вопроса репортера и ответа доктора Уилсона. В каждом случае вопрос непосредственно касался одной из предпосылок восьми наборов, и каждый ответ (в 150-200 слов) состоял из аргументов в пользу вероятности события. Другими словами, был осуществлен акт убеждающей коммуникации в расчете на то, что, в случае ее успеха, испытуемый увеличит оценку вероятности события.
Всего было предпринято восемь таких убеждающих коммуникаций (одна для каждой группы положений), хотя на каждого испытуемого воздействовало только четыре из них. Они состояли из двух предпосылок, связанных заключением о положительных перспективах и двух предпосылок, связанных заключением о нежелательных последствиях. Сразу вслед за этим была произведена повторная оценка вероятности событий.
Прежде чем перейти к рассмотрению результатов исследования, позвольте остановиться на том, насколько
этот эксперимент удовлетворяет условиям, которые были предварительно оговорены. Если, например, при оценке трех утверждений в каждом наборе субъект чувствовал, что каждая из предпосылок высоко вероятна, а вывод, который логически следовал из этих предпосылок, был мало вероятен, мы с полным основанием можем говорить о существовании когнитивного диссонанса.
Отнюдь не имеется в виду, что диссонанс существует, если вероятность, утверждаемая для вывода, не равна сумме вероятностей, утверждаемых для двух предпосылок. Оценка вероятности вывода может быть выше, чем сумма оценок вероятности двух предпосылок, потому что тот же самый вывод может следовать из других возможных предпосылок. Я не говорю о том, что при оценке вероятностей положений набора присутствует точная логика (это обусловлено тем, что для испытуемого нет разницы между заключениями и предпосылками в силу условий эксперимента). Тем не менее логично допустить, что:
1) среди тех людей, которые оценили вероятность заключения выше, чем сумму вероятностей двух предпосылок, будут присутствовать те, кто предпримет редукцию диссонанса путем увеличения вероятности одной из предпосылок. В таком случае убеждающая коммуникация выступает как средство уменьшения диссонанса;
2) среди тех людей, для кого заявленная вероятность вывода оказалась меньшей, чем сумма вероятностей двух предпосылок, некоторые попытаются уменьшить диссонанс, снизив свою оценку вероятности одной из предпосылок. Тогда прочтение ответов вымышленного доктора Уилсона увеличило бы диссонанс.
Таким образом, на основе результатов первого этапа можно выделить группы тех, для кого убеждающая
Таблица 23 Изменения в оценке вероятности предпосылок, связанные с убеждающей коммуникацией
Вероятность вывода при первом анкетном опросе (большая, чем сумма вероятностей двух предпосылок; меньшая, чем сумма вероятностей двух предпосылок).
Желательные выводы: подвергаясь коммуникации; +12,4; -5,0; не подвергаясь коммуникации; +1,6; -8,1;
Нежелательные выводы: подвергаясь коммуникации; +20,0; +1,3; не подвергаясь коммуникации; +5,9; -5,0
коммуникация явится средством уменьшения диссонанса, и тех, для кого она может увеличить диссонанс.
Позвольте перейти к непосредственному анализу данных. В таблице 23 представлены данные относительно изменения вероятности предпосылок. Данные приводятся для тех случаев, когда вероятность вывода изменилась более чем на одно деление шкалы.
Ясно, что любой диссонанс, который наблюдался при первом анкетировании, мог быть уменьшен изменением оценки вероятности предпосылок или вывода. Так как нам интересны изменения в оценке тех предпосылок, относительно которых имела место убеждающая коммуникация, ограничим рассмотрение теми случаями, в которых уменьшение диссонанса выполнялось по крайней мере одним из двух описанных способов. При анализе только тех случаев, где и вывод, и предпосылка изменились под действием убеждающей коммуникации, мы имели бы дело с очень немногими фактами.
Начнем с данных, касающихся случаев, когда испытуемый не подвергался убеждающей коммуникации,
связанной с определенной предпосылкой. В этих случаях происходило небольшое изменение оценки в течение недели просто в силу стремления уменьшить диссонанс. Когда вероятность заключения оценивалась как <слишком высокая> при первом анкетном опросе, вероятность предпосылки увеличивалась (1,6 и 5,9 ко второму этапу). Когда вероятность вывода первоначально оценивалась как <слишком низкая>, ко времени второго анкетирования оценка вероятности предпосылки уменьшалась (8,1 и 5,0).
Давайте теперь перейдем к рассмотрению примеров изменения оценки под воздействием убеждающей коммуникации, приводящей доводы в пользу высокой вероятности предпосылки. В тех случаях, когда влияние этой коммуникации уменьшало диссонанс, то есть когда исходная оценка вероятности вывода была высокой, испытуемые восприняли оказанное влияние. Для предпосылок, связанных желательными и нежелательными перспективами, средние изменения после чтения ответов были +12,4 и +20,0 соответственно. Если же влияние коммуникации увеличивало диссонанс, результаты изменений составили 5,0 и +1,3, то есть люди оставались невосприимчивыми к коммуникации.
Интересно отметить, что желательность или нежелательность свершения данного события имела очень небольшое (а иногда и не имела вовсе) значение для эффективности коммуникации.
Кроме того, имеются данные, собранные в условиях тщательного контроля, которые показывают, что при идентичных условиях предпринятое влияние оказывается эффективным для тех людей, для кого оно уменьшает диссонанс. Эти данные, а также результаты менее тщательно контролируемых исследований, обсужденные выше, подтверждают положения теории диссонанса.
