Теория когнитивного диссонанса 15 страница

В таблице 26 представлены данные о связи между степенью активности обсуждения общественно-политической жизни и изменением мнения о немцах спустя два года. Из нее ясно видно, что, изменив свою точку

Таблица 26 Связь между изменением отношения к немцам и обсуждением общественно-политических событий

Ответ на вопрос^ (1950; 1951); Процент тех, чье отношение к немцам (изменилось решительно (N = 192); осталось прежним (N = 317)).

Нет; Да; 8; 14;

Да; Нет; 29; 18;

Одинаковый ответ в обоих случаях; 63; 68

зрения о немцах (преимущественно в сторону большего консонанса), участники опроса демонстрировали уменьшение степени своего участия в дискуссиях по этой проблеме.

Только 8% людей, сказавших, что они не задумывались над своим отношением к немцам в 1950 году, обратились к этой проблеме в 1952 году. Среди респондентов, давших в ходе первого опроса положительный ответ, изменили свое отношение к немцам 29%. Среди тех, кто не изменил мнения о немцах, не произошло и изменений в остроте реакции на общественно-политические события.

И снова результаты исследования подтверждают теорию диссонанса. Однако я вынужден отметить, что интерпретация данных в рамках теории была проведена с множеством допущений, а это подразумевает возможность иных объяснений полученных результатов.

Однако существуют и другие данные, полученные в ходе лабораторного эксперимента и подтверждающие результаты исследования Блау. Эксперимент прово-^Точная формулировка вопроса: <Случается ли вам обсуждать события общественно-политической жизни так же остро, как и события вашей личной жизни?>

дился Фестингером, Герардом, Химовичем, Келли и Рэй-веном при следующих условиях: в лаборатории была собрана группа из семи незнакомых людей. Каждому для прочтения и обсуждения была дана запись трудового спора между рабочими и администрацией некоего предприятия. Сразу же после прочтения каждого участника эксперимента просили записать, как, по его мнению, поведут себя представители профсоюза на предстоящем собрании членов правления. Оценка поведения давалась по семибалльной шкале: от 1 (не примут компромиссных предложений) до 7 (сразу же согласятся на любое компромиссное предложение, чтобы выиграть дело).

Через некоторое время (необходимое для обдумывания ответа) каждому был дан фиктивный отчет о том, как распределились мнения в группе. Согласно этому отчету, мнение каждого испытуемого было отлично от собственного мнения субъекта на 2-3 пункта. Затем испытуемым было предложено вновь произвести оценку реакции профсоюзных лидеров.

После того как были собраны вторые варианты ответов, группа письменно, с указанием адресата продолжила обсуждение проблемы. В течение первых десяти минут не было передано ни одной записки.

Таблица 27 представляет данные о количестве слов в записках тех испытуемых, кто не изменил своего мнения после изучения фиктивного отчета, и тех, кто его изменил.

Таблица 27 Среднее число слов, написанных одним человеком

Желание принадлежать группе (высокое; низкое).

Субъекты, не изменившие мнения: 95; 75; Субъекты, изменившие мнение: 76; 58

На следующей стадии эксперимента испытуемые были разделены согласно их желанию принадлежать группе. При изучении данных становится ясно, что и при условии сильного желания, и при абсолютном нежелании быть в этой группе, испытуемые, изменившие свое мнение, меньше вступали в процессы коммуникации. Информация, полученная участниками эксперимента из фиктивного отчета, диссонировала с мнением, которого они придерживались. Те, кто уменьшил диссонанс путем изменения собственной точки зрения, меньше участвовали в последующей дискуссии.

В сплоченной группе, где диссонанс, вызванный разногласиями, мог бы быть больше, наблюдалось более активное инициирование коммуникации.

Ни одно из трех приведенных выше исследований, если их взять по отдельности, не обеспечивают экспериментальной поддержки теории диссонанса, однако вместе они, несомненно, подтверждают ее. Существование диссонанса ведет к инициированию процессов социальной коммуникации, а уменьшение диссонанса следует за сокращением коммуникации.

Обратимся теперь к вопросу об избирательности социальной коммуникации, которая обусловлена существованием диссонанса. С кем будет общаться человек в попытке уменьшить диссонанс? Как обозначено в предыдущей главе, если присутствует диссонанс между собственным мнением субъекта и другими точками зрения по этому вопросу, направление коммуникации очевидно. Редукция диссонанса может быть осуществлена путем убеждения несогласных. Если же кроме этого диссонанса присутствует еще и диссонанс между собственным мнением и некой значимой информацией - ситуация гораздо сложнее. Этот диссонанс может быть уменьшен через обсуждение проблемы с теми, кто разделяет мнение субъекта. Таким об-264

разом, на теоретическом уровне можно предположить, что в первом случае (когда существующая информация в основном консонантна точке зрения субъекта) разногласия будут вести к общению с теми, кто выражает свое несогласие.

Во втором случае (если существует диссонанс между познанием и мнением) будет наблюдаться тенденция общаться как с согласными с мнением субъекта, так и с несогласными. Инициирование коммуникации с теми, кто разделяет точку зрения субъекта, будет происходить чаще.

Бродбек провел эксперимент, призванный проверить это предположение. Эксперимент проходил в два этапа, с группами по двенадцать человек, прежде незнакомых. На первом этапе испытуемым было сказано, что они принимают участие в большом исследовании, проводимом для Национального совета по проблемам образования взрослых (вымышленной организации). Исследование было направлено, как говорилось участникам эксперимента, на выяснение отношения к некоторым важным проблемам из жизни американского общества. Испытуемым было предложено высказаться за или против прослушивания телефонных разговоров и оценить степень уверенности в своей правоте по шестибалльной шкале. Отметки на шкале колебались в пределах от абсолютной уверенности в своей правоте до абсолютной неуверенности. После того как испытуемые произвели оценку, экспериментаторы предложили обсудить эту проблему в группе.

Перед началом дискуссии участники эксперимента прослушали запись речи вымышленного президента Национального совета по проблемам образования взрослых, касающейся телефонного прослушивания. В целях контроля над экспериментом были подготовлены два варианта речи: в одном приводились доводы <за>, в другом - <против>.

Для целей нашего исследования совершенно не важно, какой из вариантов речи был прослушан в какой группе. Принципиальным является тот факт, что убеждающая коммуникация совпадала с мнением некоторых испытуемых, а с мнением некоторых шла вразрез.

После прослушивания речи испытуемые снова должны были выразить отношение к прослушиванию телефонов и оценить свою степень уверенности в ответе. На этом первый этап заканчивался.

Прежде чем перейти к описанию второго этапа, позвольте проанализировать результаты первого. После прослушивания речи в каждой группе появились люди, чей диссонанс (если он у них был) между познаниями, соотносимыми с их мнением о прослушивании телефонов, уменьшился. Это те испытуемые, собственная точка зрения которых совпала с точкой зрения, выраженной в прозвучавшей речи. Назовем их консонантными субъектами.

В каждой группе также были люди, для кого диссонанс возник или увеличился (если он присутствовал). Это люди, мнение которых противоречило мнению <авторитета>. Разумеется, речь не произвела одинакового эффекта на всех: на кого-то она подействовала больше, на кого-то меньше. Если после прослушивания речи произошло сильное снижение оценки уверенности в правильности своего взгляда на обсуждаемую проблему, следовательно, она вызвала значительный диссонанс.

Таким образом, испытуемые, уверенность которых в своей правоте снизилась, могут быть названы сильно диссонантными субъектами. Тех же, чья оценка в своей правоте не изменилась, назовем слабо диссонант-ными субъектами.

Второй этап эксперимента последовал сразу за первым. В нем участвовали группы по восемь человек, отобранных из двенадцати следующим образом.

1. Четверо консонантных субъектов. Если в первоначальной группе было больше четырех таких испытуемых, выбор осуществлялся произвольно. В пяти группах оказалось только по три таких консонантных субъекта; четвертый выбирался из числа тех, кто поменял свое мнение, услышав подготовленную речь.

2. Четверо диссонантных субъектов. Выбирались как сильно так и слабо диссонантные субъекты. В большинстве групп было по одному или по два испытуемых.

Испытуемых, не участвующих во второй части эксперимента, уводили в другую комнату для проведения дискуссии. Перед каждым из восьми оставшихся испытуемых был помещен плакат, отражающий его точку зрения: <за прослушивание телефонов> или <против прослушивания телефонов>. Каждый участник эксперимента, таким образом, мог видеть плакат другого.

Затем экспериментатор попросил написать имена двух человек, с которыми каждый из участников предпочел бы обсудить эту проблему, если бы было дано задание провести дискуссию в парах. Далее прошло общее двенадцатиминутное обсуждение проблемы телефонного прослушивания, после которого испытуемые выразили свое мнение и оценку уверенности в своей правоте еще раз. На этом эксперимент закончился.