Диссонанс, провоцирующий процессы влияния
Перейдем к рассмотрению значения диссонанса для феномена влияния. До сих пор мы говорили о том, что при получении социальной поддержки происходит редукция диссонанса. Но одно наличие диссонанса предполагает поиск этой поддержки, следовательно, необходимо затронуть некоторые эффекты, влияющие на ход коммуникационных процессов. Об обсуждении проблем, вызывающих диссонанс, речь шла в предыдущей главе. Так, например, появление диссонанса неизбежно приводит к тому, что человек, недавно купивший машину, начинает читать о ней рекламные статьи и с жаром вместе с другими автомобилистами обсуждать машины вообще и его машину в частности. Владелец автомобиля рассчитывает получить одобрение своей новой покупки, даже если это невозможно, убедить окружающих в том, что у него прекрасная машина.
Можно сказать, что появление диссонанса сопровождается интенсивным общением, затрагивающим когнитивные элементы, находящиеся в отношениях диссонанса. Соответственно, редукция диссонанса будет сопровождаться уменьшением общения на диссонантные темы.
Данные, подтверждающие это предположение, крайне скудны. Именно поэтому обзор, который я собираюсь сделать, носит скорее иллюстративный характер.
Бакстер провел опрос значительного числа людей во время избирательной кампании 1948 года. Наше особое внимание привлек набор данных относительно степени активности респондентов в стихийно возникающих дискуссиях по политическим вопросам и вопросам выборов.
Первый опрос проводился в июне 1948 года. Кроме степени активности в политических дискуссиях, экс-258
периментаторы выясняли, насколько каждый респондент заинтересован в результатах выборов, а также помогал ли он чем-нибудь своей партии в ходе предвыборной кампании. Таблица 24 представляет полученные данные.
Из первой части таблицы видно, что у тех, кто не делал ничего для своей партии, существует связь между степенью заинтересованности в выборах и активностью их обсуждения. Чем больше интерес, тем больше разговоров. Но среди тех, кто чем-то помогал своей партии, такая связь отсутствует.
Частота возникающих дискуссий не зависит от интереса к предстоящим выборам. Это заключение становится понятным, если допустить наличие у большинства людей диссонанса между низкой заинтересованностью в выборах и знанием того, что человек реально помогает своей партии в предвыборной борьбе. Следует также допустить, что, вопреки общей тенденции людей говорить о предстоящем интересующем их событии, среди тех, кто испытывает диссонанс (группа мало заинтересованных людей), существует другая тенденция - обсуждать это событие с целью уменьшить диссонанс.
Таблица 24 Отношение между диссонансом и инициированием коммуникации
Процент респондентов, говоривших о политике.
Не помогают своей партии: высокий интерес к выборам (N = 487); 38; низкий интерес к выборам (N = 217); 14;
Помогают своей партии: высокий интерес к выборам (N = 40); 65; низкий интерес к выборам (N = 19); 68
Если людей, испытывающих диссонанс, убедить, что выборы и в самом деле очень важное событие, - диссонанс между низким интересом к выборам и деятельной помощью партии уменьшится или даже полностью устранится.
Если наша интерпретация материалов исследования верна, можно ожидать следующего явления. В том случае, когда среди людей с низким интересом к выборам отсутствие связи между заинтересованностью в них и разговорами о политике (при активной помощи своей партии) является результатом редукции диссонанса, должны быть свидетельства уменьшения его (диссонанса).
Выражаясь точнее, если эти люди успешно уменьшили свой диссонанс, спустя некоторое время должна измениться и степень их интереса к выборам. В таблице 25 представлены данные июньского и октябрьского опросов.
Из таблицы видно, что среди интересующихся выборами в июне соотношение тех, кто помогал, и тех, кто не помогал партии, было практически одинаковым (68-69%). Для тех, кто ничего не делал для своей партии, этот процент остался практически неизменным в течение четырехмесячного периода с июня по октябрь.
Для тех же, кто помогал своей партии, произошел ожидаемый сдвиг мнений. К октябрю процент признавших свой интерес к выборам вырос до 88%.
Я еще раз хочу подчеркнуть, что, несмотря на возможность интерпретации результатов исследования в
Таблица 25 Процент респондентов, заинтересованных в выборах
Июнь; Октябрь.
Не помогают партии; 69; 73; Помогают партии; 68; 88
рамках теории диссонанса, число опрошенных было незначительным и процессы социальной коммуникации протекали бесконтрольно; следовательно, результаты не могут быть приняты как однозначно подтверждающие теорию.
Вновь обратимся к исследованию Блау, который выяснил, что изменение мнений произошло в основном в сторону увеличения согласованности мнений, или, в терминах нашей теории, редукции диссонанса. Одним из вопросов, при ответе на который наблюдались подобные изменения, стало отношение к немцам. В связи с этим Блау приводит данные, касающиеся инициирования процессов социальной коммуникации. В ходе интервью задавался вопрос: <Случается ли вам обсуждать события общественно-политической жизни так же остро, как и события вашей личной жизни?> Логично предположить, что существование когнитивного диссонанса, связанного с общественными и политическими событиями, ведет к их обсуждению с окружающими, следовательно, люди, испытывающие подобный диссонанс, чаще будут отвечать на этот вопрос утвердительно. В ходе возникающих дискуссий мнение людей относительно тех или иных явлений может измениться в направлении редукции диссонанса. В связи с этим ко времени второго интервью должна проявиться тенденция отвечать <нет> на вопрос об интенсивности обсуждения событий общественно-политической жизни. Те испытуемые, кто не изменил своего мнения в течение двухлетнего периода времени (величина диссонанса для них осталась прежней), давали в ходе второго интервью тот же ответ, что и в первый раз.