В таблице 28 представлены данные, отражающие желание образовать пару с тем, кто разделяет собственное мнение субъекта.

Таким образом, результаты эксперимента вполне согласуются с теоретическим ожиданием. Только 34% консонантных субъектов продемонстрировали желание слушать тех, кто придерживается аналогичной точки зрения. Большинство из них скорее проявило желание обсуждать проблему с теми, кто считает иначе. Среди слабо диссонантных субъектов количество желающих прислушаться к более уверенным в своей правоте сто-267

Таблица 28 Связь между диссонансом и желанием слушать того, кто разделяет собственное мнение субъекта

Процент тех, кто (выбрал человека, разделяющего точку зрения субъекта; не выбрал человека, разделяющего свою точку зрения).

Сильно диссонантный (N = 27): 56; 44; Слабо диссонантный (N = 51): 41; 59; Совместимый (консонантный) (N = 75): 34; 66

ронникам собственного мнения составило 41%. Для сильно диссонантных субъектов этот процент составил 56 процентов.

Итак, чем больше величина диссонанса, тем сильнее тенденция искать поддержку у единомышленников.

На заключительной стадии эксперимента проводилась дискуссия в каждой из групп. Возникает закономерный вопрос, как изменились после участия в ней мнения тех испытуемых, которые испытывали большой диссонанс после прослушивания речи вымышленного президента совета?

В процессе коммуникации, направленной на достижение поддержки, индивид будет проявлять крайнюю избирательность, то есть будет больше прислушиваться и доверять словам, подтверждающим его точку зрения. Если наше предположение верно, то такое поведение в процессе коммуникации должно обеспечить уменьшение диссонанса за счет уверенности в своей правоте. Разумеется, все вышесказанное имеет силу лишь для участников эксперимента, выразивших желание прислушаться к единомышленникам.

Эти предположения подтверждаются данными исследования. Только четверо из пятнадцати сильно дис-268

сонантных субъектов (их уверенность в своем мнении снизилась после прослушивания речи) продемонстрировали после дискуссии ту же степень уверенности в своей правоте, что и после убеждающей речи. Шесть из пятнадцати после обсуждения были уверены в своем мнении так же, как и до прослушивания речи.

А пятеро испытуемых из этой категории превысили ту оценку, которую давали до ознакомления с противоположным мнением <начальника>, то есть после обсуждения они были больше уверены в своей правоте, чем прежде.

Из двенадцати участников эксперимента, показавших снижение уверенности, но не проявивших желания общаться с единомышленниками, только трое восстановили прежнюю степень уверенности. Девять других после обсуждения либо были уверены в своей правоте не больше, чем после прослушивания речи, либо повысили оценку крайне незначительно. Таким образом, более половины всех в той или иной степени дис-сонантных субъектов продемонстрировали большую уверенность в своей правоте после обсуждения в группе. Групповая дискуссия практически аннулировала воздействие речи. Интересно отметить, что в ходе эксперимента не было зафиксировано ни одного случая уменьшения уверенности после обсуждения в группе.

Результаты этого эксперимента позволяют сделать некоторые предположения относительно влияния масс-медиа на взгляды и установки человека. Прямое воздействие средств массовой информации достаточно редко является настолько сильным, чтобы полностью изменить мнение человека по какому-либо вопросу. Чаще это воздействие вызывает некие сомнения в своей правоте. Принимая во внимание тот факт, что индивид, подвергнувшийся такому воздействию, будет крайне избирателен при обсуждении вызывающего сомнения

вопроса, можно сказать, что его точка зрения в целом останется неизменной. Влияние средств массовой коммуникации представляется наиболее успешным в условиях, когда субъект по той или иной причине не может осуществить редукцию диссонанса.

К примеру, воздействие информации на тему, редко становящуюся предметом обсуждения, будет более эффективным. Аналогично индивид, имеющий очень ограниченное число социальных контактов, более подвержен влиянию средств массовой информации.

270 Глава 10 ФЕНОМЕНЫ МАССОВЫХ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ЯВЛЕНИЙ: ЭМПИРИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ

Зачастую люди осознают трагический и разрушительный характер массовых социально-психологических явлений. Существует к тому же тенденция искать их объяснения в области сверхъестественности: необычные последствия люди склонны оправдывать исключительностью событий. На самом же деле возникновение массовых социально-психологических явлений может быть спровоцировано редким сочетанием самых обычных обстоятельств.

Я не намерен делать обзор всех видов такого рода феноменов. Я останавливаюсь лишь на анализе примеров, описывающих возникновение явлений, при которых большое число людей испытывает по той или иной причине идентичный когнитивный диссонанс. В таких обстоятельствах разрушительные или трагические аспекты массовых явлений отсутствуют, но не из-за исключительности или уникальности условий их возникновения, а только потому, что легко обрести социальную поддержку для уменьшения диссонанса.

Теоретически нет большой разницы между явлениями, возникающими вследствие однородного диссонанса среди большого или достаточно ограниченного чис-271

ла людей, если социальная поддержка легко доступна. В этой главе я буду уделять больше внимания ситуациям существования идентичного диссонанса, чем самим явлениям. Предметом рассмотрения в этой главе явится диссонанс среди сравнительно небольшого круга людей и возникающие стремления редуцировать его массовые социально-психологические явления. Они могут носить как прозаический, так и весьма драматический характер.

Дополнительно следует остановиться на природе данных, которые используются в этой главе. Ранее я был вынужден неоднократно оговариваться, что данные не являются неопровержимыми, что возможны параллельные интерпретации результатов исследований, хотя зачастую они и были получены в лабораторных условиях. Что же касается массовых явлений, то, насколько я знаю, данных, полученных в контролируемых условиях, вообще не существует. Для результатов любого из приведенных в этой главе исследований можно найти альтернативное объяснение. Следовательно, в этой главе я буду уделять больше внимания вопросу Соответствия данных теории диссонанса. Если такое соответствие существует, тогда, даже при возможности альтернативных объяснений, для нас важно, что теория когнитивного диссонанса объясняет и эти результаты, и данные, рассмотренные в предыдущей главе.

Уменьшение диссонанса через распространение слухов

Если человек испытывает сильный страх, всякая информация, соответствующая этой реакции, будет диссонантна знанию об отсутствии опасности. В случае такого диссонанса, стремление к его уменьшению

зачастую проявляется в попытке увеличить число когнитивных элементов, консонантных с реакцией страха. Разумеется, это верно для реакции такого рода, которая не может быть подавлена усилием воли. Например, ребенок, который признается родителям, что боится посторонних звуков в доме оттого, что забрались грабители. Такой ребенок не успокоится, если ему скажут, что бояться нечего, а все шорохи и скрипы ничем не угрожают его безопасности. Напротив, от таких <утешений> он только еще больше расстроится. Возможно, ребенок успокоится, если ему помочь укрепить познание, соответствующее реакции страха. Этот тип проблем знаком множеству исследователей. Фрейд, к примеру, пишет:

<Нам не свойственно испытывать сильные эмоции, не наполненные соответствующим содержанием, и, если оно отсутствует, мы ищем ему замену в другом содержании, удовлетворяющем тем или иным образом...>

Рассматривая результаты своего небольшого эксперимента, Мюррей указывает на множество подобных фактов. Пяти девочкам одиннадцати лет было показано около тридцати фотографий людей с тем, чтобы они определили, <добрые> или <злые> это люди. Первый раз фотографии показывали после того, как дети испытали нечто приятное, второй раз - после того, как детей напугали. И хотя число испытуемых слишком мало, а условия эксперимента бесконтрольны, наблюдается отчетливая тенденция видеть людей на фотографиях <злыми> в случае, когда дети испытывают страх.

Другими словами, состояние страха ведет к тенденции расширять познание, консонантное страху. Следствием этого является готовность бояться другого человека. Мюррей пишет:

<Похоже, что субъекты, испытывающие эмоцию без адекватного стимула, искали в окружающем мире нечто ее оправдывающее - как будто они чувствовали, что "в этих людях должно быть что-то злое". Результатом этого поиска явилось то, что мнение о людях на фотографиях как о злых явилось оправданием страха>.

Многие природные явления вызывают у людей реакцию страха - например, стихийные бедствия. События, провоцирующие подобные реакции, могут даже не сопровождаться видимыми последствиями. Так, подземные толчки зачастую просто неощутимы. Несмотря на это, люди, живущие в зонах, где часты землетрясения (в Калифорнии, например) боятся их. Но чаще всего после землетрясения не наблюдается видимых повреждений, консонантных познанию, соответствующему реакции страха. Представьте себе, сколь мощным средством редукции диссонанса послужила бы публикация сравнения данных о последствиях землетрясения, сильнейшего за всю историю человечества и одного из тех, что случилось недавно.

Я использую землетрясения как пример событий, вызывающих реакцию страха, так как существуют исследования, касающиеся распространения и возникновения слухов среди людей из мест, где происходят сильные или слабые колебания земной коры. Прасад систематически записывал слухи, широко распространившиеся сразу после крупного землетрясения в индийской провинции Бихар 15 января 1934 года.

Это землетрясение было очень сильным и продолжительным и распространилось на значительную площадь. Однако его последствия были локализованы на небольшой территории, сообщение с которой было крайне затруднено в течение нескольких дней. Слухи собирались среди людей, живущих на территории, не подвергшейся разрушениям, но испытавших сильный шок.

Хотя Прасад мало пишет об эмоциональной реакции этих людей, с уверенностью можно сказать, что они были очень напуганы столь и мощным и продолжительным землетрясением. Очевидно, что такая сильная реакция страха не могла быть подавлена немедленно, а оставалась еще некоторое время после того, как подземные толчки прекратились. Она могла наблюдаться даже и после того, как стало известно, что жертв и разрушений нет. Иными словами, среди большого числа людей возник идентичный диссонанс между познанием, соответствующим страху, который они чувствуют, и знанием о том, что им ничего не угрожает.

Если такой однородный диссонанс присутствует в сознании всех людей, то очень легко получить одобрение познанию, консонантному страху, который они испытывают. Это предположение подтверждается данными исследования. Подавляющее большинство распространяемых слухов содержало информацию угрожающего характера.

Можно сказать, что ходили <порождающие страх> слухи, хотя, лучше назвать их <оправдывающими страх>. Вот подборка таких слухов, взятая из исследования Прасада:

<Воды Ганга ушли под землю, когда началось землетрясение, и все, кто был рядом, погрузились в песок>.

<18 или 19 января над Потной пронесется страшный циклон>. (Землетрясение случилось 15-го).

<В день лунного затмения произойдет страшное землетрясение>.

<Из Непала к границам Мадхубани устремилось наводнение>.

<23 января на всю страну обрушатся неисчислимые бедствия>.

<26 февраля случится Пралайя (неотвратимая катастрофа)>.

Как видно, большая часть всех слухов предсказывает ужасные катастрофы. Любой из этих слухов может быть принят на веру, что приведет к расширению познания, консонантного состоянию страха. Для широкого распространения таких слухов необходимо, чтобы множество людей испытывало однородный диссонанс.

Если наша интерпретация в отношении таких угрожающих слухов верна, то можно сделать следующий вывод: если бы слухи собирались на территории, подвергшейся значительным разрушениям, то едва ли среди них встретились бы <оправдывающие страх>.

Люди, живущие там, безусловно, тоже были напуганы. Более того, реакция страха, которую испытывают они, гораздо сильнее той, что чувствуют пережившие шок. Но у людей, действительно испытавших весь ужас землетрясения, диссонанса не возникает. Картина, представляющаяся их взору, - разрушенные здания, раненые и погибшие, погребенные под руинами - порождает познание, консонантное чувству страха. У них нет необходимости расширять познание, соответствующее страху. Угрожающие слухи преобладают вне территории разрушений, на пострадавшей от стихийного бедствия территории нет причин для их возникновения.

К сожалению, Прасад не представил данных относительно слухов, имеющих распространение на территории, подвергшейся действию стихии. Однако существует исследование, проведенное Синхой, которое частично отвечает на этот вопрос. В этом исследовании приводятся тщательно отобранные слухи, возникшие после оползня в Дарьелигне (Индия). Эта катастрофа по силе разрушения вполне сравнима с землетрясением в Бихаре. Синха так описывает случившееся:

<Оползни бывали и прежде, но никогда не происходило ничего подобного. Количество жертв и разрушений было огромно. Более 150 человек погибло в округе, около 30-в самом городе. Более 200 домов было разрушено, и свыше 2 тысяч людей осталось без крова>.

С точки зрения сравнения исследований Прасада и Синхи немаловажно, что сам Синха сравнивает две катастрофы:

Случившееся внушало такое же чувство неуверенности и страха, как и Великое индийское землетрясение 1934 года.

Однако существует и одно значительное различие между двумя исследованиями. Прасад записывал слухи, возникшие после землетрясения на территории, не пострадавшей от его последствий, Синха же, напротив, записывал слухи, распространявшиеся среди очевидцев происшедшего. Поскольку эти люди не испытывали диссонанса (то, что они видели и знали, было консонантно реакции страха) едва ли можно предположить существование <оправдывающих страх> слухов среди них.

И в самом деле в исследовании Синхи не встречается ни одного слуха, предсказывающего новые катастрофы. Некоторые из этих слухов несколько преувеличивают последствия разрушений, тогда как другие даже носят обнадеживающий характер. Ниже приводится подборка слухов, распространенных среди жителей Дарьелинга.

<По дороге A разрушено множество домов>. (В действительности, пострадал только один дом.)

<Говорят, что водоснабжение будет восстановлено через неделю>.

<Восстановление водоснабжения займет не меньше месяца>.

<Многие долины залиты водой... мосты смыло в реку>.

Было широко распространено убеждение, что произошло небольшое землетрясение. (В действительности его не было.)

Заслуживает внимания тот факт, что многие слухи были сильно преувеличены, но не было ни одного <порождающего страх> или <оправдывающего страх> слуха.

Контраст между слухами собранными Синхой и Прасадом действительно велик. И если ситуации, в которой оба автора собирали слухи, сравнимы, исключая тот пункт, что один автор работал с материалом, были ли слухи собраны на территории, подвергшейся разрушению, тогда различия в характере этих слухов вполне согласуются с нашими ожиданиями.

Я выбрал исследования Прасада и Синхи для обсуждения не только потому, что их результаты согласуются с теорией диссонанса, но и потому, что они не совпадают с так называемыми общими представлениями. В конце концов, почему землетрясение должно побуждать людей распространять пугающие слухи?

Множество других исследований слухов представляют данные соотносимые как с теорией диссонанса, так и с общими представлениями. К примеру, Сэйди пишет о слухах, распространенных во время Второй мировой войны в одном из американских лагерей для перемещенных беженцев из Японии. В самом факте организации подобных лагерей находящиеся в них люди видели проявление враждебности со стороны американцев. Очевидно, что познание, соответствующее хорошему обращению или проявлению заботы со стороны администрации лагеря, было диссонантно познанию о том, что Соединенные Штаты враждебны по отношению к ним. Несмотря на попытки администрации лагеря улучшить жизненные условия беженцев, ходили устойчивые слухи, консонантные представлениям о враждебности американцев. Широкое рас-278

пространение получили слухи, что многие люди умерли от жары, а их тела были тайно унесены ночью и что место для лагеря было специально выбрано так, чтобы люди не смогли выжить.

Реакция японцев на попытки улучшить условия их жизни может быть проиллюстрирована следующим примером. Первое время в Постонском центре для перемещенных лиц действовала временная медицинская клиника, поскольку постоянная больница еще не была достроена. Как только больница открылась, начала работу служба неотложной помощи. Этот факт широко отмечался администрацией лагеря, так как свидетельствовал о явном улучшении медицинского обслуживания. Познание, соответствующее этому факту, диссонировало со знанием о враждебности администрации. Поползли слухи, что врачи не намерены приезжать по вызову. Вне зависимости от серьезности состояния пациента, он должен сам прийти в больницу на прием. Распространение такого слуха увеличивало консонанс со знанием о плохом отношении начальства к обитателям лагеря.

В качестве другого примера может быть приведен эксперимент Шахтера и Бурдика. Эти авторы попытались создать слух и изучить степень его распространения в маленькой частной школе. Часть эксперимента состояла в том, что директор школы лично (беспрецедентное событие) вызывал одну из учениц без объяснения, говоря, что на занятия в этот день она не вернется. Как и ожидалось, тут же возникли слухи относительно причин, по которым девочку вызвали к директору. Данные показывают, что дети, хорошо относившиеся к девочке, были склонны создавать слухи позитивного свойства (ее ожидала какая-либо награда и т. п.), а дети, которым эта девочка не нравилась распускали неприятные слухи (ее поймали на воровстве и т. д.).

Очевидно, что содержание этих слухов было кон-сонантно мнению одноклассников о девочке.

Позвольте мне вернуться к объяснению того, что я подразумеваю, говоря о слухах как о стремлении редуцировать диссонанс. Как было сказано в восьмой главе, причины возникновения слухов могут быть различными. Существование однородного диссонанса среди множества людей только одна из них. Что же касается легкой прогнозируемости характера слухов в приведенных выше примерах, то, если теория верна, она может применяться для объяснения как очевидных, так и неочевидных примеров.